– Стыдишься своей ночной раскованности? – развеселившись, предположил Лёха.
– Ага. Стесняюсь. Не пографски я себя вела.
– То бишь, без аристократической благородной холодности?
– Без неё, – покраснела Ванда. – И хватит уже – так – улыбаться.
– Как – так?
– Подурацки. Вот, как… И, вообще, немедленно иди на кухню и скушай лимон.
– Физиономия очень довольная?
– Ага. Морда белобрысая – с улыбкой до ушей. И одень, пожалуйста, трусы. Надо же и приличия соблюдать. Хотя бы элементарные… Я очень кушать хочу…
– Сделаем, – заверил Лёха. – Может, разогреть вчерашнюю польскую солянку?
– Не хочу – солянку. Вчера объелась.
– Значит, капризничаем?
– Капризничаем, – мило улыбнувшись, созналась Ванда. – Графиня я или где? А, что, нельзя?
– Можно. Капризничай – сколько душе угодно. Медовый месяц, какникак…
– Тото же. Итак, не хочу – солянку!
– А яичницу с ветчиной? – предложил Лёха.
– С ветчиной, сыром и помидорами.
– Где же я возьму помидоры?
– В кладовой. Правая морозильная камера, верхняя левая полка.
– Они же замороженные.
– Разморозишь.
– Растворимый кофе сойдёт?
– Конечно же, нет. Свари, пожалуйста, настоящий. Потурецки, – продолжила капризничать супруга. – Иди уже, пианист! Не смущай бедную девушка. Дай спокойно одеться.
– Уточняю. Опытный пианист.
– Согласна. Настоящий виртуоз. Только я кушать очень хочу. Помираю, буквальнотаки, от голода…
Приготовив яичницу и кофе, он включил аппарат видеосвязи. Но экран монитора лишь равнодушно подмигивал светлоголубыми всполохами.
– Отец Джон попрежнему занят текущими делами, – недовольно пробормотал Лёха. – А ребята с запасного аэродрома, надо думать, ушли в крутое пике тоскливого запоя. Бывает.
Из спальни вышла Ванда – умытая, причёсанная и улыбчивая.
– У тебя глаза блестят – как ночные светлячки, – сообщил Лёха. – Загадочные такие, тревожные и чутьчуть голодные… А на белоснежной шее имеется парочка свежих засосов.
– И не только на шее, – с нотками законной гордости откликнулась юная жена. – Но и в других местах.
– А у меня вся спина расцарапана. До крови.
– Извини, любимый. Это я не специально. Так получилось.
– Ничего, царапайся. Я не в претензии. Присаживайся, завтракай.
– Что это?
– Яичница.
– Не похоже. Омлет какойто.
– Так, ведь, из яичного порошка, – принялся неуклюже оправдываться Лёха. – Где же я тебе – на Дальних островах – достану свежие куриные яйца? Поздней весной, возможно, удастся разжиться гусиными. Надо подождать. В смысле, несколько месяцев…
– Хахаха! – звонко рассмеялась Ванда. – Я же шучу – про свою аристократическую капризность и вредность. И яичница твоя очень аппетитная и вкусная. Да и на растворимый кофе я согласная… А, что мы будем делать после завтрака?
– Пройдёмся по ближайшим точкам. Свежим заполярным воздухом подышим вволю. Он, говорят, богат озоном. Проверим аппаратуру.
– Надо ли? Наверняка, вчерашнее землетрясение дел наворотило. Одну половину приборов повредило, а вторую завалило камнями.
– Надо, графинюшка. Надо. Другихто приказов из Центра пока не поступало. Следовательно, будем попрежнему выполнять должностные обязанности, предусмотренные штатным расписанием. Кушай, солнышко. Кушай. Восстанавливай силы, растраченные за ночь…
Они подошли к руслу высохшего – во время вчерашнего землетрясения – ручья. Погода неожиданно испортилась. Подул холодный и резкий северный ветер. Из низких серых туч посыпалась мелкая снежная крупа. По тучам – беспокойно и угрожающе – принялись размеренно перекатываться голубые и светлозелёные волны полярного сияния.
– Нет, снег нам нынче ни к чему, – озабоченно нахмурился Лёха. – На метеостанции даже лыж нет. Может, снегоступы – из какойнибудь толстой проволоки – сплести?
– Зачем нужны снегоступы? – удивилась Ванда.
– Не знаю. Например, чтобы добрести – через глубокие снежные заносы – до запасного аэродрома.
– Зачем нам понадобился аэродром?
– Например, чтобы разжиться самолётом и улететь куданибудь.
– Куда? И зачем?
– Ну, мало ли. На свете всякое случается…
– Что это? – насторожилась Ванда. – Звон какойто.
– Звон, – подтвердил Лёха, а через мгновение, торопливо схватившись ладонями за уши, опустился на колени. – Больното как!
Голову разрывала страшная боль. Казалось, что мозг – упрямо и настойчиво – долбит плотницкое острое долото. Или, к примеру, тупая столярная стамеска. А, вот, и дрель, оснащённая толстым сверлом, подключилась, насмешливо подвывая, к процессу…
"Терпи, братец. Терпи, – посоветовал заботливый внутренний голос. – Всё, даже такой безысходный кошмар, когдато заканчивается. Терпи. Других вариантовто, всё равно, нет".
Звон резко оборвался.
– Фу, кажется, закончилось, – отнимаяопуская ладони, облегчённо выдохнул Лёха. – Ты как, сероглазка?
– Жива, вроде, – отозвалась жена. – Только кровь сочится из ушей. Капает. Больно.
– Возьми носовой платок.
– Спасибо. У меня есть свой… Посмотрика на небо.
Лёха, задрав голову, восхищённо присвистнул:
– Ничего себе! Дела…
Через небосклон – с северавостока на югозапад – проходила очень широкая белёсая полоса, отливающая по краям ультрамарином.
– Это он пролетел? – не поднимаясь с земли, чуть охрипшим голосом спросила Ванда. – Астероид?
– Вполне может быть. Вполне… Сиди, сиди. Не вставай.
– Почему?
– По кочану. Бережённого, как известно, Бог…
Закончить фразу Лёха не успел – вокруг надсадно загрохотало, и ударная волна, пришедшая не пойми и откуда, сбила его с ног.
Земля затряслась – словно припадочный престарелый эпилептик. Толчок следовал за толчком. Югозападная часть горизонта нестерпимо сияла. Казалось, что гдето там прячется белое гигантское солнце.
"Апокалипсис, мать его. Причём, во всей своей красе, – объявил хладнокровный внутренний голос. – Хотя, может, ещё и пронесёт. В хорошем смысле пронесёт, понятное дело. Без пошлых туалетных вариаций и глупых подколов… Штанишкито, братец, сухие? Молодец, одобряю… Землицуто всё трясёт и трясёт. Так и хроническую мигрень – между делом – можно заработать. Что будем делать, если землетрясение разрушит здание метеостанции? А если все продуктовые запасы – вместе с морозильными камерами – провалятся в бездну? Ладно, чтонибудь придумаем. Не впервой…"
Минут через пятнадцатьдвадцать ситуация слегка нормализовалась. Земля, конечно, ещё покачивалась и подрагивала, но уже откровенно лениво и устало. На юге и югозападе надсадно грохотало – далёкой хриплой канонадой. А, вот, яркое белое свечение исчезло без следа.
– Чёрт, коленку слегка ушиб об камень, – пожаловался Лёха. – Парутройку суток придётся хромать… Как ты, любимая графиня?
– Удивительно, но с ума пока не сошла, – сообщила Ванда. – Дамской истерики не наблюдается. Даже, представь, не описалась.
– Одобряю и восхищаюсь.
– Значит, астероид, всё же, упал?
– Без сомнений.
– И, что будет дальше?
– Скоро, сероглазка, узнаем, – успокаивающе подмигнул Лёха. – О, ветерок задул. С югозапада.
– Задул. Очень тёплый и ласковый.
– Нуну. Знаем мы эту обманную и сладкую ласковость. Как же, сталкивались. Причём, неоднократно…
– Встаём?
– Поднимаемся.
– И следуем по первоначальному маршруту?
– Нет, естественно. Немедленно, не теряя времени, возвращаемся на метеостанцию.
– Что так? – лукаво прищурилась Ванда. – У нас же строгие и незыблемые инструкции. Мол, пока других приказов из Центра не поступало, необходимо старательно, не отвлекаясь на всякую ерунду, присматривать за рабочими точками.
– Пренебрежём. До окончательного прояснения ситуации. Давай, любимая, руку.
– Спасибо… Ой, журчит!
– Журчит, – подтвердил Лёха. – Наш ручей опять – до самых краёв – заполнился водой.
– Точно, заполнился. Причём, какойто грязноватой и дурно пахнущей водицей… Ой, кто это плывёт?
– Похоже, крокодил.
– Шутка ттакая? – слегка заикаясь, уточнила Ванда. – Гглупая и совсем несмешная?
– Вовсе и не шутка. А самый натуральный крокодил. Тропический и – как минимум – восьмиметровый. Или же аллигатор. Мать его скользкую…
– Не надо при мне выражаться.
– Извини. Не буду.
– Симпатичное такое брёвнышко. Тёмнозелёное. Утыканное толстыми тёмнофиолетовыми иголками.
– Давайка, милая жёнушка, отойдём подальше от берега ручья, – предложил Лёха. – Чисто на всякий пожарный случай. Пока нам головы и ноги не откусили… И по сторонам внимательно поглядываем. Под ноги смотрим. Наблюдаем за небесами.
– Думаешь, что у этого крокодила имеются закадычные друзья и подружки?
– К Папе Римскому в гости не ходи. Неприятности и гадости, как всем хорошо известно, обожают собираться в дружные стаи.
Изза тёмносерых туч неожиданно выглянуло солнышко.
– Обыкновенное солнышко. Светложёлтое и тёплое, – расстегивая на комбинезоне молнию, поделилась ощущениями Ванда. – Совсем даже и не заполярное. Висит себе в небесной вышине и старательно кочегарит. Фу, как жарко… Что, планетарная ось сместилась, поменяв угол наклона, в очередной раз?
– Очень похоже на то.
– Ааа!
– Что ещё случилось?
– Змея! Огромная!
– Змея, – хмыкнув, подтвердил Лёха. – Толстая, длинная и узорчатая. Скорее всего, анаконда… А почему ты так громко кричишь? Змея, не обращая на нас никакого внимания, ползёт кудато по своим змеиным делам. Зачем же пугать бедное животное? То бишь, мирное холоднокровное существо? И вообще, анаконды охотятся сугубо по ночам…
– Но я же не знала про это. Извини. Больше такого не повторится, – принялась оправдываться жена. – Ой, лошадки! – восторженно захлопала в ладоши. – Полосатенькие!
– Зебры. Несколько сотен голов. Шагаем к метеостанции и разговариваем на ходу.
– А за зебрами грациозно вышагивают какието длинноногие существа… Может, жирафы? Я про них читала в умных книжках.
– Жирафы, – расстегивая молнию на комбинезоне, печально вздохнул Лёха. – Мать их пятнистую… Извини, пожалуйста. Жарковато сегодня. Весь утренний снег растаял.
– И, как всё это прикажешь понимать? Откуда на северных Дальних островах взялась такая разнообразная тропическая экзотика? Крокодилы, гигантские змеи, зебры, жирафы?
– Наверное, из Прошлого.
– Это как?
– Трудно объяснить.
– А ты, всё же, попробуй, – попросила Ванда.
– Хорошо, слушай… Нашу планету окружают магнитные поля. Упал нехилый астероид. Магнитные поля подверглись серьёзным изменениям. Это касается и их конфигураций, и ключевых показателей. Некоторые заслуженные учёные, живущие в моём Мире, утверждают, что именно в периоды значимых магнитных аномалий они и возможны. То есть, теоретически вероятны…
– Кто – они?
– Пробои во Времени, гнутые ярмарочные баранки, – невесело ухмыльнулся Лёха. – Связанные, как утверждают высоколобые учёные мужи, с далёким Прошлым. Причём, пробои во Времени могут быть – даже – многоярусными и веерными.
– Это что ещё за зверь?
– Свалился нежданный астероид. Планету затрясло. Магнитные поля слегка исказились. Произошёл краткосрочный пробой во Времени… Пока всё яснопонятно?
– Есть немного, – кротко улыбнулась Ванда. – Продолжай.
– Понятливость и сообразительность – одни из твоих главных достоинств, уважаемая средневековая графиня. Естественно, после длинных и стройных ног… Итак, произошёл локальный пробой во Времени. В Настоящее – из Прошлого – пожаловали экзотические гости. Но Землюто продолжает целенаправленно трясти. Следовательно, магнитные поля продолжаются трансформироваться и деформироваться. За первым пробоем во Времени следует второй, за вторым – третий…
– И получился полноценный зоопарк.
– Или чтото похожее. Типа – Национальный природный вневременной парк планетарного масштаба.
– Голова идёт кругом.
– От чего? – притворно удивился Лёха.
– От всяких параллельных Миров. От магнитных аномалий. От планетарной оси, которая может менять угол наклона. От многоярусных пробоев во Времени, в концето концов…
– По мне, так всё просто и обыденно. Никаких необъяснимых чудес. Сплошная скучная наука.
– Это ты, милый, скорее всего, просто валяешь дурака, – предположила Ванда. – Ну, чтобы меня – девушку трепетную и пугливую – немного успокоить. А на самомто деле, выражаясь твоими же словами, нас сейчас окружает самый натуральный дурдом.
– И бред горячечный.
– И блин горелый.
– Молодец, сероглазка! Шагаем…
Легко было сказать, мол: "Шагаем!". А, вот, собственно шагать было совсем даже и непросто. Вопервых, противно и настойчиво ныло ушибленное колено. Вовторых, температура окружающего воздуха неуклонно повышалась, и путники – через каждые полторыдве минуты – смахивали ладонями с лиц капельки солёного пота. Втретьих, поменялся – самым кардинальным образом – рельеф окружающей местности. Постоянно приходилось перешагивать и перепрыгивать через свежие трещины, образовавшиеся в земной поверхности, а наиболее широкие, и вовсе, обходить стороной.
– А ещё – везде и всюду, через каждые пятьдесятсемьдесят метров – из камушков бьют родники с горячей водой, – ворчала Ванда. – Парит, как в бане фильтрационного лагеря "Чистилище". Фу, кошмар… Ничего, скоро придём к метеостанции. Там и одёжная кладовая имеется. Подберём чтонибудь подходящее. По сезону… А может, и не надо спешить с переодеванием? Из серых тучек, кажется, снег пошёл…
– Снег, говоришь? – засомневался Лёха. – Сейчас проверим.
Он ловко поймал в ладонь несколько разлапистых белосерых снежинок и, тщательно растерев их между пальцами, объявил:
– Обычный пепел. Причём, совсем свежий.
– Пепел? Значит, чтото сгорело?
– Не без этого, понятное дело. Я предполагаю, что две трети планеты… Тьфутьфутьфу!
Через несколько минут на смену "пеплопаду" пришёл самый обыкновенный дождик.
– Только очень тёплый, – уточнила Ванда. – Дурдом, блин, мать его… Ой, оно само вырвалось. Я не виновата…
– Бывает, графинюшка, – успокоил Лёха. – Такое с каждым может случиться. Говорят, что даже особы голубых королевских кровей, попав в пиковую ситуацию, иногда позволяют себе крепкие выражения. Не без этого.
– Значит, ситуация – пиковая?
– Пока ещё ничего непонятно. Не стоит преждевременно унывать. Будем надеяться на лучшее… Слышишь?
