Учебные тревоги стали для экипажа такой же обыденной вещью, как сигнал на обед. Днем ли ночью, неважно. И приходилось появляться на мостике, обряженным в кирасу и шлем. Это было важно, люди должны были видеть, что учения обязательны для всех, невзирая на чины и лица. Что никто не спит, когда по кораблю объявлена учебная тревога, и когда остальные сломя голову несутся к положенным им постам.
Находились и те, кто роптали. Такие люди находятся всегда, даже когда всё хорошо и замечательно, такая уж натура у некоторых и никуда от этого не денешься. Но экипаж на глазах становился именно экипажем...
"Эй, моряк, ты слишком долго плавал...".
Вот же привязалась, черт бы её побрал.
За кормой "Мелиссы", в кильватере, следовал захваченный нами изнердийский корабль. Большой, пятидесяти четырёх пушечный корабль, который мы взяли на абордаж и вели теперь в Абидос.
С этим нам повезло.
"Мелисса" шла под всеми парусами, стремясь как можно быстрее достичь эскадры Скардара, курсировавшей где-то у мыса Инстойл, что в южной части
Бирейского моря.
Среди офицеров "Мелиссы" был один человек, Хойхо дир Моссо, как я понял, глаз Минура на корабле. Вопреки всем ожиданиям, дир Моссо оказался на редкость приятным типом. Он отличался редкостным чувством юмора, исправно тащил вахты и у Фреда, наконец, появился достойный соперник в игре, которую он привёз из дальних странствий.
На его вахте все и произошло. Был обед и только что подали первое блюдо, когда в кают-компанию вошел вестовой, который и сообщил, что господин дир Моссо просит господ офицеров подняться на мостик. Обед – это святое и дир Моссо не стал бы тревожить по пустякам, и потому мы спешно покинули кают-компанию, дружно оторвавшись от тарелок с супом, едва успев опустить в них ложки.
Парус. Марсовый сумел разглядеть слева почти на траверзе парус, скрывавшийся в полосе дождя. Шторм закончился пару дней назад, но море всё ещё не успело успокоиться, хотя стрелка на барометре упорно лезла вверх.
Мы впились подзорными трубами в пространство по левому борту. Сомнений быть не может, дир Моссо не ошибся, это – изнердиец, такой же одинокий, как и мы. Враг тоже видел нас и даже успел изменить курс, нацелясь носом на "Мелиссу". И теперь предстояло сделать выбор: принять бой или уходить, воспользовавшись тем, что наш корабль должен иметь преимущество в скорости.
Все смотрели на меня. Так, трехмачтовый двухпалубный корабль, несколько крупнее "Мелиссы" в размерах. То, что он боевой, сомнений никаких нет. А значит, при таких размерах, он должен иметь преимущество в количестве орудий и в численности экипажа. Только что он здесь делает, в одиночестве? Ладно мы, у нас своя задача и свои обстоятельства.
Всё, решение необходимо принимать немедленно. Надо же с чего-то начинать, и чем он плох для начала, этот изнердиец?
Вот эти слова я и сказал Фреду, хлопнув его по плечу: действуй.
Ветер, главное ветер, ветер – это всё. И Фред не подвел. Как же мне всё-таки везет, с людьми, что встречаются на пути.
Через пару часов лавирований на границе досягаемости вражеских пушек, фер Груенуа смог вывести "Мелиссу" с кормы противника. Залп левым бортом, к сожалению не совсем удачный, рулевое управление изнердийца не пострадало.
Еще пара часов работы для рулевых и матросов, находящихся на реях, и новый залп, на этот раз более удачный. "Громовержец", а именно так перевел его название фер Груенуа, остался без пера руля. Еще час лавирования, когда мы неудачно подставились под залп противника, наделавший в парусах немало дыр. Наш ответный залп книппелями почти в упор, оставивший бизань противника без косых парусов, с помощью которых он пытался управляться. Короткое совещание, после которого решено было брать врага на абордаж. Дир Пьетроссо настаивал на этом, утверждая, что его команда подготовлена достаточно хорошо. Фер Груенуа тоже был за абордаж, а сти Молеуен, как обычно, принимал любое решение, всем своим видом показывая, что его дело – карты, лоции и астролябия. Решение было за мной, и на этот раз я хлопнул по плечу Иджина – действуй.
