Наш рассказ был бы неполным, если бы мы не напомнили о другом аспекте арабского отступления. Речь идет о гипотезе, сформулированной Клерком и Моннье, которые отстаивают очень правдоподобную теорию. Вся Бургундия, пишут они, была оккупирована арабскими отрядами, отступавшими после Пуатье. Иногда, по-прежнему согласно этим двум историкам, сарацины заключали союзы с бургундскими сеньорами, не желавшими подчиняться Карлу Мартеллу Далее мы изучим последствия этого замечания.
Как бы то ни было, судьба армии Абд-ар-Рахмана теперь полностью ясна. Пленники, беженцы в Пуату и в Бургундии и, наконец, уцелевшие, полные злобы, которую испытала на себе Септимания. Последние отзвуки вторжения отгремели, улеглись, и Карл "вернулся с победой в свою землю".
Однако еще рано делать выводы о битве, которая, как мы увидим, в действительности продолжалась до 739 г. Мы склонны утверждать, что она тянулась в течение шести лет с короткими перерывами. Как нам представляется, прежде чем спорить о ее значении, необходимо проследить деятельность Карла Мартелла в последние годы его жизни.
Продолжатель Фредегара, Мецские анналы, хроника Адемара Шабаннского и некоторые другие заявляют, не называя причин, что на следующий год, как только можно было начинать кампанию, Карл бросил свои войска на Бургундию. Мы уже упоминали о завоевании этой провинции арабами после Пуатье. Равным образом говорили мы и о тайных связях между ними и мелкими местными княжествами, образовавшимися на развалинах меровингского государства. Лишь смерть епископа Оксера Саваря в 715 г. остановила процесс формирования независимой Бургундии. Начиная кампанию против этой области, Карл преследовал двойную цель – завоевание и "зачистку" сарацин, которые ее захватили, и эти два замысла шли рука об руку. Изгнав арабов из этого королевства, он сам сделался его хозяином, установив там свою власть, которую до того времени бургундцы не признавали.
В данном случае он в глазах всех выглядел не как завоеватель, а, скорее, как освободитель, продолжающий дело уничтожения мусульман, начатое на равнинах Пуатье.
"Как Карл сам покорил Бургундию" – это заглавие второго продолжателя Фредегара. Последуем же за хрониками и анналами.
Карл вторгся в Бургундию; при его приближении враги покинули область и шаг за шагом отступили, как вышедшая из берегов река, которая возвращается в свое русло. Он как победитель вошел во все города Верхней Бургундии. Лион открыл свои ворота. Сарацины, по-видимому, устрашенные одним именем этого человека, спустились по Роне и разграбили ее берега, а затем отошли в свою провинцию, освободив все ранее захваченные ими земли. Таким образом, Карл заставил признать свою власть, и бургундцы легко уступили обосновавшемуся у них майордому. Можно еще прочитать, что этот захват власти представлялся им законным и естественным. Это была первая попытка прибрать к рукам Юг, причем опорными пунктами служили Невер, Отен и Лион, где рухнула власть строптивых епископов.
Тогда Карл начал свое завоевание; он вверил управление страной leudes probatissimi (испытаннейшим левдам), поручив им распоряжаться финансами и удерживать провинцию. Они поставили в городах и на границе опытных воинов и поручили им защищать Бургундию и одновременно подавлять возможные мятежи. Он созвал ассамблею знати и заключил договор с бургундскими магнатами, в котором те признали его владычество.
Однако укажем, что потребовалось двести лет, чтобы выгнать сарацин, укрывшихся в горах Юры. По-видимому, их выкурили оттуда только походы Берольда Саксонского в 1016 и 1018 гг. Все подробности этой долгой оккупации можно найти в Ежегоднике Юры, изданном в 1856 г.
Карл собирался напасть на Прованс, когда восстание фризов, вновь взявшихся за оружие, потребовало его возвращения в Австразию. Закончился 734 год: на завоевание Бургундии понадобился год или около того.
"Не снимая доспеха", Карл направился на Рейн – его целью была Фрисландия. Эта страна, гораздо более значительная, чем сегодня, тянулась вдоль берегов Северного моря, уходя за Эльбу.
Она была разделена Эном на восточную и западную Фрисландию с довеском в виде островка батавов. Действительно, фризы переправились через верхний рукав Рейна и заняли кантон, принадлежавший древней Батавии, главными городами которой были Утрехт и Дурстеден. Это была "Фрисландия этой стороны", как называют ее историки Средних веков.
Эта часть Фрисландии стала основным в Германии полем деятельности миссионеров, пользовавшихся поддержкой Карла.
Таким образом, Карл продолжал политику своего отца и в числе прочих оказывал покровительство монаху Виллиброрду, возведенному его усилиями на епископскую кафедру Утрехта.
