* * *
Стены огромного зала уходили вверх и растворялись в небесной выси - во всяком случае возникало именно такое ощущение. Однако разум подсказывал, что это всего лишь умелая иллюзия. На самом деле высота потолка идеально круглого зала наверняка не выше тридцати-сорока метров.
Гостей принимали здесь, потому что на них хотели произвести впечатление. И это удалось.
В центре зала в неестественном изгибе вцепилась острыми когтями в постамент Птица Дзу. Точнее, её скульптурное изображение из жёлто-зелёного, мастерски обработанного великим художником камня. Если эта пташка когда-то и существовала, то была довольно неприятной тварью.
Рядом со скульптурой возвышался сложный аппарат в форме куба стороной метра три. В чудовищно сложных переплетениях трубок, ламп, тускло светящихся деталей глаз плутал, как в лесу с заколдованными тропинками. На пульте устройства было множество кнопок, веньеров и индикаторов. Лаврушин опытным взором человека, который сам создал немало не менее абсурдных механизмов, попытался определить, что это такое. Но тут же понял, что сей агрегат - это некое подобие абстрактной картины, в которой каждый зритель может увидеть, что хочет - под настроение.
Ещё в углу помещения стояла банка высотой метра четыре из непрозрачного матового стекла. Пол был зеркальный, от этого казалось, что не только над головой бесконечная голубая высь, но и под ногами бездонная голубая бездна.
Но самым интересным и самым главным в этом месте были не предметы, а люди. И какие люди! Не каждому дано увидеть воочино самого Звездоликого и его банду.
Кунан нисколько не походил на свои многочисленные портреты. Не было у него того знаменитого чеканного гордого профиля. Не было того знакомого каждому пылающего искреннего взора античного героя. И вообще мифического и страшного диктатора не было. А был низенький (как положено великому), вертлявый, с замашками дешёвого комика человечишка. Он по природе своей не мог вызвать страха и уважения, его стихией была роль растяпы, предмета насмешек и шуток. И в глазах его плясали весёлые искорки.
Земляне не прошли тех школ, которые прошли жители Химендзы прежде, чем научились всерьёз воспринимать этого человека. Друзья не гнили в "районах обновления личности". Не воспитывались в школах-казармах с развешанными в классах, коридорах, душевых - везде! - портретами Кунана. Не заучивали по ночам цитаты его мистических откровений. Не разбивали костяшки пальцев, в исступлении молотя руками об пол на массовых молитвах во славу Звездоликого. Чужие страхи кажутся не такими уж и страшными. А чужая боль не такой уж и болезненной.
Земляне не раз видели портреты основных политиканов планеты. Рядом с диктатором, засунув руки за спину и слегка согнувшись, стоял советник первого ранга Друвен. Его отличала болезненная худоба. Впалые щёки были выбриты до синевы. Глаза выражали полное безразличие - казалось, окружающий мир для него не существует, что этот человек самодостаточен и замкнут навсегда в заколдованном кругу своих сокровенных мыслей. Даже по сравнению с другими приближёнными Звездоликого, среди которых ягнят не было, этот человек отличался особыми изощрённостью, умом и подлостью. Он принадлежал к одному из семисот древнейших родов Джизентара, получил великолепное классическое образование, был автором нескольких глубоких философских трактатов, в числе которых труд об "Изменении изменений" и эссе "Падение падений". Даже Кунан его немного побаивался, близко к делам не подпускал, но не брезговал пользоваться его прозорливыми советами.
По другую руку Звездоликого возвышалась медведеобразная, расплывшаяся от жира фигура Кунджина. На его лице раз и навсегда застыло тупое солдафонское выражение. Впрочем сейчас он смотрел на гостей с детским непосредственным наивным интересом - так детсадовская кроха разглядывает ящерку перед тем, как оборвать ей хвост, лапки, а потом и голову. Диктатор ценил своего главнокомандующего за собачью верность, привычку не считаться с чужими жизнями, в каком бы исчислении они не выражались. И ещё было у "главвоена" одно бесценное качество - бескрайняя дремучесть. Звездоликий же натерпелся от умных помощников. От того же Сан рен Лаза, бывшего главнокомандующего, который вместе с шайкой заговорщиков гонял диктатора по дворцу, а тот прятался в закоулках, спасся только чудом и зарёкся впредь никогда не быть столь добрым к людям.
