Если Ефим и имел противоположное мнение, то озвучивать его все равно не стал - с мрачным видом плюнул за борт. Как раз в сторону высылаемой англичанами призовой команды.
- Прошу простить некоторые огрехи моего произношения, господин Когрейн.
- Лорд Когрейн!
- Разумеется, лорд! И еще раз приношу извинения - радость встретить цивилизованного человека в этом скопище варваров столь велика, что досадные ошибки происходят исключительно из-за нее! - Бенкендорф почтительно поклонился, прижимая шляпу к груди.
- Для чего вы хотели меня видеть, господин Блюмберг? - Казалось, слова даются коммандеру с большим трудом, и он насильно выталкивает их через презрительно выпяченную нижнюю губу. - Предупреждаю сразу - вонючая шведская лохань переходит в собственность Его Величества, как перевозившая военную контрабанду, и протесты будут отвергнуты за их необоснованностью и смехотворностью.
- Ну что вы, милорд, какие претензии? Наоборот… - Александр Христофорович замолчал, давая понять собеседнику о полном согласии. После небольшой паузы продолжил, доверительно понизив голос: - Я имею послание к вашему правительству от русской императрицы Марии Федоровны, являющейся регентшей при малолетнем императоре Николае.
- Как? - Лорд Когрейн даже подскочил в своем кресле, расплескав херес из стакана. - А куда же делся Павел?
Хм… где же хваленая английская невозмутимость? Более всего коммандер сейчас напоминал взявшую след гончую, или, пользуясь понятными британскому уму образами, человека, который вот-вот ухватит за яйца лепрекона-башмачника, с последующей конфискацией заветного горшочка. Что, благородному лорду надоело командовать двадцатипушечным корытом и хочется большего? Ну да, а вовремя доставленная в Лондон информация, разумеется, даст карьере изрядный толчок. Достойное желание, ничего не скажешь, и помочь в том - занятие не менее достойное.
- Его Императорское Величество почил в бозе. - Бенкендорф благочестиво перекрестился, вызвав тем кривую усмешку собеседника, и мысленно трижды сплюнул через левое плечо. - Он был убит взбунтовавшейся гвардией.
- Но наследником, как я понимаю, являлся его старший сын Александр?
- К превеликому сожалению, цесаревич тоже погиб - поддержавшая гвардию толпа черни ворвалась в императорские покои, круша все и вся на своем пути. Ах, милорд, Павел настолько восстановил против себя общество, что бунтовщики в озверении не пожалели даже детей! Увы, милорд, увы… Лишь Марии Федоровне с единственным сыном удалось скрыться в доме вашего посланника.
- Что за чушь вы несете, милейший господин Блюмберг? Лорд Уитсворт вот уже полгода как пребывает в Копенгагене!
Александр Христофорович, по приказу императора лично освидетельствовавший труп, даже обиделся:
- Не знаю, откуда у вас такие сведения, милорд, но его милость собственноручно написал письмо, хранящееся запечатанным в его же собственном ларце, каковой мне поручено доставить в Англию. О, не беспокойтесь, за исполнение поручения уже заплачено.
- Проклятье! - Когрейн ударил кулаком по столу. - А этот болван и выскочка Горацио привел нас сюда, уверяя, что именно в Копенгагене мы найдем ключи от фортов Кронштадта. Лицемер и мерзавец!
- Простите, милорд, но я, пребывая существом сугубо сухопутным, могу не понимать некоторых морских терминов.
- Вам этого и не нужно, - опомнился коммандер, осознавая, что и так слишком открылся в нелюбви к Нельсону перед совершенно незнакомым человеком. - Обстоятельства этого дела должны быть незамедлительно доложены адмиралу Хайд Паркеру. Где тот ларец?
- Разве после обыска "Нетрезвой русалки" его не перенесли сюда? Да я же сам видел, как четверо рыжих матросов…
- Рыжих? - неожиданно взревел Когрейн. - Эти ирландские собаки… Повешу!
