Хольмградом называли Великий Новгород шведы, славяне – Новым градом. Александр махнул рукой. Отстирается – хорошо, а нет, невелика потеря. Стянул шлем, с тыльной стороны небольшая линейная вмятина. Не было бы шлема, болт бы в затылок угодил. Отмыл на палубе в ведре меч, обтёр насухо, направился на камбуз, как на судах называли кухню. Взял оливкового масла, смазал клинок. Железо сырости не терпит, ржавеет. В каюте снял кольчугу, уложил в мешок вместе со щитом и мечом. Себя оглядел. Под накидкой и кольчугой одежда чистая осталась, только потная, а переодеться не во что. Как всегда после боя, когда схлынуло напряжение, захотелось есть. В дверь каюты постучали, на пороге матрос:
– Герр, капитан просит пройти в его каюту.
– Буду, – буркнул Александр.
Сейчас бы поесть, а потом разговоры разговаривать. В капитанской каюте в кормовой надстройке уже стол накрыт. Кроме капитана, в кресле важный господин из соседней каюты. Капитан встал, пошёл навстречу Александру:
– Приветствую, мой друг! Прошу рыцаря разделить нашу скромную трапезу. Правда, капуста немного подгорела во время боя – кок недоглядел.
На столе копчёная ветчина тонко нарезана, копчёные колбаски, на гарнир тушёная капуста и, конечно же, пиво.
– Я приказал открыть бочонок пива, – кивнул капитан. – Пусть и матросы победу отпразднуют. Как твоё имя, рыцарь?
– Огюст де Бриан.
– Меня звать Лемберт, а это член правления Ганзейского союза от Любека герр Рихард Витгоф.
Александр приветственно кивнул.
– Садись. Ты неплохо владеешь мечом, я наблюдал.
– И вам не откажешь в умении отстоять когг.
– Опыт, друг мой, опыт!
Капитан на правах хозяина разлил пиво по кружкам, вскинул свою:
– За успешное развитие торговли! За успешное плавание!
Отхлебнули. Александр за еду принялся. Ветчина понравилась, под тушёную капусту просто объедение. Вот в чём немцам не откажешь, умеют мясо готовить. И копчёные колбаски очень вкусны. Наелся от пуза и пива напился, откланялся.
К вечеру судно вошло в Неву, бросило якорь, на следующий день прошли Неву и вошли в Ладогу. Вода в озере светлая, пресная, а волны серьёзные. Лемберт на север поглядывал с тревогой.
– Тучи собираются. Как бы бури не было. Погода в этих местах очень изменчива. Варварская страна, скверная погода!
К вечеру вошли в Волхов и бросили якорь. Широк Волхов, не столь полноводен, как Нева, но судоходен. В устье Волхова у берегов на стоянке якорной сразу несколько кораблей. Каждый из капитанов хочет войти в Ладогу утром и за день до Невы добраться.
В сторону Великого Новгорода только два судна собираются идти, судя по тому, что против течения стоят. Несколько матросов уселись у борта рыбу ловить. Богата Ладога и Волхов рыбой, к осени она жирок нагуляла, вкусна. Кок рыбный суп сварил, на Руси ухой называемый.
На переход до Новгорода два дня понадобилось. Ещё при свете дня показались стены города, маковки церквей. Сердце Александра гулко билось, он облизывал пересохшие губы. Как-то примет его славянская земля, как сложится жизнь? К нему подошёл шкипер, протянул мокрую белую тряпку:
– Любуйся! Без пятен.