– Ктото радостно и беззаботно повизгивает. Вон за тем холмиком. Взглянем?
Над их головами раздались хриплые гортанные вскрики, и две большие чёрные птицы, лениво шевеля длинными крыльями, плавно спикировали за холм.
– Грифыстервятники, – снимая карабин с предохранителя, предположил Лёха. – Хотя, может быть, и кондоры. Я в фауне, честно говоря, не особо силён… Предлагаешь взглянуть? Не вопрос. Полюбопытствуем. Только держи наготове ультразвуковой излучатель. В качестве дополнительной подстраховки…
В уютной лощинке шёл пир горой – с десяток пятнистых худющих гиен, восторженно урча, увлечённо терзали труп огромного белого медведя. Два грифа скромно сидели в сторонке, на большом чёрном валуне, и возмущённо клекотали.
– Ругаются, – шёпотом пояснила Ванда. – Мол: – "Совесть поимейте, оглоеды. Поумерьте жадность. С братьями по ремеслу принято делиться…". А, что здесь произошлослучилось? Неужели эти пятнистые собачки смогли загрызть такого великана?
– Конечно же, нет, – откликнулся Лёха. – Всё, сероглазка, гораздо проще и прозаичней. Мишка помер, скорее всего, в момент падения астероида. От липкого страха, надо полагать. Мол, сердце очень большое, вот, и не выдержало… А гиены и грифы "переместились" сюда уже позже. Во время недавних магнитных аномалий…
Одна из гиен – самая крупная и медлительная – нехотя обернулась в сторону холма и несколько раз глухо тявкнула. Её товарки тут же оставили медвежий труп в покое и с любопытством уставились на путников, до которых было порядка ста метров.
– Смотрят без видимого страха, – отметил Лёха. – Наверное, никогда не сталкивались с людьми. Интересно… Ага, немного подумав, гиены выстраиваются клином. Угрожающе порыкивают. Самая крупная тварь, естественно, во главе. Намереваются, понятное дело, атаковать.
– Задействовать низкочастотный излучатель?
– Включай, любимая.
Гиены, будто бы получив по приличной затрещине, вздрогнули, и жалобно скуля, испуганно завертелись на месте. Ещё через несколько секунд они – бестолковой компактной группкой – рванули на запад. Самая крупная особь, обиженно оглядываясь, трусила последней. Грифы, поднявшись на крыло, заложили над лощиной широкий круг.
– Птичкамто легче, – усмехнулась Ванда. – Им сверху видно всё. Покружатпокружат, дожидаясь момента, когда мы уйдём. Потом спустятся вниз и пообедают от души, ни в чём себе не отказывая… А пятнистые собачки? Они, явно, очень сильно испугались. И, скорее всего, не рискнут вернуться в эту лощину в ближайшее время. Останутся голодными… Впрочем, сами виноваты. Не надо было рычать и скалиться…
Они, обогнув высокую горбатую скалу, вышли на ровную базальтовую площадку.
– Метеостанция! – ахнула Ванда. – Она же… Она покосилась!
– Покосилась, – подтвердил Лёха. – Ничего странного. Тряслото повзрослому… Но, ведь, не упала?
– Не упала.
– Уже хорошо. Просто замечательно… Знаешь что, сероглазка?
– Что?
– Я внутрь один зайду. А ты постой в сторонке. Понимаешь, мне так будет спокойнее. Меньше буду нервничать. Мол: – "Завалится здание окончательно? Не завалится?"… Следовательно, быстрей управлюсь и вернусь к тебе. Лады?
– Лады. Только зайди – обязательно – в одёжную кладовую. Там на крючках висят куртки и штаны из тоненькой льняной ткани. Отбери подходящие по размерам. И покушатьпопить прихвати чегонибудь. Я уже успела проголодаться. Наверное, от переживаний и волнений. Не каждый же день на Землю падают гигантские астероиды… А карабин мне, пожалуйста, оставь. Для пущего спокойствия…