- Асдула, твое гнездо как раз по пути на Скопы будет. И Браддава еще.
Асдула, сидевший мрачнее тучи, почти не интересующийся собранием, погруженный в свои мысли, буркнул:
- Не допустит Залмоксис.
- На богов надейся, да сам не плошай, - сказал Котис.
- Что же делать? - спросил Балан.
- Драться! - воскликнул Ратопор, - разве можно договориться с римлянами? Они не простят нам Гераклею.
- Договариваться следует всегда, - возразил Веслев.
- И что бы ты пообещал им, почтенный?
- Для начала, я поехал бы навстречу их войску и оценил его силу. Потом я вступил бы в переговоры с командующим и предложил ему вернуть Гераклею и выплатить виру за причиненное разорение.
- Гераклею пусть забирает, цепляться за нее забота Дромихета, а не наша, но виру - никогда! - вскричал Ратопор, - ради чего сражались мои воины?
- Будь я здесь летом, в лепешку бы расшибся, чтобы отговорить вас идти в Македонию, - сказал Веслев, - взяли легкую добычу, а теперь сполна кровью умоетесь.
- Что ты предлагаешь, Веслев? - спросил Котис.
- Если войско римлян действительно столь велико, а я думаю, там не меньше двух легионов со вспомогательными когортами, и договориться не удастся, то лучше всего применить тактику выжженной земли.
- Это какую еще? - насторожился Асдула.
- Оставить все гнезда на границе, уйти всем народом в горы и бить римлян наскоками, в спину, не вступая в открытое сражение.
- Оставить границу? Моя Керсадава на границе! - Асдула вскочил.
- И моя Браддава, - добавил Девнет.
- На разграбление римлянам?!
Мысли Асдулы путались, весть о собрании в Скопах застигла его в самый неудобный момент - после неудачного сватовства тарабоста трясло и все его думы были направлены на вынашивание планов мести Тармисаре. Идею о том, чтобы немедленно вернуться с дружинниками и спалить ведьму, Асдула сразу отмел. Во-первых, у него еще не унялась дрожь в коленях от пережитого страха, а во-вторых... Неудача лишь подстегнула его желание взять ведьму, во что бы то ни стало. А тут какие-то римляне... Ну почему так не вовремя...
- Надо обороняться! - решительно заявил Девнет.
- Сколько у тебя воинов, почтенный Девнет? - спросил Веслев.
- Шесть или семь сотен наберу.
- Это, уважаемый, одна римская когорта. И еще раз повторяю - не ауксилларии, а ветераны, бившие Митридата.
- Меня поддержат! - Девнет посмотрел на Балана, но тот потупил взгляд.
Асдула переглянулся с Ратопором.
- Почтенный Ратопор, ты среди нас самый доблестный воин, это всем известно. Скажи, как ты предлагаешь драться?
Ратопор посмотрел на Асдулу, перевел взгляд на Девнета и ответил:
- Ни Браддава, ни Керсадава не имеют достаточных укреплений. Оба гнезда - деревянные. Римляне их просто спалят. Советую вам всем, тарабосты, немедленно стягивать своих людей к Скопам и здесь, под защитой каменных стен, организовать оборону. Сам приду сюда немедленно и все мои двенадцать сотен.
- И ты предлагаешь оставить наши гнезда?!
- Я свое оставлю.
- Легко тебе говорить, Ратопор, твое гнездо на северо-востоке. Может быть, римляне туда и не пойдут.
- Это еще не известно.
Тарабосты заговорили все разом:
- Надо послать гонца к синтам, пусть помогут!
- С чего бы им помогать?
- Дромихет к ним тоже ездил и тарабост Сирош ходил с нами на Гераклею. Вот и намекнуть, что, дескать, римляне и на них зубы точат.
- Да Траекс сразу открестится от Сироша, выставит его римлянам, как паршивую овцу.
- ...а если римляне возьмут Скопы в осаду, как долго мы продержимся? Они будут безнаказанно грабить наши гнезда, а мы сожрем все припасы, начнется голод.
