– А ну прочь от личного самолёта Гитлера!
– Шутишь? – огрызнулся полковник.
– Очки надень и посмотри на эмблему и бортовой номер.
– Небось на аэродроме застрял, а танкисты отдали вам, – насмешливо выкрикнули из толпы.
Капитан поставил трапик и помог генералу спуститься вниз. Лётчики сдавленно охнули, большинство из них впервые увидели "живого" немца, а генерала с белыми отложными лацканами впервые увидели все. Олег подтащил к двери свой багаж, включая кофр с документами, умышленно расстегнул плащ с курткой, дабы показать ожерелье крестов, и встал в проходе. Возникшую паузу прервал всё тот же неугомонный полковник:
– Он сам прилетел! Будет у Сталина просить сепаратного мира!
Добавляя к непрерывным сигналам мат, шофера двух "эмок" с трудом протолкнулись сквозь толпу. Из первой машины вышел Пётр Николаевич и громко крикнул:
– Чего встал, Студент, или боишься объятий поклонников?
Олег указал на багаж:
– Без подмоги не обойтись, здесь документов на сотню килограмм.
Легковушка подкатила к самому трапу, что действительно спасло от крепких объятий. Слово "Студент" пронеслось громовым эхом и ударило по капитану. Его насильно уволокли в штаб, где приступили к допросу под бутылочку коньяка. Лейтенантов, понятное дело, не впустили, и молодые пилоты остались глазекать на популярного среди лётчиков и таинственного Студента.
Из второй машины вышел генерал НКВД с милиционером. Пленного вежливо пригласили на заднее сиденье, а сержанта милиции поставили часовым у "самолёта фюрера".
– Зачем охранять обычный почтово-пассажирский самолёт? – удивился Олег.
Пётр Николаевич засмеялся, по-дружески обнял и пояснил:
– Обычный, как ты выразился, самолёт никому не интересен, а этот маневр даст повод для слухов.
– Ловко придумано. Иностранцы не смогут пройти на военный объект, и тайна "личного самолёта фюрера" останется нераскрытой.
– Сейчас каждая мелочь важна, люди тяжело живут, почти впроголодь. Женщины и дети по двенадцать часов стоят у станков.
– Из этого, – Олег кивнул на пленного, – надо выудить пользу.
– Он порученец из окружения фюрера, полетел сладкой конфеткой к горькой пилюле.
– Почему турнули Манштейна? Все фельдмаршалы биты, а сняли только его.
Куратор расхохотался до слёз, а когда успокоился, то пояснил:
– Барон сам виноват. На последнем сборище Гитлер с трибуны костил генералов за бесталанность и трусость, а пьяный Манштейн его прервал. Встал с бутылкой в руке и провозгласил тост во славу фюрера.
– По-моему, всем известно, что Гитлер легко впадает в истерику, особенно когда его прерывают или не слушают.
– Со слов этого, – Пётр Николаевич указал на пленного, – фельдмаршал еле стоял на ногах.
– Что-либо важное он сказал?
– Даже очень, – куратор сразу стал серьёзным, – он тебя опознал как Пауля фон Абеляр. Вхож в дом твоей "матери", где вы встречались и вместе пьянствовали.
– Что же теперь делать?
– Ничего, генерал изъявил желание сотрудничать. В НКВД его профессионально допросят и расстреляют.
Бесчеловечное решение? Отнюдь. Именем Пауля фон Абеляр прикрываются сразу двое разведчиков и очень серьёзная операция по внедрению нелегала. Доступ к тайнам другого государства важнее человеческой жизни.
Втроём, позвав на помощь шофера легковушки, они перетащили из самолёта вещи и документы. Вещмешок капитана положили у ног часового, после чего генерал НКВД опечатал дверь в салон и позвал Олега:
– Тебе благодарность от руководства отдела за спасение Ирмы! Принимай заслуженную награду! – И протянул бумажный пакетик с медалью "За отвагу".