Успели! Коммандер в сопровождении нескольких прихваченных по пути офицеров ворвался на батарейную палубу за секунду до того, как на крышку ларца опустился тяжелый плотницкий топор. М-да… ну и нравы здесь царят - вместо того, чтобы грозно одернуть проштрафившихся подчиненных, командир шлюпа попросту выстрелил матросу прямо в лицо. Впрочем, если бы он этого не сделал, Александру Христофоровичу пришлось бы разделаться с мерзавцем самому - снаряженный Кулибиным сундучок не предназначался для столь грубого обращения.
- На каторге сгною! На реях развешу! - Ярости лорда Когрейна не было предела.
Немудрено - воры покушались не только на ценные сведения, заключенные внутри, но и на саму карьеру, хвост которой так удачно замаячил перед глазами, что потянись, и достанешь рукой.
- Всех в карцер! Это, - небрежное движение пальцем, - ко мне в каюту и приставить часового.
- Позвольте посоветовать своего слугу, - предложил Бенкендорф. - Эти азиаты настолько преданы хозяевам…
- Странные у вас азиаты, господин Блюмберг. - К коммандеру вернулась подозрительность, являющаяся обычным состоянием. - И откуда у вас взялся пистолет?
- А-а-а… э-э-э…
- Обыскать!
Совсем молодой офицер, сильно смущаясь ролью тюремщика и сыщика, во исполнение приказа охлопал полковника, выкладывая найденное в подвешенный к потолку гамак. Оружия больше не нашлось - пистолет, вынутый на бегу из потайного кармана, оказался единственным. Зато за подкладкой обнаружился лист бумаги, сложенный вчетверо и с оттиском двуглавого орла на печати.
- Что это, господин Блюмберг?
- Рекомендательное письмо к торговому дому "Бамбл и сын" в Лондоне, милорд! - не моргнув глазом соврал Бенкендорф.
- С партикулярной печатью русской императрицы? Джентльмены, кто знает их язык?
- Позвольте мне? - все тот же юнец вышел вперед, протягивая руку. Получив бумагу, он сорвал печать, развернул лист, подслеповато прищуриваясь, и зачитал вслух:
"Мы, Божьей милостью самодержец Всероссийский Николай, повелеваем полковнику Семеновского полка Александру Блюмбергу донести до сведения августейших особ аглицких и протчих, на пути встреченных, о воцарении Нашем на престоле Российском. А тако же повелеваем просить о помощи рукою, вооруженной флотом или иным способом, для подавления недовольных, к Буонапарте склоняющихся.
С доподлинным верно.
Императрица Мария Федоровна руку приложила.
1801 марта 14".
Лорд Когрейн молчал, обдумывая открывшиеся обстоятельства. И особенно беспокоили полномочия, данные посланцу для испрашивания помощи. Ведь попади это письмо, да и остальные тоже, к Нельсону… Да Горацио из кожи вон вылезет, чтобы добыть для британской короны такой бриллиант. Что бриллиант - россыпи Голконды меркнут перед возможностью покорить дикое царство, по недоразумению именуемое империей. А выскочка хитер - не встречи с Уитсвортом он ждал, а известий, подобных этому. Знал о готовящемся перевороте, одноглазый лис?
- Вы меня обманывали, полковник!
- В какой-то степени да, но по чести сказать - нет.
- Это как? - Коммандер удивленно поднял бровь, требуя пояснений.
- Присяга важнее, милорд.
Когрейн еще раз удивился. Но не словам, произнесенным Бенкендорфом, а пылу, с которым это было сказано. "Фанатик и педант, - подумалось англичанину. - С таким будет трудно иметь дело".
- Не возражаете, полковник, если мы продолжим разговор в моей каюте?
- К вашим услугам, коммандер! - Александр Христофорович улыбнулся и демонстративно вытряхнул из рукава длинный стилет, воткнувшийся в палубу. - Почему бы двум джентльменам не поговорить в более… э-э-э… приватной обстановке?