Проповедь Евангелия в Германии еще носила характерные черты раннего христианства. Против языческих идолов, почитание которых сводилось к скрупулезно соблюдаемым запретам, столь велик был внушаемый ими ужас, молодые монахи применяли упорство и спокойную отвагу. Так, благодаря Виллиброрду сошел со сцены национальный бог фризов, когда язычники увидели, как англосаксонский монах безнаказанно ест священное животное и нарушает покой чтимых мест. Фанатику не свойственно служить божеству, лишенному силы. Тем не менее политика или национальная рознь воспрепятствовали, по-видимому, уже совершившемуся обращению: мы уже видели, как герцог Радбод вынул ногу из крестильной купели, когда его заверили, что франки будут его соседями в раю. Соперничества этих народов на войне продолжалось и в области веры; но затем еще нужно было упорно бороться с идолопоклонничеством, чьи приверженцы воспользовались смутными временами, образумить христианских неофитов, снова впавших в языческие суеверия. Этим объясняется растущая роль юного Винфрида, избранного помощником Виллиброрда за свое горячее рвение и ораторские таланты, который в равной степени убеждал наивных идолопоклонников и искушенных в политике государей.
Именно по причине известности его успехов Григорий II вызвал его к себе в Латеранский дворец и возвел его в сан регионального епископа – пожаловав ему неограниченные полномочия – в обмен на клятву беззаветно служить Римской церкви и выступать против ее врагов. Вдохновитель евангелизации, которая шла заодно с усилением франкского влияния в Германии, представитель первой Церкви, столь тесно связанной с Римом, Винфрид, отныне получивший по воле папы имя Бонифация, был радушно встречен Карлом Мартеллом. Григорий II горячо рекомендовал Бонифация в письме к Карлу, excellentïssimo filio nostro (превосходнейшему сыну нашему) – удивительное наименование.
И верно, как не подчеркнуть странность позиции Карла, который на юге дает отпор исламу, на севере теснит язычество и не меньше угнетает Церковь на своей собственной территории? Прагматизм и проницательность.
Но Фрисландии было непросто согласиться принять на себя ярмо религии и франков. Христианство представлялось фризам дополнительным проявлением несвободы. Несмотря на добродетели проповедников Евангелия, враждебность к новой вере выплескивалась в войнах против франков. Защита идолов и древних суеверий нередко бывает только предлогом.
В данном случае война 735 г. была развязана, скорее всего, из-за затруднительного положения Карла, который был занят к югу от Луары, а затем в Бургундии и находился вдали от этой своей границы. Фризы были слишком неспокойным и непокорным народом, чтобы не воспользоваться сложившейся обстановкой. Ссылаясь на ниспровержение своих идолов и разрушение храмов, они взялись за оружие. Неутомимый Карл напал на них. Будучи воином до мозга костей, он начал войну против фризов их собственными средствами.
Послушаем продолжателя Фредегара: Cum Frisionibus ultra alto mare pugnavit, "он сражался с фризами в открытом море". Действительно, Карл снарядил флот, спустился по Рейну и вышел в открытое море у побережья Австразии. Достигнув берегов Фрисландии, он высадил свою армию на сушу и вторгся в глубь страны. Разрушая храмы, выжигая священные леса и идолов, он опустошил острова Вестерган и Остерган. Наконец, он встал лагерем на реке Бурден. Именно там он дал решающее сражение герцогу Поппону, наследнику Радбода, умершего в 719 г. В этом столкновении Поппон, душа восстания, потерпел сокрушительное поражение и погиб. Эту участь с ним разделило множество мятежников, а Карл безнаказанно разрушил все памятники их идолопоклонства.
После этой одновременно морской и сухопутной экспедиции Карл вернулся в Австразию, по-видимому, увезя с собой все плоды этой кровопролитной кампании: заложников и добычу. Настало ли ему, наконец, время двинуть свою армию на вожделенный Прованс и сарацин, которых он мечтал снова разгромить? Судьба распорядилась иначе, и он был вынужден изменить свой план. После кампаний в Бургундии и Фрисландии в конце 735 г., Карл обратил свой взор на Аквитанию.
"Ослабев от старости и поразившего его недуга", скончался Эд.
По-видимому, незадолго до смерти он успел еще раз разбить арабов в ущельях Пиренеев. Он оставил двоих сыновей, Гунальда и Гаттона. О том периоде нам рассказывают продолжатель Фредегара, Петавийские анналы и анналы аббатства св. Назария, и другие.
Узнав о смерти герцога Аквитании и боясь, как бы эта провинция не ускользнула от его власти, Карл снова переправился через Луару и, дойдя до Гаронны, овладел замком Блай, расположенным на правом берегу. Затем он пересек реку и осадил Бордо, который пал, так же как и соседние крепости. Чтобы окончательно ослабить Аквитанию, майордом вел военные действия вплоть до 736 г. Сыновья Эда, плохо подготовленные и застигнутые врасплох, как могли, сопротивлялись, зная, что от этого зависит их участь. Тем не менее Гаттон попал в плен, а Гунальд был вынужден покориться.
