Александру не хотелось участвовать в усобных войнах! Сегодня обошлось без большой крови, но так будет везти не всегда. Князю отказать после гривны, снятой с шеи – значит обидеть. Придётся изворачиваться.
– За честь великую премного благодарю, княже! – Александр голову склонил. – Но не могу, обет дал перед образами не поднимать меча на славян.
– Ты же с Никодимом дрался! – вспылил князь.
– Разве убил я его? Ранил только, да не смертельно.
– Жаль! – Князь был огорчён.
Но обет перед иконой – это серьёзно, нарушить его – значит преступить клятву перед Богом. Клятвопреступников не жаловали нигде. Пиршество продолжалось. Выпили крепко все, Александр лишь отхлёбывал по глотку. Фадей наклонился, подержал на пальцах гривну.
– Тяжёлая, киевская.
Гривны отличались по весу, самая тяжёлая – киевская. Московская и новгородская легче. Фадею завидно. Он Александра пригласил, а получилось, что сам в стороне остался. Александру и гривна, и слава, и почёт. Но не обиделся, понимал, что, поставь князь или воевода его против Никодима, исход боя мог быть иным.
Зато как спалось на жёстком топчане! Утром у дружинников физиономии помятые, бродят, как сонные мухи. После завтрака Александр с Фадеем выехали во Владимир. Ехали не спеша, добрались до города к вечеру. Ещё немного – и ворота городские закрыли бы.
Глава 10
"Тревожные вести"
Через неделю Фадей появился вновь:
– Ты не забыл про Кузьму Репьева? Мы же уговаривались обоз его охранять.
– Когда выезжать?
– Послезавтра утром. Сбор у Юрьевских ворот.
– Да? Я думал – в Муром.
– Не, в Юрьев-Польский.
Где такой, Александр не знал. Карту бы, но её имели князья, на пергаменте рисованную тушью.
– А далеко ли?
– Полсотни вёрст с гаком. Если всё сладится, за пару дней доберёмся.
– Уговорились.
На сей раз обоз побольше был, полтора десятка саней. Сани с Репьевым впереди, поскольку двигаться предполагалось не по льду реки, а по санному следу. Для охраны плохо, густые леса к самой дороге подступают. Разбойники за елями притаиться могут и выскочить неожиданно. Поэтому Фадей с Александром разделились. Фадей впереди, Саша в арьергарде. Добрались туда и назад легко, без происшествий. Город небольшой, но столица Юрьев-Польского княжества. Купец оптом свой товар продал купцам костромским да белозёрским. У них же шкурок купил, а ещё соли несколько мешков. Товар ходовой, цены немалой, в хозяйстве всегда нужна – на посолку овощей, рыбы, сала да горячих блюд. Как похлёбку без соли сварить? Через три дня тронулись в обратный путь. Неделя всего с момента выезда прошла, а уже во Владимир вернулись. Репьев сразу оговорил – через неделю на Муром выезд. Зима и лето – самые подходящие времена для торговли. И летом обозы тележные, а кто побогаче из купцов – на своём судне. Зимой что богатый купец, что начинающий в равном положении – на санях.
За неделю Александр отъелся горячего, в баньке помылся, к Фотию сходил. Дни отдыха пролетели быстро. Выехали утром рано, как всегда. К вечеру на постоялый двор въехали, за световой день вёрст двадцать прошли, вполне прилично для обоза. Утром ездовые на небо с тревогой поглядывали.
– Как бы непогода в пути не застала, – сетовали они.
Люди бывалые, знали, что в таких случаях лучше переждать день-другой на постоялом дворе, в тепле. Постепенно поднялся ветер, начала мести позёмка. Времени всего полдень, а солнца не видно за низкими тучами. Потом и вовсе снег повалил – злой, колючий. Санный след заметать стало. Благо выручали вешки. На случай вот такой непогоды предусмотрительные ездовые втыкали в снег обочь санного пути сломанные ветки. Какое-то время вешки выручали, давали ориентир. Но снег и ветер делали своё дело. Где-то вешки упали, а в некоторых местах их засыпало снегом.