Ба, Александр совсем забыл про рыцарскую накидку. За несколько дней, находясь в воде, под проточным течением, в самом деле отстиралась добела. Александр повесил её сушиться на планширь. Пристали к причалу уже в темноте. Ночь он провёл в каюте, хотя тянуло сойти на берег. Утром, не дожидаясь завтрака, попрощался с капитаном, собрал вещи, не забыв уложить в мешок накидку, и сошёл на берег. Город на обоих берегах, начинается от причалов. Шёл медленно, осматриваясь. На него никто не обращал внимания, к многочисленным торговым и прочим гостям здесь привыкли. Одеты местные не так, как Александр. Никто не носил коротких штанишек, как он, или башмаков. На мужчинах рубахи длинные, на выпуск, штаны до щиколоток, короткие сапожки. На головах у мужчин колпаки, у женщин кики или платок. Как выглядит Европа, он уже видел, а вот как средневековая Русь – впервые. Собственно, единого государства не было, удельные княжества. Каждый князь в своём уделе главный. От избытка чувств, выйдя на площадь, Александр сбросил наземь мешок с воинской амуницией, вскинул руки и запел. Почему словами Кипелова из "Арии", сам не знал, видимо, душа просила:
– Я свободен, словно птица в небесах.
Я свободен! Я забыл, что значит страх.
Я свободен, с диким ветром наравне.
Я свободен наяву, а не во сне!
Какой-то прохожий остановился:
– Чего кричишь? Не на вече. Али от басурман убёг?
– Убёг!
– Тогда кричи, радость великая свободным быть.
Александр устыдился своего порыва, мешок подобрал, догнал прохожего:
– Где поблизости постоялый двор?
– Говоришь ты зело странно. Иноземец?
– Свой, в дальних странах долго жил.
– Понятно. Прямо иди, по левую руку два постоялых двора будут. В первый не ходи, там хозяином Потап, пиво водой разбавляет. Дрянь мужик. А второй двор немного дальше. И чисто, и кормят вкусно, животом маяться не будешь.
– Благодарю.
Александр вышагивал бодро. Со звонниц раздался колокольный звон. Он остановился, перекрестился, почувствовал – дома! Правда, ни кола ни двора, чем будет заниматься, не знал, но это дело наживное.
Господин Великий Новгород, как уважительно называли город жители, был столицей Новгородской республики, существовавшей с 1136 года по 1478-й, включавшей обширные территории от Балтики на западе до Уральских гор на востоке, от Белого моря на севере до верховьев Волги и Западной Двины на юге. В январе 1478 года включён силой в состав государства Московского. Под управлением Новгорода находились крупные города – Псков, Ладога, Руса, Вятка, Торжок, Волок Ламский, Вологда и Бежецк.
При нашествии монголов Новгороду удалось избежать разорения вследствие своей удалённости, а Тверь, Торжок, Вологда, Бежецк были разорены и разграблены. С 1259 года при содействии Александра Невского республика была вовлечена в данническую зависимость от Орды. Князь здраво рассуждал, что борьбы на два фронта – монголов с востока и ливонцев и шведов с запада – городу не выдержать. Новгород – город торговый, богатый, может себе позволить откупиться.
Высший орган управления в городе – народное вече – обладал широкими полномочиями: призывал князя, судил за вины, указывал ему путь из города, избирал посадника, тысяцкого и владыку, решал вопросы войны и мира, устанавливал величину податей. Другой вопрос в том, что избранная верхушка была сплошь боярской. Посадник – главный гражданский сановник – избирался на год. Тысяцким называли предводителя народного ополчения, он же отвечал за сбор налогов и торговый суд. Главным военачальником был князь со своей дружиной, коему отводилось место для жительства за городом, называлось "Ярославово городище". Между народными собраниями правил совет господ, в состав которого входил архиепископ, он же хранитель городской казны, посадник, тысяцкий, кончанские и сотские старосты.
Если для всей Руси главным богатством была земля, то богатство Новгороду давала торговля. Город удачно стоял на пересечении торговых путей "из варяг в греки". Торговлей занимались купцы, делившиеся на гильдии, высшая из которых Ивановская сотня. Немного выше купцов стояли житьи люди, зачастую занимавшие должности в совете господ, не чуравшиеся торговли. Ниже купцов стоял чёрный люд – мелкие торговцы, ремесленники. Ещё ниже их – смерды, холопы и закупы.
Ганзейский союз поставил в Новгороде свой гостиный двор – Петерхоф. Главным противникам – голландцам и фламандцам – в Новгороде торговать запрещалось.
Новгородцы были людьми смелыми, предприимчивыми, а случись оказия, могли и грабежом заняться. На ушкуях, как назывались их одномачтовые суда, ходили и Сарай разорять, и Вятку основали.