Отвечать по уставу нельзя, на нём вражеская форма, поэтому Олег заговорил о деле:
– Со мной фотоаппарат с поста наблюдения, последние снимки сделал сам. Сейчас заберёте или передать официально?
– Ещё встретимся! – улыбнулся генерал. – С тебя письменный отчет по всему эпизоду вплоть до выхода к своим.
– Неделю придётся писать, – пожаловался Олег, забираясь на заднее сиденье "эмки".
– Что за мешки? Тяжеленные, еле в багажник засунул, – поинтересовался Пётр Николаевич.
– В штабе Конева угораздило сказать о беременной жене. Вот ребята и постарались обеспечить дитя манкой с пелёнками.
– Слушай, тебе на ребёнка будет положено детское питание, а невестке нечем кормить внука. Поделись, а?
Машина остановилась сразу после КПП аэродрома, и Олег щедро поделился подарками фронтовиков. Попутно переложил долю из взятых трофеев, начальство надо уважать.
– С возвращением, герой! – тесть встретил Олега родственными объятиями.
Следом расцеловала тёща и тут же приказала:
– Быстренько снимай с себя всё это, оно пахнет немчурой!
Дед тепло обнял внука, но Валя его отстранила, нежно прижалась, всплакнула и пошла помогать переодеваться. Закрывшись в спальне, они долго целовались, затем разложили на кровати советскую форму, и Олег достал новенькие медали.
– Сразу три! – воскликнула жена и снова бросилась в объятия.
Тесть с тёщей тоже оценили награды, Александр Сергеевич даже прокомментировал:
– Ты единственный офицер с пятью медалями "За отвагу", больше только у сержанта Картера. За финскую, за освобождение Западной Белоруссии, в этой войне получил уже шесть.
– О таком герое надо в газетах написать! – потребовала Валя.
– Нельзя, я запретил. Он еврей из Одессы, а фамилия немецкая.
– К столу, к столу, – потребовала тёща, прерывая разговор на щекотливую тему.
Тесть на правах старшего разлил по стопкам армянский коньяк, а бокал дочери наполнил кизиловым морсом. Как положено, первую выпили за победу, вторую за награды Олега, третью за здоровье Вали и будущего наследника. Тему детей неожиданно продолжила тёща:
– Олег, ты почему не забираешь племянниц из Красноярского детдома?
– На кого я их повешу? Вале скоро рожать, а я всё время в командировках, – отвертелся он, хотя на самом деле думать забыл о детях якобы своей сестры.
– Вот что, я приготовлю бумаги, а ты подпиши. Комната Вали пустует, и племяшки будут жить у нас.
Кто бы возражал! Олег эгоистичен, как большинство молодёжи двадцать первого века, но предложение дать приют и обеспечить будущее двух сирот ему понравилось. Когда ополовинили вторую бутылку, а домработница начала готовить стол для подачи горячего, тёща вывела Олега в коридор и задала неожиданный вопрос:
– Что это за жена, с которой ты ходишь на задания?
– Какая ещё жена? Сейчас я действовал один.
– Неправда! Ты летал с женой!
– Чушь! – загорячился Олег и вспомнил Ирму. – Ах вот вы о чём! Я вывозил нелегала СВР.
– Почти два месяца?
– Полдня! Прилетел, встретил, отвёл на аэродром и перелетел на нашу сторону. Можете у Хрущёва спросить, он в курсе моей работы.
– Обязательно спрошу, и берегись, если обманываешь.
– Заодно предупредите своего информатора, что разглашение гостайны карается законом. За раскрытие тайного агента СВР могут поставить к стенке.
Тёща зловредно усмехнулась и ответила:
– Ты прав, Олег, надо предупредить кого надо. – И чмокнула зятя в щёку.
Слух о "жене" мог прийти только с аэродрома, на котором они с Ирмой дожидались самолёта. Новость о Студенте с красавицей в форме СД обросла обычными бабьими сплетнями, которую приукрасили желающие насолить Светлане Филипповне. Среди её "подруг" хватает завистниц и тайных недоброжелательниц, тем более что, по мнению многих, дочь удачно вышла замуж.
Во время застолья всегда наступает период философствования, когда подвыпивших людей тянет на умные речи. Тесть явно добавил и теперь читал дочери отрывок из "Войны и мира":
"…великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого телёнка, но она с аппетитом кушает этого телёнка под соусом".
Александр Сергеевич отбросил книгу на подоконник и процитировал Горького:
– Даже если враг сдаётся, то его всё равно уничтожают. Потому что пушки не могут воевать с идеями.
– Ты предлагаешь уничтожить всех немцев? – охнула Валя.
– Мы должны выкорчевать под корень всех носителей идеи нацизма, а не народ! – отрезал тесть.
Олег остановился в дверях. Гитлер начал войну под флагом уничтожения большевизма, которая превратилась в уничтожение мирного населения. Сталин поступил мудрее, в Ялте он предложит союзникам создать международный трибунал и осудить идею нацизма. Осудить-то осудили, да в двадцать первом веке по улицам снова замаршировали колонны представителей "исключительных" наций.
Кстати, после войны союзники упорно внушали немцам чувство вины за развязанную войну и многочисленные жертвы. Советский Союз поступил иначе, в ГДР ни разу никого не упрекнули. Да, Германия должна возместить нанесённый во время войны ущерб, но вина лежит на нацистах. Гитлер не только начал мировую войну, его партия угнетала германский народ, а сами немцы страдали от кровавых репрессий СД и гестапо. И это правда, известно немало случаев, когда в конце войны жители городов устраивали самосуд над садистами в чёрной униформе.
Гости засиделись дотемна, и тёща вызвала автомобиль лишь после того, как дочь начала откровенно ластиться к Олегу. Проводив родителей, Валя радостно закружилась и уволокла мужа в спальню. Они наслаждались друг другом всего один день, через сутки тёща принесла семейную путёвку в военный санаторий, в которую был внесён и дед.
– Он не член нашей семьи, – осторожно возразил Олег.
– Не моя инициатива, – ответила Светлана Филипповна и многозначительно показала пальцем на потолок.
Сборы в санаторий наткнулись на неожиданное препятствие. У деда не оказалось приличной одежды, а зимней вообще никакой, если не считать ватника с валенками и стёганой шапки. Услышав о проблеме, Валя расстроилась до слёз, покаялась в собственной невнимательности и потребовала от мужа одеть дедушку с ног до головы. Олегу тоже стало неудобно, живут в одной квартире, а он даже не заходит в комнату родного дедушки. Первым делом поехали в Московский дом модной одежды, где старик озадачил портного и внука неожиданной просьбой:
– Мне бы мундир старорежимного образца.
Оправившись от шока, мастер согласился:
– Дореволюционные выкройки у нас остались, но пуговицы будут современные.
В качестве бонуса Олег добавил к заказу ещё три комплекта принятой у партработников полувоенной одежды. Затем вместе с мастером зашёл в цех и доплатил за срочность и эксклюзив. Больше всех потребовал закройщик, мотивировав необходимостью искать выкройки чуть ли не на чердаке.
Решив первый вопрос, они поехали в коммерческий магазин, где им предложили два варианта драповых пальто с воротником и подкладкой из пыжика или бобрика . Деду понравился более мягкий кролик, но тут уже восстал Олег и сам указал на длиннополый образец из твида, подбитый мехом бобра, с каракулевым воротником и с шапкой-пирожком.
– Нехорошо старших обманывать! – Упрёк остановил Олега в холле санатория, а произнёс его знакомый генерал из бывших.
– Я никого не обманывал, – возразил он.
– Как же, как же! А кто говорил, что случайно оказался на военной стезе? Дедушка ваш из офицеров, и папа, наверное, тоже офицер.
– Только дедушка. – Олег чуть было не назвал должность своего настоящего отца, но вовремя спохватился: – Папа лётчик был.
– Вы, стало быть, не собирались продолжать семейную традицию?
