"Штык", углядев парочку, окрысился, но партийная дисциплина пересилила старорежимные страсти-мордасти. Да и штурмующие стали разбредаться.
- Мать честная! - ошарашенно шептали красногвардейцы, оглядывая и стены, и полы, и потолки. - Красота-то какая! А тут чего? Ванная! Что же это, братцы? Будто и революции не было? Ах вы, сволочи временные, вот вы тут чем за спиной нашей тешились?! Круши, ребята, бей царскую нечисть!
Сапоги вышибали двери, чей-то штык вспорол живот рисованной томной Венере, с хрустальным звоном раскололась драгоценная ваза.
- Спокойствие, товарищи, спокойствие! - раскинув руки на манер пугала, привставая на цыпочки, кричал "шляпчонка"-Антонов. Да куда там…
Вдоль стен штабелями выстроились ящики с подготовленными к эвакуации от немцев ценностями. Красногвардейцы наперегонки с солдатами и матросами вскрывали их штыками, набивали карманы, делили "по-честному".
- Товарищи! - диким голосом завопила "шляпчонка". - Товарищи! Да здравствует пролетариат и его ревком! Власть капиталистическая, власть буржуазная у ваших ног, товарищи, у ног пролетариата. И теперь, товарищи пролетарии, вы обязаны проявить всю стойкость революционной дисциплины пролетариата Красного Петрограда, чтобы этим показать пример пролетариям всех стран. Я требую, товарищи, полного спокойствия и повиновения товарищам из операционного комитета Ревсовета!
А в следующем зале, у порога выстроились юнкера с винтовками на изготовку. Юнцы будто окаменели - красногвардейцы с трудом вырывали оружие из их рук.
- Здесь Временное правительство? - воинственно спросил Антонов, поигрывая "наганом".
- Здесь, здесь, - заюлил юнкер с краю и прошептал угодливо, искательно: - Я ваш!
И вот, через коридор, за дверью небольшой угловой комнаты - они, "временные". Картинно расселись за столом, покорно ждут своей участи.
- Именем Военно-революционного комитета, - загремел Антонов, потрясая револьвером, - объявляю вас арестованными!
- Чего там! - зашумели красногвардейцы. - Кончить их! Бей!
- К порядку! - прикрикнул строго комиссар Чудновский.
- А Керенский?! - завопил кто-то в задних рядах.
- Сбёг, паскуда!
Тут Полынова дёрнула Кирилла за рукав, да и потащила к выходу, обратно в полутёмный лабиринт колоссального дворца.
- Да-аша-а! - долетело отчаянное эхо, но девушка даже не оглянулась.
Они шли долго, часто отражаясь в зеркалах. Бликами отливали мраморные колонны, взблескивала позолота, смутными пятнами гляделись лица с бесценных полотен. Даша открыла дверь наугад и попала в царскую опочивальню. А может, и не в царскую. Какая разница? Главное, что здесь имелось огромное, роскошное ложе под балдахином на витых колонках, застеленное пыльным покрывалом. Ничего удивительного, последний раз его перестилали в феврале…
Напевая, Даша решительно сдёрнула покрывало. Высокое окно впускало в опочивальню лунный свет - девушка закружилась в бледном сиянии, совершая дурашливые па и разбрасывая одежду.
Кирилл прошлёпал к ней босиком и обнял, вмял ладони в упругие груди, поцеловал в шею, прошептал:
- Ты нарочно выбираешь для свиданий самые неожиданные места?
- Наверное, у меня порочная натура, - вздохнула Даша. - Люби меня!..
…Около полуночи они угомонились. Во дворце стыла тишина, лишь изредка нарушаемая отголосками неясных шумов - то ли голосов, то ли шагов. Неторопливо облачаясь, Кирилл поглядывал на возлюбленную и чувствовал, как у него портится настроение. Но нельзя же не сказать!
- Даша… - начал Авинов.
- Что, о мой повелитель? - промурлыкала Полынова. - Что, о цвет моей души?
- Я должен уехать.
- Да? - огорчилась Даша. - А куда?
- На Дон.
- Зачем? - всё ещё не понимала девушка, натягивая гимназическое платье.
Кирилл похолодел. Ах, как же не хочется всё рушить!
- Большевики загубят Россию, Даша, - проговорил он деревянным языком. - Я знаю это, знаю точно. Пока не поздно, их надо остановить…
- И ты… - сказала девушка потрясённо. - Нет!
Без сил опустившись на ложе, Даша понурилась.
- Предатель… - прошептала она в глубочайшем изумлении и вдруг закричала высоко и тонко: - Ненавижу! Ненавижу тебя!
Сорвавшись с места, товарищ Полынова выскочила из опочивальни и во весь голос подала весть своим:
- Товарищи! Сюда! Скорее! Здесь враг! Сюда!
По анфиладе залов загуляло эхо торопливых бух-бух-бух сапогами, откликнулись голоса, замелькал свет.
- Вла-адик! - надрывалась Даша. - Сюда!
Кирилл бросился бежать. Повернул влево, повернул вправо. "Сто-ой! - догнал его угрожающий крик. - Стрелять буду!"
Авинов кинулся по лестнице вниз, заметался, путаясь в переходах, и выскочил в двери "Собственного Его Императорского Величества гаража". Внутри стояли десятки автомобилей - "Роллс-Ройсов", "Пежо", "Рено".
Кирилл обежал высокий - выше его ростом - здоровенный "Делоне-Бельвилль" с цилиндрическим капотом, с круглым радиатором. Это была мощная машина с громадным шестицилиндровым мотором в тридцать лошадиных сил.
Авинов подскочил к воротам гаража, откинул засовы и распахнул тяжёлые створки. Бегом вернувшись, он запалил оба ацетиленовых прожектора перед капотом, упал на сиденье водителя и завёл мотор. Зашипел сжатый воздух, раскручивая длинный коленвал, и вот "Делоне-Бельвилль" взревел глухо, задрожал, будто предвкушая дальнюю дорогу.
- А ну стой! - гаркнули от дверей.
- Руки вверх! - заорала тёмная фигура, появляясь в воротах.
Кирилл сжал зубы и дал газу. Шаркнув шинами, "Делоне-Бельвилль" вынесся из дворцового гаража. В ярком свете прожекторов мелькнула усатая, очкастая рожа, полускрытая полями старой шляпчонки.
Прогремели выстрелы. Авинов пригнулся, выворачивая руль, и понёсся прочь из города.
Жёлтый свет фар качался впереди, протягивая тени, выхватывая стены, заборы, афишные тумбы, случайных прохожих, застывавших соляными столбами.
Погано было Кириллу. Вернётся ли он хоть когда-нибудь в Петроград? Бог весть. Но Дашу он точно больше не увидит. Никогда. Ни-ког-да.
Пожирая по тридцать вёрст в час, "Делоне-Бельвилль" мчался в ночь. В Быхов. В неизвестность.
Глава 7
ИНТЕРМЕДИЯ
По дороге Авинов заправился в Пскове - пьяненькие солдаты с аэродрома продали ему целую бочку бензина вместе с тарой. Однако "Делоне-Бельвилль" был настоящим чудовищем - цилиндры под его капотом походили на ведёрные самовары, выставленные в рядок, - и топлива он сжирал немерено. Когда до Быхова оставалось буквально два километра, горючее кончилось, и Кирилл доехал на сжатом воздухе - запасу его в баллонах хватило до самой тюрьмы.
Было двадцать седьмое, пятница. Усталый, вымотанный, не выспавшийся Авинов вылез из царского авто и поплёлся на доклад. В этот момент он не думал ни о борьбе с большевиками, ни о разрыве с Дашей. Жило в нём одно-единственное желание - лечь и уснуть. И видеть сны, быть может.
Проходя тюремным двором, Кирилл неожиданно углядел Саида.
- Батыр? - подивился он. - А ты почему не со всеми? Я же вас на Дон отправлял!
- А все и поехали туда! - весело доложил Саид. - А меня сюда послали, я Бояру винтовки привёз!