Многие грамоту разумели, и женщины тоже, что на остальной Руси редкостью было. И правами женщины пользовались равными – могли торговлю вести, быть выбранными на вече в состав совета господ, та же Марфа-посадница тому пример, из рода бояр Борецких.
Александр по подсказке прохожего быстро нашёл постоялый двор, располагавшийся на Людиновом конце. Всего таких концов, иначе – районов города, было пять: Загородский, Неревский, Людин, Словенский и Плотницкий. Два последних – на другом берегу Волхова. Центр города – Детинец с собором Святой Софии и Торжище.
Рыцарь комнату снял, забросив вещи, вернулся на первый этаж, в трапезную, заказал обед сытный. Курица, жаренная на вертеле, пироги с капустой, называемые кулебяками, и пиво. Курица не современная, бройлер, да ужарилась на вертеле до размеров цыплёнка. Но наелся, особенно кулебяки порадовали. К пиву отнёсся сначала с предубеждением. Думал – после немецкого в Любеке скверным окажется. Ошибся сильно. Вкус приятный, и язык пощипывает, свежее и прохладное. Вот тебе и лапотная Русь!
Подошёл к хозяину рассчитаться, протянул серебряный су, что из Франции привёз. Хозяина вид иноземных денег не смутил. Иностранцы и не такие дивные монеты давали. В Новгороде в ходу были новгородские серебряные гривны, но те для оптовых покупок хороши. А в быту рассчитывались медяками, позже появились серебряные новгородки – копейки и рубли. Своих серебряных копей на Руси не было, позже значительно открыли на Урале, поэтому серебро ценилось. А купцы действовали проще. Любую иноземную монету, будь это серебряное су или золотой пистоль, взвешивали, а сдачу давали медью.
Александр за обед и неделю постоя отдал одну серебряную монету. Всё равно раньше не съедет. И хозяин постоялого двора доволен. Однако в недоумении остался он. Гость по-русски говорит, но акцент чужой, а одежда вовсе нелепая, если не сказать смешная. Но над гостем смеяться последнее дело, тем более немцы тоже щеголяют в одеждах подобных.
Никуда после обеда Александр не пошёл. После полубессонной от волнения ночи на судне хотелось отдохнуть, выспаться. Комната угловой оказалась, тихой. Да и жильцы все серьёзные, купцы из разных городов и весей. Свой товар на продажу привезли – меха, ткани льняные, пеньку, мёд в бочках, воск в огромных кругах по десяти пудов. Воск в богатых домах и церквах шёл на изготовление свечей, для освещения, перед иконой поставить. Чтобы деньги оборачивались, продав свой товар, закупали иноземный: ткани дорогие – бархат, парчу, сукно шерстяное, цветные металлы – медь, олово, свинец. Из Великого Новгорода товары иноземные по всей Руси расходились.
Эх, давненько Александр на пуховой перине и подушке не спал, утонул в мягких объятиях. Когда проснулся, солнце на том же месте стояло. Догадался – сутки полные дрых. Давненько с ним такого не случалось. Зато чувствовал себя бодрым, полным сил. Съел на завтрак варёные яйца, рыбный пряженец и выпил кружку сыта – напиток с разведённым мёдом. Не было ещё сахара, а сладенького иной раз хотелось.
Направился на торжище. Оно было просто огромным, располагалось напротив Детинца, на левом берегу Волхова, соединял берега Великий мост. На торжище было более 1800 лавок, стоявших рядами. Один ряд – ткани, в другом – железные изделия: замки, косы, петли, засовы, в третьем – гончарные изделия: горшки, миски, кружки. А ещё привлекали внимание зазывалы к рядам златокузнецов:
– А вот жемчуга в серебре. Лучший подарок для девушки!