- И верно, что же делать?
- Надо часть войска оставить вне стен и римлян в спину бить.
- Правильно!
- Только Веслев предлагает не часть, а все войско.
- И Скопы оставить? Ни за что!
- Веслев предлагал договориться с римлянами.
- То-то они его, чужака, послушают.
- Как раз его и послушают, он с ними не ссорился. А кого из наших - сразу на кол посадят.
- Вот как оно все обернулось, Ратопор, посажал римлян на кол, теперь свою задницу готовь.
- Я, почтенный Балан, живым по любому не дамся.
- Это, как Залмоксис присудит...
- Да и то верно, что с колами особо Дромихет усердствовал, мы то что...
- Может, пронесет еще? Договоримся?
- Верно, верно, почтенные, это все гет зверствовал, надо так Сулле и сказать. Заплатим виру. Обойдется.
- Кого отправим послом-то?
- Веслева, вестимо! Он и сам предложил.
- Не верю я ему, чужой он. Своего надо слать.
- Тебя, что ли?
- Почему сразу меня?
- Веслева пошлем!
- Все же кого-нибудь с ним надо из наших. Для пригляда.
- Истину говоришь, почтенный, кого только!
- Я, пожалуй, поеду, - неожиданно заявил Асдула. Он осознал, что его крепость защищать никто не собирается, а она на одной из двух дорог в Скопы. Римляне ее точно сожгут, Ратопор прав. А на переговорах, глядишь, что и выторговать удастся.
- Ты вызываешься, почтенный Асдула? - уточнил князь.
- Вызываюсь.
- Хорошо. Что ты скажешь, Веслев?
- Я бы поторопился. Римляне славятся быстротой.
- Что же, - князь встал, - на том и порешим. Веслев с Асдулой едут послами к Сулле, а вы все, почтенные, поспешайте собирать ваши дружины и ведите к Скопам. Если с посольством неудача выйдет, бой здесь примем. Почтенного Ратопора ставлю воеводой и моей правой рукой. Приказам его подчиняться, как моим.
- Не усидеть вам за стенами, - покачал головой Веслев, - шли бы в горы.
- Мы, почтенный Веслев, не бабы и не дети малые, - Ратопор вытянул из ножен меч, одноострый, серповидный копис - и вот это у нас не тупее, чем у римлян. Ты хоть Суру принизил, а мы ему сталью пятки хорошо прижгли. Еще посмотрим, чья возьмет.
Глава 2
Македония
Гигантская красная змея ползла на северо-запад, огибая закатные отроги горного хребта, тянущегося из самого сердца Фракии до Истмийского перешейка. Со стороны могло показаться, что змея движется неспешно, но те, кто в прошлом пытался бросить ей вызов, думая так, совершали большую ошибку. Змея покрывала в день двадцать римских миль и не было на свете силы, равной ей по мощи, способной двигаться столь же быстро.
От фессалийской Лариссы легионы шли на север, к городу Берея. Маршируя по дорогам Фессалии и Пиэрии, солдаты месили грязь: после октябрьских дождей, перепаханная копытами волов и лошадей земля изрядно раскисла. Это, тем не менее, не слишком задерживало римлян, ибо им не приходилось вытаскивать из каждой лужи обозные телеги, по причине отсутствия оных. Легионеры всю поклажу тащили на себе, развесив многочисленные корзинки и мешки на прочной палке с поперечиной, лежащей у каждого на правом плече. К этой же палке привязаны пара колов для палисада и два метательных копья-пилума. Кольчуга обтекает тело - гораздо удобнее, чем тащить ее свернутую в мешке. Щит в кожаном чехле висит на левом плече, шлем у некоторых пристегнут на груди, но многие не пожелали его снять, прикрывая голову от дождя, который то стихал, то занимался с новой силой. Каждый контуберний нес и общие вещи, равномерно распределенные между солдатами: жернова для ручных мельниц, киркомотыги-долабры, лопаты, дернорезы, котелки.