- Ну, тогда ладно…
Генералов Авинов обнаружил в саду - заключённые гуляли. Ставка, несмотря на всю свою показную аполитичность, добилась-таки освобождения из-под ареста большинства "узников". К концу октября в Быхове оставалось лишь пять генералов - Корнилов, Деникин, Лукомский, Романовский и Марков.
"Верховный" стоял, прислонившись спиною к старой яблоне, и похлопывал стеком по шинели, словно невидимую пыль выбивал из полы. Плотный, упитанный Деникин, смущённый, краснеющий поминутно, шептался о чём-то с Асей Чиж. Как потом оказалось, Антон Иванович прощался с невестой - Ксения уезжала в Новочеркасск прежде жениха, вместе с Таисией Владимировной, женой Корнилова.
- Когда всё кончится, - мечтательно говорил генерал, - куплю клочок земли возле моря, с маленьким садиком и с небольшим полем позади, чтобы сажать капусту…
- Обязательно купим! - улыбалась Ксения дрожащими губами и всхлипывала.
Хитроумный Лукомский, молодой, надменный Романовский рассеянно прохаживались, а нервный, худой Марков вышагивал по кругу и свирепо свистел, безбожно коверкая арию из "Кармен".
- Ваше высокопревосходительство!.. - чётко, по-строевому обратился Кирилл к Верховному.
Маленький, тощий Корнилов тут же отбросил стек и подался к своему связному. Генералы обступили Лавра Георгиевича с Кириллом Антоновичем, напоминая любопытных мальчишек, пусть и несколько постаревших. Корниловец изложил все события в подробностях. По окончании доклада генералы зашумели, обсуждая создание большевистского правительства - Совета народных комиссаров.
- Как пала Россия! - насмешничал Марков. - Шпион встал во главе ея!
- Михаил Васильевич, значит, уже в Новочеркасске, - проговорил Корнилов задумчиво.
- Или подъезжает, - сказал Кирилл.
- Ergo, - легко сказал Марков, - пора нам покидать это милое местечко!
- У нас всё готово, - вступил Деникин, - и револьверы, и фальшивые документы. Кстати, разрешите представиться, - сказал он с усмешкой и слегка поклонился: - Александр Домбровский, помощник начальника 73-го польского перевязочного отряда. Честь имею.
- Ларион Иванов, - оскалился Корнилов, - беженец из Румынии. Но шутки в сторону. Воззвание к офицерам и солдатам я уже передал Тимановскому, так что нас более ничто тут не держит, кроме стен.
- Тогда бежим! - воспламенился Авинов. - Я на вокзал, куплю билеты на всех!
- Не спешите, Кирилл, - осадил его Верховный. - Мы решили уйти на Дон вместе с текинцами. Георгиевцы и поляки обещали прибыть сразу после нас. Поэтому двинемся верхом - большой дружной компанией!
Корнилов пригласил коменданта и сказал ему:
- Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к двенадцати часам ночи. Я иду с полком.
Собирались на квартире коменданта. Кожанку свою Кирилл сменил на овчинный полушубок, а фуражку - на папаху. Романовский остался в офицерской форме, только генеральские погоны спорол, а прапорщичьи нашил. Марков и вовсе переоделся рядовым солдатом. Играя роль денщика Романовского, он удачно подражал распущенной манере "сознательных товарищей".
Генерал Лукомский превратился в немецкого колониста, а Корнилову досталась роль хромого старика в заношенной одежде и в стоптанных валенках. Актёрские способности здорово помогали "Верховному".
- Присядем на дорожку, - тихо сказал Лавр Георгиевич.
Генералы и поручик присели кто куда. Посидев, помолчав о своём, Корнилов вздохнул и хлопнул себя по коленям.
- Ну, с Богом!
Из тюрьмы генералы не бежали, а просто вышли и сели верхом на коней. Солдаты-георгиевцы выстроились ровно в полночь. Корнилов, уже переодетый, вышел и простился с ними. Поблагодарил за исправное несение службы и выдал в награду две тысячи рублей. Георгиевцы проводили "Верховного" со словами: "Дай вам Бог, не поминайте лихом…"
- По коням!