В капитанской каюте ничего не изменилось за четверть часа, разве что исчезло пролитое в спешке вино да на столе появился спасенный от разграбления ларец. Полковник, которому стало не нужно изображать скромного торговца, без приглашения плюхнулся в кресло, одновременно придвинув к себе коробку с коллекцией превосходных трубок.
- Вы позволите? Не поверите, так соскучился по настоящему табаку! Более всего мне нравится виргинский. Турецкий тоже неплох, но, согласитесь, путешествие через океан придает табачному дыму определенную прелесть.
Когрейн кивнул, одобряя выбор пенкового чубука, и предложил:
- Хересу, господин полковник?
- Предпочитаю водку, но, может быть, у вас найдется виски?
Нашли. Разлили. Звякнули стаканами.
- За здоровье вашего юного императора, полковник!
- И его матушки, - согласился с тостом Бенкендорф. - Смею надеяться, коммандер, что их просьба о военной помощи будет доведена до Его Величества? А еще лучше - составьте протекцию для аудиенции.
Ответа не было довольно долго - англичанин молчал, делая вид, что увлечен исключительно дегустацией напитка. Наконец выдал:
- Видите ли, в чем дело, полковник… Его Величество, как бы помягче сказать… он немного не в себе, и решать такие вопросы…
- Да?
- Именно! Кстати, а зачем вам лично ехать куда-то? Долг каждого дворянина - помочь другому дворянину в трудную минуту. Если желаете, то я могу взять на себя столь неблагодарное дело. Да-да, неблагодарное, уж поверьте мне.
- Охотно верю, коммандер. И в благие намерения тоже верю. - На губах Бенкендорфа появилась улыбка, намекающая на…
"Черт побери, на что же он намекает? - В том, что этот русский его раскусил, лорд Когрейн уже не сомневался. - Но неужели не понимает? Должен понять!"
- Я могу рассчитывать на ваше… э-э-э…
- Хотите начистоту, милорд? - Александр Христофорович доверительно склонился. - Исполнением этого поручения я рассчитывал значительно поправить свое благосостояние, весьма расстроенное, как ни печально в этом признаваться.
- А десять тысяч фунтов могут тому поспособствовать?
- Не понимаю.
- Простите, полковник, вы прекрасно все понимаете. Мне выпал уникальный шанс совершить нечто, ведущее к славе и карьере… Откровенность за откровенность - готов поменять деньги на все это.
- И?
- А вы стоите между мной и возможностью.
- Угрожаете, коммандер?
- Помилуй боже, полковник! Угрожать джентльмену и человеку чести? Наоборот, предлагаю вариант, устраивающий нас обоих.
- Пятнадцать тысяч, милорд.
- Это невозможная сумма! Одиннадцать.
- Четырнадцать, я тут же возвращаюсь в Петербург.
- У меня нет при себе таких денег, полковник! Двенадцать, и возвращаю шведскую посудину вместе с командой.
- Они не стоят и десяти шиллингов. Тринадцать, и то лишь из уважения к королевскому флоту, который обеспечит "Нетрезвую русалку" водой и провизией.
- Хорошо, двенадцать с половиной, но вы дадите расписку никогда не воевать против Англии.
- Обычного честного слова недостаточно? Впрочем, расписка против золота… Я предпочитаю наличные звонкой монетой. Да, милорд, остановимся на двенадцати с половиной. Но в гинеях.
Через три часа коммандер Когрейн с плохо скрываемой ненавистью смотрел вслед удаляющемуся шведскому судну, с трудом сдерживая желание отдать команду канонирам разнести это корыто в щепки. Но нельзя, слишком многие узнали об этом чертовом русском полковнике и его миссии, слишком велики будут осложнения в случае его утопления. Пусть плывет. Но откуда он узнал о некоторых сбережениях, сделанных во время средиземноморского патрулирования? Не иначе, нечистый ворожит… И турецкое золото взял по заниженному курсу…
Ладно, пусть сожаления останутся в прошлом. А впереди ждет доклад адмиралу Хайд Паркеру, блистательный поход в Россию на мостике фрегата как минимум и… и прочее, заманчивое и великолепное!
