Дело не в офицере связи, генерал СД сладко дрых в обнимку с объёмистым кожаным кофром. Дверь в кабину пилотов была с вырезом на уровне глаз сидящего человека! За перегородкой, опираясь локтями на крошечный столик, сидел радист в наушниках, чуть дальше виднелись спины лётчиков. Посмеиваясь, они обсуждали вчерашнюю вечеринку, во время которой некая девица из Южной Америки почти нагишом отплясывала на столе.
– Она из Португалии, – уверенно заявил второй пилот, – парни говорят, что раньше выступала в Берлине.
– Вполне возможно, сейчас многие сбежали от бомбёжек, – согласился командир экипажа.
Сложившаяся ситуация не позволяет стрелять в генерала. Спящий человек обязательно вскрикнет, такова физиология человека, и ничего с ней не поделать. Какие-либо перемещения у окошка также нежелательны, мелькнувшая тень может привлечь внимание. Олег перехватил вопросительный взгляд Адольфа и жестом попросил подкрасться к дивану.
Убедившись в готовности напарника, Олег решительно шагнул в кабину и почти в упор расстрелял экипаж. Дело сделано, осталось забрать кофр и сматываться на "Шторьхе". В этот момент снаружи загремело железо, это техники аэродромного обслуживания приставили лестницы и полезли проверять моторы. Ещё двое прошли мимо открытой двери и занялись осмотром тормозных колодок.
– Закрой! – не прошептал, а просипел Олег и принялся судорожно вытаскивать тела из кабины.
Едва он сел в пилотское кресло, как в окошко постучал начальник смены:
– Нормально, запускай первый двигатель.
Олег открыл воздушный вентиль, затем запоздало начал крутить топливный. Беспомощный визг прервался громовым раскатом вспыхнувшего в патрубке топлива, а техник выдал в форточку злобную матерную тираду. Когда двигатель успокоился и заработал ритмично, техник приказал:
– Теперь второй, и правильно!
Второй – это правый или левый? С нумерацией пришлось определяться по взгляду техников. После запуска последнего двигателя начальник смены встал перед самолётом и поднял руки вверх. Взлетать? Пока Олег соображал, ему показали кулак и начали жестами как бы подзывать к себе. Деваться некуда, пришлось добавить обороты, отпустить тормоза и медленно двинуться вперед. После нескольких метров неспешного движения техник указал на взлётно-посадочную полосу и отдал честь. Обратного пути нет, Олег судорожно перевёл тумблеры и рычажки во взлётный режим и начал разгон. Едва самолёт оторвался от земли, дежурный по полётам запоздало сообщил:
– Почтовый ноль один, взлёт разрешаю. Соблюдайте осторожность, с юго-запада на посадку заходит эскадра новобранцев.
– Вас понял, я ноль первый, – ответил Олег и вытер заливающий лицо пот.
– Решил на этом лететь? – заглянул в кабину Адольф. – Я генерала разоружил, кофр и оружие сложил под столом радиста.
– Всё оружие собрал?
– Три Парабеллума и два Вальтера, остальные даже без ножей. Пижоны, а не охрана личной почты фюрера.
– Трупы сложи у двери, а пленного загони в хвост, – приказал Олег и начал разворот над аэродромом.
– Почтовый ноль один, вам эшелон полторы тысячи, счастливого полёта.
– Спасибо, до скорой встречи, сегодня вернусь.
Олег посмотрел на сиротливо стоящий "Шторьх" с работающим двигателем и начал переводить самолёт в полётный режим. Не зря на самолёте два пилота, для смены режима необходимо выполнить как минимум двадцать семь операций. Даже подача топливовоздушной смеси в цилиндры регулируется вручную. Ещё та развлекушка, второго пилота нет, дотянуться до вентилей правой стороны можно лишь лёжа, облокотившись на сиденье второго кресла. При этом неуправляемый самолёт начинал суматошно рыскать.