Правда, перед тем как фер Груенуа мастерски подвел нос "Мелиссы" к корме вражеского корабля, были ещё залпы картечью обеими бортами по его палубе.
Слишком уж удачно всё складывалось, чтобы попытаться просто его утопить.
Прошку на абордаж я не отпустил. Мириам нужен не мертвый герой, а живой мужчина. Сам не пошел тоже, не тот случай.
Но справились и без нашей помощи.
После яростной получасовой атаки, экипаж "Громовержца" сдался. Я хлопнул по плечу теперь уже снова фер Груенуа – иди, принимай капитуляцию – и спустился себе в каюту. Казалось бы, всё сложилось так удачно, мы сумели захватить корабль выше рангом, и "Мелисса" при этом пострадала незначительно, а настроения не было совсем. Мне необходимо быть в Империи, Янианна должна уже родить по всем срокам, накопилось много неоплаченных долгов, с которыми самая пора рассчитываться, а я морским разбоем развлекаюсь.
Восторженный рев был слышен даже в каюте, ну что там еще? Бочки с вином обнаружили среди трофеев?
Так своего полно, и больше нормы никто не получит. Разве что двойную, в честь победы.
Дверь каюты распахнулась во всю ширь, и появился Иджин. И выражение лица у него было донельзя довольным.
"Маньяк адреналиновый", – подумал я, рассматривая улыбающегося Иджина.
На щеке глубокая царапина, кираса смята в нескольких местах, правая нога выше колена наспех обмотана платком с проступающей сквозь него кровью, а всё туда же. Доволен, как будто счастье свое на изнердийском корабле нашел, которое уже много лет ищет и уже не надеялся отыскать. И всё же, я ему немного завидовал. Это и называется счастьем, видеть его там, где другие даже внимания не обращают.
– Сколько человек полегло? – Спросил я у него, уже раскрывшего рот для того, чтобы произнести какую-то новость.
– Сорок шесть – ответил вместо дир Пьетроссо вошедший вслед за ним Фред.
Это же чуть ли не пятнадцать процентов экипажа получается, о раненных даже спрашивать не хочется. И это в первом бою!
Так, не буду своей кислой миной людям праздник портить, вон они как радуются.
– Говорите уж, – махнул я рукой, видя их нетерпение.
Золото. "Громовержец" шел в сопровождении двух кораблей на соединение с изнердийской эскадрой, и последний шторм разбросал корабли. Увидев "Мелиссу", изнердийцы не смогли преодолеть соблазна, слишком уже легкой добычей она им показалась.
Нет, трюмы "Громовержца" не были забиты золотом, он вез некоторое количество на насущные нужды флота, провизию, ремонт, чтобы расплачиваться им в портах заходов. Еще он вез награды, награды изнердийским офицерам. Но и это было ещё не всё. Среди плененных оказался адмирал, шедший на "Громовержце", чтобы вместо внезапно почившего в бозе прежнего командующего возглавить эскадру.
Ирония судьбы, мы ведь тоже шли на соединение, вот только что золота у нас нет, разве что люди.
Удачно. И главное, теперь не возникнет проблем с тем, чтобы пополнить экипаж.
Гриттеру теперь не будет необходимости заливаться соловьем, это успешно сделают за него матросы. А что, на провианте на "Мелиссе" не экономят, бить не бьют, да ещё при удаче можно и золотом поживиться.
И пусть нашего всего четверть от добычи, остальное пойдет Скардару, но даже при таком раскладе получается вполне. Вот только погибших людей было жаль...
...-Эй, моряк, ты слишком долго плавал! – Вот же привязалась, якорь ей в клюз поперек штоком.