Ездовые ходили этим маршрутом не раз, хорошо знали местность, поглядывали на берега. Но настал момент, когда вокруг снежная круговерть, не видно в пяти шагах ничего. Фадей ехал впереди, медленно и осторожно. За ним, буквально мордой в хвост коня Фадея уткнувшись, следовала лошадь первых саней. Обоз подтянулся. Отстать сейчас в одиночку – значит замёрзнуть. Фадей остановил лошадь, спрыгнул. Александр доскакал до него вдоль обоза. К Фадею и купец Кузьма подошёл:
– Что делать будем? Сколько здесь езжу, а такого бурана не видел никогда, – изрёк купец.
Выглядел он растерянным. Фадей потоптался на месте. Ноги утопали в снегу выше голенища сапог. Александр предложил:
– Давай разойдёмся в стороны, до берегов.
– Обратно к обозу можем не вернуться, заблудимся.
– Пусть ездовые кричат, на голос выйдем.
Разошлись по сторонам. Надо было определиться, где они находятся. Кое-где уже сугробы намело по пояс. Александр их стороной обходил. Ветер снегом кидал в лицо, залеплял глаза. Но вот Александр добрался до берега. Голые деревья, земля вверх идёт. Александр к обозу повернул, по своим следам. Ездовые кричали:
– Ау!
Фадея пришлось ждать, но вернулся он довольный:
– Нашёл! Кузьма, помнишь дерево на берегу обгорелое, бают – молния в него попала?
– Как не помнить!
– Если мимо дерева, влево, через версту деревня будет, Першково.
– А найдёшь путь в такую снеговерть?
– Так до Губцево значительно дальше, доберёмся ли?
Фадей поехал вперёд, по своим следам, обоз потянулся следом. Теперь ветер дул в левый бок. Поплутали маленько, но к Першково вышли. Деревня в десять дворов, и никакого постоялого двора. Но всё же жильё, пропасть, замёрзнуть не дадут. Русские в беде всегда выручали, даже незнакомых. Купец сам все избы обошёл, с хозяевами договаривался, чтобы на постой пустили. Мало что людей, ещё лошадей в конюшни определить надо. Времени ушло много, замёрзли все.
Фадея и Александра удалось в одну избу определить. Сердобольные хозяева поместили их на печь, отогреваться. На бородах у обоих сосульки, руки и ноги закоченели. А на печи тепло, согрелись быстро. За маленькими оконцами темнеть начало. Фадей молодец, дерево сожжённое обнаружил, иначе просто заблудились бы, замёрзли.
– Фадей, откуда ты знаешь, что в версте от приметного дерева деревня?
– Проезжал как-то раз, уж лет десять как. Думал – забыл, а туго стало – вспомнилось.
Буран бушевал почти двое суток. Оба выходили только коней накормить-напоить, да живо назад. Но ничто не длится вечно.
Проснулись утром от яркого солнца. Вышли на крыльцо, глаза зажмурили. Снег белоснежный, солнечные лучи отражает до рези в глазах, до слёз. Снега навалило по верх плетня, дороги не видно. Купец избы обошёл, нашёл проводника. Тот уверил, что путь до Мурома знает как свои пять пальцев, вызвался довести за мзду малую.
Засобирались ездовые. Коней запрячь, сани от снега очистить мётлами. От деревни до Мурома летом на подводах ездили, а зимой на санях по льду реки. Только и на реке сейчас сугробы и заносы не меньше, чем в деревне. Выехали. Снег лошадям по брюхо. Первым Фадей, затем его Александр сменил. Верховому через снег пробиться проще, чем лошади с санями. Около десяти вёрст до Колычево пробивались весь день. Зато к вечеру устроились на постоялом дворе, поели горяченького. И кони в тёплой конюшне. А утром уже проводник не понадобился. Кто-то успел дорогу от Судогды в сторону Мурома пробить. По чужим санным следам и добрались. Вместо недели получилось две в пути.
Репьев попросил Фадея и Александра остаться, чтобы сопровождать обоз обратно во Владимир. Оно, может, и к лучшему, других купцов не искать. Чтобы скоротать время, Александр по торгу ходил. Огромен торг, но уступает владимирскому. Да и сам Муром относится к княжеству Рязанскому, а не Владимирскому. Сильное княжество было, независимое, однако лежало на границе с Диким полем, и почти все набеги степняков проходили через него, что в словянские земли, что в Литву окаянную. По городу и торгу ходил без меча и кольчуги, не принято было. Оружие в городе носить дозволялось лишь княжеским дружинникам. Но на торгу подошёл к нему человек. Видимо, опытный, поскольку сущность Александра определил.
– Воин? – спросил незнакомец.
– А хоть бы и так, – кивнул Саша.
– Дело могу предложить денежное.
– Какое же? – заинтересовался Александр.
– Охочих людей набираю, – туманно пояснил незнакомец.
– Суть-то поясни, для чего?
Непоняток Александр не любил. За мзду малую незнакомец может втравить его в большую беду. Он уже участвовал в междуусобице князей суздальских и второй раз наступать на те же грабли не хотел.
– Ты не косопузый, судя по говору?
– Владимирский.
Косопузыми на Руси называли рязанцев. Когда мужики рязанские отправлялись на отхожие промыслы, главный рабочий инструмент плотники не носили на плече в ящике, как жители других областей, а затыкали топорищем за пояс, из-за чего он провисал с одной стороны.
– И нравится тебе твой князь?
– А мне всё едино, лишь бы жилось сытно.
– Тогда к нам, деньгу зашибёшь.
– Дмитрия Александровича с престола скинуть?
– А хоть бы и так.
Александр сделал вид, что задумался. Незнакомец решил усилить давление:
– Андрей Александрович, князь Городецкий, куда как лучше будет.
– И когда выступать? По зиме воевать несподручно. Даже в шатре зябко.
– Я разве сказал – зимой? Кто же зимой воюет? Ноне снега полно, конница не пройдёт.
– А где же тебя найти можно, ежели надумаю?
– Да здесь же, в Муроме.
– Значит, времечко в запасе ещё есть, я ещё несколько обозов проведу.
Незнакомец посмотрел на Александра, как на больного, повернулся и растворился в толпе покупателей. Саша направился на постоялый двор, погружённый в мысли. Очередная война за престол? Похоже. Да ну их! По поговорке – паны дерутся, у холопов чубы трещат.
Начал припоминать, что он знал из истории, слышал от людей об Андрее Городецком. Картина вырисовывалась не самая радужная. Из рода Рюриковичей, третий сын Александра Невского, по завещанию отца получил в удел выделенное из Суздальского Городецкое княжество, коим владел до своей смерти. Обуреваемый жаждой власти, не останавливался ни перед чем, не раз выступал против старшего брата Дмитрия. В 1281 году князь Андрей с отрядом татар хана Менгу-Тимура совершил набег на земли Мурома, Владимира, Юрьева, Суздаля, Переяславля, Ростова и Твери. В 1283 году примирился с братом, но уже в 1285 году вновь привёл на русские земли татар. Александру вдруг вспомнились слова Н. М. Карамзина: "Никто из князей Мономахова рода не сделал больше зла Отечеству, чем сей недостойный сын Невского".
Бац! И в голове сразу пазл сложился. Война на лето намечается, конница, которой у русских князей мало, только в дружинах. А ещё разговоры на торгу, что в Золотой Орде новым ханом стал Тохта. Остановился резко, посреди тротуара, так, что в него идущий сзади приткнулся. Застонал, как от зубной боли. Вот же дурак-то! Надо было тупым воякой прикинуться, расспросить незнакомца поподробнее. Хотя сомнительно, что тот первому встречному всё выложит. Правда, нынешние люди о конспирации понятия не имели. Остро пожалел, что не уделял в школе и институте внимания истории.
Тохта, Тохта, что-то с его именем связано было. Но сколько ни тщился вспомнить, не получилось. Вернулся на постоялый двор. Фадей в трапезной за столом сидит, с жареной курицей расправляется.
– О, Александр! Садись. Нам торопиться некуда. Сделай заказ половому да подхарчись.
Саша так и сделал. Сел на лавку, половой подскочил.
– Мне то же, что и ему! – Саша пальцем на Фадея показал.
– Вмиг исполню!
Половой исчез. Фадей аппетитно обгладывал куриные косточки.
– Фадей, погоди жрать, как цепной пёс. Скажи, кто в Орде сейчас главный?
– Знамо дело – хан Тохта. А начальником войска у него, по-ихнему темник, брат его – Дюдень! Не знал разве?
Александр так и застыл на лавке, только что челюсть не отвисла. Сразу вспомнилось: брата хана звали Тудан, но почему-то на Руси его именовали не иначе как Дюдень. И в истории была – Батыева рать, Неврюева, Дюденева. За голову обеими руками схватился, замычал.
Фадей обеспокоился:
– Голова болит? Медовухи хлебни!
И подвинул свою кружку. Александр только сейчас в полной мере осознал, что грозит грядущим летом Руси. Подлючий предатель Андрей, чтоб ему гореть в аду, приведёт на земли русские басурманское войско. И разрушения и потери будут столь велики, что сравнятся с нашествием Батыя, когда обезлюдят города и веси.
Схватил Александр кружку, опорожнил в три глотка. Подбородком на ладонь опёрся. Что делать? Отменить ход события он не в состоянии. Остаётся одно – предупредить Дмитрия. Но кто он для великого князя? Незнакомец, за которым никто не стоит. Поверит ли? Скорее всего – нет. А если через настоятеля монастыря Иова действовать? Во Владимире митрополит новый, Максимом звать, перебрался из Киева. Настоятель монастыря не последний человек в епархии. Но опять же вопрос возникнет – от кого Иов сведения получил? Чем докажет? Ох, не работает в княжестве разведка, поскольку нет её.
Князя Андрея во Владимире нет, скорее всего, в княжестве своём Городецком злоумышляет, а верных ему людишек по городам разослал, дабы к лету охочих людей набрали. Сразу вспомнились асассины, орден убийц. Они-то были союзниками ордена тамплиеров, то враждовали, даже несколько комтуров убили. Не перенять ли их методы? Перебраться в Городец, втереться к князю в доверие, да и всадить нож в спину, пока татар на Русь не привёл? Но князь постоянно окружён дружинниками, боярами, телохранителями. После такого покушения будет схвачен непременно, попытан безжалостно и казнён. Умереть в честном бою Александр не боялся, но на дыбе? Выбор невелик. Тогда остаётся упредить Дмитрия Александровича.
Очнулся от участливого голоса Фадея:
– Отпустило голову-то?
– Легче стало, – кивнул Саша.
Половой принёс заказ – жареную курицу, кружку медовухи, пряженцы с рыбой.
– Изволь откушать, гость дорогой.
Вечером и ночью обдумывал, как убедить настоятеля Иова донести его тревогу до митрополита, чтобы тот проникся грозящей бедой и повлиял на князя Дмитрия. Великому князю сорок три года, опытен, должен осознать всю степень опасности. Утром снова отправился на торг, уже с целью найти вчерашнего незнакомца. По повадкам – это эмиссар князя Андрея, набирающий рекрутов – добровольцев, как сказали бы позже – пушечное мясо. Но сколько ни ходил по торгу, а незнакомца так и не встретил. Зато на следующий день, уже к полудню, к нему подошёл другой мужичонка и завёл разговор, подобный позавчерашнему. Александр, насколько мог, разыгрывал из себя полудурка, стараясь получить как можно более развёрнутые ответы, обещал подумать. Сам же затесался в толпу, стал наблюдать за незнакомцем. Тот ещё подходил к нескольким мужчинам, заводил разговоры. Понятно – вербовщик. И судя по всему – не один. Муром – город во всех смыслах для Андрея Городецкого удобный. Недалеко с юга граница с Диким полем, откуда без лишнего шума и огласки могут татары подойти. Муром от Владимира недалеко, и для конницы это пара дневных переходов, и нападение будет для Дмитрия Александровича внезапным. Задумано коварно, хитро. Видимо, вербовщик выполнил сегодняшний план, а может быть, просто замёрз. Вышел с торга, бодрым шагом направился к окраине. Александр за ним в отдалении. Старался не привлекать к себе внимания, осторожничал. Но вербовщик не оглянулся ни разу, слежки не почувствовал, пёр, как лось на гону. Потом без стука распахнул калитку, зашёл во двор. Александр прошёл мимо, медленно, разглядывая домовладение. О, изба добротная, пятистенка, из двух печных труб дым валит. В такой большой избе полсотни человек разместиться могут. Правда, от соседей такое общежитие не скроешь, отхожее место на заднем дворе. Он уже отошёл на десяток шагов, как хлопнула калитка сзади. Саша обернулся. На тротуар из владения вышел вербовщик, с ним кто-то разговаривал, невидимый за забором. А голос-то знакомый – позавчерашнего незнакомца.
– Завтра с утречка выезжай во Владимир, отдашь письмо, дождёшься ответа – и обратно. Полагаю, за седмицу управишься.
– Всё исполню, как велишь, Егор.
Вербовщик пошёл, но, судя по звуку шагов, обратно к торгу. Александр прошёл ещё несколько шагов, остановился. Да здесь целое осиное гнездо! Обернулся ещё раз. Вербовщик уже поворачивал за угол, калитка закрыта. Александр отправился на постоялый двор. В голове мелькнуло – перехватить этого вербовщика надо. Наверняка поедет он санным следом, на Судогду не свернёт. Там обозам удобнее, по льду. Ни подъёмов, ни спусков. А такая дорога одна – через Булатниково – Ушну – Мошок. Сразу Фадея предупредил:
– Ты меня завтра не ищи.
– Зазнобу нашёл? Небось вдовушку молодую? – Фадей прищурил один глаз, погрозил пальцем.
Да пусть думает, что хочет. Случится перехватить или нет и чем закончится встреча, ещё неизвестно, а втягивать в это скользкое дело Фадея не хотелось. Предупредил слугу – разбудить его со вторыми петухами да приготовить небольшой тормозок в дорогу: расстегай, пару яиц.
– Съезжаешь? – полюбопытствовал слуга.
– У меня до конца седмицы комната оплачена, на день только отлучусь.
– А, всё исполню.
Чтобы не привлекать ненужного внимания, Александр решил утром под кожушок кольчугу надеть, но шлем и щит не брать, не на войну собрался. Несколько минут раздумывал – меч взять или саблю? Остановился на сабле, не так в глаза бросается, а если в мешок завернуть, так и вовсе хорошо будет. Утром слуга разбудил, вручил свёрток. В чистой тряпице расстегай и варёные яйца. Уж лучше всухомятку, чем голодным быть. Седло, подпругу – всё быстро на коня определил, выехал с постоялого двора. Пришлось немного у городских ворот подождать, пока стражники откроют. Ветерок застоялся, с ходу галопом помчался. По санному пути в Муром селяне тянулись. Ох, хорошо! В лицо морозный ветер бьёт, слежавшийся снег из-под копыт летит.
– Их-ха! – от избытка чувств завопил Саша.
Отмахав без остановок вёрст пятнадцать, остановился перед Булатниково. Здесь дорога поворот делает, и лес густой, хвойный. Самое место для засады. Только бы вербовщик этой дорогой поехал, а не свернул к Стригино, а дальше на лёд Судогды, как обозники. Лично он ехал бы так, но что в голове у недруга, один Господь знает.