Убедившись в правильном положении многочисленных тумблеров и рычажков, Олег снова взялся за управление. Над аэродромом вытянулась в гигантский круг стая "мессершмиттов", что заставило невольно поёжится. Если сейчас кто-либо начнёт поиски исчезнувшего пилота и свяжет это с улетевшим Ю-52, то можно начинать петь похоронный гимн. У древнего самолётика смешная скорость, скороподъёмность тоже на уровне раритетов Первой мировой.
После томительных минут подъёма с ожиданием вопросов с КП Олег добрался до нижней кромки облаков и перешёл в горизонтальный полёт. До линии фронта осталось два с половиной часа, а там можно плюхнуться на землю и связаться со штабом фронта. Постепенно ухоженные поля с ровными рядами домиков Южной Польши сменились пепелищами в окружении многочисленных воронок. Внизу что-то горело, иногда показывались танки или грузовики, но кто это и куда направляется, было непонятно.
Нижняя кромка облаков устойчиво держалась на двух тысячах, и Олег на всякий случай нырнул в непроглядную муть. О потере пространственной ориентации он слышал много раз, но сам никогда не испытывал ничего подобного. Лететь действительно было неприятно, чудились приближающиеся тени с опасностью лобового столкновения. Но спрятаться необходимо, заднего обзора нет, а отправлять Адольфа к нижнему люку нет ни малейшего смысла. Для наблюдения нужен опыт, а парень увлечётся разглядыванием земли и проворонит атаку истребителя.
За час до расчётного времени прилёта Олег начал выныривать из облаков, надеясь обнаружить приметный ориентир. Увы, извилины рек и дорог никак не желали совпасть с нарисованными на карте линиями. Наконец показался Днепр, затем железнодорожная ветка с речушкой, и он позвал Адольфа:
– Садись в правое кресло, доставай ракетницы и готовь ракеты.
– Устроим салют? – обрадовался парень.
– Подадим сигнал "свой-чужой", иначе собьют, а парашюты здесь не предусмотрены.
Почти непрерывно выстреливая серии из трёх красных, трёх зелёных и двух белых ракет, самолёт вывалился из облаков и спикировал на чистое поле. Выровнявшись у самой земли, они пролетели вдоль городской окраины, затем прошли над охраняющей аэродром зенитной батареей и плюхнулись на лётное поле. Долетели!
5
ОСНАЗ ГРУ
Самолёт ещё не закончил пробег, а отбывающие арест пилоты уже мчались навстречу. Олегу так и не дали зарулить на стоянку, требовательные удары по фюзеляжу заставили заглушить двигатели.
– Открой дверь и выброси трупы, в салон никого не пускать! – распорядился он.
Адольф с точностью выполнил приказ и, важничая, грудью закрыл вход.
– Вы угнали личный самолёт Гитлера? – спросил кто-то из пилотов.
– А то! Охрану перестреляли, а фюрер успел спрятаться в кустах. Зато поймали личного секретаря с охапкой самых наисекретнейших документов.
Над полем разнеслось дружное "ура", а Олег хохотал до слёз. На фюзеляже нарисована эмблема в виде орла с венком в когтях и буквами "AH" в центре. На самом деле это аббревиатура подотдела Люфтганзы, занимающегося доставкой почты и багажа. Впрочем, никого разочаровывать он не собирался, для фронтовиков важно верить в успех боевых товарищей. Взяв под руку пленного, он подошёл к двери:
– Вот он, главный приз, а это, – он поднял кофр, – подписанные фюрером приказы. Свеженькие, с сегодняшним числом!
Повторное громогласное "ура" прервал требовательный сигнал легковушки. Машина подкатила к трапу, и начальник разведки потребовал:
– В машину! Конев ждёт со штабом и военным советом.
– Быстро вы собрались, – спрыгивая на землю, заметил Олег.
– Сами сбежались! Адъютанты с обеда высматривают твой самолёт, как ракеты увидели, так наперегонки бросились докладывать.