В стороне стоял высокий, не первой молодости, перепоясанный ремнями, подтянутый офицер "тигров" второй ступени - по званию он принадлежал к верхушке Службы Спокойствия. Лаврушин впервые увидел его в вертолёте, в котором пленных доставляли в Джизентар. Похоже, именно этот человек был руководителем операции. По сравнению с ним остальные, в том числе и Друвен, все, которых за невозмутимость можно было принять за биороботов, были просто истеричками. От офицера исходило какое-то мертвецкое спокойствие, которое не сдвинешь даже тяжёлым танком и не разобьёшь из корабельных орудий космического линкора. В своей невозмутимости он был само совершенство.
За спиной диктатора неподвижно, как мраморные изваяния, стояли три охранника, похожих на горилл. Этих людей (если, конечно, можно было их считать таковыми) с десяти лет подвергали специальной физической и психологической обработке. Из их сознания изгонялись ненужные эмоции и мысли, слова любовь, доброта становились для них ругательными. В них оставалась доведённая до рефлекса преданность Звездоликому. Ни жалости, ни трусости, ни колебаний, ни, по большому счёту мозгов у них не было. Зато они обладали огромной физической силой и молниеносной реакцией. Это были машины для убийства.
В общем, компания была ещё та.
- Ну, как дела на Тании? - жизнерадостно осведомился Кунан.
Лаврушин неопределённо пожал плечами. С таким собеседником лучше не трепать языком лишнего.
- Не знают, - хохотнул Кунан. И как-то по домашнему, мило погрозил пухленьким пальцем. - Ух вы, проказники. Так с чем пожаловали?
- Я не понимаю, о чём разговор, - виновато развёл руками Лаврушин.
- А-а, не понимает… Невежливо это, - продолжал ломать комедию Кунан. - Я же очень терпелив. Ох, как же я терпелив.
Он обошёл землян, разглядывая их, за ним неотрывно следовали телохранители.
- Нормальный человек из себя бы вышел, - продолжил он. - Ногами бы затопал. А я - само долготерпение.
- Мы - жители Джизентара и ваши подданные, Звездоликий, - Лаврушин поклонился низко, как положено по ритуалу. Больше всего он боялся за Степана - что тот из упрямства отчебучит что-то.
Положение землян было аховое. Надеяться, похоже, не на что. Но пока человек жив - может что-то измениться. Главное, не терять самообладания. Пока что это получалось. Психологи Тании ели хлеб не даром.
- Жители Джизентара, - кивнул Кунан.
- Точно так, Звездоликий, - Лаврушин не счёл за труд поклониться ещё глубже.
- Так вы же всё врёте, - обрадовано всплеснул руками Кунан.
Он ещё раз обошёл землян, и встал напротив, уперев руки в мясистые бока.
- Врёте, врёте, врёте… Я всегда вижу, когда врут.
- Звездоликий людей насквозь видит, - грозно гаркнул Кунджин, неумело пытаясь польстить диктатору. Так громогласно он орал в молодости, поднимая своих растерявших мужество солдат в атаку.
Кунан подошёл к невероятному аппарату и погладил пульт. Потом крикнул телохранителю:
- Ты, иди сюда!
Для своего двухсоткиллограммового веса охранник двигался неестественно легко и быстро. Кунан нажал кнопку, направил на своего подданного штуковину, напоминающую грамофонную трубу. Стеклянное кольцо, возвышающееся над аппаратом, засветилось синим светом.
- Индикатор биополя, - Кунан погладил пульт. - Тоже кое-что можем.
Аппарат совершенно не походил на изящную "отвёртку" Инспектора. Но всё равно это был индикатор биополя. Надежда на то, что Кунан не сумеет его создать, лопнула. Теперь Звездоликий расшифрует до конца "Книгу седьмого взмаха", потом его умники доведут аппарат до необходимой чувствительности - на это понадобится несколько месяцев. Потом Кунан отыщет человека с подходящим индексом биополя. Тот войдёт в резонанс с "ключом". И хранилище оружия у Кунана в руках. Инспектор может просто не успеть послать новую группу.
- Синий, - воскликнул Кунан, показывая пальцем на кольцо. - А вы засветитесь красным. А это будет означать одно - вы с Тании. Проверим?
- Проверим, - с азартом воскликнул Степан, делая шаг вперёд.
- А если красный - что делать будем? - спросил Кунан насмешливо.
Степан шагнул под "патефонную трубу", телохранитель подался вперёд, намереваясь растерзать того, кто приблизился к хозяину на непозволительно близкое расстояние, но Кунан жестом остановил его.
Кольцо засияло ровным синим светом. У диктатора округлились глаза. Он обернулся к подчинённым и возопил:
- Вы кого мне приволокли?!
- Звездоликий, это они, - почти не разжимая губ процедил Друвен. От этого голоса веяло преисподней.
- Почему синий свет? Повешу техников!
Друвен на миг задумался. А потом сказал:
- Вероятно, они не с Тании, а с другой планеты. Биополе тамошних жителей близко к нашему.