В Берее змея выползет на дорогу, соединяющую Диррахий, лежащий на адриатическом побережье, с городами у моря Эгейского - Фессалониками, Амфиполем и Византием. Движение легионов значительно ускорится. Мощеная камнем дорога появилась здесь пятнадцать лет назад, а строили ее сорок четыре года, начав прокладывать под руководством проконсула Гнея Эгнатия сразу после окончания Третьей Македонской войны. Эта важнейшая стратегическая артерия пролегала по самой границе подвластных Риму территорий, огибая с севера Орхидское озеро и проходя через Гераклею-в-Линкестиде, освобождать которую и направлялись легионы Луция Базилла.
Север, облаченный, как все легионеры, шагал во главе своей центурии, замыкавшей колонну, позади которой, на некотором отдалении, держалось тыловое охранение, шестьдесят кавалеристов. Квинт отвык от подобных переходов, с Испанской перемещаясь все больше верхом, во главе конницы. Ноги натружено гудели. Особенно плохо пришлось в первые дни похода, когда он, сжав зубы, старался сохранить внешнюю бодрость и подавать пример солдатам. Необходимо было завоевать авторитет подчиненных, настороженно отнесшихся к новому командиру. Особенно непросто завязались отношения с Секстом Каром, опционом, который явно метил на вакантную должность сам и теперь ревниво поглядывал в сторону Севера. Слухи среди солдат распространяются быстро, и происхождение Квинта уже ни для кого не являлось тайной. Пожалуй, не одна пара глаз сверлила затылок командира, а все восемьдесят. Не считая нестроевых.
Квинт думал, как ему поступить. Ноющие ноги и плечи не способствовали размышлениям, но нужно было что-то срочно предпринимать: солдаты глядели исподлобья, а приказы исполнялись с показной неохотой.
Вечером второго дня марша, во время постройки лагеря, Север сделал замечание Кару за то, что руководимые им легионеры неровно и недостаточно прочно установили колья на валу. Опцион окрысился:
- Мы при Орхомене так ставили. Под стрелами варваров, между прочим. И ничего. Понтийцы только так надевались. Там нас всех плутоновой задницей накрыло, варвары стеной перли, а мы выстояли. Это тебе не на учебном поле палочкой поигрывать... - Секст громко хрюкнул и смачно сплюнул под ноги Квинту, - командир...
Квинт невозмутимо скосил глаза на плевок, посмотрел на опциона.
- Ну, я не орда варваров, но на вал поднимусь, и ты меня не остановишь. Так что все тут переделать. За неисполнение приказа получишь ивовой каши и распрощаешься с должностью.
- Не ты меня на нее ставил, - заулыбался Кар.
- Но я сниму.
Легионеры-землекопы из команды опциона зароптали, никто не сдвинулся с места.
- Выполнять! - рявкнул Север.
Солдаты нехотя подхватили опущенные кирки и лопаты, но опцион остановил их жестом.
- Слова бы делом подтвердить, командир, - Кар, стоявший на вершине вала, скосил глаза вниз, а потом насмешливо посмотрел на центуриона.
Квинт выдержал его взгляд.
- Меч при тебе, опцион? Часовой! Отдай опциону свой щит и пилум.
Север повернулся и спустился на дно рва.
- Убей меня.
Глаза Кара округлились от удивления.
- Ну, чего встал, как столб? - спросил Квинт, -обосрался что ли? Убей меня!
Секст выдавил из себя:
- Да как два пальца обоссать. Только меня потом на крест приколотят. Дурака нашел?
- Ты идиот, Кар? Только что хотел, чтобы я за слова ответил. Ты убил марианскую свинью-дезертира при попытке к бегству. Марианец сопротивлялся и не оставил тебе выбора. Все тебе поверят. Эти овцы, - Квинт кивнул на легионеров, - хором в твою защиту блеять будут.
Опцион медлил.
- Ну, тогда я тебя убью, - Квинт носком калиги ковырял рыхлую землю, готовя себе ступени для удобства подъема. При себе у него была палка из виноградной лозы, символ власти центуриона, и меч, который Север даже не потрудился достать из ножен.
