Тулуп качнулся лишь, перебарывая желание скрыться в толпе. Злые глаза его сверлили Кирилла двумя карими буравчиками.
- Пошто тебе Токмаков, - процедил он, - сволота большевицкая?
Авдеич мягко отшагнул в сторону, суя руку за полу зипуна.
- Спокойно, - холодно сказал штабс-капитан. Дуло маузера глянуло на Авдеева в упор, и тот замер. - Спокойно. У меня для Токмакова есть важные вести…
- Ой, тётенька, не надо!
Этот внезапный крик продрал Авинова, как железной щёткой. Резко обернувшись, он увидел мальчишку, попавшего в захват Красной Сони и брыкавшегося изо всех сил. Мальчиш был одет в бушлат на голое тело, латанные портки и лапти. Этот фантастический наряд никак не выделил бы его из стайки крестьянских детей, если бы не серая гимназическая фуражка. Руки Авинову резко скрутили, вырывая пистолет, а "гимназист" всё верещал:
- Не надо! Не надо! Не на-адо-о!
Худущий парень, наверное брат старший, вырвался из толпы, и в этот момент Гельберг выстрелила. Мальчишка, ухваченный жирным локтем Красной Сони, дёрнулся, изо рта у него пошла тёмная кровь.
- Не-ет! - завизжал старшой, оседая на колени в пыль. - Не-е-ет!
Но младший уже поник безвольным телом, распростёрся в пыли.
Это и стало последней каплей, переполнившей чашу крестьянского терпения. Кирилл смотрел на площадь, согнутый в три погибели, и наблюдал всё как на экране кино.
Первыми рванулись бабы. Они набросились на большевиков, не пугаясь винтовок и острых сабель. Хлюстов махом пал за пулемёт, да ленту заклинило. Живым человеческим прибоем, страшным и ревущим, ударили мужики. Выворачивая колья, подхватывая оглобли, они кинулись бить заготовителей, охаживая, подсекая, размолачивая…
- Бе-ей! - стоял общий вопль. - Бе-ей!
Вот запрыгали через тыны молодые парни с берданками, откопанными на огородах, затрещали выстрелы, топоры скрестились с шашками. Жестокая нещадная карусель завертелась по площади. Верещали забиваемые китайцы, прозванные "ходя-ходями", - так уж говаривали желтолицые с чёрными косичками, ведя на расстрел русоголовых: "Ходи-ходи!"
Заготовители и хотели бы сдаться, да только крестьяне в плен не брали. Орущего дурным голосом Хлюстова подхватили за руки-ноги и швырнули на козлы. Выл продкомиссар недолго, пока его не расчленили пополам пилою-поперечкой. Красной Соне тоже не подфартило - прям на нечаянной могиле, где погребли бедняка Кравцова, деревенские вкопали осиновый кол, заострили его, как следует, измазали смальцем, да и посадили на него голую, исцарапанную бабами Софью. Животный, нутряной крик вырвался из её глотки, равняя со зверем лесным, и перешёл в утробное клокотанье, в булькающий сиплый рык.
- Энтого не трогать! - крикнул Авдеев. - Допрошать надоть!
Тем и спасся Авинов от лютого возмездия толпы. Авдеич с Тулупом на пару отвели Кирилла в дом и бросили в подпол.
Хозяин избы строил крепко. Только земля, утрамбованная пятками, леденила, а стены были рублены из брёвен, сверху нависали крепкие плахи пола толщиной в ладонь - стоило глянуть на кошкин лаз, чтобы убедиться в прочности перекрытия. Силы не хватит выбраться.
Ничем съестным в подполе не пахло. В одном углу лежал разбитый горшок, в другом - пустой ларь с сорванной крышкой.
Машинально пощупав скулу, по которой съездил Тулуп, штабс-капитан уселся на ларь и стал дожидаться решения своей судьбы.
В деревянной кобуре было пусто, а вот золотой пистолет Троцкого по-прежнему давил в спину, будто успокаивая. Кирилл сомкнул глаза, затылком касаясь бревенчатой стенки.