ГЛАВА 8
- Что ни говорите, Александр Павлович, а наше новое обмундирование более приспособлено…
- К каторжным работам?
- Нет, к новым задачам. - Тучков с силой воткнул тяжелую пешню в лед, распрямился и захлопал по карманам в поисках трубки. - Не желаете попробовать недавно завезенного?
- Кременчугский? - Командир тоже отставил инструмент. - Александр Андреевич, право слово, курение оного можно приравнять к изощренной пытке.
- Думаете, моршанский будет получше? Сомневаюсь… зато в нашей казарме клопов нет.
- Разве что так…
- А с другой стороны - вполне соответствует недавнему указу о запрете ввоза в Россию иностранных товаров, если таковые имеют свойства отечественных.
- Надеюсь, кофий жжеными желудями не заменят?
Тучков лишь неопределенно пожал плечами:
- Во всяком случае, французского шампанского нам больше не пить.
- Это да. Но вот чайку… - Александр обернулся: - Василий, давай дуй на "Недотрогу", пусть чаю всему батальону сообразят. И пошевеливайся.
Денщик, трудившийся чуть поодаль, гаркнул что-то радостное и побежал в сторону линейного корабля "Не тронь меня", большинством обзываемого "Недотрогой", наиболее циничными - "Девственницей". Да… так уж получилось, что вместо ожидаемых штрафниками ружей им выдали совсем другое оружие и бросили на вызволение вмерзшей в лед Ревельской эскадры. Зачем это нужно было делать и почему нельзя дождаться, пока все растает само, не знал никто. Но посетивший опального наследника бывший Рижский губернатор Христофор Иванович Бенкендорф заявил, наставительно воздев к небу указательный палец:
- Зачем искать глубокий смысл в том, в чем, возможно, его никогда и не бывало? Вам, Ваше Высочество, требуется приучить своих штрафников к мысли, что приказы существуют для их обязательного исполнения, а не обсуждения нижними чинами. И потом… усталость совершенно замечательно выбивает из солдатских голов всякие дурные намерения.
Александр не стал спорить с заслуженным генералом, к тому же пользующимся расположением отца, так как с собственным мнением еще окончательно не определился, а решил воздействовать личным примером. И вот уже неделю распорядок батальона был таков - утренняя побудка с последующим обливанием холодной водой по суворовской методе, потом экзерциции штыкового боя с пешнями вместо ружей, легкий завтрак из каши и двух фунтов хлеба с чаем, и вперед. Обед доставляли на место работ передвижными кухнями, а на ужин шли сами. Или, если в светлые головы командиров приходила мысль о дополнительной тренировке, бежали.
Командиры… вот еще одна головная боль прапорщика Романова. Тучков, с которым Александр в последнее время особенно сдружился, имел несколько иное мнение о проводимых унтерами занятиях. Не далее как вчера заявил:
- Согласитесь, Ваше Высочество, в ночных тревогах есть определенная прелесть. Совсем как в старину, когда по знаку дозорных поднимались богатырские заставы на отражение набегов. И все это имеет смысл!
Вот и сейчас начальник штаба батальона не давал покоя своему командиру:
- О чем задумались, Александр Павлович? Жизнь прекрасна, просто нужно смотреть на нее с правильной стороны. Это только кажется, что судьба повернута к нам ретирадной частью - достаточно сделать небольшое усилие, и вот… и вот она уже улыбается. А всего-то - быстрота, натиск и обходной маневр.
- Вольно же вам балагурить.
- А что не так? Здесь нам осталось всего лишь на три дня работы, погоды хорошие стоят, весной пахнет… А как красивы вон те паруса у кромки льдов, не находите?
- Какие еще паруса, откуда? - Александр медленно повернул голову в указанном направлении.
Как раз вовремя, чтобы успеть увидеть вдруг пыхнувшие дымами борта неизвестных кораблей. Раньше, чем до уха донеслись звуки орудийных выстрелов, из бело-серых клубов вылетели воющие чудовища, перечеркнувшие половину неба огненными хвостами.