- Погоди, командир! - крикнул один из легионеров, - а если ты Секста одолеешь, что тогда?
- Шкуру спущу.
Опцион решился, перехватил пилум посередине древка, чуть присел, прикрывшись щитом, скорее инстинктивно, чем из опасения противника и изготовился для броска.
Север почти уже вылез изо рва, когда Кар метнул в него копье, целясь в плечо. Квинт взмахнул палкой так быстро, что половина легионеров не успела увидеть ее встречу с пилумом, отлетевшим в сторону. Деревянный штифт, крепивший наконечник к древку, не выдержал удара и сломался. Кар, привычным движением, вывернув кисть, выхватил меч из ножен, висевших на правом боку. Центурион бегом взбирался на вал, лавируя между кольями, один из которых он на ходу выдернул из земли. Секст выждал, когда противник подберется на расстояние удара, и сделал выпад в его левое плечо. Квинт принял клинок колом, а палку обрушил на запястье опциона. Кар взвыл и выронил меч. Не давая ему опомниться, Север, отбросив уже ненужный кол, рванул щит за край на себя и с удовольствием выбил опциону передние зубы, вогнав конец палки ему в рот. Следующий удар поверг Секста на землю. Опцион прохрипел нечто нечленораздельное, его рот и подбородок заливала кровь. Центурион повернулся к остальным легионерам.
- Марш за работу!
Солдаты вздрогнули и бросились выполнять приказ. Они немало повидали на своем веку, но, хотя избиение Кара и близко не претендовало на звание самого впечатляющего зрелища, легионеров все же проняло.
На вечернем построении Север объявил, что не потерпит в центурии ни трусов, боящихся атаковать врага, ни мятежников, нападающих на своего командира. Солдаты молчали. Новым опционом Квинт назначил Барбата. Это вызвало недовольство среди тех, кто при экзекуции не присутствовал. Квинт понимал, что решение рискованное, но авторитеты среди солдат, которых он мог бы поставить на эту должность, были настроены враждебно. Выбор кого-то из них мог дать им повод считать, что центурион прогибается, однако Квинт не исключал и ошибочность такого предположения.
Вскоре после построения, в палатку Квинта зашел, вернее, ворвался, разъяренный Публий Гарса, старший центурион десятой когорты.
- Ты что творишь, марианец?!
- Воспитываю подчиненных, - спокойно ответил Север.
- Кто дал тебе право ставить на должности своих ублюдков?! Какого рожна ты калечишь людей?! Да я тебя распну!
- Может быть, сможешь. Если очень постараешься. "Ублюдками" и "марианцами" нас называть не стоит. Следи за языком, Публий. Мы направляемся на войну, где от нас требуется сплоченность, а не собачья грызня. Центурион волен назначать людей на должности в своем подразделении, как ему угодно. Центурион имеет право охаживать палкой нерадивых солдат. Или вы вчера эти правила отменили, а меня забыли предупредить?
Гарса, красный, как вареный рак, дернул щекой.
- Смотри, марианец, доиграешься. В спину свои же ударят.
- Вы уж определитесь, в конце концов, кто я - "марианец" или "свой", которого "свои же в спину ударят".
Гарса не ответил, резко повернулся и вышел вон.
Север понимал, что преподанного урока недостаточно. Он приобрёл репутацию "шкуроспускателя", но не стал "своим". Сейчас ему, пожалуй, действительно копьем спину пощекочут. Охотники в очередь выстроятся. Нужно еще одно подобное происшествие, причем выход следует найти более изящный.
Очевидно, кто-то из богов усиленно пекся о бывшем префекте конницы - случай переломить отношение к себе представился совсем скоро.