Неясный гул доносился с улицы, проникая через отдушины, - народ вершил суд и расправу над теми, кто отрёкся от Божьего и человеческого.
Притомившись, Кирилл задремал - и вздрогнул. Наверху поднялась крышка. Заглянувший Авдеич мотнул нечесаной головой:
- Вылазь!
Штабс-капитан послушался. Наверху было темновато - маленькие окошки скупо цедили свет. Авдеев стоял у печи, красноречиво поигрывая револьвером. За столом, прямо под божницей, убранной расшитым рушником, сидел невысокий человек виду неприметного, с намечавшейся плешью по темечку и с аккуратно подстриженными усами. Токмаков.
- Здравствуйте, Пётр Михайлович, - спокойно поздоровался Авинов.
- Здорово, коль не шутишь, - прищурился главком. - Кто такой? Откуда? Чего забыл в наших краях?
- Запираться не стану, - улыбнулся Кирилл, - всё скажу, но только наедине.
Токмаков нахмурился, пощипал ус - и мотнул головой:
- Авдеич, выйди на минутку.
Тот, ворча недовольно, двинулся к выходу.
- Если чё, я тута, - предупредил он.
Главком кивнул и положил руки на стол.
- Ну?
Авинов пододвинул ногой табуретку и сел напротив.
- Кто я такой, опустим, - измолвил он. - Достаточно того, что я послан помочь вам и вашему делу.
Токмаков хотел было спросить о чём-то, но Кирилл остановил его поднятием руки.
- Времени мало, главком! - сказал он нетерпеливо. - Мне нужно успеть передать вам две важные новости. Одну я узнал буквально вчера, по прибытии в Тамбов. Там большевики формируют 1-ю конную армию в семнадцать тысяч сабель. Ей приданы два бронепоезда, ещё один состав, набитый оружием, оставлен на разъезде у станции Обход - уголь кончился. Поезд охраняется головорезами из автобронеотряда, но их немного, человек сорок. Если навалиться по-умному, можно разжиться и винтовками, и пулемётами, и даже парой броневиков!
Главком присвистнул.
- А вторая новость? - спросил он.
- На Тамбов идёт конный корпус генерала Мамантова. Нет-нет, белые не перешли в наступление, генерал отправился в рейд по тылам красных. Так вот, вам велено передать, что Мамантов припас для Партизанской армии десяток пушек - с упряжками, с зарядными ящиками, всё как полагается. Плюс боеприпасы - и ещё два броневика. Завтра или послезавтра казаки будут в Тамбове.
- Едрить твою налево!.. - выдохнул Токмаков. Нахмурившись, он подозрительно глянул на Авинова. - Смотри, однако! Ежели это провокация, тебе не жить - посажу на кол рядом с Кровавой Сонькой!
- Обойдусь без такого соседства, главком, - усмехнулся Кирилл. - Только давайте поживее! Красные, хоть и любят волынить, но могут поспеть с паровозом - и уведут огнестрельные игрушки прежде вас.
- Ишь ты, - буркнул его визави, - раскомандовался тут… Авдеич!
Тот вихрем ворвался, вскидывая обрез.
- Да погоди ты стрелять! - рассердился главком. - Собирай подводы большевицкие, едем к Обходу. Буди Митрофановича, пущай поднимает Кирсановский и Низовой полки!
- Щас! - бросился к дверям Авдеев.
- А Колесникову передашь, - крикнул ему вслед Токмаков, - штоб 1-й Богучарский готовил!
- Ага! - донеслось со двора.
- Торопыга… - буркнул главком. Оборотясь к Авинову, он сказал задумчиво: - Да кто ж ты такой есть?
Штабс-капитан улыбнулся.
- Меньше знаешь, - мягко проговорил он, - крепче спишь!
Объявив "поход на Тамбов", Пётр Михайлович и сам не ожидал такого подъёма и воодушевления.
