– Я единственный сын родителей, уже ушедших в мир иной, виконт Огюст де Бриан.
Александр аж подскочил на рундуке.
– Был женат, но жена меня предала, когда я был в одном из походов; я её убил.
Так вот почему рыцарь не верил женщинам! И Франсуазу быстро заподозрил.
– Она меня разорила, слава богу, у меня осталась родительская земля, которую я сдал в аренду и смог расплатиться с кредиторами. Срок аренды заканчивается в июле, я думал как раз успеть к этому времени. И есть небольшой родовой замок. Все документы на землю, замок и рыцарство в моей сумке. Возьми их после моих похорон и будь мною, только не урони чести де Брианов. Вот денег мало, несколько экю и су, но ты сообразишь, как пополнить кошель.
Александр сидел ошарашенный, потом вскочил:
– Нет, не надо мне виконства, живи!
– Только похорони меня на земле и крест на могиле поставь. Умерших на корабле сбрасывают в море. Не хочу быть кормом для рыб.
У Александра, как он ни крепился, слёзы потекли. Не мужское это дело, но сдержаться не мог, схватил Огюста за руку, прижал к груди. Огюст едва слышно сказал:
– Меч фамильный, от отца перешёл, не осрами, пусть служит только правому делу.
Вздохнул в последний раз и навсегда закрыл глаза. Саша к груди его ухом приник. Не дышит. Сложил рыцарю руки на груди, как положено покойникам. Вышел из тесной каюты. На палубе ветер свежий, воздух чистый после пропитанного миазмами в каюте. Стоявший у штурвала кормчий спросил:
– Как твой рыцарь?
– Отошёл.
– Тело в холстину завернуть надо и по морскому обычаю в воду опустить.
– Никого не подпущу! Только через мой труп!
Саша непроизвольно за рукоять сабли схватился. Кормчий выругался:
– Для живых места не хватает, а ты о мёртвом заботишься.
– Он кровь за Акру проливал, за Святую землю, неужели не заслужил верной службой могилы на земле?
– Мы на Кипр через три дня придём. Он же весь корабль провоняет.
– Скажи ещё о рыцаре плохое слово, и, клянусь Святой Девой Марией, я снесу тебе голову!
Кормчий замолчал. Рыцари и в мирной жизни вели себя невоздержанно, а после боёв не в себе, могут и в самом деле за оружие взяться. Перевозил он уже их из Акры, навидался.
А на палубе беженцев полно, укрытия от ветра, солнца, брызг воды никакого. Александр в каюту спустился. Коли ситуация так поворачивается, надо ознакомиться с содержимым сумки рыцаря. Впрочем, отныне и сумка, и меч принадлежат ему. В сумке обнаружилось несколько бумаг, свёрнутых в свитки. При рассмотрении оказалось – пергамент качественной выделки, и текст на нём писан тушью, а не чернилами, чтобы навека. Купчая на землю в префектуре Ла-Флеш в пятьдесят акров. Сколько это – много или мало, Саша не представлял. Дарование дворянского звания отцу Огюста, Филиппу. Дворянство переходило по наследству. Ещё пергамент, как подтверждение посвящения в рыцарство ордена тамплиеров, с подписью великого магистра и сургучной печатью на верёвочке. Были ещё пергаменты и бумаги, но Саша их читать не стал. Уселся на пол. Настроение упадническое. Огюст для него был не только рыцарем, но и учителем боевых искусств, другом, единственным близким человеком в этом времени. И с его уходом Александр почувствовал себя потерянным, одиноким. Сколько так просидел, сам не знает. В маленьком окошке темнеть стало. На фелюке не кормили, только давали воду, но он не ходил. Есть не хотелось, хотя уже три дня крошки хлебной во рту не было, только пил.
Три дня он провёл в тесной каюте рядом с телом. Жара, тело разлагаться стало, запах стойкий, сногсшибательный. Но выдержал. Фелюка зашла на Кипр, стукнулась о доски причала. Беженцы заторопились на берег. Александр сумку через плечо перебросил, на поясе слева меч, справа сабля, которую он бросать тоже не собирался, всё же трофей, добытый в бою. У кормчего спросил, где тележку раздобыть.