У Конева в кабинете не протолкнуться, генералы сидели даже на подоконниках. Начальник разведки фронта сделал положенные по уставу три шага и доложил:
– Товарищ генерал армии, разведчики выполнили задание! – Затем усмехнулся и добавил: – Попутно угнали личный самолёт Гитлера с бортовым номером ноль один и бригадефюрера СД .
– Ну-ка покажи нам фашистскую мразь, – привстав, приказал Хрущёв.
Начальник разведки открыл дверь, и шофер протолкнул пленного в кабинет. Немец неловко дёрнул правой рукой и понуро уставился в пол. Де-юре СС, СД и гестапо относятся к гражданским негосударственным объединениям, и их сотрудники не могут отдавать честь, вместо этого они вытягивают правую руку в партийном приветствии. Генералы самодовольно заулыбались: не часто попадают в плен столь высокие чины, тем более из политического ведомства Гиммлера.
– Налюбовались, и хватит, – слегка хлопнул ладонью по столу Конев, – пленного допросить и сообщить в Москву.
Тем временем Олег насчитал двадцать пять генералов. Собрались серьёзные люди, а он мог перехватить пустышку с инструкцией по составлению продотчётов или приказ о вакцинации лошадей. Заметив пустующий стул, Олег без разрешения втиснул его рядом с командующим фронтом. Затем развернул кофр таким образом, чтобы все смогли увидеть нетронутую контрольную печать из пластилина. Мысленно перекрестившись, сорвал охранное кольцо и принялся открывать никелированные замочки.
– Не тяни кота за хвост, показывай документы, – простонал начальник штаба.
Кофр оказался разделённым на секции с индивидуальными застёжками и бронзовыми табличками. Олег открыл клапан "Erich von Manstein" и достал пакет в клеёнчатом чехольчике.
– Читай по порядку, как уложены, – предупредил Конев.
– Настоящим ставлю в известность, что личному танковому резерву фюрера приказано выдвинуться на юг в район Раздельная – Берёзовка – Петровка, – начал переводить Олег. – Вам надлежит обеспечить их железнодорожными вагонами…"
– Достаточно, – прервал Конев.
– Почему железная дорога, если до Одессы всего двести километров? – глянув на оперативную карту, спросил один из генералов.
– Немецкие танки и штурмовые орудия меняют на траках пальцы через каждые пятьсот километров, – пояснил Ротмистров.
– Заранее готовятся драпать! – под всеобщий хохот констатировал генерал.
В кабинете царило приподнятое настроение, и военачальники принялись наперебой обыгрывать шутку.
Лишь Олег не принимал участия во всеобщем веселье. Папка приказов в адрес фельдмаршала слишком тонкая, что не вселяло уверенности в наличии действительно важных документов.
– Сами себе выкопали яму. Читай следующий приказ, – отсмеявшись, приказал Конев.
– "Из районов, которые мы оставляем, должны быть вывезены все запасы, хозяйственное имущество, машины и оборудование. В первую очередь должно быть вывезено то, что может использоваться для военного производства на территории Рейха. На вас лично возлагается ответственность за вывоз цветных металлов, зерна, а также лошадей и скота. Всё население в возрасте от четырнадцати до шестидесяти подлежит безоговорочной эвакуации или расстрелу. Перечень подлежащих демонтажу заводов указан в приложении…"
– Вот сволочи! – не сдержался Хрущёв. – Авиация должна разбить мосты и перепахать дороги!
– Железнодорожные узлы Ковеля, Ровно и Тарнополя уже разбиты, – заметил командующий фронтом.
– Сегодня позвоню Сталину, пусть пришлёт АДД.
Конев недовольно поморщился и приказал Олегу:
– Без нас разберутся, следующий читай.
– "Настоящим ставлю в известность, что из личного танкового резерва фюрера вам выделена дивизия "Штандарт". Остальные девять дивизий передислоцируются в район Ясс для укрепления румынской границы…"
Раздался громовой хохот с язвительными репликами:
– Чтобы отдать два противоречивых приказа, надо обладать особым талантом!
– Студент, глянь даты, – приказал Конев.
– Число сегодняшнее, здесь время три шестнадцать, а там, – он пододвинул бумаги, – час восемнадцать.
– Четырнадцать часов! – воскликнул начальник штаба. – Гитлеру доложили о нашем прорыве через четырнадцать часов!
– Студент, доставай следующий приказ, – распорядился Конев.
– "По данным воздушной разведки, наши войсковые части бегут от отдельных танков русских. Поддавшись паническим настроениям, командиры полков и дивизий отдают приказ об отступлении, а вы отводите назад всю линию фронта…"
Снова раздался хохот, а Конев жестом показал на стопку непрочитанных приказов.
– "Требую незамедлительных разъяснений причин, по которым полностью укомплектованная Четвёртая танковая армия была разгромлена противником, насчитывающим всего двести танков…"
На этот раз хохот грозил перейти в истерический, и командующий фронтом указал адъютанту на шкафчик за спиной. В мгновение ока на столе появилась "Столичная" в окружении подноса гранёных стаканов. Первый тост "За победу!" почти без перерыва сменился торжественным поминанием: "За товарищей!" Выпив, генералы понюхали хлеб, помолчали, после чего Конев снова махнул рукой.
– "Настоящим ставлю в известность, что с сегодняшнего дня Венгрия считается оккупированной Рейхом территорией. Для обеспечения порядка и безопасности личному танковому резерву фюрера приказано занять город Будапешт…"
На этот раз радостно закричал даже командующий фронтом. Манштейн не получит подкреплений, что означает окончательный разгром его северного фланга и выход Красной Армии на польскую границу.
– Давай, Студент, читай последний приказ, – распорядился Конев.
– "Первое, за упущения и ошибки в руководстве войсками фельдмаршала Манштейна отстранить от командования группой армий Юг и вывести за штат. Второе, вверенные ему войска сосредоточить у города-крепости Лемберг и переименовать в группу армий Северная Украина. Третье, командование войсками и защиту границ Рейха возложить на генерал-полковника Клейста. Подпись:. Адольф Гитлер".
Последний приказ встретили гробовым молчанием. Казалось бы, более радостного известия не может быть, Гитлер признал разгром Южной группы войск и бросил Румынию на произвол судьбы, но генералы сидели, опустив головы.
Конев помог Олегу сложить документы в кофр, затем приказал официанткам накрыть стол для празднования маленькой победы. Вопреки ожиданию застолье началось без здравиц, генералы по-деловому обсуждали насущные проблемы. Дальнейшие действия врага известны, и они спешили извлечь из этого максимальную выгоду.
– Так не пойдёт! – встал со стаканом в руке Хрущёв. – Танки с пушками могут подождать до завтра, а Студента надо отблагодарить сейчас.
Все выпили здравицу, после чего Конев парировал:
– Чего стоишь? Беги, открывай свой сейф и награди парня по заслугам.
Тот обернулся в минуту и протянул Олегу бумажный пакетик с медалью "За отвагу". Генералы дружно загудели, требуя дать герою орден, а Конев резко сказал:
– Ну и жмот ты, Никита!
– Ключ от сейфа с орденами куда-то задевался, – вывернулся Хрущёв.
Олег решил воспользоваться моментом и попросил разрешения улететь в Москву на трофейном самолёте.
– Лети, переночуй здесь при штабе, а утром мой шофер отвезёт на аэродром.
– Мне бы пилота в дорогу, машина слишком тяжёлая в управлении, и одному не управиться.
Конев позвал командующего Пятой воздушной армией:
– Сергей! Дай парню толкового лётчика, вдвоём перегонят трофейный самолёт в Москву.
В дорогу Олега снарядили, словно он собирался отправиться на Северный полюс, и отказываться нельзя, офицеры дарили от всего сердца. Сам виноват, за рюмкой рассказал о беременной жене, вот и получил отрез байковой ткани на пелёнки и сухое молоко с манкой для младенца. Шофер помог затащить тяжеленные вещмешки в машину, и они покатили на аэродром, где у самолёта хлопотали чумазые техники. Олег не удержался от вопроса:
– Что случилось? Вы перебирали двигатель?