- Индийские ракеты, бля! - выкрикнул Тучков. - Англичане!
Потом его голос утонул в сплошном грохоте ракетных взрывов, накрывших сразу три стоявших рядом фрегата: "Патрикий", "Симеон" и "Кильдин". Корабли скрылись за стеной огня - так, во всяком случае, показалось.
- Там же люди! - возглас Александра на мгновение перекрыл канонаду. - Бежим туда!
- Стой, дурак! - бывший полковник совершенно непочтительно ухватил великого князя за рукав. - Супротив пушек с голой жопой собрался? Уводим батальон к берегу!
- Пусти, сволочь! - Августейший прапорщик ударил Тучкова в грудь. - На корабли! К орудиям! Я приказываю!
Русская эскадра молчала. Лишь изредка кто-то из малочисленной команды огрызался бесполезным ружейным огнем. Молчал стопушечный "Ростислав", молчали семьдесят четыре орудия "Памяти Евстафия", закрыты порты "Не тронь меня"… Порох из ревельских погребов должны были начать завозить только завтра, рассчитывая покончить погрузку одновременно с обколкой льда.
- Куда на хрен? Вон, смотри, уже "Целка" занялась! Уводи батальон, черт побери!
Издалека заметили, как с высокого борта горящего линейного корабля сиганула вниз человеческая фигурка. Упала, перекатилась по льду, и вот уже кто-то в сером штраф-баталлионском бушлате бодро улепетывает на четвереньках. Даже на трех конечностях, потому что в одной руке неизвестный солдат держал мешающее бежать ружье. Наконец-то встал на обе ноги и добавил ходу.
- Васька! - узнал Александр своего денщика.
Многочисленные тренировки и сумасшедший пеший переход от Петербурга до Ревеля не прошли даром - полторы версты Василий преодолел немногим позже, чем Тучков успел закончить малый петровский загиб. Тяжело переводя дух, денщик протянул командиру штуцер. Два точно таких остались висеть за спиной:
- Вот, Ваше Высочество.
- Молодец!
- Да я же… жалко просто стало. И патронов еще немного…
Ближе к вечеру, когда солнце уже собралось, было садиться, но окончательно не решило, делать это или нет, прапорщик попросил начальника своего штаба:
- Александр Андреевич, пересчитай людей, пожалуйста. А то я… - дотронулся до бинтов на голове и сплюнул, увидев испачканную кровью ладонь. - Башка трещит, спасу нет.
Тучков кивнул, но, прежде чем выйти из помещения аптеки, в которой они расположились, смущенно произнес:
- Извините, Ваше Высочество, за те слова.
- Когда дураком назвал? Нечего извиняться, ты был прав. И это… давай-ка без церемоний, называй меня по имени.
- Да как-то…
- Хочешь сказать, что без отчества только императоров именуют? Ладно, буду скромнее.
- Хорошо, Александр Палыч, уговорил, - невесело улыбнулся бывший полковник и вышел на улицу, опираясь на штуцер, как на костыль. Скоро стало слышно, как он орет, распекая нерадивых.
Нерадивые… а их и осталось совсем немного. Утром удалось вывести батальон к городу в почти полном составе, недосчитались только пятерых, работавших слишком близко к кораблям и попавших под огонь английской эскадры. А потом нарвались на десант численностью никак не менее полка. Все произошло настолько неожиданно, что противник успел сделать всего один залп, а обозленные штрафники ударили в штыки. Если тяжелая закаленная пешня может считаться штыком. Прорвались, потеряв в коротком встречном бою чуть ли не четверть народу. И даже немного вооружились, воспользовавшись трофеями. И еще раз пополнили запасы оружия, когда позже вернулись на место сражения забрать убитых.
- Батальон своих не бросает! - заявил Александр удивленному странной тактикой Тучкову. И, понизив голос до шепота, пояснил: - По распоряжению государя императора семьям погибших будет выплачиваться небольшой пенсион по потере кормильца. А пропавшие без вести - полагаются дезертирами.
- Так не может быть!
- Но так оно есть.