- Намылим верёвки Лениным и Троцким! - орало трудовое крестьянство, потрясая вилами да ружьями. - Перебьём камунию!
И вышло в поход мужицкое войско. Кавалерия скакала без сёдел, пехота топала в лаптях. Погромыхивали по-прежнему пустые подводы, лишь кое-где над тележными бортами высовывались рыла пулемётов.
Авинову Токмаков вернул коня и седло, оставив пока без маузера. Кирилл и тому рад был. Жив - и ладно.
Кто-то голосистый пел заунывно:
Что-то солнышко не светит,
Коммунист, взводи курок.
В час последний на рассвете
Расстреляют под шумок.
Ох, доля, неволя,
Могила горька…
Глава 20
ОТРАЖЕНИЕ
Сообщение ОСВАГ:
КРЧ Особого Совещания провела блестящую операцию, арестовав членов Екатеринодарского подпольного комитета. Коммунисты, руководители подполья Галаган (Антон), Пивоваров (Роберт), Френкель с женою Анной (Француз и Француженка), Новикова (Иван Иваныч), Тер-Петросян (Камо), Кожина (Патя), Хмельницкий-Хмелевский (Хмилька) расстреляны. Остальные приговорены к различным срокам каторжных работ.
В результате слаженных действий контрразведки, жандармерии и полиции удалось также ликвидировать две боевые дружины большевиков и "красно-зелёный" партизанский отряд "Гром и молния".
Смеркалось. Состав, загнанный в тупик, выделялся горбатыми тенями броневиков, укрытых брезентом. Стояла тишина, изредка перебиваемая раздражённой бранью, - свердловцам хотелось гульнуть, пройтись по Тамбову гоголем, а вместо девок и водки какой-то железнодорожный пустырь!
Было ещё довольно светло, Авинов легко различал черты лиц повстанцев, лежавших рядом в кустах. Ближе всего к нему находился Тулуп - парень довольно лыбился, предвкушая знатную добычу. Словно почувствовав взгляд Кирилла, он обернулся к нему, пошебуршился - и протянул маузер с большой цифрой "9", вырезанной на рукоятке и залитой красной краской.
- На! - шепнул он. - А то совсем без ничего…
Штабс-капитан благодарить не стал, кивнул только.
- Авдеич, - донёсся едва слышный голос Токмакова, - твои заходят с той стороны.
- Ага…
- Только чтоб тишком да тайком.
- Понял, командир.
И тут издали донёсся свисток паровоза. Авинов выругался про себя. Не вовремя-то как!
- Вперёд, вперёд! - заторопился главком.
Повстанцы шустро подались к заветному поезду, обходя его, ныряя под вагонами. Свердловцы, видать, тоже расслышали сигнал - и очень оживились, полезли изо всех щелей, как тараканы.
- Огонь! - прошелестел приказ, и грянули пулемёты, долбя по стенкам вагонов, выбивая короткие звоны из рельсов, сочно, плотоядно чмокая по телам. "Вовремя, однако!"
Глухо затарахтел "максим" с другой стороны состава, и лишь теперь свердловцы, застигнутые врасплох, стали оказывать сопротивление - из окон вагонов пошла бешеная стрельба из винтовок и револьверов. Огонь так и расцветал из дул крестоцветиями порохового пламени, в мгновенных отсветах шатались тени.
- Авдеич, гранатами их! Гранатами!
Авинов заметил двоих матросов, возникших на платформе с грузовиками. "Братишки" принялись сдирать брезент, видать, жаждали дорваться до спаренных пулемётов. Кирилл снял одного. Второй уже нырнул в кузов - тент вспух горбом, заколыхался - и вздрогнул от попадания, опал.
А паровоз был уже совсем рядом, прячась за леском, но выдавая себя дымом из трубы, бившим в небо чёрным султаном. Пыхтящая машина вывернула, сверкнув треугольником прожекторов, горевших довольно тускло. Локомотив то и дело расправлял белые усы пара, шипел, тормозя, - могучие шатуны всё ленивей вращали колёса, - и тут рванули гранаты.
Три вагона первого класса занимали свердловцы, и вот окна купе озарились вспышками разрывов. Грохот прокатился по путям, со звоном вышибались стёкла, с треском ломались перегородки, корёжились стенки. Выплески подсвеченного дыма ударили во все проёмы, взрывная волна вышвыривала раскоряченные тела.
Колёса подоспевшего паровоза мгновенно раскрутились на полный ход, с противным скрежетом пробуксовывая на рельсах, сыпя радиантами искр. Машинисты мигом передумали тормозить - набирая и набирая скорость, паровоз устремился куда подальше из опасных мест.
А бой уже кончался - двое или трое свердловцев ещё отстреливались, ни к селу ни к городу рванула граната, раскидывая штабель шпал, и всё стихло. Завершающим аккордом ударил сухой пистолетный выстрел. Победа!
- Сходни, сходни тащи! - заорал во весь голос Токмаков. - Кастыря, ты у нас водить умеешь?
- Броневик, чай, не пробовал…
- Так пробуй!
Прежняя тишина так и не вернулась, сменившись гомоном возбуждённой толпы, треском и гулом пожара - горело два вагона из трёх. Потом завелись двигатели. Взрёвывая и подвывая, съехали с платформ "фиаты", едва не зарываясь передками в насыпь. Рыча, грузовики вывернули на узкую дорогу, с хрустом ломая подлесок.
- Патроны, патроны сгружай! Не дай бог, сгорят!
- Подводы где?! Терёха, живо сюды!
- Игна-ат! Ты где, бисова душа? От, винтовки тута!
- Грузим, мужики, грузим!
- Порадуем камунию!
- Га-га-га!
Тяжело валясь на трещащих сходнях, спустились "остины". Один едва не опрокинулся, пришлось другому брать его на прицеп и выволакивать. Грузно накренившийся броневик выправился, загрёб колёсами рыхлую землю, выехал.
- Грузим, грузим!
- С мертвяков сымай оружию!
- Дай-кось, ножиком…
- Да ты ремень ему режь!
- Жалко… Справная вещь. Опа! Готово.
Подвода за подводой заполнялись винтовками, ящиками с патронами и гранатами, "максимами", "гочкисами" и ворохами пулемётных лент.
Быстро стемнело, но полыхавшие вагоны ярко освещали пути, бросая блики на пупырчатую броню "остинов".
- Всё! Уходим!
Уходили весело. Никогда ещё у повстанцев не бывало такого хорошего настроения, такого подъёма. А впереди - Тамбов!
…Рейд конницы генерала Мамонтова по глубоким тылам Совдепии вошёл в историю военного искусства. Напор белоказаков был всесокрушающим, а за их быстротой и натиском вставала тень Суворова.
Перепуганный Троцкий бросил фронт и кинулся в Москву, забрасывая Совнарком паническими телеграммами: "Белая конница прорвалась в тыл Красной армии, неся с собою расстройство, панику и опустошение!"
4-й Донской казачий корпус генерала Мамонтова отправился в рейд силою пяти тысяч сабель. Переправившись через реку Хопёр у станции Добрянской, белая конница прорвала Южный фронт красных на стыке 8-й и 9-й армий. Продвигаясь вдоль железнодорожного полотна Борисоглебск - Грязи, казаки захватили военный эшелон с мобилизованными в РККА крестьянами и распустили их, а будённовцев так и не повстречали - разминулись. Зато натолкнулись на пехотную дивизию, приданную 1-й конной, учинили ей разгром - и вышли к Тамбову. А уж что творилось в городе, страшно было себе представить. Дурдом!
Боясь возмездия, председатель губисполкома, а с ним и прочие комиссары да комитетчики с сельсоветчиками кинулись искать спасения - усаживали свои семьи на подводы и повозки, спешно грузили скарб, пихали по карманам ворованное. Лошадей на всех не хватало, а посему мелкие ответработники бежали к Ценскому мосту пешком и чесали дальше, к Рассказовскому тракту, на своих двоих, бросая по дороге тюки и чемоданы с награбленным.
Человеческая каша варилась на улицах Тамбова - уже год как не метённых, замусоренных шелухой, навозом, обрывками декретов, ошмётками постановлений, лоскутьями плакатов и прочей дрянью. Коммунисты, припоздавшие к позорному исходу, дрались за лошадей, за места в кузовах переполненных грузовиков, отстреливались от горожан, паливших из-за угла или с крыш.
Одни только латышские стрелки отступали в строю, подчиняясь революционной дисциплине, когда вдруг с колокольни церкви Петропавловского кладбища по "интернационалистам" ударил пулемёт. Латыши кинулись кто куда, прячась в придорожных канавах, сусликами застывая за стволами деревьев. Испуганные лошади вставали на дыбы, опрокидывая повозки с ранеными красноармейцами, ступая копытами по головам, проламывая грудины. А пулемет гоготал и гоготал, прорежая бегущих, крестя их горячим свинцом, кладя и кладя длинные очереди.
Сотни винтовок из канав, из-за деревьев и убитых лошадей стали палить по колокольне. Её беленые стены зарябили выбоинами, пару раз жалобно прогудел колокол, задетый пулей. Внезапно очередь, выбивавшая по дороге строчку злых фонтанчиков, прервалась - пулемёт будто захлебнулся огнём. И тишина…
Переглядываясь, перебрасываясь матерками, краткими, но ёмкими пожеланиями засевшей контре, красноармейцы доползли до каменной кладбищенской стены. Короткими перебежками, прячась за могильными памятниками, стали потихоньку окружать храм, но отпора им никто не оказал. Самые смелые, вооружась наганами, поднялись на колокольню. Там, весь в крови, словно обнимая ещё не остывший пулемёт, лежал настоятель церкви отец Александр.
- Падла длинногривая!
Матерясь, осмелевшие "интернационалисты" сбросили тело священника вниз с колокольни, швырнули в иконостас гранату, отыгрываясь на святых и угодниках.
И побежали дальше. Но, видать, не везло латышским безбожникам на православных - возле Богородицкого храма, с чердака модного фотоателье Енкина, их вновь обстрелял "гочкис".
Красноармейцы бросились к реке, спеша перейти её по мосту, а им навстречу выкатились два броневика "остин", огнём из башенок сметая латышей, вколачивая их в пыль и грязь…
…Ранним утром к Петропавловскому кладбищу подскакал первый разъезд казаков генерала Мамонтова. Эх, совсем чуть-чуть не дождался отец Александр! Ещё бы часок ему продержаться!..
Полусотня казаков, пропылённых и обветренных, держа поперёк своих сёдел короткие кавалерийские карабины Мосина, въехала в город, дивясь множеству ещё тёплых тел, разбросанных у самого кладбища, словно их не донесли до могил.
Есаул, пощипывая ус, оглянулся, несколько теряясь. Вроде ж они первые вошли в Тамбов, ни разу пока не стрельнув, а тут - вон, настоящее побоище…
- Ваше высокоблагородие! - обратился к нему молодой казачок, любивший солидно представляться: "Александр Иванович", - за что его и прозвали Санькой-Ванькой. - Тут звонарь ховался, говорыть, що цэ поп тутошний их усих положив, с пулемёту! О-ось там лежить. Отец Александр. Вбилы його проклятущи бильшевики…
- Передай звонарю, - нахмурился есаул, - пусть позаботится о павшем. За мной!..
…Mаленькая девочка в синем платье с красными заплатками набирала воду с колонки, когда из-за угла, со стороны кладбища, показался небольшой отряд всадников. Девочка поначалу испугалась, но потом разглядела, что выезжали не красные кавалеристы, - тех обычно при езде в седле кидало, а эти на своих конях сидели как влитые.