Я стоял на мостике и смотрел на расплывающиеся в сумерках паруса "Громовержца", следовавшего в кильватерной струе.
Глава 28
"Следую своим курсом"
– Мне бы хотелось, чтобы сначала свое мнение высказал господин де Койн.
Голос дир Митаисса, адмирала, командующего скардарским эскадрой, был наполнен усталостью, он был прямо пропитан ею. Наверное, даже слишком пропитан. Всё-таки в нем должна звучать уверенность в победе, как в предстоящем сражении, так и во всей войне в целом.
Но присутствующие в кают-компании флагманского корабля старшие офицеры эскадры не хуже дир Митаисса об истинном положении дел, так что лишняя бравада была ни к чему.
Скардар войну проигрывал. Проигрывал медленно, но неуклонно. И дело было не в сидящих здесь людях, в их бесталанности или в отсутствии должной степени мужества. Нет, как раз с этим всё было нормально.
Просто экономика Скардара давно переживала спад, и это отражалось на всем. Падало производство товаров, росли цены на продукты питания...
Военный флот, то, чем Скардар всегда гордился, стремительно ветшал.
Нет, время от времени со стапелей сходили новые корабли, но уже в ничтожном количестве, что погоды уже не делало. Ко всему прочему, Скардар – страна на три четверти гористая, и древесина дуба, необходимая для обшивки военных кораблей, давно уже стала предметом ввоза, потому что собственные дубовые рощи были изведены на нет.
И тех, что оставались, уже не хватало.
Торговый флот, а Скардар гордился им не меньше военного, вынужден был по большей части отстаиваться в портах.
И те редкие караваны, что ещё продолжали ходить, отправлялись под усиленной охраной боевых кораблей, отрывая тем самым так необходимые единицы от того, для чего собственно, они и были предназначены в первую очередь.
Словом, происходило всё то, что и происходит в подобной ситуации с любой другой страной, и ничего нового Скардар в этом плане не придумал.
А после того, как к Изнерду, вечному сопернику Скардара в могуществе на море присоединился Табриско, положение стало совсем уж угрожающим.
Винить во всем этом Минура, нынешнего правителя страны, было нельзя.
Спад в экономике страны начался ещё задолго до того, как он пришел к власти. Вполне вероятно, что он хотел для свой страны всех благ, не могу себе представить человека, которому нужна власть ради власти. Хотя, говорят, бывают и такие. Власть в кризисные времена должна быть жесткой, возможно даже жестокой, иначе не поможет ничто.
Можно судить и по истории моей родины. В разные времена были разные правители. Кто-то не сумел отметиться ничем, кто-то не оставил в памяти последующих поколений ничего, кроме исторических анекдотов. Но были и другие. И не важно, как их называют теперь, Грозным, Великим или даже Палачом, все они смогли добиться того, что страна поднималась до уровня мировых держав. И происходило это за тот краткий период, что установлен природой – одна человеческая жизнь.
Минуру, кроме тяжелой ситуации в стране, не повезло ещё и с другим: Скардар – это не та страна, где привыкли, что ей единовластно управляет один человек. Исторически так сложилось, что управлением в Скардаре всегда занимался круг людей, входивших в совет, вече, президиум, палату общин, лордов... Да назови это как угодно, сущность от этого не изменится.
И все решения принимались ими коллегиально.
После того, как Минур взял власть единолично, он мог объявить себя кем угодно: императором, тенью Создателя на земле, кайзером или касиком, ничего бы этого не дало. Слишком много было людей, претендовавших на вновь образованный трон, и считавших, что занять они его имеют не меньшее право.
И принимаемые Минуром крайние меры роняли ему популярность, которой он и так не обладал. Возможно, всем претендентам на его место следовало плюнуть на старые распри, взаимные обиды и объединиться вокруг Минура.
Но этого не происходило, и в результате ситуация была такой, какой там её и имели...
Собрались же мы на борту "Доблести Скардара", трехпалубного корабля, имевшего на своем борту восемьдесят четыре орудия, вот для чего.
Эскадра Скардара, курсировавшая вдоль берега, состояла из восьми кораблей класса "Доблести Скардара" и четырнадцати тримур, имевших в среднем по сорок пушек на борту. Еще имелось семь коутнеров, которые можно было рассматривать только как вспомогательные корабли, поскольку серьезного веса в морском бою они иметь не будут.
По сути, это была сводная эскадра Скардара, собравшая в себе почти половину имеющихся в наличии кораблей. Лучших кораблей и наиболее боеспособных.
Шторм только что закончился и все мы ждали одного: из бухты, вход в которую можно было увидеть через зрительную трубу в том случае, если хорошенько приглядеться, в самом скором времени должны были показаться корабли Изнерда.
Сегодня мы их не ждали, завтра такое тоже было маловероятно, но решение нужно было принимать уже сейчас: принять бой или уходить к скардарским берегам Скардара. Положение усугублялось ещё и тем, что на соединение к изнердийской эскадре шло на соединение одиннадцать вымпелов. И ни один из этих вымпелов не нес корабль классом ниже скардарской тримуры.
Вероятно, Изнерд ждал их, не торопясь высовывать нос из бухты. А зачем? Вскоре придет подкрепление и тогда соотношение сил будет значительно благоприятнее.
Но и сейчас оно явно было не в нашу пользу. И если по численности кораблей Изнерду мы практически не уступали, то по количеству стволов – значительно.
Тринадцать трехдечных, восемнадцать фрегатов, парочка коутнеров и несколько посыльных кораблей, которых смело можно не принимать в расчет.
Тысячу триста семьдесят два наших орудия против тысячи восьмисот пятидесяти вражеских. Разница почти в пятьсот стволов. И это если ещё не принимать в расчет калибры.
Конечно, при подсчете изнердийских пушек была погрешность в паре десятков в любую сторону, но погоды это уже не делало...
Мы, "Мелисса" и еще две тримуры прибыли к мысу Инстойл Бирейского моря ещё несколько дней назад. По пути нам встретился пакетбот, идущий в Скардар, который и подтвердил, что эскадра продолжает курсировать в указанном нам месте.
"Отчаянные парни", – думал я, глядя на скрывающийся в морской дали кораблик. – "Восемь пушчонок, корыто шагов в пять шириной и всего-то преимущества, что неплохой ход. И не боятся же в одиночестве ходить там, где так легко встретить корабли противника".
Как в воду посмотрел, подумав о легкой встрече.
Мы шли строем уступа, только что изменив курс поле приказа, поступившего с тримуры "Четвертый Сын", несущей на гафеле вымпел флагмана. Замыкал строй "Скардарский Лев", вышедший в море после ремонта в том сражении, в котором и мне недавно посчастливилось принять участие.
Дул свежий попутный норд-вест. Конечно, ветра в местной розе ветров имеют другие названия, но пользовался я теми, что мне были привычны. Наверное, с годами все будет иначе, но сейчас это был именно норд-вест, и задувал он именно в спину.
"Слева полборта на горизонте паруса!" – крик впередсмотрящего застал меня, Иджина, Фреда, и Клемьера на мостике. С нами был и дир Хойхо дир Моссо, умудрившийся несколькими минутами ранее выиграть у Фреда в тримсбок, игру, в которой тот считал себя непревзойденным мастером. Надо сказать, сей факт весьма ранил самолюбие фер Груенуа, что отразилось на его лице.
Лицо его стало выглядеть ещё забавнее после вопроса Хойхо, который произнёс его с самым невинным выражением:
– Господин фер Груенуа, вы много путешествовали. Быть может, во время своих странствий вы познакомились ещё с какой-нибудь занятной игрой, поскольку я овладел тримсбоком достаточно хорошо для того чтобы понять, что соперников у меня уже нет?
Затем Хойхо сменил на своем лице невинность на задумчивость:
И вряд ли они появятся в ближайшие пару десятков лет.
Фред запыхтел, лихорадочно обдумывая достойный ответ.
Мы с Иджином только что закончили нашу ежедневную битву на абордажных саблях, и в этой войне у каждого из нас были свои счеты. Когда Иджину надоедало проигрывать на шпагах, он предлагал сразиться саблями. Я, в свою очередь, делал обратное, когда надоедало проигрывать мне.
И мы стояли, желая услышать ответные слова Фреда, после чего собираясь переменить одежду, насквозь пропитанную потом.
За игрой Хойхо и Фреда всегда было очень интересно наблюдать со стороны и вот почему. Во время партии оба они имели обыкновение обмениваться по отношению друг к другу репликами, иногда даже очень колкими. Думаю, что окажись на их месте два любых других человека и все партии заканчивались бы одинаково: вызовом и последующим звоном стали. Но в их случае такого не происходило, да и быть не могло. И потому их противостояние стало для нас не наскучивающим развлечением, позволяющие убить время на переходе к эскадре. Плелись даже изощрённые интриги, позволяющие устроить им очередную встречу за доской для игры в тримсбок. И когда, наконец, это происходило, в кают-компании собирались все свободные от вахт офицеры.
Причем являлись они как будто бы не для того, чтобы поприсутствовать на очередной дуэли колкостей, аллегорий и тонких намеков на ущербность оппонента в чем-либо. Нет, каждый из них появлялся в кают-компании как будто бы случайно, а затем под благовидным предлогом оставался.
И вот, когда мы все затаили дыхание в ожидании, а Фред уже открыл рот, чтобы озвучить свой ответ, с мачты и послышался крик матроса, увидевшего далёкие паруса.
Паруса могли принадлежать кому угодно, и потому колокол забил боевую тревогу. Затем в воздух взметнулись сигнальные флаги, предупреждавшие
"Четвертого Сына" и "Скардарского Льва" о том, что они и сами вероятно уже успели заметить. И лица обоих сразу же изменились. Выражение лица фер Груенуа приобрели то, что и положено командиру боевого корабля, а Хойхо стал выглядеть человеком, которому можно доверить командование в случае гибели в бою командира корабля.
На дистанции что нас разделяла, понять можно было только то, что встреченных нами кораблей пять, а класс их примерно соответствует тримурам.
Шли они в бакштаг, вытянувшись в линию, и держа курс на зюйд.
"Так, – прикидывал я – их положение для нас благоприятное. Если это враг, достаточно будет взять четверть румба влево, и тогда получится пройти у них по корме. А вот им, чтобы лечь на более удобный курс относительно ветра, придется совершать сложные эволюции".
Опасения вызывал только "Скардарский Лев". Он и раньше не отличался особой быстроходностью, а после наспех сделанного ремонта, ничего не приобрел, даже потерял.
Но это мои рассуждения, рассуждения дилетанта. А что скажет дир Гамески, возглавляющего нашу маленькую эскадру?
И я посмотрел на "Четвертого Сына", что нес вымпел флагмана, желая увидеть на нем сигнал. Сигнала не было, и пока это означало только то, что ситуация не понятна. Вполне возможно здесь встретить и вражескую эскадру, и скардарские корабли. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят, фифти-фифти, или полбочки на три ведра, усмехнулся я.
Мы продолжали следовать прежним курсом, все более сближаясь с ещё неопознанными кораблями.
– Изнерд! – произнесло сразу несколько голосов с самыми разними оттенками, от
констатации факта, до сдерживаемого волнения.
Сам теперь уже вижу, тоже мне новость. И я в очередной раз взглянул на "Четвертого Сына", а Иджин с Фредом с каким-то непонятным ожиданием во взоре взглянули на меня.
"Ну и чего он медлит"?
Флагманский корабль по-прежнему не давал никаких сигналов.
Мне он нравился, дир Гамески, вот только на совещании перед выходом моря, давая указания, он почему-то все время поглядывал на меня. Как будто бы я должен был опровергнуть их, или внести какие-нибудь изменения.