- Да-а? - озадаченно протянул диктатор, поглаживая своё брюшко.
- Тания могла заключить с этой планетой договор, - добавил Друвен.
"Догадался, змеюка, - горестно подумал Лаврушин. - Сколько им понадобится времени, чтобы допереть, почему Тания не послала на Химендзу своих людей, а заключила с кем-то договор? Интересно, что известно Кунану о цели нашего визита?"
- Это с какой ещё планеты? - осведомился требовательно диктатор.
- Мы только вышли в большой космос, Звездоликий, - Друвен почтительно склонил голову. - И мы слишком мало знаем о нём.
- А-а. Вот за это я его и люблю, - простодушная улыбка вновь засияла на лице Кунана. - Очень хитрый. Хотел его повесить, но слишком умные советы даёт… Так с чем вы всё-таки пожаловали?
- Да просто посмотреть, - Лаврушин понял, что отпираться смысла нет.
- А-а. Посмотреть. На что? - недоумённо осведомился Кунан, глядя на Лаврушина почти ласково.
- Ну, как живёте. Чем занимаетесь, - Степан начал развивать и без того глупую мысль Лаврушина. - Чем дышите.
- И называется это шпионаж. Было на нашей планете такое понятие. Давно, ещё в эпоху, предшествовавшую всеобщему счастью и единству.
- Да нет. Мы просто… - Степан замялся, он тянул время и плёл, что в голову придёт, - туристы.
- А-а. Туристы, - Кунан потёр руки. - А мы туристов не принимаем, - и неожиданно резко бросил: - Где ключ от Пещеры Дзу?
- Хоть обыщите, - стойко продолжал придуриваться Степан, хотя это было бесполезно - диктатор, так же как недавно мнимый или настоящий Комсус рен Таго, знал всё. - Нет никаких ключей.
- А-а. Нет, значит?
- Нет. И не любители мы по пещерам лазить.
- А-а. По пещерам, значит. Весёлые вы, - улыбка Кунана стала шире, а голос - мягче. - Юмор мы любим. Недавно так шутили с одним. Хороший был человек. Смешной. Жаль, пришлось его Малышке отдать. Вы не видели Малышку?
Кунан взял землян под локти и мягко увлёк их к цилиндру из матового стекла. Он ногой нажал на кнопку у его основания. И Лаврушин невольно присвистнул.
- Дела-а, - протянул Степан.
Внутри на полу распласталась огромная, метров двух длиной, отвратительная, с выпученными красноватыми глазами и склизской бугристой головой, зелёная, с красными полосками вдоль спины жаба. Рядом с ней чернели ошмётки мяса и… обкусанная, оторванная человеческая голова с разорванным ртом и жуткой улыбкой.
"Мутант, - подумал Лаврушин, подавляя подступившую тошноту. - Из зоны радиоактивного заражения".
Увидев людей, жаба ринулась вперёд и ткнулась с глухим стуком мордой о стенку банки, так что Лаврушин только взмолился, чтобы стекло выдержало. Оно было сработано на славу. Жаба начала клацать огромными клыками (Господи, у жабы!) о бронестекло.
- Привет, Малышка, - махнул рукой Кунан. - Ух ты, крохотулька, - он ласково погладил рукой стекло.
Тупая животина снова клацнула зубами.
- Красавица, - Кунан прищёлкнул языком, разглядывая животину. - Сегодня она что-то не в настроении. Но вообще-то меня любит. Как она вам?
- Само очарование, - Лаврушин почувствовал, как по его спине противно катится струйка холодного пота.
- Так вот. Притащили ко мне того стихоплёта-юмориста. Я ему говорю: спой, что ты там про меня насочинял. Вместе насладимся. А он отказался. Начал на коленях ползать. Малышка как раз голодная была. Ну что так осуждающе смотрите? Скормил я ей его. Скормил.
Лаврушин поморщился, представив, как эта дрянь догладывает "стихоплёта". Возможно, это его голова улыбалась разорванными губами.
- Вот так всегда - как на площади - так в полный рост вещают. А как у меня - так на колени плюхаются. Мелкий такой оказался, нестойкий, убеждениям его - грош цена… Это все люди такие, или только мне подобные попадаются.
- Все, - заверил его Друвен.
- Так где ключ-то?
- Трудно сказать, - ответил Лаврушин, понимая, что наступает момент, который так хотелось оттянуть.
- Трудно, но всё-таки можно.
- Думаю, что нельзя, - выпалил Лаврушин - как с головой в омут бросился.
- Вас когда-нибудь допрашивали? - оценивающе оглядел землян диктатор.
- Нет.