– Вон сколько желающих подзаработать болтается. Если деньги есть, всё, что захочешь, сделают.
Александр нанял людей с тележкой, перевезли тело Огюста в кладбищенскую церковь. Саша панихиду заказал, гроб и крест. Святой отец отпел, служки помогли тело в гроб уложить, могилу выкопали, погребли, крест водрузили.
– Какую надпись сделать?
– Рыцарь, павший за веру.
– А имя?
– Без имени, Бог и так его душу примет.
Кладбищенский каменотёс пожал плечами. Заказчик платит, ему решать. Александр, пока не сделали надпись, три дня в городишке провёл, живя в приюте для крестоносцев. Были тут другие рыцари, но в Акре не воевал никто, только собирались. Но теперь уже никто не поедет в Святую землю. Пытались Александра расспрашивать, он отвечал коротко:
– Много мамлюков было, тысячи. Если бы не стенобитная машина, город удержали бы. Погибли все.
За столом сидел молча, поевши – уходил.
Когда надпись на кресте готова была, расплатился. Вот ведь судьба: Огюст собирал деньги, а не знал, что пригодятся они на собственные похороны. Саша не представлял, что бы он делал, если бы не деньги Огюста. Может быть, за счёт ордена тамплиеров похоронили? А только просить он ни у кого не хотел.
Нарвал полевых цветов, положил на могильный холмик, вызвав удивление кладбищенских служителей. Не принято было, а ему плевать. Всё, больше его ничего на Кипре не держало. Направился к порту. Во время осады Акры суда сновали между городом и островом, вывозя беженцев. А после падения последнего бастиона рыцарей ходили от Кипра к материку. В порту стояло несколько судов, Александр выбрал то, что имело красный парус, для крестоносцев, с них денег не брали. Денег не много, да ещё и потратился на похороны, поэтому придётся экономить. Кто будет его кормить во Франции? Если только в аббатствах или постоялых дворах ордена.
Взошёл на судно – большой неф, спросил у кормчего, куда идёт судно и когда отправляется.
– В Марсель, отплываем завтра утром. А пока располагайся, рыцарь.
Непривычно было услышать в свой адрес такое обращение. О чём пожалел – не было на нём накидки белой с красным крестом. Так и на половине рыцарей их тоже нет, кто участвовал в боях. Изодраны, испачканы до непотребства, что не отстирать, копоть въелась. Пока было время до отплытия, сошёл на берег и в аббатство ордена, потребовал накидку вместо пришедшей в негодность. И получил, тут же надев. Вот теперь он выглядит как настоящий рыцарь, хотя в душе побаивался – не разоблачат ли? Все тамплиеры в Акре видели его посвящение в сержанты, но не в рыцари. Правда, вернувшихся из Акры единицы, кого успели вывезти ранеными. Возможность встречи не исключалась, но была ничтожно мала.
Александр вернулся на корабль, устроился на палубе, ближе к кормовой надстройке, где уже расположились рыцари. Видимо, они уже изрядно выпили, запах от них был сильный, и храпели мощно. Покрутился на досках и уснул. Неф на волнах покачивало легко. А проснулся оттого, что солнце било в лицо. Корабль уже вышел в море, солнце стояло высоко. Судно плыло на запад. Через неделю обогнули с юга остров Сардиния. Были разговоры среди пассажиров, что на Сардинии базируются морские пираты. Но судьба была милостива, остров скрылся в туманной дымке. После Сардинии судно повернуло на север, ещё почти неделя пути, и показались берега Франции. Все оживились, только и разговоров, что о родине. А для Александра это чужая страна. Одна радость – языком хорошо владеет. Но он представления не имел, как здесь живут. Едва причалили в гавани Марселя, как пассажиры поторопились сойти, толкались у трапа. Саша сошёл последним. Плавание прошло спокойно, без штормов, но некоторое время ему казалось, что земля под ногами раскачивается. Для начала нашёл приют ордена тамплиеров. Здесь можно бесплатно переночевать, поесть. Все расходы несёт казна ордена. Когда Александр сказал, что прибыл из Акры, капелланы прониклись уважением, даже выделили отдельную маленькую комнату с крохотным оконцем, зато на топчане матрац. И накормили сытно – суп с бараниной и пшеничной лепёшкой, фрукты.
– Куда направляешься, рыцарь? – поинтересовался святой отец.
– Навоевался, хочу отдохнуть в родном доме, под Ла-Флешем.
– О! Далеко! Ты без коня?
– Все кони рыцарей в Акре достались воинству султана.
– Прискорбно. Из Марселя на Париж один раз в неделю ходит дилижанс. Сойдёшь в Орлеане, а потом на перекладных.
– Благодарю за совет. А откуда отправляется дилижанс?
– С городской площади, от собора.
– Падре, вы меня выручили. Я два года не был во Франции, отвык от цивилизованной жизни, всё время на службе.
– Да, сын мой, Господь воздаст тебе за тяготы.
Утром Александр направился в центр города. Город портовый, грязный, прибрежные районы рыбой пропахли. По улицам всякий сброд шатается вполне разбойничьего вида. Но рыцаря обходили стороной. Воин жертвой быть не может, скорее сам сделает калеками грабителей. Судя по той группе мужчин, что встретились, это были моряки, за поясами кривые широкие ножи. У горожан ножи прямые, ножи носили многие. А одежды смешные – короткие штанишки на мужчинах, чулки или гетры, рубашки, поверх которых жилетки. У богатых штаны дороже, на головах береты или шляпы. Женщины в пышных плюшевых юбках с рюшечками и оборками. В Акре женщины одевались проще.
Александр, расспросив дорогу, дошёл до площади. Виден собор. Никаких карет или дилижанса не видно. Спросил у служки.
– Только завтра будет, отправление утром, если до Парижа – два су.
Видимо, у служки спрашивали часто, отвечал заученно. Александр, здраво оценив свой внешний вид, прошёл на рынок, купил длинные полотняные штаны. Не по моде, но рыцари носили такие, чтобы кольчужные штаны на них надевать. Да и привычнее Александру. Ещё круглую маленькую шапочку взял, у русских подобная называется тафья. Такие же здесь носят епископы, нечто похожее есть у евреев, называется кипа. Народы и вероисповедания разные, а головной убор похож. Зашёл в трактир. Народу полно, Саша удивился – когда же они работают? Вроде не воскресенье. За стол уселся, заказал жареной рыбы, лепёшку, каши с фруктами, вина. Хотелось поесть не скромной или постной орденской пищи, как в аббатстве. Для воинов, впрочем, как и для больных, церковь во время поста делала исключения, разрешалось вкушать скоромную пищу. Рыба оказалась свежей, поджаренной на вертеле. А вот какая, определить не смог. Но вкусная, нежная, а костей мало. Жир аж по пальцам тёк. С лепёшкой, душистой и тёплой, да под лёгкое вино умял всю без остатка, хотя поначалу думал – не осилит. Посидел, поглазел на посетителей, разговоры послушал. Разговаривали о разном. У соседки Мари сын родился, а у Пьера прохудилась лодка и нужен ремонт, о том, что Испания грозит войной. И никто не сказал об Акре, о том, что Святая земля под мусульманами. Не интересует это народ? Обидно стало. Сколько рыцарей и простых горожан жизнь свою отдали, терпели лишения, а ради чего? Неужели только из-за церкви, веры?
Прошёлся по набережной. Вход в гавань охраняли две старинные крепости – Святого Николая и Сен-Жан. В области Прованс Святой Николай почитался. Обошёл вокруг кафедрального собора, полюбовался архитектурой. Прогулялся по главной улице Марселя Ла Канбьер. Вдоль побережья тянутся виллы богатеев. Так и день прошёл. А с утра попрощался с аббатом – и на площадь. Дилижанс уже на месте, довольно необычная карета, длинная и дверца сзади, а не сбоку, как обычно.
– Мне до Орлеана, – сказал Александр человеку в чёрном камзоле.
– Два су, мсье.
Александр отдал деньги. Ещё один такой же человек в чёрном сидел на облучке. Дилижанс запряжён четвёркой коней. Такую тяжесть одна и две лошади не потянут. Взобрался по откидной лесенке, неудобно, меч и сабля мешают. Вдоль бортов кареты два ряда сидений. Часть пассажиров уже на местах, на полу узлы и баулы кожаные. Александр уселся на свободное место, осмотрелся. Половина путешествующих – женщины разных возрастов, один священник – францисканец, ещё один явно из папской охраны, в чёрно-жёлтом полосатом одеянии, два господина в добротных одеждах. Дилижанс постоял ещё какое-то время, подсели трое попутчиков. Человек в чёрном объявил:
– Отправляемся! – и закрыл дверцу.
Из города дилижанс выбирался медленно. Улицы узкие, на них и торговцы везут свой товар на тележках, и зеленщики, да и прохожие. А как выбрались на дорогу, прибавили ход. Сиденья мягкие, набитые сушеными водорослями, сам дилижанс на ремнях подвешен к раме, а всё равно трясёт изрядно. Александр подумал – не лучше ли было коня купить? Дороже, чем в дилижансе, зато свой и надолго. А всё из-за дороги. Кое-где булыжная мостовая, а где и грунтовая. Однако не Италия с её дорогами из тёсаного камня, оставшимися со времён Римской империи.
Часа через три первая остановка у постоялого двора в какой-то деревне. Пассажиры вышли размять ноги. Тем временем кучеры сменили коней. Лошадь не в состоянии бежать с утра до вечера, ей периодически отдых требуется, воды попить, травку пощипать. А это задержки в пути. На Руси смены коней тоже были, для этого создали ямы, отсюда и ямщики для езды, но всё это значительно позже. На пересмену ушло около часа, пассажиры успели перекусить в харчевне. Александр в поездке наблюдал за окрестностями. И что приятно удивило – каждый клочок земли возделан, ухожен. Оно и понятно, населения много, а пахотных земель не хватает. Часть территории Франции занята горами, реками и озёрами. До вечера ещё одна смена лошадей, и к наступлению темноты въехали в небольшой городок. Пассажиры на ночлег расположились на постоялом дворе. Александр поел не спеша, с наслаждением улёгся на постель.
И второй день прошёл так же, и третий. Вечером Александр спросил у кучера, долго ли ещё добираться до Орлеана.
– Четыре дня, мсье.
В общем-то даже лучше, чем он ожидал. Но только и Орлеан не конечная точка его маршрута. Мысли стали одолевать. Вот заявится он в имение виконта. А вдруг кто-то знал Огюста в лицо? Рискованно. Но и Огюст, когда передавал бумаги, понимал, что делает, не дурак.
А после Бурже, в двух днях пути до Орлеана, случилось разбойное нападение. В эти времена не все добывали хлеб насущный честным трудом. Кто-то предпочитал кривую дорожку и разбой или воровство. Периодически на придорожных деревьях встречались повешенные разбойники в назидание живым. Причём придорожный разбой процветал не только во Франции, но и во всех европейских странах, русских княжествах.
На лесной дороге дилижанс внезапно остановился, было слышно, как переговаривались кучера:
– Морис, спустись, посмотри, нельзя ли объехать упавшее дерево.
Бывало, от бурь или сильного ветра деревья падали. Но кучеры имели печальный опыт. Один спустился, другой достал из-под облучка топор на длинной ручке. Такой инструмент сгодится и для обороны, и дерево разрубить, освободив проезд. Можно и саблю купить, но ею надо научиться владеть, а это дело не одного дня, и учитель фехтования нужен. Такие в каждом городе были, но за уроки брали дорого, позволить такое могли не все. Как только Александр услышал о дереве, перегородившем дорогу, насторожился, открыл дверцу, откинул лестницу и спустился на землю. Если дерево упало случайно, общими усилиями мужчин можно попробовать оттащить на обочину. А если специально сделано, то лучше иметь возможность для манёвра, чем сидеть взаперти в дилижансе. За Александром последовал папский охранник. Впереди раздался шум, крики. К дилижансу бежал кучер, размахивал руками, за ним гнались двое, явно не с добрыми намерениями, судя по их зверским рожам. Александр саблю выхватил, охранник сразу попросил, причём на ломаном французском:
– Мсье, не дадите ли мне своё оружие? У вас есть ещё меч.
У охранника на поясе короткий кинжал. Александр протянул ему саблю. Оборону лучше держать вдвоём.
Официально папские гвардейцы существуют как воинское подразделение из 110 человек с 1506 года и набираются только из швейцарцев. До создания гвардии набирались в охрану папы отдельные лица в команду. На римских пап нападения совершались часто и охрана была нужна. Да и со светскими властями не всё было гладко. Например, папа Бонифаций VIII, принявший сан 24 декабря 1294 года, вступил в конфликт с королём Филипом IV Красивым, был арестован и умер при таинственных обстоятельствах в узилище.
Второй кучер спрыгнул с облучка, обернулся. Зачастую пассажиры не пытались дать отпор, предпочитая откупиться. Лучше отдать ценности, чем потерять жизнь. Увидев рыцаря и охранника папской резиденции при оружии, готовых к бою, кучеры приободрились. Полагали, что уж с двумя разбойниками, при крепком тыле, они справятся. А из кустов выбегают ещё и ещё, и уже шесть разбойников с дубинами и ножами окружили дилижанс.
Александр выбрал для себя противником самого крупного, мощного, с дубиной. Он посчитал его самым опасным. Разбойники, не ожидавшие увидеть, кроме кучеров, ещё вооружённых людей, в бой не кинулись. Один из них, скорее всего главарь шайки, предложил:
– Отойдите и не мешайте. Так и быть, мы вас не тронем.
Вот наглец! Возмутился не только Саша, но и охранник. Он прыгнул и ударил наглеца саблей. Всё произошло стремительно, и разбойник не успел ни уклониться, ни защититься и упал с разваленным черепом. Стоявший неподалёку здоровяк с дубиной заревел медведем и кинулся к охраннику, нанёс удар. Тот подставил саблю, но она слишком лёгкая, полностью удар не сдержала, дубина прошла вскользь, разорвав курточку. Александр бросился вперёд, ударил мечом, здоровяк подставил дубину. Ещё удар, ещё! Меч тяжёл и приспособлен в первую очередь для рубящих ударов. От дубины щепки полетели. Меч так и летал в руках Александра, не давая разбойнику ни секунды для ответного удара. Здоровяк был туп, злобен, но понял – дела его плохи. Сделал шажок назад, другой. Саша не ослаблял натиска. А рядом крики, звон железа. Это охранник и кучеры ведут бой. Александр улучил момент, замахнулся для удара, разбойник дубину подставил, а рыцарь ход меча изменил – ударил немного ниже, по локтю, – отрубив наполовину руку. Кровь обильно ударила. С мечом такие финты редко получаются, тяжёл клинок, инерция велика. Фактически удар сабельный получился, но удачный. Здоровяк тупо глядел на обрубок руки, потом заорал от боли так, что кони дёрнулись. Осознал – победителем ему не быть. Разъярённым быком кинулся на Александра и напоролся на меч. Клинок легко вошёл в неприкрытое бронёй тело. Саша не делал это специально, сказалась выучка Огюста: нанёс удар, сразу прими боевую стойку – ноги на ширине плеч, щитом прикрыться, меч вперёд в слегка согнутой руке. Щита сейчас не было, но разбойник сам предрешил свой конец. Надеялся на устрашающий вид свой, на дубину, на наглость, которая второе счастье. Здоровяк рухнул замертво. Видимо, он был главной ударной силой шайки, потому что, едва он упал, остальные кинулись в лес. Рядом с дорогой лежали три мёртвых тела. Один из кучеров был ранен, левая рука в крови, но живы все. Второй кучер тут же достал из-под облучка чистые тряпицы, перевязал товарища. И только тогда из дилижанса стали выбираться пассажиры. Мужчины с интересом смотрели на убитых, женщины при виде окровавленных мёртвых тел бледнели, взвизгивали, отворачивались. Охранник вытер саблю об одежду убитого, вернул Александру:
– Хороша сабля. Меня Климентом зовут.
– Трофейная, дамасская. А меня Александром.
– В Акре воевал?
– И не только.