– У нас нет эрзац-бензина, пришлось промывать всю топливную систему, – пояснил один из них.
– Нельзя смешивать наш бензин с немецким. Сланцевый сразу свернётся в желеобразные шарики и забьёт топливные фильтры, – добавил другой.
– Как же вы промывали? – поражённый объёмом выполненных работ, спросил Олег.
– Смешали скипидар с каустиком и прокачали по системе, а баки пришлось вскрывать и чистить вручную.
– Скипидар с каустиком? – переспросил шофер.
– Чудо-смесь, что угодно отчистит, карбюраторы отмывает в минуту, – ответил техник.
Пока они разговаривали, к самолёту подошли пилоты. Майор вышел вперёд и протянул бумажный пакетик с медалью "За отвагу":
– Ты заслуживаешь ордена, а полномочия командира полка позволяют награждать лишь медалью.
– За что? – невольно спросил Олег.
– Бери, достоин! У меня только два пилота умеют летать вслепую, а ты сел на незнакомый самолёт и несколько часов летел в облаках.
Растроганный Олег по очереди обнял каждого. Надо бы что-то сказать, поблагодарить лётчиков за душевную доброту, но спазм перехватил горло, и он лишь просипел:
– Спасибо, друзья, обязательно встретимся в День Победы!
Давешний седовласый капитан закинул в салон вещмешок и пошёл вместе с техником осматривать самолёт.
– Он мой зам по пилотированию, высококлассный инструктор, в Москву прилетишь уже асом, – с улыбкой пояснил майор.
Капитан действительно был докой и пояснил суть каждого действия по подготовке Ю-52 к вылету. В том числе разъяснил Олегу причину, по которой здесь сначала открывают подачу топлива, а затем запускают двигатель. Моторы уже прогрелись, но дежурный офицер КП взлёт не разрешил, попросив подождать попутного пассажира до Москвы. Через несколько минут снова прикатила штабная "эмка" с начальником контрразведки и пленным генералом СД:
– Забирай своего пассажира, Студент! Москва предупреждена, встретят с конвоем!
– Вот спасибочки, а то заскучал без этого довеска! – отшутился Олег.
Полёт над СССР поразил плотным контролем постов ВНОС , которые взяли Ю-52 под сопровождение сразу после взлёта. К карте прилагалась специальная таблица позывных с точками докладов. Сначала Олег посмеивался над смешными названиями, но капитан сразу разъяснил суть. Пост визуального наблюдения назывался "Триммер", а оператор локационной станции имел позывной "Веточка". Далее шли две цифры, которые были последними в номере войсковой части.
"Веточки" действительно отвечали милыми девичьими голосами, при этом строго следили за эшелоном и направлением. Девушки провели трофейный самолёт мимо Москвы и дали посадку на аэродроме в Люберцах.
– В Рейхе ничего подобного нет, лети куда хочешь и как хочешь. После посадки отдал дежурному лётное задание, и все дела, – заметил Олег.
– У нас порядок навели ещё при царе. После взлёта дежурный телеграфировал на аэродром прилёта, – ответил капитан.
– Поэтому мы их и бьём.
– Русских обвиняют в безалаберности, на самом деле у нас посты ВНОС созданы в начале века, когда разбился первый самолёт.
Сесть в Люберцах оказалось не просто. Лётное поле забито самолётами, свободна лишь взлётно-посадочная полоса, которая сверху показалась узенькой тропинкой. Олег перекрестился, но сел с ненавязчивой помощью капитана. Сержант из батальона аэродромного обслуживания жестами показал направление и буквально протиснул Ю-52 в свободный закуток между штабом и столовой.
– С какой стати фрицу выделили плацкартное место? – ворчливо спросил молодой полковник. – Гоните на свалку.
К "Юнкерсу" стали подходить другие пилоты, в основном отправляющаяся на фронт необстрелянная молодёжь. Окончив необходимые для стоянки манипуляции, капитан раскрыл настежь дверь и грозно прикрикнул: