– Лишь бы удалось в самом начале, – туманно ответил я, – а для остальных городов найду таких послов, которые живо убедят всех вояк согласиться на наши условия.
– Сызнова ты, княже, чего-то недоговариваешь, – обиженно протянул Ратман.
– На сей раз выложил все до конца, – заверил я, пояснив: – Потому и говорил, насколько важно, чтобы удалось в самом начале. Послов-то для переговоров в прочих городах я собираюсь взять в Ревеле и Нарве. Пусть они расскажут, как мы себя ведем, насколько честно выполняем все условия, тогда и договориться будет куда проще.
Напоследок я предупредил всех командиров, чтобы никому ни слова, даже сотникам, а Шеина оставил, посоветовав на завтра приготовить свой самый лучший наряд, ибо мы с ним поедем к королеве Ливонии.
Он поначалу выразил нежелание. Дескать, может быть, мне лучше отправиться к ней одному, ибо он как-то несвычен к общению с королевами, но я пояснил, что теперь придется привыкать, ибо в перспективе общаться с нею ему придется даже чаще, чем мне. Ведь после взятия Колывани я с войсками уйду далее, а ему предстоит остаться в оном граде. Причем быть ему в нем не просто первым воеводой, но и самым наиглавнейшим во всей Эстляндии, которую завоюем. Словом, времени для бесед с королевой будет предостаточно, так что лучше начинать их сейчас – венценосные особы имеют обыкновение быть куда приветливее до занятия трона, чем после того, как усядутся на него.
Честно говоря, были у меня в его отношении и кое-какие тайные мысли, касающиеся Марии Владимировны. Очень уж мне не хотелось повторения того, что произошло в Подсосенском монастыре. Там-то я не успел опомниться, но теперь, поразмыслив, пришел к выводу, что наиболее оптимальным вариантом было бы расстаться не просто так, но подыскав себе приемлемую замену, ибо отвергнутая женщина в любом случае весьма мстительна и неизвестно, что взбредет ей на ум. А уж если она носит титул королевы…
Словом, перефразируя известную поговорку, можно сказать, что овцы останутся целыми только при условии, что волки будут сытыми. Значит, надо было накормить одинокую волчицу.
Да, я знал, что Шеин женат, но когда и кого это останавливало. К тому же любому мужику должно быть лестно, когда его тянет в постель сама королева. Исключения бывают, но редко, а потому главное, чтобы бывшая монахиня положила на него глаз, для чего я и посоветовал окольничему быть с нею как можно любезнее.
Однако не тут-то было. Во всяком случае, в первый вечер Мария Владимировна моего третьего воеводы в упор не замечала, общаясь преимущественно со мной. И не просто общаясь, но весьма ласково, чуть ли не воркуя.
Кажется, с заменой ничего не получится. Хотя кто знает, как там будет дальше, ведь мне все равно надо уезжать. Мария Владимировна была категорически против моего отъезда и даже чуть ли не слезу пустила, но я был непреклонен. Рассыпавшись в любезностях и обрушив проклятия на неблагосклонную судьбу, я пояснил, что она, то бишь судьба, требует моего непременного присутствия в определенном месте в определенный день и час. Иначе у меня не состоится встреча с людьми, которые спят и видят, как бы помочь мне подсадить на трон Ливонии матушку-королеву.
Между прочим, не лгал. В Ольховке меня должны были ждать ровно через три седмицы после празднований в честь Сварога, так что оставалось и впрямь немного, всего пять дней. Правда, был запас – ждать-то будут аж седмицу, но имелись еще и гвардейцы, которые должны подойти к Великому Новгороду в установленные сроки. Не следовало забывать и про главное – тайных лазутчиков, время прибытия которых в Ивангород тоже оговорено заранее. Словом, задерживаться было никак нельзя. Скорее уж напротив – желательно иметь люфт во времени, а то мало ли какая непредвиденная задержка.
С Шеиным и стрелецкими головами я оговорил все подробно, включая условные знаки и оттиски перстня, которым будут запечатаны мои грамотки.
Расписал я им даже скорость на марше и даты прибытия. Полку Темира Засецкого, которому предстояло свернуть к Пскову, порекомендовал особо не торопиться, появившись не ранее Крещения. Остальным, наоборот, следовало поторапливаться, успев в Ивангород на второй день после Рождества.
Особо предупредил всех еще раз о соблюдении истинных задач. Как они будут объяснять своим сотникам свои распоряжения, которые могут показаться странными, – их дело, но тайна должна оставаться в сохранности. Кроме того, во избежание конфликтов с местными жителями во взятых городах, я порекомендовал всем несколько вечеров подряд оглашать государев указ о наказаниях, которые грозят за мародерство, грабежи, насилия, не говоря уж про убийства, причем вне зависимости от того, в каком городе они будут находиться – в русском или принадлежащем иному государству. Однако начинать это делать не ранее, как они подойдут к Великому Новгороду.
Когда полковые командиры разошлись, я задержал у себя Шеина – уж больно унылый вид был у окольничего. Плеснув ему медовухи, я весело подмигнул угрюмому воеводе:
Что невесел, генерал?
Али корью захворал,
Али брагою опился,
Али в карты проиграл?
Нет, Филатова я не цитировал – человек и так считает, будто я сбрендил, так что давать лишнее тому подтверждение не стоит, а то и впрямь кинется вязать. Но спросил примерно в этом духе.
– Да ты колдун, что ли, княже?! – не выдержав, взорвался он. – Али настолько уверен?! Насказал тут нам семь четвергов, да все кряду. Это ж война!
– Ну да, – охотно подтвердил я, осведомившись: – А это ты к чему?
– Да к тому, что тут всякое случается, а ты числами сыплешь – тебе ждать такого-то, а тебе такого-то. Ты иное памятай: в лесу не дуги, в копнах не хлеб, в долгу не деньги. Планты твои – енто замечательно, токмо ежели так, как ты, на них полагаться… Ишь каков орел – одним махом сто побивахом, а прочих не считахом. Мыслями-то ты летаешь высоко, ан вдруг да сесть не сумеешь, и что тогда?!
– Погоди-погоди, – остановил я разбушевавшегося окольничего. – Для того я сейчас и уезжаю, чтобы обговорить все со своими людьми.
– Ну вот! – гневно фыркнул он. – Тока обговаривать едешь, а нам уже повелений нараздавал. Ты лучше наперед запряги, а там уж погоняй!
– А я еду не запрягать, – пояснил я. – Скорее подпругу проверить – хорошо ли затянута. Встреча-то у меня со своими тайными людьми уже вторая по счету, потому и говорил, что все расписано.
Вот тут я, если откровенно, пошел на обман – гонца от своих тайных спецназовцев, которые были мною отправлены вместе с купцами в Эстляндию, я так и не дождался, поэтому последние сведения, которые у меня имелись, касались исключительно Емели, заместителя директора первого в мире казино, расположенного в Кракове.
После получения от меня весточки он срочно приготовил все золото и расписки Мнишков для отправки с Власьевым, и спешно рванул в Эстляндию торговать и… шпионить. То есть оставалось надеяться, что с ним все нормально, и рассчитывать на того самого белобрысого паренька, жившего у Световида, на свидание к которому я сейчас торопился. Именно он должен был показать, как незаметно подобраться к городам, чтобы нигде не всполошились раньше времени.
Волхв был мрачен. Чудесный камень окончательно утратил свою силу и, мало того, практически полностью ушел под землю. Я побывал на месте прежнего святилища и видел, что он возвышался над поверхностью сантиметров на двадцать, не больше.
Почти сразу стали возникать проблемы со здоровьем у людей, живших на болоте, – начала сказываться близость последнего. И чем больше холодало, тем чаще люди хворали. Словом, к моему предложению насчет переселения на восток, в подвластные Годунову земли, старик отнесся совершенно иначе, чем в августе.
Правда, волхв предложил мне иной вариант. Восток далеко, пока доберешься до этих гор, пока то да се. Куда проще отправиться на… север, в Эстляндию. Разумеется, когда я ее повоюю и сдержу свое обещание насчет свободной веры для всех.
Что касается последнего, то я, припомнив цареву "Хартию", составленную в Костроме, заверил Световида, что все в порядке, а вот что касается выбора места, тут уж пусть он, посоветовавшись с Хелликом, выбирает его сам, только не мешкая. После того как Мария Владимировна сядет в Ревеле и будут изгнаны все прежние хозяева, немцы и шведы, состоится дележка, и к тому времени мне необходимо знать, на что предъявить права.
Сам Хеллик, недавно вернувшийся из путешествия по Эстляндии и уже третий день торчавший у волхва, нетерпеливо уверял меня, что все сделал, все выведал, все подходы высмотрел и теперь остался сущий пустяк – провести незамеченными полк ратников. Ну да, совсем безделица.
Одно радовало. В отличие от стрелецких голов и Шеина, и этот парень, и второй, которого он притащил с собой из странствий – кажется, двоюродный брат, – мне верили. Впрочем, что это я – мне верили все гвардейцы, а пребывавшие в сомнениях окольничий и стрелецкие головы – ерунда, тем более что у них на первых порах исключительно пассивные задачи.
– Кстати, а что означает твое имя? – поинтересовался я на прощанье у Хеллика.
Парень замялся, но ответил:
– Баловень. Так прозвала меня матушка. – И он грустно вздохнул, пояснив: – Я был совсем маленький, когда она исчезла. Ее забрали в бург нашего хозяина, и больше ее никто никогда не видел. Отец искал ее, но слуги, которые там были, отговаривались, что ничего не знают. И только один, когда отец отдал ему единственную серебряную марку, которая у него была, рассказал, что ее позвали помыть полы в покоях хозяина бурга и тот… – Он закашлялся и досадливо махнул рукой. – Словом, она оказалась слишком непокорной, и потому… – И снова умолк.
Впрочем, мне и без дальнейших разъяснений стало понятно, что строптивице не поздоровилось. Я сочувственно положил парню руку на плечо, не зная, что тут сказать. Разумеется, в долгу я перед ним не останусь и расплачусь за оказанные услуги честь по чести.
За добро плачу добром:
Хошь – куницей, хошь – бобром,
А не хошь – могу монетой,
Златом али серебром!..
Вот только при всей щедрости мать Хеллику я этим не верну. Разве что вселить в него надежду, что исчезнувшая женщина на самом деле может быть еще жива. Но сказать об этом не успел – оказывается, у парня на уме была иная плата. Он жаждал восстановления справедливости. Проще говоря, хотел отомстить.
– До того как я поведу вас тайными тропами, ты должен дать мне свое княжеское слово, что, когда мы подойдем к нашему бургу, ты отдашь мне его хозяина. – И он пытливо уставился на меня в ожидании ответа.
М-да! И как быть? Вообще-то моя тактика предполагала совсем иное, включая вежливое отношение к пленным. Никакой связи с гуманизмом – просто так выгоднее. Если в каком-либо городе внезапного нападения не получится, а в местном гарнизоне, как назло, окажется не в меру упрямый начальник, туда всегда можно направить в качестве парламентера одного из ранее сдавшихся, как я и пояснял стрелецким воеводам. Не думаю, что командир станет упрямиться далее, если прибывший на переговоры швед лично подтвердит, что свои обещания князь держит, и коль говорит, что при добровольной сдаче отпустит всех по-хорошему, то на его слово можно смело положиться.
Впрочем, хозяину одного-единственного замка в виде исключения можно ничего не обещать.
Я вздохнул и предупредил Хеллика:
– Только дом потом не сжигай, а то моим людям негде будет спать.
Просиявший эстонец согласно кивнул.
Забрав парня с собой, я столь же резво направился дальше, к Великому Новгороду. Пока все в порядке, и в запасе у меня – с учетом времени на дорогу – имелось четверо резервных суток. Правда, дел тоже хватало, из коих главное – позаботиться о надежном размещении Ксении. А уж потом проверить готовность гвардейцев, и можно выезжать в Ивангород, чтобы в последний раз и окончательно обговорить все с Емелей.
Однако не тут-то было. Я даже не успел добраться до города, как понял, что все планы летят к черту, поскольку напоролся на кордонную заставу, выставленную в пяти верстах от Великого Новгорода, отчаянно звонившего во все колокола и предупреждающего путников, что к нему приближаться опасно…
Чума!..
Глава 33
Брат по крови
Была надежда, что она пришла на Русь из других краев, но после беседы с командиром стрелецкой заставы я выяснил, что чума, которую тут называют железой, явилась именно из Ивангорода. Называется, не было печали… Касаемо болезни удалось также уточнить, что первые больные появились поздней осенью, то есть тут, можно сказать, повезло.
Да-да, я не шучу. Если бы эпидемия вспыхнула по весне, то спустя пару недель количество трупов исчислялось бы сотнями, если не тысячами, а так уже через три дня шарахнули морозы, и треклятая железа вроде бы затаилась. Во всяком случае, за последнюю неделю в Новгороде от нее не умер ни один человек, а вот в Ивангороде, как мне рассказали стрельцы, ситуация куда хуже и черные столбы дыма от сжигаемых тел похоронными свечками все время поднимаются над крепостными стенами.
Где расположились мои гвардейцы, старший над стрельцами сразу указал. Оказалось, не так и далеко – успел добраться засветло. Увы, но и Зомме тоже перемежал хорошие известия с плохими. В число первых входил высокий боевой дух гвардейцев, хотя и слегка подорванный известиями о чуме. Впрочем, в их бодром настрое я убедился и сам, пройдясь по раскинутому близ опушки леса стану – шутки, смех, дружеские подколки. Да и меня ратники встретили не просто радостно, но в предвкушении событий. Словом, готовы хоть сейчас в бой.
Обморожений в пути они не получили, и это тоже радовало. Ну и Годуновы. Что брат, что сестра чувствовали себя превосходно. Ксения, правда, как я подметил, немного устала, все-таки который день в пути, но в целом выглядела отменно – глаза ясные, на щечках румянец от легкого морозца, то есть все в порядке.
К плохим новостям относилось то, что запасов вооружения мы по большей части, считай, что лишились, поскольку они оставались в Яме, где вроде бы тоже появилась чума. Впрочем, удивляться нечему – ей от Ивангорода прямая дорога к Яму, до которого всего ничего, каких-то два десятка верст.
Что тут предпринять, я понятия не имел и решил первым делом составить подробное донесение Дмитрию Иоанновичу. Мол, так и так, непредвиденная ситуация, форс-мажорные обстоятельства, исходя из которых все прахом, все летит к черту, ибо завоевывать чумную Эстляндию просто глупо. Однако в конце все-таки сделал обнадеживающую приписку, туманно заявив, что веры не теряю и уповаю на всевышнего, который непременно должен подсобить мне в таком благом деле, как освобождение исконно русских земель от шведского ига.
Пока писал, в голове ничего путного так и не созрело, посему я предпочел заняться размещением Ксении Борисовны, отдав распоряжение Зомме не торчать тут без толку, а выдвигаться в сторону Яма, подойдя к нему как можно ближе.
Рассудив, что, коли сейчас в Великом Новгороде опасно, нужно выбрать относительно отдаленную от него женскую обитель. Я принялся ее искать, благо выбор имелся, ибо монастырей в его окресностях было хоть отбавляй. Женских, правда, не так уж много, но тоже достаточно.
В первом из них – Богородичном – мне отказали, но я не особо и расстроился. Уж очень близко от города – от силы четыре версты. Зато там я получил мудрый совет от матери настоятельницы. Мол, отсюда не так уж далеко до… и последовал длинный перечень обителей. Признаться, мой список выглядел несколько короче. Правда, их названия мне ни о чем не говорили, но в конце она назвала Введенский девичий монастырь, расположенный на какой-то реке Тихвинке.
– Жаль токмо, что до него отсюда далече, ажно две сотни верст, – посетовала она, – а так ей там было бы самое место.
Две сотни верст меня не устраивали – уж очень далеко, так что поинтересовался, отчего Ксении именно там самое место, исключительно из любопытства. Оказалось, причина на то имелась, и весомая. Мол, тамошней игуменье матушке Дарье доподлинно ведомо, как обходиться с Годуновой, ибо некогда она и сама хаживала в царицах, будучи до пострига Анной Алексеевной Колтовской…
"Вон как?! Ну до чего ж тесен мир!" – изумился я, прикинув, что если передать настоятельнице привет от моего батюшки, то теплый прием, забота и доброе радушное отношение Ксении обеспечены.
Правда, дальность пути по-прежнему смущала, но зато там уж ее никто никогда не отыщет. К тому же четыре резервных дня у меня имелись, поэтому я, хоть и впритык, но успевал на встречу в Ивангороде, где меня должны были ждать мои люди.
Честно говоря, обитель меня разочаровала. Правда, не сразу. Вначале лишь порадовался, когда мы остановились перед здоровенными воротами, щедро обитыми железом. Понравились мне и каменные стены. Даже несмотря на сгущавшиеся сумерки, все выглядело весьма надежно и прочно. Но спустя несколько минут, к моему превеликому сожалению, выяснилось, что мы прибыли не туда, поскольку и ворота, и стены, и все строения принадлежат Богородичному Успенскому мужскому монастырю. А вот если вам нужно во Введенский девичий, то извольте пересечь речку Тихвинку, и вон она, отселе видать.
Я покосился на словоохотливого монаха, поглядел в ту сторону, куда он указывал, но ничего не увидел, сделав вывод, что либо у меня что-то со зрением, либо тот, мягко говоря, слегка преувеличивает. Но деваться было некуда, и я решил, что проеду еще верст пять, и, если вдали так ничего и не увижу, поверну коней обратно и потребую ночлега.
Спуск был достаточно удобен, так что на том берегу мы очутились быстро, однако вот незадача – дорога-то закончилась. Точнее, она была, но вела явно не туда, куда надо, а в какое-то крохотное сельцо, почему-то огороженное невысоким деревянным забором.
"Не иначе как народ здесь изрядно озорует, коли даже села так огораживают", – подумал я и расстроился. Все-таки скакать в такую даль, к тому же истратить чуть ли не весь резерв времени, а в результате…
Я постоял в раздумье у ворот, прикидывая, что делать. Дальше ехать расхотелось окончательно, разве только в поисках ночлега, а поутру податься обратно. Вот только где найти дорогу к этому ночлегу? И я забарабанил кулаком в ворота. Тогда-то, после того как мне их открыли, и выяснилось, что я попал куда надо.