– Даже мысли такой не было.
– А зря, а зря, военные были, есть и будут гордостью любого государства.
– Не цепляйся к подполковнику, – подошёл второй генерал, что раньше предлагал содействие при поступлении в академию.
– Да ладно, сам вижу разведчика, – генерал легонько провёл пальцем по медалям, отчего они звонко запели.
– Раньше за каждый удачный поиск давали "Георгия", а сейчас "За отвагу", – заметил первый генерал.
– У него за плечами много выходов, вся грудь в орденах. Не зря погоны сменили на авиаторские.
– Какие задачи ставили разведке во время Первой мировой? – заинтересованно спросил Олег.
Слова о Первой мировой заставили генералов переглянуться, сейчас так не говорят, войну называют Империалистической. Тем не менее генерал из академии чуть насмешливо пояснил:
– Изменилось лишь оружие, а секреты остались старыми, и задачи ГРУ ставит прежние.
– Надо будет позвонить Василию Васильевичу, пусть посмотрит подполковника, а вдруг подойдёт.
Генералы раскланялись, а Олег поволок чемоданы наверх.
Буквально на другой день дед стал всесанаторной знаменитостью. Донельзя вежливый, он называл персонал барышнями, отдыхающих женщин милыми дамами, а мужчин господами. Окружающие воспринимали его как реликт самодержавия и шутливо обращались "ваше высокоблагородие". Дед не скрывал своего возраста и во всеуслышание заявил, что вышел в запас в сорок два года в чине полковника. Как следствие, всем стало понятно, что старичок не участвовал ни в Гражданской, ни в Империалистической войнах.
В первый день его досаждали расспросами о том, как было раньше. Но одинаковый ответ, что раньше он был молод и его любили красивые женщины, отбил приставал. Зато генералы из бывших оценили старорежимный покрой мундира и окружили деда заботой и вниманием. Авиационный инженер-полковник, как он сразу представился, по статусу не мог быть строевым офицером, тем не менее его сразу взяли под опеку.
Что касается авиации, то данная тема не вызывала вопросов, ибо Россия была лидером в этом роде войск и девятнадцатый век знал военных авиаторов. Первый воздухоплавательный отряд дирижаблей появился при Адмиралтействе в тысяча восемьсот восемьдесят четвёртом году. На них стояли моторы с газгольдерами Санкт-Петербургского завода керосиновых и газовых двигателей Е. Яковлева. Вступая в Первую мировую войну, Россия имела двукратное превосходство перед Германией и Австрией, вместе взятыми, как в дирижаблях, так и в самолётах.
В этот раз Олегу удалось отдохнуть полные две недели. Валю опекал целый отряд медиков и держал её под надзором до самого вечера, отпуская к мужу лишь перед ужином. Деда тоже плотно опекали, но после обеда он получал свободу и допоздна расписывал с генералами висты. Причём играли на интерес, проигравшие оплачивали бутылку "Хереса", ещё до революции признанного исключительно мужским вином.
Сразу по возвращении домой Олега вызвали в управление для сдачи отчёта по каждому эпизоду раздельно. По Ирме пришлось давать дополнительные разъяснения. Сам провал никто не оспаривал, сделанные по наитию фотографии подтверждали факт надзора. Начальство интересовалось двумя темами: как он догадался, что девушка под колпаком, и признаки, по которым он обнаружил пост наблюдения. Впрочем, ситуация с Ирмой была очевидна, и Пётр Николаевич в очередной раз поздравил с успешным выполнением задания:
– Молодец, Студент, ты снова справился на отлично и сделал, казалось бы, невыполнимое. Жду завтра после обеда, поговорим о дальнейшем.
Каждое утро он вместе с дедом готовил машину и прогревал двигатель. Иногда они немного катались по округе, затем обедали всей семьёй, после чего отправлялся на службу. В это утро в квартиру ворвалась тёща и вопреки обычаю первым расцеловала Олега:
– Вчера разговаривала с Хрущёвым, он подтвердил твои слова.
Дед с Валей непонимающе переглянулись, а Олег сварливо заметил:
– К стенке всяких сплетниц, и жизнь станет веселее.
– Без нас разберутся, – отмахнулась тёща. – Тут вот что, Хрущёв чуть не бухнулся в обморок, мы даже врача позвали!
Вопреки сплетням о сладкой жизни "кремлёвских" жён, все они трудились полный рабочий день. Некоторые по специальности, к примеру жена Маленкова занималась научной деятельностью и возглавляла НИИ. Но большинство из них вышли замуж, будучи обычными работницами и комсомольскими активистками. С возрастом все они перешли в ранг внештатного партактива и служили в общественных организациях.
Тёща заведовала отделом в "Обществе защиты детей", где была мизерная зарплата и смехотворный паёк. Вероятнее всего, столь низкие ставки ввели умышленно, дабы оградить организацию от случайных людей. Официальным поводом приглашения Хрущёва была работа с малолетними сиротами на освобождённых территориях. Детишки прибивались к воинским частям и уходили на запад вместе с войсками. Перед армейскими политработниками поставили задачу отправить их в детские дома или Суворовские училища.
– На фронте выглядел здоровым, – равнодушно заметил Олег.
– Ты с ним не ссорился? – пристально глядя в глаза, спросила Светлана Филипповна.
– С какой стати? Я был в немецкой форме, а разговаривал только с Коневым и начальником фронтовой разведки.
– Так вот в чём дело! – расхохоталась тёща. – Я сказала, что ты подполковник и зять Александра Сергеевича. Он хвать за сердце и на пол!
Олег вспомнил процесс награждения и понял причину, по которой Хрущёв упал в обморок. Он принял молодого разведчика за простого солдата, а новость о родственной связи парня с членом политбюро ударила его словно обухом по голове. Карьерист с партбилетом ничем не отличается от прочих карьеристов.
На этот раз Пётр Николаевич повёл себя как-то неправильно. Вместо привычного ознакомления с предстоящим заданием и делового обсуждения имеющейся информации предложил испить чая. Поставив на электроплитку чайник, куда-то вышел, а вернулся с толстой папкой в руках:
– Держи, здесь все твои задания с отчётами и выводами руководства.
– Мне необходимо это прочитать? – растерялся Олег.
– Ничего нового для себя не найдёшь, – усмехнулся куратор, – отдашь своему новому руководителю.
– Тебя переводят на новое место?
– Я остаюсь здесь, а ты уходишь в ОСНАЗ ГРУ.
– Зачем? – недоумённо спросил Олег.
– Воевать, забрали тебя без моего согласия, – вздохнул Пётр Николаевич, – одни желторотики остались.
– Были большие потери?
– А? Нет. Фронт выходит к границе, и всё, что раньше делали партизаны с отрядами Четвёртого управления НКВД, ложится на наши плечи.
– Разведывательно-диверсионные отряды СВР расформировывают? – недоверчиво спросил Олег.
– Не говори глупостей, их передают разведуправлениям фронтов.
Логично, никто в здравом рассудке не будет распускать сработавшиеся отряды с многолетним опытом. Люди плечом к плечу прошли через множество боёв и понимают друг друга без слов и всяких хитрых сигналов.
– У нас появился новый отдел? – предположил Олег.
– ОСНАЗ создан сто лет назад, когда восстали янычары. Махмуд II попросил Николая I оказать военную помощь и ввести в Стамбул войска.
– Не понял, в ГРУ есть специальные части?
– Не торопись, царь собрал особо ловких стрелков, а ГРУ тайно доставил их в турецкую столицу.
– Разве Россия помогала Турции?
– И не раз, сейчас об этом не очень вспоминают, мы прошли много десятилетий дружеских отношений.
Петру Николаевичу явно не хотелось расставаться, и разговор ни о чём оттягивал час прощания. Увы, волю начальства не изменить, что подтвердил коротенько тренькнувший телефон. Теперь уже бывший куратор обнял Олега: