И правда, уже недалеко осталось. Прошли оба квартала и вышли к двухэтажному каменному дому. Таких в старых частях Питера полным полно, есть такие и в мелких городах.
Обычно на первом этаже какой-то магазинчик или контора находится, а на втором люди живут. Бывает, что учреждение и его занимает. Домики такие иногда украшены разными фигурными кладками, лепниной, а иногда нет на них ничего. Как этот домик. На входе часовой. Вывески снаружи нет, флага тоже.
Зайдем. Пришла пора отвечать за готское скотство. Придется в тяжелых случаях прикидываться в обморок падающим. Вообще все правильно, видал я и на чеченской войне контуженных, и кирпичами во дворе битых-там может быть всякое, особенно если поддать или перенервничать. Ну, тут водяры не дадут, а вот нервы попортить - это запросто. А значит, понервничал, поорал- вполне реально в отрубе оказаться.
Зашли мы в дверь, прошли в большую прихожую. Стоит там загородочка, за нею сидит паренек .У него стол с телефонами.
Конвойный мой его спросил:
--Товарищ сержант, я задержанного привел. Лейтенант Малинин его прислал. Без документов потому что.
--А куда я его дену? И заняться им некому. А из особого отдела кого-то вообще поймать нет возможности. Забегут на минуту и опять по делам. Ладно, сейчас займемся. Подходи ближе сюда!
Это уже явно мне. Подошел.
--Говори, как тебя зовут и откуда.
Ну объяснил, потом сказал, где я вроде как живу и работаю.
--Садись теперь сюда, пиши объяснение, отчего ты здесь и где твои документы.
И тут я малость побузил. Намеренно. И именно малость. Я уже услышал, что он сержант, то есть некто с бугра и реальной власти у него нет. Так, пока настоящее начальство в разгоне. Да и писать - это мне муторновато плюс боюсь, что тогдашними ручками писать не смогу. Гелевых тогда явно не было, а черпать ручкой чернила не умею.
--А чего я должен заявы писать? Заяву пишут, когда чего просят или поясняют, когда натворили чего. А я ничего не прошу, и оправдываться мне нечего. Я что - обязан паспорт с собой везде носить? Нет! И здесь не граница и не секретный завод, чтоб режим соблюдать: с бумажкой пускать, без бумажки-нет. Предъявите мне статью, что под за...деланным городом Кингисеппом всем положено только с паспортами быть ! Есть она - сажайте, раз нарушил. Нет - тогда прокурор на вас самих поглядит, сами знаете как на что. Предъявляйте!
--Э, да ты, видать, из блатных!
Это конвоир сбоку.
Я не ответил, но скроил морду как бы довольного собою. Вообще сейчас я действительно малость под блатного закосил. Так, самую малость. А сержант как-то стушевался и негромко сказал:
--Немцы уже за Псковом.
Я промолчал. Чего тут скажешь! И отвели меня в какую-то кладовку без окон, но с тусклой лампочкой и в нее посадили. Мебели там не было, но лежали какие-то бумаги. Так, пара стопок на полу. Глянул на одну - какой-то незаполненный бланк учета квартирохозяев по постою войск. И в дате двадцатые годы поставлены. А в двери явно замок заскрежетал. Заперли. Пить не поят, кормить не кормят, в сортир не водят, но хоть не обыскивают. Интересно, флягу мою замотают или мне вернут?
Ну, коль жрать, пить и испражняться никак нельзя ,то полежу я и ,может, даже усну. Сгреб этих бланков себе под голову и улегся. 'Ложусь на новом месте...' Тьфу!
И задремал, а сколько я спал - не знаю. Лампочка погасла, а окошек не было. А чего погасла лампочка - бес ее знает. Наверное, кто-то казенное электричество бережет. Ну, а в темноте спать сподручнее.
Разбудили меня кто его знает когда. Постукиванием в подошву вьетнамки. Эт правильно. А то нагнешься ко мне за плечо потрясти, я возьму да и укушу.
--Эй, вставай! На допрос пора!
--Встаю, встаю! А нельзя перед допросом воду отлить, а то сама пойдет!
--Можно. Выходи в коридор!
Вышел я, а вьетнамки оставил. Намеренно. Бес его знает, бывают ли они в эти времена. Со штанами по-другому не выйдет, а их можно не показывать. И не покажу. По слову конвойного повернул я налево и вышел по коридорчику во двор дома. А на улице уже явно к закату дело идет. И впереди будочка на две дырки. Но чисто внутри, не как в парках в таких 'Эм и Жо'.И я приятно посидел и обе нужды удовлетворил. А для очистки организма на гвоздике висел журнал 'Военный зарубежник', только уже хорошо использованный. Портило впечатление только то, что дверцу по требованию конвоира я не закрывал, чтоб он за мной следить мог, не пытаюсь ли я от него уплыть через дырку в Балтийское море. Не привык я как-то гадить под пристальным наблюдением.
А второе - что теперь мне нормального сортира долго не видать. Разве что в Питер попаду. А так буду орлом сидеть в подобных будочках.
Дела я закончил, и пошли мы на допрос. А там доброй души конвойному влетело от сержанта госбезопасности, у которого времени и так не было, а тут еще сиди жди, пока арестант опорожняется. Но тут он в корне не прав, потому что если б меня не сводили в будочку, то мог бы навалить ему перед глазами. И носом. Так что ему б лучше не было, но я про это помалкивал, а отвечал на вопросы оперуполномоченнго 21 Укрепленного района сержанта госбезопасности Яблокова. А тут какая интересность - он сержантом числится, а на петлицах у него-то же самое, что у лейтенанта. Наверное, тут звания у них с пехотою не совпадают. Должно быть, за сидение в дотах звание выше, и сержант в доте равен лейтенанту.
В общем, конвоировавший меня солдатик сзади стоял и мне спину горящим взглядом прожигал. А я чо - разве виноват, что на него собаку спустили? Начальник это всегда может сделать, разница только в том, по делу спустили ее или от раздражения своего геморроя. А я сидел на табуретке и отвечал про то, чего надумал до этого момента. Опер был явно заклопотанным по самые уши, нервничал, то и дело на часы глядел, но на меня не вызверялся и по морде не трогал. Наверное, это потом будет, когда он протокол заполнит. Всю мою лабуду записал, но пару раз хмыкнул. Сейчас возьмет папиросу, закурит и скажет, ну что шпион, признавайся, кто тебя завербовал? Сержант, равный лейтенанту, достал из кармана пачку 'Беломорканала', папиросу из нее вытряс, но закурить не успел. В дверь залетел какой-то военный в плащ-палатке и с порога заорал: 'Яблоков! Ты чего ждешь! Машина в первую роту идет сейчас! Или иди пешком !'
Яблоков засуетился, ответил, что сейчас и стал что-то выгребать из ящиков стола. Протокол мой сгреб и кинул в другой ящик, бумаги, что вынул, сложил в картонную папочку с завязками и восстал.
По дороге сказал конвоиру, чтоб меня обратно поместил, но тут я его тормознул.
--Товарищ сержант! А как мне быть? С утра сижу и хоть бы кто хлеба кусок дал! Нельзя ж людей под замком держать , не кормя и не поя!
Яблоков затормозил, пару секунд обдумал, потом сказал конвоиру:
--Отведи его обратно, потом с котелком сходи на кухню, пусть чего-то дадут. Скажешь, я приказал!
--Есть!
И вышел. И мы вышли. По дороге я сказал солдатику, что мол ,извини, не знал, что тебя за мои дела обругают. Знал бы, лучше с допроса отпросился. Парень буркнул, что ладно уж.
Вернули меня в знакомую кладовку к знакомым бланкам, а спустя некоторое время солдатик мне полкотелка каши принес и кружку кипятку. Кипяток уже остыл, но это и лучше.
Все, что мне дали, я стрескал за милую душу, поблагодарил, кружку , ложку и котелок отдал. Дверь закрылась, свет погас. Прям стих какой-то вышел. А я опять сгреб бланки и на них улегся. Хоть и спал, а спать все равно хочется.
А что мне - спать хочется, и спать буду....
Gока я задавал храповицкого так, что дверь вибрировала в унисон моим носовым заверткам, вокруг меня происходили такие, о которых я по большей части не подозревал.
АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
В 20-30 годы подступы к Ленинграду активно укреплялись. От старого мира Союзу досталась морская крепость Кронштадт и все. Старые крепости вроде Петропавловки и Копорья считать не будем.
Еще рядом с "колыбелью революции" прошли сразу две границы ,за которыми находились беспокойные соседи, с которыми уже воевали и не исключались новые войны.
А от финской границы посуху до города было чуть более 30 км, а пушки с финского берега могли бомбардировать морские форты с дистанции 6-8 км. И финская пехота по льду тоже могла атаковать их. До эстонской границы было все же подальше, но через нее уже приходила неприятельская армия, остановленная совсем недалеко от города.
Потому, как только на укрепление границ нашлись деньги, эти границы стали укрепляться. Дело началось с Карельского перешейка, где стал строиться УР самым первым в стране. После его постройки, уже в 30х началось строительство укрепленных позиций Псковской и Кингисеппской, несколько позже переименованных в УРы. Развивалась и береговая оборона, ныне подчиненная флоту, строились новые батареи и Усть -Лужская укрепленная позиция, прикрывавшая от десантов . Этап строительства сухопутных укреплений закончился ,далее наступил перерыв до 1938 года. С этого времени наступил новый этап строительства укреплений.
Это уже были новые укрепления, построенные на совершенно других принципах организации обороны, со значительно лучшими характеристиками, с новым вооружением. Согласно этой программе, строились Видлицкий укрепленный район по финской границе на перешейке между Ладожским и Онежским озерами, и Островский УР по эстонской границе. Последний УР должен быть пристыкован к южному фасу Псковского. При приблизительно той же протяженности Что и с ПсковскиЙ УР, новый УР имел по плану в три раза больше огневых сооружений, и были они значительно прочнее и совершеннее. Одних подземных потерн в нем планировалось 21 километр.
В уже существовавших УРах были запланированы строительством доты усиления.
Но эта программа перед войной была свернута. Причин этому было много, среди них самой главной была та, что вследствие событий 39-40 х годов ,граница отодвинулась. И иногда довольно далеко. Потому ,скажем, если раньше Островский Ур находился очень близко у государственной границе, то теперь между ним и границей лежали аж две республики. Началось строительство укреплений на новых границах, а оказавшиеся в тылу укрепрайоны первого периода строительства начали переходить в 'спящее состояние'. Люди и вооружение из них частично перебрасывались на новую границу, штат их сворачивался до минимума, а сооружения консервировались. Но полностью они упразднены не были и пребывали в кадрированном сотоянии. Скажем, Псковский и Островский укрепрайоны были объединены в один , с гарнизоном (чтоб не соврать) в один пулеметный батальон. Если 80 огневых сооружений Псковского УР можно было за некий недолгий срок привести в боевую готовность, взяв пулеметы со складов, а личный состав из запаса, то 70 уже построенных сооружений островской части представляли собой бnbsp; Как машина называется? Хороший вопрос, прямо на засыпку. А как ее назвать? А пусть будет 'Форд'! были ж они тогда, наверняка были. А какая модель - а фиг ее знает. nbsp;
етонные коробки, весьма ограниченно годные к использованию. Сооружения по программе усиления тоже являлись бетонными коробками, ибо введение их в строй ныне не планировалось. Ситуация в Кингисеппском Ур была аналогичной Псковскому. Там тоже осталnbsp; Прошел я еще с километр и услышал : 'Стой!' Стал и головою верчу, откуда это. Из кювета слева поднялись два солдатика в зеленом и касках. Стволы на меня наставnbsp;или.
ся сокращенный штат, в том числе один пулеметный батальон под номером 152.
Так вот они и жили до июня 41 года.nbsp; В общем, уснул я спокойно только поnbsp;д утро, а до этого не сколько спал, сколько маялся.
Да, пару слов про штаты. Вот мы читаем, что в УР было столько-то пулеметных батальонов, а теперь стал только один. Что это означает?
Приведем пример Минского УР. В блаженные времена до Польскогоn похода УР имел личный состав приблизительно на 50 процентов гарнизона. Остальные должны прибывать по мобилизации. На большее не было денег.
То есть, если взять типовой советский дот М2( из которых в значительной части и состоял Псковский УР), то его полный гарнизон 12 человек. УР обеспечивал его 5-6 человеками( отдельные, особо нужные сооружения могли получить и полный комплект). Вот эти ребята по тревоге брали с собой два максима из трех, один станок к ним, некоторый запас патронов и прочего и шли пешком к доту. За несколько километров. Придя туда, начинали приводить дот в обороноспособное состояние. На это отводилось до двух часов. Противник мог их по дороге перехватить, а мог и не смочь. По мере поступления мобилизованных людей и повозок с лошадьми недостающие люди и боекомплект поступали в дот. На это требовалось от полутора суток до двух.
Полный комплект боеприпасов прибывал в дот только четвертым рейсом подводы. Вода для охлаждения максимов сначала была только в кожухах, а для заполнения всей системы сооружения требовалось поднести еще 220-240 литров.
Фактически случалось и хуже, и даже по мобилизации часть сооружений второстепенных направлений могла быть занята некомплектным гарнизоном.
При наличии одного пульбата на УР вряд ли можно было собрать более 3 человек на сооружение.
Таким образом, УРы требовали значительных усилий для приведениях их в боеготовность. Добавим, что еще нужно было собрать местное население с орудиями труда и подводами, и они должны были выкопать рвы, траншеи, ходы сообщения, установить препятствия и пр. На это требовалось ориентировочно две недели. Но УР при этом был очень условно боеготов, и требовалось еще занятие его стрелковыми соединениями. Вот тогда УР становился трудно преодолимым для врага.
Занятый только гарнизонами(без полевых войск), УР мог держаться считанные дни. Один из первых таких примеров - это польский Сарнский УР. Осенью 39 года он держался очень недолго именно по этой причине. Советская пехота просачивалась между сооружениями ,брала их в кольцо и. ..все. Хотя гарнизоны дотов из пограничников держались стойко. Чуть ранее польский УР под Млавой, занятый польской пехотой, удержался и остановил немецкое наступление. Не оборонявшийся поляками Барановичский УР вообще не затормозил прохождение РККА. Хотя сарненские сооружения были куда более совершенными, чем млавские.
Ну, а в декабре этого же года Линия Маннергейма все это подтвердила.
Да, разумеется, сказки Резуна-Скоробрешко и иже с ним про уничтожение УР старой границы перед войной - это сказки.
Для чего автор все это рассказывает? А чтоб читателю было ясно, отчего немцы так легко прорывали УР старой границы. Там, где на организацию обороны не было времени. Когда на это было время и силы - победный марш на восток проходил сложнее.
И еще для того, чтоб показать, как это повлияло на судьбу героя.
Надо еще добавить, что были УРы, построенные до войны, а были УРы ,которые строили по мобилизации. Означает это, что до войны эти УР существовали в виде комплекта бумаг. А в нужный момент приходили люди с техникой и строились укрепления. Вот, был такой в Белоруссии - Лепельский, был такой и неподалек у- Опочкинский. Лепельский, сами понимаете, довести не успели. А в Опочкинском повоевала 27 армия.
Ход боев в Прибалтике сложился для РККА неудачно, и приблизительно через неделю боев фронт остановился на лини реки Даугава. При этом противнику удалось захватить плацдармы за рекой у Даугавпилса и Якобпилса. Шли бои за Ригу, оставленную 1 июля. Наиболее опасным для РККА почитался Даугавпилсский плацдарм, для ликвидации которого она постоянно контратаковала. Ликвидировать плацдарм не удалось, но и противник больше думал об его удержании, чем о дальнейшем прорыве с него.
Пока войска Северо-Западного фронта сражались на рубеже Даугавы, приходило время задействовать и войска Северного фронта, неделю назад называвшегося Ленинградским ВО. Сначала у него было относительно тихо, потом начались приграничные бои с финнами, а 29 июня начались бои и с немцами на Мурманском направлении. А теперь у него появлялось новое направление.
'Стояние на реке Двине' закончилось быстро. Товарищ Кузнецов решил, что этот рубеж он удержать не может и начал отход на линию старой границы. А вот на отходе подвижные войска немцев нарушили наши планы и начали продвигаться ,обходя наши заслоны и успевая в ключевые точки раньше их. К тому же получилось, что Северо-Западный фронт стал отходить в расходящихся направлениях: 8 армия в Эстонию, а 27 армия на восток. А между ними образовался 'жидко' занятый войсками участок. Это и было направление на Псков и Остров. В тот район подходили войска из центральных округов и с Северного фронта, но они не успевали прикрыть все опасные направления. Псковско-Островский УР начал отмобилизование ,но в его Островском участке не было боеготовых сооружений. Только бетонные коробки. Такие рекомендовалось использовать как убежища от артогня ,а также, заложив амбразуры мешками с песком и сделав деревянные столы для пулемета, использовать как огневые сооружения.
А вечером 3 июля авангард немцев был уже в 45км от Острова.
На рубеж обороны должны были выдвинуты три корпуса, но они запаздывали. 4 июля от 22 СК прибыло только 4 эшелона.
24СК отходил пешим порядком от Гаури и немцы его опережали. С частями 41 СК дело обстояло чуть лучше, ибо уже прибыли 59 эшелонов, а остальные должны были быть получены к 6 июля. Но 235 дивизия корпуса, предназначенная для обороны Островского УР у утру 4 июля прибыла только 3 эшелонами( еще 30 находились в пути). Потому Островский УР был занят взятым из 118 дивизии полком. Как вы все понимаете, это можно назвать завесой, но нельзя назвать полноценной обороной.
Итого утром, когда немцы вышли к переднему краю обороны УР, им противостоял 154 отдельный пульбат, который должен был как-то пользоваться построенными 70 сооружениями либо занимать оборону вблизи от них и 398 полк 118 СД. Прибывающая 235 СД появилась только на следующее утро и то только частью сил. К вечеру немецкие танки ворвались в Остров и захватили мосты через Великую.
Вечером 4 июля командующий фронтом приказал ликвидировать прорыв, отбросить немцев и вновь выйти на линию укрепрайона. Утром началось выполнение этого приказа. Подошедшая 3 танковая дивизия при поддержке одного из полков 111 дивизии пыталась вернуть Остров. Советские танки дважды врывались в город и даже доходили до мостов, но закрепиться не могли из-за отставания пехоты и отходили. А вечером немцы нанесли контрудар подошедшими резервами и отбросили советских танкистов от города. 6 числа началось наступление немцев с этого плацдарма. От Острова на север к Пскову шло шоссе, двигаясь по которому немцы выходили в тыл советским войскам, еще удерживающим Псковский укрепрайон. Поэтому каждый шаг на север к Пскову означал угрозу окружения защитников Пскова и Псковского УР.