- Из самых строптивых мои орлы выдавливают всё за десять минут. Ну а если объект очень упирается - за пятнадцать. И заметьте - это только от боли. А есть ещё психохимические методы, психозондирование, - мечтательно протянул Кунан.
- Откровенно? - спросил Лаврушин.
- С превеликим удовольствием, - диктатор прищёлкнул пальцами, и из зеркального пола выросло три удобных кресла в виде раскрывшихся лепестков. Кунан занял одно из них, в других предложил расположиться землянам.
- Предположим, некая могущественная империя послала к вам шпионов с неким таинственным заданием, - начал Лаврушин. - Вы допускаете, чтобы вариант пленения и допроса был не предусмотрен?
- Это было бы недальновидно, - вынужден был согласиться Кунан.
- В мозгу агента ставятся блокировки.
- А-а. Плотины, - кивнул диктатор. - Ну а если боль?
- Есть способы усилием воли выключить её.
- А-а. Выключить. Психохимические средства?
- Блокада участков мозга.
- Гипноз?
- Бесполезно.
- Психозондирование?
- То же самое.
- А-А… Глубокий зондаж?
- И летальный исход. Запрограммированная смерть.
Кунан пару минут размышлял. Потом поднял глаза от пола.
- Хорошо, - кивнул он. Глумливое выражение исчезло с его лица, и теперь он походил не на комика, а на замотанного службой бухгалтера. - Но вы забыли одно.
- Что именно?
- Добрая воля. Договор - основа отношений благоразумных индивидуумов.
- И на какой основе?
- Вот что, - диктатор поднялся с кресла. - Вы пока подумайте. И к этому разговору мы ещё вернёмся. Есть предмет для торга. Есть желание торговаться у обоих сторон. Значит будет сделка. Вопрос в условиях.
Земляне тоже поднялись. Их вывели из зала.
Друзей сопровождали трое солдат-"тигров" и высокий, статный, с длинным породистым лицом и плавными кошачьими движениями офицер четвёртой ступени.
Пленников вели по бесконечным коридорам. Стены слабо мерцали, давая немного света. По потолку шли плоские плафоны, отбрасывающие то синий, то красный, то зелёный свет - цветомузыка а-ля ночной клуб. В коридорах через каждые тридцать метров стояли на посту "тигры" в бронекостюмах и с тяжёлыми ЭМ-автоматами.
Через пять минут процессия вышла на лифтовую площадку. Просторный металлический лифт ухнул вниз, и на несколько мгновений в нём воцарилась невесомость. Потом он начал резко тормозить, пассажиров вдавило в пол. Лифт замер, двери разошлись, открывая проход в огромное прохладное помещение.
Это был гараж. Там среди автомобилей, бронетранспортёров и лёгких танков стояла тяжёлая бронемашина "Медведь". Её использовали для перевозки особо-опасных преступников. В кабине за отливающем синью бронестеклом спал водитель. На сиденьях развалились двое солдат сопровождения.
- Сюда, - указал офицер четвёртой ступени землянам на распахнувшуюся тяжёлую бронированную дверь.
Земляне устроились в жестяной некрашеной коробке, располагавшейся за кабиной. Решётка отделила их от красавца-офицера. Массивная дверь закрылась, гася наружный свет, а вместе с ним и надежду. Стал со скрипом проворачиваться автоматический замок, активизированный вставленным в гнездо жетоном сопровождающего офицера. Зажглась тусклая лампочка, рассеяв кромешную тьму.
Лаврушин заёрзал на узкой холодной скамейке. В "Медведе" было глухо и безысходно, как, скорее всего, во всех конвойных машинах Галактики.
- Чтоб вам пусто стало, шакалы, - прошептал Степан.
Лаврушин прикрыл глаза и прислонился к металлической стенке. Корпус завибрировал. Донёсся приглушённый многотонной бронёй рокот двигателя. Бронемашина, покачиваясь, поползла вперёд.
Лаврушин пытался гнать прочь чёрные мысли, а они стояли в очередь, только дожидаясь приглашения, чтобы враз наброситься на сознание вместе с отчаяньем и страхом. Прочь, проклятые!
Он впал в оцепенение. Оно длилось с полчаса. Из такого состояния его вывел негромкий голос:
- Слушать сюда.
Голос принадлежал холёному офицеру четвёртой ступени.
- Главное, ничего не пытайтесь предпринять, - продолжил офицер. - Не наделайте глупостей.
- Что? - непонимающе спросил Лаврушин.
- Мы вас попробуем вытащить, - офицер подмигнул - ошибиться даже в полутьме было невозможно. На миг с лица офицера слетело неприступное надменное брезгливое выражение, и он превратился в обычного человека…