Еще в Фессалии, неподалеку от границы Пиэрии, армию догнал большой конный отряд варваров со штандартом вспомогательной части. Три сотни всадников галопом промчались вдоль колонны, подняв фонтаны грязи и окатив крайних в строю солдат с головы до ног. Легионеры Севера обрушили на обидчиков потоки брани, но те пропустили ее мимо ушей. Все, кроме нескольких замыкающих всадников, которые поворотили коней и наехали прямо на марширующих солдат, облаяв их на непонятном языке и едва не потоптав. Удовлетворившись наказанием, варвары, бросились догонять своих.
Возмущению легионеров не было предела, и после остановки армии на ночлег десятка два наиболее обозленных отправились искать обидчиков. В числе обиженных оказался Тит Милон. Лапа, испытывавший почти те же трудности, что и все его товарищи по фимбрианскому посольству, в компанию мстителей был принят без разговоров, благодаря своим внушительным габаритам. Впрочем, те и не заморачивались вопросом деления на "своих-чужих", организовавшись стихийно.
Обидчиками оказались варвары-скордиски, ауксилларии Бруттия Суры, приданные наместником в помощь Базиллу. Римлянам они показались похожими на галлов, да собственно, так оно и было, разве что на Балканах, с легкой руки эллинов, эта нация именовалась кельтами.
Скордиски пришли в северные области Фракии три столетия назад, выгнав соседей фракийцев, скифов-сигиннов, и присвоив себе их столицу - Сингидун. Как и их западные собратья, это были люди высокого роста, крепкого телосложения, светловолосые, храбрые и чрезвычайно воинственные. Вместе с другими кельтскими племенами, обосновавшимися на Нижнем Дунае, Данубии на их языке, скордиски поучаствовали в великом походе на Элладу, а позже активно поступали на службу македонским царям. Два года назад отряд скордисков совершил лихой набег на Македонию, но был окружен силами Сципиона Азиатика, тогдашнего наместника. Азиатик предложил варварам выбор: смерть или служба в римской армии. Как раз тогда на востоке зашевелился Митридат, а подкреплений наместнику никто не торопился слать. Скордиски раскинули мозгами и выбрали второе. В Рим Азиатик отправил победную реляцию об успешном отражении варваров, которых он "гнал, аж до самого Сингидуна", а из удачного приобретения сформировал несколько подразделений конницы, в которой испытывал особенную нужду, благо скордиски пришли верхами. Римляне в ту пору не сильно разбирались в отличиях дунайских кельтов от их западных собратьев. А галлы имели репутацию отличных кавалеристов. Особенно, эдуи - давние союзники Республики.
Обиженных легионеров происхождение варваров интересовало в последнюю очередь. Они пришли бить морды и немедленно претворили свое желание в жизнь. Варвары в долгу не остались, тем более, что каждый из них превосходил большинство римлян ростом, самое меньшее, на полголовы. Драка вспыхнула молниеносно, без предварительных толканий и взаимных поносительств. Очень скоро стало ясно, что ударной силы в виде Лапы и еще пары крепких ребят, легионерам не хватает и тогда в расположение шестой центурии десятой когорты помчался гонец с возбуждающей вестью: "Наших бьют!" Подкрепление прибыло во главе с центурионом, который для начала своротил челюсть первому попавшемуся светловолосому верзиле, а уж потом, отбив у противника наиболее пострадавших подчиненных, зарычал ливийским львом, требуя отставить беспорядки. К месту побоища явилось начальство: примипил, центурион Гарса и пара трибунов, одним из которых оказался Глабр.
Зачинщиков драки повязали и упекли в яму, а Северу приказали проследовать под очи легата. Глабр предложил провести открытое разбирательство возле претория, но Базилл его не поддержал, мотивируя тем, что сбежится весь легион, а "нечего устраивать зрелища, раздувая обычную драку до масштабов Троянской войны".
Алой, пришедшей к Базиллу, командовал префект Гней Осторий, прослывший первым мечом в армии наместника Гая Сентия. Его слава гремела далеко за пределами Балкан, многие ветераны были наслышаны об искусстве префекта, а некоторым довелось лицезреть Остория в деле. Именно он, как командир "пострадавшей" стороны, выступил обвинителем.