Руководствуясь, скорее, желанием поддержать мир в столь обширной стране, чем собственной воздержанностью, Карл, вечный воин, не отнял у двух братьев их государство. Он потребовал от Гунальда клятвы верности себе и двум своим сыновьям, Карломану и Пипину. Так Аквитания признала майордома своим полновластным господином. В этом договоре, как пишет автор Мецских анналов, речь шла только о Карле и его роде. Никакого упоминания о еще правившем тогда Теодорихе IV. Примечательный факт, проложивший Пипину Короткому дорогу к трону.
Освобождение Гаттона было последним жестом Карла перед уходом из Аквитании.
Новым театром военных действий стал для Карла Прованс – в то время главный предмет его притязаний. Арабы пустили корни в этой стране, и, что необычно, ее население, казалось, вовсе не пеклось о своем освобождении.
По-видимому, они предпочитали радушно принять арабов, нежели северных варваров. Сарацины, отличавшиеся веротерпимостью, удовольствовались введением хараджа, тщательно соблюдая права сеньоров и привилегии городов. Они не грабили, чтили римские памятники. Только Церковь не мирилась с этим владычеством, лишившим ее всех монастырских угодий.
Таким образом, все в этой провинции выглядело спокойным, тем более что она по большей части избежала влияния Абд-аль-Малика, девяностолетнего старика, нового вали Испании.
Назначенный халифом Хишамом после смерти Абд-ар-Рахмана, он не выполнил своих обязательств, встав во главе правительства мусульманской Испании. Он не устоял перед чарами власти. Деспотичный и никчемный, он вскоре был смещен.
Его опале способствовала неудачная кампания против вестготов, которые, объединившись с римлянами, снова вышли из-под контроля вали и удерживали часть Северной Испании. Абд-аль-Малик, подстегиваемый халифом, решился начать войну; но он не смог оттеснить своих противников и даже вынужден был вернуться по собственным следам, потеряв часть армии в ущельях и проходах.
На Провансе злоупотребления Абд-аль-Малика никак не отразились. Гораздо больше его населению пришлось пострадать из-за прихода франков, которые не могли удержаться от поджогов, истребления виноградников и рубки деревьев.
Карл действительно пересек Бургундию, чтобы убедиться в покорности этой страны, и, пройдя через Лион, напал на Прованс. Анналы почти не сообщают нам подробностей этого похода. Вероятно, что в ходе вторжения Карл Мартелл добился конкретного результата, в большей степени благодаря ужасу, который внушала его армия, чем серьезным сражениям. Он с легкостью овладел Марселем, и то была тяжелая утрата для сарацин, лишившихся преимуществ этой выгодной позиции. В Средние века Марсель – возможно, единственный морской город, о котором мы хорошо осведомлены. Судя по всему, в ту эпоху он был крупным портом. Будучи таким же многонациональным, как и в наши дни, он без всякой дискриминации давал приют евреям, сирийцам, грекам и готам, численность которых возводила Марсель в ранг очень значительных городов.
Арль, в прошлом принадлежавший герцогу Аквитании, и, безусловно, Авиньон сдались принцепсу франков. И похоже, что в ходе этой же кампании арабы вновь захватили эти два важных города, расположенных на Роне и соседствующих с Нарбонном. Таким образом, Карл моментально сделался хозяином всей страны. В Провансе он действовал так же, как и в Бургундии, насадив там такую же систему организации и обороны.
В конце концов его армия вернулась в Австразию с грузом сокровищ. То был легкий успех, но зато быстротечный, фактически сведшийся к простым стычкам. Герцог Маурон, провансальский магнат, контролировавший область Роны, вместе с другими наместниками поднял восстание, в котором приняли участие некоторые представители бургундской знати. Маурон был намерен избавиться от этой новой опеки. Союзников долго искать не пришлось: он призвал сарацин. Второй продолжатель Фредегара сообщает нам: "Неверные переправились через Рону, и под чужими именами (insidiantibus nominibus), путем уловок и обмана, некий Маурон со своими приспешниками занял крепость и ограбил Авиньон, впустив туда сарацин, которые собрали армию". Таким образом, Маурон надеялся прочно обосноваться в области от низовий Роны до Альп.
Однако по времени эти события совпали со сменой правительства, произошедшей в Испании. Халиф, недовольный поведением Абд-аль-Малика, заменил его Окбой ибн эль-Хаджаджем. Эта ситуация странно напоминает ту, что предшествовала смещению Эль-Хайтама и приходу к власти Абд-ар-Рахмана. Окба приказал бросить своего предшественника в темницу и правил полуостровом самым безупречным образом; поощряя рвение мусульман, он подготовил новую экспедицию в Галлию. "Лучшие дни, которые выпадают правоверным, – сказал он им, – это дни сражения, дни, отданные священной войне: это путь в Рай; не называл ли себя Пророк Сыном меча? Не гордился ли он тем, что желал отдыхать в тени знамен, отбитых у врагов ислама? Победа, поражение и смерть в руках Аллаха; он раздает их, как ему угодно. Кто был разбит вчера (при Пуатье), торжествует сегодня". Он собирался перейти через Пиренеи. Восстание Маурона ускорило его поход и, главное, изменило его направление.
Овладев Авиньоном, сарацины разрушительными волнами разлились по всей округе. Помимо хроник, уже упоминавшихся в настоящей главе, об этом нам рассказывают анналы Муассака и Фонтанеля.
Приступив к созданию новой армии, Карл поставил во главе авангарда своего брата Хильдебранда, приказав ему спешно напасть на Авиньон и завладеть им, пока сарацины не успели укрепить город, получив подкрепление. Действительно, Авиньон был хорошо защищен благодаря своему расположению и крепостным стенам. Находясь на холме у слияния Роны и Дюранса, он занимал прекрасную оборонительную позицию. Усиленным маршем Хильдебранд подошел к стенам города, по дороге смяв банды, разорявшие окрестные деревни. Заняв холмы и пригороды, он разбил лагерь и осадил город. То, как он занял эту позицию, подробно описывается у второго продолжателя Фредегара, который добавляет: Карл, прибывший вслед за ним, в свою очередь, напал на город, окружил его специальными осадными орудиями и крепче сжал кольцо. "Как было в Иерихоне, – говорит летописец, – под крики врагов и звуки труб, благодаря осадным машинам и канатам они преодолели стены города". Наконец, город был взят, и тогда ему пришлось вынести все муки, которые ожидают вражеский стан после штурма. Нам рассказывается о ярости победителей, которые не разбирали ни друзей, ни врагов. Сарацины были перебиты все до единого, город разграблен и предан огню.
Не удовольствовавшись восстановлением порядка и своего владычества посредством этой бойни, Карл пожелал напасть на арабов на их территории. Он переправился через Рону, пересек Нарбоннез и направился прямиком к Нарбонну, вынудив наместника этого города запереться в нем со своими войсками. Началась методичная осада, причем Карл учел особенности расположения города. Действительно, его пересекает рукав Ода, который через озеро впадает в Средиземное море. По этому коридору корабли могли заходить в город. Таким образом, осажденные беспрепятственно получали подкрепление морем. Карл принял все меры, чтобы помешать врагам. Он не упустил ничего и укрепил берега этой реки, чтобы преградить доступ к городу.
Ситуация опьяняла майордома – ведь в тот момент он держал в руках все арабские силы Септимании во главе с наместником Юсуфом ибн Абд эль-Рахманом, известным просто как Асима.
В это самое время в дело вмешался Окба ибн эль-Хаджадж. Он погрузил на корабли свою армию под командованием одного из своих приближенных, Омара ибн Халеда или Армораша. Когда флот прибыл в порт Нарбонна, выяснилось, что путь ему преграждают укрепления Карла. Тогда войска высадились на соседних пляжах, устремившись на помощь Юсуфу по суше.
Тогда Карл оставил часть своих воинов осаждать город, а с остальными смело бросился навстречу Омару. Они столкнулись в долине Корбьере, в нескольких километрах к югу от Нарбонна, около древней резиденции вестготских королей, а точнее, на небольшой речке Берр, которая впадает в Средиземное море между Нарбонном и прудом Левкат. На наших глазах происходит своеобразное повторение битвы при Пуатье. Это яростное и жестокое сражение завершилось со смертью Омара, павшего в этом бою. Этот общий удел всех незадачливых арабских военачальников, начиная с Эль-Самха, вызвал замешательство в рядах сарацинских войск, уже потрепанных в битве. Это была огромная бойня: "Те, кто спаслись, – пишет продолжатель Фредегара, – пытались бежать морем. Они плыли по пруду с соленой водой, куда устремлялись сплошным потоком. Но франки, у которых были барки и метательное оружие, нападали на них и топили".
Добыча, найденная во вражеском лагере, была значительной, и, если угодно, именно эта битва в долине Корбьере, на Берре или при Нарбонне, окончательно закрепила за Карлом прозвище "Бича сарацин".
Но осада Нарбонна продолжалась. Карл Мартелл, устав от сопротивления осажденных, решил свернуть лагерь, оставив лишь те силы, которые требовались для поддержания блокады. Вероятно, он, привыкший так стремительно завершать свои экспедиции, был обескуражен продолжительностью этой операции.