Александр с трудом удержался, чтобы не пойти в оружейный ряд. В первую очередь надо приобрести одежду. И такой ряд нашёлся после долгого блуждания. Купил двое штанов. Одни повседневные, из плотной льняной белёной ткани. Другие – из шерсти, тёмно-зелёные. Штаны широкие, мужчина любого размера оденет, а чтобы не спадали, есть гашник, верёвка на поясе. К штанам две исподние рубахи и две обычные, разных цветов. Как заметил Александр, чёрные одежды носили редко – послушники и монахи. Остальной люд носил одежду яркую, по современным меркам, несочетаемых цветов. К бордовым штанам – ярко-зелёную рубаху и синий колпак. Ей-богу, как попугаи. Считалось – красиво, радовало глаз и грело душу.
В ряду кожевенников и сапожников повертел в руках короткие сапожки. Кожа мягкая, выделка хорошая. Но не взял. Мало того что на одну ногу, так ещё и без каблука. Непривычно, как балетки, не для мужчины. Вернувшись на постоялый двор, переоделся. Где бы зеркало найти? Вещь редкая, из полированной бронзы, дорогая. Далеко не в каждой избе есть. Спросил у хозяина, всё же интересно на себя посмотреть. Хозяин гостю потрафил, в личные покои провёл, пристройку к первому этажу. Отражение в бронзе блёклое, детали смутно различимы. Но – вполне! Единственно, что не вяжется, – лицо бритое, а местные бороды носили. Во Франции усы были в моде, в Испании – узкие, клинышком, бородки. А на Руси – бороды окладистые, лопатой. Решил не бриться, чтобы за своего сойти. Впрочем, он своим и был, по языку, по духу. Тем более светловолосый, как и большинство местных. Вот что упустил – пояс и обеденный нож. Пояс, на котором меч висел, широк, плотен, пряжка солидная. На местных пояса узкие. Пришлось на торг снова идти, заодно и гребень купил, как расчёски называли. У него волосы на голове короткие, такие все воины во многих странах носили. Во-первых, ухватиться врагу не за что, а во-вторых, в походе, где помыться не всегда и не везде можно, меньше шансов живности завестись. Фактор немаловажный. Богатые люди шёлковые рубахи и порты покупали, на такой одежде вши да блохи не держатся. К обилию тараканов Александр уже привык. Когда в деревенских избах они донимали, зимой распахивали все двери, печь не топили, хозяева уходили к соседям или родне, а тараканье племя вымерзало. А богатые считали, что тараканы признак богатства, достатка. Если тараканы есть, стало быть, им есть чем поживиться. Однако видеть в избах, трапезных разного рода живность Александру было неприятно, всё же современный человек не так воспитан.
Поужинал отварной белорыбицей, как называли осетра. Не редкость была эта рыба в славянских реках, чистоты воды требует. И стоит относительно недорого, такую рыбу мог позволить на обед, пусть не каждый день, удачливый ремесленник или купец захудалый.
Однако жирен осётр по осени, жир по рукам до локтя стекает, вкусен, а главное – костей почти нет, хребет только. А уж какая уха с огромной головы получается! Нет, лучше русской кухни нет, немецкая уступает, хотя неплоха, а французская и вовсе не для нас. На Руси еда проще, вкуснее и сытнее. Александр, отведав блюда европейской кухни, мог сравнить.
В комнате, улёгшись на топчан с периной, стал раздумывать. Чем заняться? Деньги есть, можно своё дело завести. Но профессии в руках нет. Он не гончар, не кузнец и не шорник. В купцы податься? Там и прогореть можно. Надо знать, в каком городе какая цена у товара, опять же – удача нужна, жилка торговая, которой у него нет. В воины податься? Так в Новгороде ни князя с дружиной нет, ни своего войска. Случись нападение воинственных соседей – ополчение в два часа соберут, как с дальней заставы весть плохую принесут. Избу купить? Можно, даже большую. На десяток лет, если экономно тратить, вполне хватит. Но что делать в избе? Скучно, лень одолеет, жиром обрастёшь. Такая жизнь не для него. Рано или поздно деньги закончатся, что тогда? Рвался на Русь, добрался, а неприкаян. Профессии в руках нет, не нужен никому. Хоть в монастырь иди. Ой, попал как кур во щи!
Несколько дней ходил по городу. Во-первых, интересно посмотреть на один из старинных городов, во время Великой Отечественной войны он разрушен будет сильно, заново почти отстроен. А во-вторых, приглядывался к людям – кто что делает. Интерес практический – не нужен ли помощник, подмастерье. Ремеслу учиться надо, оно прокормит. Необходимость эту понимал, а душа не лежала. Ну какой из него гончар или кузнец, если он воин? Обучен, опыт есть и желание. А через неделю бесплодных блужданий работа нашлась в порту. В иные дни судов скапливалось у обоих берегов Волхова столько, что, перепрыгивая с палубы на палубу, через реку перебраться можно. И когги ганзейские стояли, и ушкуи, насады, ладьи славянские и кнор шведский. Некоторые суда разгружались, и около них стояли мытари, другие грузились. Портовые амбалы и судовые команды трудились в поте лица. У одного амбала получалось очень ловко, мешками буквально играл, жонглировал, когда другие кряхтели. Видимо – очень силён физически. Александр постоял, засмотревшись. Правду говорят – можно бесконечно долго смотреть, как горит огонь, течёт вода и работают другие.
Он наблюдал, и за ним наблюдал кормчий с ушкуя. Потом подошёл к Саше:
– Что, нравится, как Фрол работает?
– Нравится, со стороны легко делает, крепок мужик.
– А то! Сам-то не хочешь попробовать?
– Воин я, не амбал.
– Да ну? Под князем, в дружине?
– Нет.
Врать не хотелось. Если кормчий начнёт расспрашивать, недолго попасть впросак. И правду не сказал про Святую землю. Не видел он славян в Иерусалиме и Акре. Может, и были, да встретиться не довелось. Среди рыцарей встречались люди разных национальностей, но ценились доблесть и умение, а не страна или язык.
– Вроде молод ты для воина, – засомневался кормчий.
– Какой есть. Тебе какой в том интерес? Я не наниматься пришёл. Стою и смотрю, никого не трогаю.
Кормчий счёл, что Александр обиделся.
– Ты прости, коли ненароком обидел. А пойдёшь ко мне?
– Я ведь воин, а не ушкуйник.
– Грести на вёслах – большого ума не надо, только сила и выносливость. А воинское умение пригодится. То разбойники, то басурмане обидеть норовят, а у меня товар на судне, скорбно будет, если обдерут как липку.
– Как платить будешь?
Александру хотелось выяснить условия.
– Мой харч, одна новгородская деньга в день. А коли трофеи будут – десятина.
Странно, что кормчий о трофеях сказал, судно-то у него торговое, не военное.
Саша раздумывал. Страну посмотреть можно, навык приобрести. К тому же скоро холода пойдут, реки льдом покроются, судоходство остановится. Месяц до той поры, один рейс получится.
– Мы во Владимир идём. Туда и назад. Старики говорят, зима о нонешнем годе ранняя будет и лютая.
– Ладно, договорились. Когда быть?
– С вещичками к вечеру. С парнями познакомишься, а утром раненько выходим.
Пожали друг другу руки, скрепив договор. А что Александру собираться, если у него один мешок, в котором оружие и одежда. Сходил в главный собор Новгорода – Софийский, поставил свечку за успешный речной поход. Потом в харчевне посидел, попил пива, каши с убоиной поел под пироги с рыбой. В плавании выбирать не придётся, будет есть то, что вся команда. Уже перед тем, как в номер подняться, купил каравай хлеба и шматок солёного сала, он привык всегда с собой запас иметь.
Сложил к вечеру всё в мешок, комнату осмотрел – не забыл ли чего? Да и к причалу пошёл. На берегу у судна уже вся команда сидит – восемь человек и кормчий Савелий. С Александром десять человек. Ушкуй по длине и ширине как городской автобус. Судно плоскодонное, может пробираться через мелкие места, не то что ладья, у которой киль и осадка глубже. Но и груза она берёт больше. Савелий с командой его познакомил. Александр имена у всех не запомнил с первого раза. Лица у всех ушкуйников дублённые ветрами, а в общем – рожи разбойничьи. Но выбирать не приходилось, в конце концов, не детей с ними крестить.