Текинцы, хоть и накинули на халаты шинели для пущего сугреву, а всё равно выделялись в темноте белыми пятнами папах.
- Первая полусотня - садись! - раздался в ночи напряжённый голос корнета Хаджиева. - За мной!
В час ночи сонный Быхов был разбужен топотом коней: четыре сотни Текинского полка во главе с Великим Бояром вышли к мосту и, перейдя Днепр, скрылись в ночной тьме.
Они ехали по родной земле всю ночь и весь день, скрываясь и прячась от людей, держась вдали от железных дорог, чтобы сразу оторваться от Могилёвского района. Шли лесом, рысью пересекали поля, встречая ещё не замёрзшие, с трудными переправами реки. Морозов пока не случалось, но по ночам заметно холодало.
В попутных деревушках жители разбегались или с ужасом встречали текинцев, напуганные разбоем солдатских банд, бороздивших тогда вдоль и поперёк Могилёвскую губернию, и с изумлением провожали инородцев, которые за всё платили и никого не трогали.
На седьмой день похода, третьего ноября, полк выступил из села Красновичи и подходил к деревне Писаревке, имея целью пересечь железную дорогу восточнее станции Унеча. Шли густым лесом, по узкой тропе, чередой по одному, по двое.
Кирилл к тому времени устал изрядно. Щёки и подбородок его заросли щетиной, немытое тело зудело. Но дух был крепок.
- Надо выслать вперёд разведку, - решил Корнилов.
Генерал вовсе не казался изморённым, напротив, Верховный будто помолодел - после долгой отсидки он снова был в деле, на коне, и верные текинцы шли за ним, тихонько напевая свои заунывные песни.
Словно поджидавший корниловское войско, из лесу вышел крестьянин - этакий деревенский хитрован в годах. Он был в драном тулупе, в подшитых валенках и смешной шапке-треухе. Суетливо поклонившись генералам, старик сказал:
- Слыхал я, как вы тута про разведку баяли. Так я в энтом деле мастак - ещё в турецкую войну Шипку брал. Ежели заплатите деньгою там, али махрой, так я проведу, куды надоть.
- Заплатим, старик, не сомневайся, - ответил Корнилов. - Веди!
И крестьянин повёл. Кирилл ехал впереди, вместе с Саидом, генералы держались в серёдке.
И полчаса не прошло, как проводник-доброволец стал заметно нервничать. В Авинове закопошилось подозрение, но укрепиться не успело - поравнявшись с опушкой леса, проводник упал навзничь и живо откатился колобком в кусты. А большевики, скрывавшиеся в засаде, встретили текинцев ружейным огнём в упор. Раздались крики боли, дико заржали раненые лошади.
- Отходим! - заорал Корнилов. - Все в лес!
Обходя опушку, показались конные рабоче-крестьянские сотни, качаясь и переваливаясь, выехал броневик "Руссо-Балт". Два пулемёта, торчавшие из его башенки, застрочили, ссекая кору и ветки. Забабахала пушка-скорострелка Максима-Норфельда - мелкие, но злые снаряды взбрасывали прелую листву, пуская вразлёт визжащие осколки. С диким гортанным криком "И-а-а-а-а-и-а-а-а-а!" сквозь цепи "красных" прорвались текинцы.
Авинов выхватил "маузер", дважды выстрелил по "товарищам", а после приметил убегавшего проводника, вжимавшего голову в плечи. Пуля догнала предателя, разрывая морщинистую шею и брызгая кровавой жижицей.
- Собаке - собачья смерть! - оскалился Марков, скакавший поблизости. - Уходим, поручик!
- Уходим!
Лошадь под Корниловым была убита - вынесла седока из огня и пала. Хаджиев мигом подсадил Бояра на свою запасную. Отряд забивался всё глубже и глубже в лес, уходя от погони, не ввязываясь в бой с превосходящими силами противника.
Измученные вконец текинцы, не понимавшие "текущего момента", находились в полнейшем унынии.
- Ах, Бояр! - цокали они языками. - Что мы можем делать, когда вся Россия - большевик? Нам политика всё равно, мы просто режем…
Подъехав поближе, Авинов застал душераздирающее зрелище - всадники стояли в беспорядке, плотной кучей; тут же лежало несколько обессилевших лошадей, а рядом, прямо на земле, сидели раненые конники. Из задних рядов взвился крик, что дальше идти нельзя и надо сдаваться. Кирилл ощутил гнев и беспомощность - ну что тут можно было поделать?! Как укрепить ослабевших? Чем?!
Вперёд вышел Корнилов и твёрдо сказал:
- Я даю вам пять минут на размышление; после чего, если вы всё-таки решите сдаваться, то расстреляете сначала меня. Я предпочитаю быть расстрелянным вами, чем сдаться большевикам!
Толпа всадников затихла, напряжённо соображая, прикидывая и так и эдак. И тут ротмистр Натансон, без папахи, вскочив ногами на седло, поднял руку и прокричал:
- Текинцы! Неужели вы предадите своего генерала?! Не будет этого, не будет! Второй эскадрон, садись!
И вот знаменосцы вывели вперёд штандарт, за ним пошли все офицеры, начал садиться на коней 2-й эскадрон, а там и все прочие потянулись. Бойцы ворчали, воздыхали, но это уже была не толпа, а отряд. Полк.
Около двух часов дня текинцы подошли к линии Московско-Брестской железной дороги возле станции Песчаники.
Подскакал Саид, ходивший в разведку, и притащил с собой аршинную афишу из тех, что были расклеены на станции. А текст её гласил: "Всем, всем: генерал Корнилов бежал из Быхова. Военно-революционный комитет призывает всех сплотиться вокруг комитета, чтобы решительно и беспощадно подавить всякую контрреволюционную попытку!"
- Боятся вас "красные", ваше высокопревосходительство! - усмехнулся Кирилл.
- Как-как? - переспросил Марков и расхохотался: - "Красные"? Здорово! А мы тогда какие?
- А мы - "белые".
- "Белый крест"! - припомнил Романовский.
- У большевиков гвардия Красная… - медленно проговорил Корнилов.
- …А мы, - подхватил Марков, - Белая гвардия!
- Вперёд, белогвардейцы! - скомандовал Лавр Георгиевич со слабой улыбкой.
Эскадроны двинулись к железнодорожным путям. Почти все бойцы успели перебраться на другую сторону, а по эту оставался всего десяток бойцов во главе с Корниловым. Рядом с генералом находились Кирилл и Саид, когда вдруг послышались крики: "Назад! Назад!". Авинов привстал в седле, но заметил лишь клубы паровозного дыма.
- Марш! Марш! - закричал Натансон.
Тут из-за поворота появился бронепоезд и ударил по колонне огнём пулемётов и орудия. Переправляться через пути времени уже не оставалось, эскадрон повернул круто в сторону и поскакал в лес. Несколько всадников свалились, пуля чиркнула Корнилова по бедру и убила лошадь. Авинов с Саидом подхватили генерала, оттаскивая за деревья, - тем и спаслись. Залегли и следили, как мимо медленно проезжал бронепоезд, сосредотачивая огонь на противоположной от них стороне. Паровоз злобно шипел, выпуская струи пара, пыхтел и лязгал сочленениями.
Кирилл лежал под развилкой двух ёлок, и ему были хорошо видны мёртвые тела в малиновых халатах, раскинувших руки по насыпи. Среди них лежал и полковник Кюгельген.
- Отходим, Бояр! - прошипел Саид.
- Отползаем… - выдавил генерал, кряхтя.
Авинов наскоро перетянул Корнилову рану. Отойдя подальше в лес, они вдвоём подсадили "Верховного" в седло единственной уцелевшей лошади и повели её в поводу.
Из-за чащи долетали заполошные гудки и свистки, но, к чему они относились, было неясно.
- Тут озерцо, - сообщил Батыр, топающий впереди.
- Обходим справа!
- Там пути близко…
- А что делать?
Двое пеших вывели коня с всадником в заросли молодых ёлочек. Ёлочки росли на склоне, а внизу, в выемке, пролегала железная дорога.
- Едут! Пригнись!