Завернув мальчику веко и проверив действие наркотика, Артем начал готовиться к операции. Из раны торчали втянутые туда осколком обрывки рубашки. Прежде всего следовало избавиться от них. Благо в медицинском ящике Ирмы было много чего полезного. Нашлись даже марлевые повязки и белые докторские шапочки. Еще немного, и Артем почувствовал бы себя, как в операционной на лодке. Медсестра заискивающе спрашивала:
- Что еще угодно господину доктору? Промокнуть вам лоб?
Но не привыкший к ассистенткам Артем резко оборвал ее:
- Сам разберусь. Теперь не мешайте и закройте дверь!
Операция шла долго. Весь забрызганный кровью, Артем наконец положил на стол продолговатый осколок и сказал отцу:
- Забирайте на память.
Но старый немец схватил кусок железа и швырнул в открытое окно.
- Правильно, - согласился Артем. - Такое лучше побыстрей забыть. Сейчас наложу швы, и ваш сын сможет доехать до Тилбурга. А там ищите больницу. Он потерял много крови, хотя я уверен, что теперь ему ничего не грозит.
Наложив последний шов, Артем почувствовал невероятную усталость. Ноги тряслись, глаза закрывались сами собой. Из последних сил он стянул перчатки, умылся, лег на заднее сиденье и забылся глубоким сном. Но перед тем как уснуть, услышал, как Ирма спросила Габи:
- А господин доктор едет с вами?
- Да, господин доктор едет со мной.
Габи сказала это с такой гордостью и с ударением на слове "доктор", что Артем не удержался от улыбки. А затем он провалился в темноту.
Кельн представлял собой жуткое и унылое зрелище. Улицы уже разгребли от завалов, пожары погасили, но в воздухе витал стойкий запах гари. Серые, мрачные люди рылись в руинах и прерывали это занятие лишь для того, чтобы вытереть слезы на перепачканном сажей лице. Встретившись с одним из таких людей взглядом, Артем понял, что он совсем еще не знал, что такое война. В небе кружились стаи ворон и выискивали незамеченные людьми жертвы для своего пиршества. По улицам бродили собаки и, не опасаясь жителей, рылись вместе с ними в развалинах.
В город автобус прибыл в полдень. Ирма сразу побежала искать штаб "Красного креста". Вернувшись, она похвасталась, что ее определили в санитарный поезд, который повезет пострадавших жителей в Мюнхен. Там тихо, нет бомбежек, а в окрестностях прекрасный лечебный воздух. Автобус останется, а она должна через пару часов быть на вокзале.
- Вы можете остаться здесь, - сказала она Габи. - Там дальше по улице находится военный госпиталь. Ваши с господином доктором руки вполне могут там пригодиться.
Но Габи думала иначе. Расположенный на юге Германии Мюнхен - это уже почти Австрия. А там до Инсбрука рукой подать.
- Ирма, возьми нас с собой! - Габи подхватила медсестру под руку. - В поезде от нас будет больше пользы. Посуди сама - здесь сейчас нужны не мы, а пожарные и трактора, мы будем только путаться под ногами. Раненых уже развезли по больницам и госпиталям. А в санитарном поезде мы сможем действительно помочь. И потом, мы с тобой уже сдружились, а здесь я, кроме тебя, никого не знаю.
Ирма согласилась. Ей сразу понравилась эта молодая пара. А уж после того, как этот молчаливый парень так блестяще прооперировал мальчишку, она весь оставшийся путь смотрела на него с немым восхищением.
- У меня в направлении есть еще две пустые строки. Я могу вас вписать.
- Спасибо, Ирма! Ты самая лучшая!
Габи благодарно обняла медсестру.
- Ганс нас сейчас отвезет на вокзал, - сказала растроганная Ирма. - А начальнику поезда я скажу, что вас направила наша местная больница во Флиссингене.
Поезд шел до Мюнхена двое суток, и Артем все это время честно отрабатывал их билет. Медперсонал сразу признал в нем своего и, оценив работу его скальпеля, поставил Артема на конвейер. Габи не отходила от него ни на шаг. С каждой проделанной операцией он рос в ее глазах, как чудотворец, раздаривающий жизни налево и направо. В короткие паузы Артем сидел у окна, а Габи прижималась к его плечу и говорила:
- Артем, я в восхищении от того, что ты делаешь.
Он только устало улыбался в ответ. В последнее время он научился молчать. Глядя на чужое горе, он понял, что уже никогда не станет таким, каким был прежде. Все меняется: реки, горы; меняются и люди.
Мюнхен встретил их проливным летним дождем. Грузовики с красными крестами развозили раненых по окрестным санаториям и больницам. В общей суматохе Артем с Габи сумели незаметно покинуть санитарный поезд, и уже через час стояли у дороги, голосуя на Инсбрук.
Артем по-разному представлял их приезд в имение баронессы Шварценберг. Габи рассказывала, что ее бабушка живет в замке, но он думал, что здесь имеется в виду переносное значение этого слова. Какие могут быть замки в двадцатом веке? А потому, когда в лесу, на холме, вдруг выросла настоящая цитадель с высоченными каменными стенами, бойницами и башнями, он опешил.
- К моей бабушке положено обращаться - высокоблагородие, - пояснила Габи, - но ты можешь говорить ей - милостивая госпожа.
Когда в дверях появился камердинер в белых гольфах и парике, Артему показалось, будто он попал на съемки фильма о средневековье. Выслушав Габи, камердинер поклонился и важно произнес:
- Урожденная баронесса Анна Шварценберг примет вас.
Бабушка Габи оказалась сухой улыбчивой фрау в широком платье, таком же, как на картинах эпохи рыцарства. Артем был потрясен видом ее немыслимого парика с вплетенными перьями каких-то пестрых птиц. Баронесса очень долго смотрела на них, и, глядя на толстые линзы ее очков, Артем засомневался, действительно ли она их видит или поворачивается на голос. Но Анна Шварценберг вдруг распахнула руки и радостно, неожиданно звонким голосом, воскликнула:
- Габи, девочка моя! Как же я рада тебя видеть! А этот молодой человек - твой избранник? Ты нас представишь друг другу?
Артем театрально выступил вперед и, поддавшись непонятному порыву, склонился и поцеловал баронессе руку.
- Прелестно! Прелестно! Сразу чувствуются благородные корни. Габи, дитя мое, я уверена, что ты мне о многом хочешь рассказать. Клаус, проводи молодого человека в его комнату, а мы с Габи поделимся новостями.
Предоставленная Артему комната была размером с хороший зал. Единственное огромное окно выходило на широкое зеленое поле.
"Такое я уже видел, - подумал он. - На таком поле принято играть в гольф".
Нижняя часть окна была прозрачной, а верхняя представляла собой витраж, и солнечные лучи создавали на противоположной стене гигантский герб в виде щита. На покрытых гобеленами стенах висели обнаженные шпаги и мечи. В углу, опираясь на алебарду, стоял рыцарь, поблескивая на свету отполированными доспехами. Артем с интересом рассматривал картины и оружие, когда за ним зашла Габи.
- Бабушка приглашает нас на ужин.
- Ужин - это хорошо, - пробуя в руке эфес шпаги, рассеяно ответил Артем. - Ужин в замке при свечах - это впечатляет. Я ведь правильно понял? Будут свечи? Электричества в замке нет?
Артем вопросительно взглянул на Габи, затем сделал выпад и ткнул шпагой рыцарю в шлем.
- Перестань дурачиться. В замке есть все. Но это некий антураж, так сказать, дань традициям. И еще я должна кое о чем тебя предупредить.
- О чем?
Артем взмахнул шпагой, с трудом выходя из образа мушкетера. Он заметил, что Габи смущена, и это его удивило.
- Прости мне мои фантазии. Я сказала бабушке, что ты из рода знаменитых русских промышленников. Кажется, там были какие-то Петровы.
- Ну что же, я тебя понимаю. Одно дело привести знакомиться к баронессе какого-то доктора, и совсем другое - знаменитого промышленника! У вас тоже любят пустить друг другу пыль в глаза.
- Артем, бабушка серьезно относится ко всяческим титулам и званиям. Простим ей ее слабости. Она знакома со многими представителями вашей царской династии и может без запинки перечислить весь род Шварценбергов от его зарождения, с указанием всех заслуг. Но для меня все это пустой звук. Так что не принимай близко к сердцу. Кстати, как ты относишься к лошадям?
- Я их боюсь.
- Ну что же, это поправимо. А еще я сказала бабушке, что мы с тобой помолвлены.
Артем громко расхохотался.
- Габи, ты что, предлагаешь мне руку и сердце? Ты хочешь, чтобы я на тебе женился?
- Ну, если я устраиваю тебя как приложение к баронскому титулу.
- К чему приложение? К какому титулу? - Артем растерянно улыбался, не понимая, как ко всему этому относиться. - Это что, шутка такая?
- Какие уж тут шутки? Так уж получилось, что я осталась единственной наследницей всего этого замка, сотен гектаров лесов и полей. Ну и, естественно, титула. А ты, как мой супруг, можешь стать бароном.
- Невероятно! - Видя, как смущена девушка, Артем понял, что говорит она вполне серьезно. - Барон Петров! Бред!
- Ты забыл добавить приставку "фон", и произносить надо мягче. На европейский манер.
- Барон фон Петрофф! Так уже получше… А причем здесь лошади?
- Любимым занятием мужчин рода Шварценбергов всегда было разведение лошадей. В нашем роду были знаменитые рыцари. Сам император Священной Римской империи Карл Первый отметил их заслуги. Он повязал ленту на копье одному из них. И с тех пор все мужчины нашего рода обязаны носить в петлице часть этой ленты.
- А чем еще любили заниматься мужчины рода Шварценбергов?
- Ну… Еще они любили обходить местные пивные, дегустируя австрийское пиво.
- О-о! Они становятся мне симпатичны.
- Так ты согласен?
- Габи, пойми, это немыслимо! Это должен был сказать тебе я! По законам жанра, это я должен преклонить перед тобой колено и предложить тебе сердце, и просить выйти замуж!
- От тебя не дождешься. А я не привыкла ждать милости от судьбы. Ты такой скромный и нерешительный.
Артем не верил собственным ушам. И это говорят о нем?! Слыхали бы это его собратья по ресторанным дебошам. В то же время его распирал идиотский смех.
- Это же надо! Меня сосватали!
Невероятность ситуации одновременно и смешила, и пугала. Как сказала бы одна политически подкованная и очень харизматичная личность - вот такая вот получилась загогулина! Мысль была такая отчетливая, что Артем обернулся - не стоит ли, ехидно ухмыляясь, эта личность за спиной. Но увидел отраженную в окне собственную, растерянно улыбающуюся физиономию. А почему бы нет?!
- Габи, ты умеешь ездить верхом?
- Конечно! За замком есть огромная конюшня.
- А меня научишь?
- Ты же боишься лошадей?
Габи засмеялась, наперед зная ответ Артема.
- Молчи, женщина! Мужчины рода Шварценбергов никогда не боялись ездить верхом! И еще: где здесь ближайшая пивная? Я хочу отметить нашу помолвку.
Глава восемнадцатая
ОПЕРАЦИЯ "WERWOLF"
Командующий подводным флотом адмирал Карл Дениц уже вторые сутки не покидал свой обставленный с роскошью кабинет в Париже. Кажется, и причин для беспокойства особых нет. Тоннаж потопленных кораблей растет от месяца к месяцу. Удавка, накинутая его лодками на Англию, сжимается все туже. Только за январь этого года потоплено 303 корабля. Ввязавшаяся в войну Америка уже тоже сполна почувствовала на собственной шкуре эффективность торпед Кригсмарине. Толстый Черчилль объявил подводные лодки Германии исчадиями ада! И пожалуй, это было самое приятное признание заслуг адмирала. В ставке фюрера его авторитет рос день ото дня, оттесняя в тень вечного оппонента гроссадмирала Эриха Редера, с его любовью к грозным, но малоэффективным и дорогим линкорам и крейсерам. Всего месяц назад Дениц получил из рук Гитлера нагрудный знак подводника с бриллиантами. С гроссадмиралом Редером у них было соперничество, но соперничество дружеское. Как известно, у войны есть три ее питающие артерии: деньги, сталь и нефть. И каждый род войск боролся за то, чтобы эти ручьи, текущие в его карманы, были как можно гуще. Люфтваффе во главе с Германом Герингом тащило одеяло на себя, Вермахт старался отхватить куски пожирнее для своих танков. А то, что оставалось для флота, делили между собой покровитель линкоров гроссадмирал Редер и сделавший ставку на подводные лодки адмирал Дениц. Но внутренние распри прекращались, стоило кому-нибудь бросить неприязненный взгляд или дурное слово в сторону флота. Тут уж они забывали прежние разногласия и вместе давали достойный отпор. Однажды, на одном из многочисленных совещаний у фюрера, после гибели линкора "Бисмарк", командующий первой танковой армией генерал-полковник Эвальд фон Клейст раздраженно заявил: "Той стали, которую унес на дно "Бисмарк", хватило бы не на одну танковую дивизию, а топлива, которое линкор съедал всего лишь на прогрев собственных турбин, моим танкам хватило бы на недельный марш". Фюрер, ожидая ответ, поднял глаза на Редера. Не ожидавший такого выпада гроссадмирал замешкался, но тут встал соображавший гораздо быстрее Дениц. Апеллируя к Гитлеру и демонстративно не замечая генерал-полковника Клейста, он напомнил, что перед гибелью "Бисмарк" утопил линейный крейсер британского флота "Худ", а это сорок шесть тысяч тонн английской стали.
- Я понимаю! - сказал адмирал, - что господин генерал-полковник мыслит масштабами дальности стрельбы танкового снаряда, и подобная близорукость ему простительна, но фюрер размышляет гораздо шире. Ни одна танковая армия не нагоняла столько страха на англичан, как само существование "Бисмарка"!
Тогда из этой перепалки он вышел победителем.
- Карл, я благодарен тебе, - подошел к Деницу после совещания Редер. - Но, надеюсь, ты не рассчитываешь, что в благодарность я пересмотрю свои взгляды на формирование нашего флота?
- Ни в коем случае, Эрих! Тогда ты перестанешь быть тем Редером, которого я знаю, и мы превратимся в незнакомцев, - с улыбкой, сиплым голосом подводника ответил адмирал Дениц.
…Забегая вперед, нельзя не отметить, что 6 января 1943 года Гитлер прикажет расформировать надводный флот. Под нож должны будут пойти десятки кораблей, бывших гордостью Германии. Гроссадмирал Эрих Редер гневно бросит на стол фюрера кортик и потребует отставки. Но спасет линкоры и крейсера от разбора на лом именно адмирал Карл Дениц.
А пока ничто не предвещало неприятностей. На стол по-прежнему ложились донесения о победах командиров подводных лодок. Тоннаж потопленных судов противника был стабилен, и даже с небольшим ростом. Но все это была внешняя и пока еще блистающая сторона работы его ведомства. А внутри штаб подводного флота лихорадило от туманных и непонятных указаний адмирала. Не желая посвящать окружение в тайну американского призрака, Дениц был вынужден действовать по интуиции, не вводя никого в курс дела и тем самым сбивая подчиненных с толку. Он приказывал расследовать заурядные происшествия, которые, по мнению многих, не стоили внимания даже рядового матроса, не то что адмирала. Три эсминца прочесывали Бискайский залив, потому что кому-то из морских летчиков показалось, что он видел одинокую шлюпку. Ее нашли - оказалась сорванной с английского парохода и не представляющей никакого интереса. Затем адмирал приказал допросить всех капитанов пароходов и рыбацких шхун - не замечали ли они чего-нибудь необычного или странного, пока были в море? Нет, никто ничего не видел. Разведывательные самолеты регулярно прочесывали Атлантику, но доклады об обнаруженных кораблях командующий рассеянно, лишь мельком взглянув, переправлял для обработки своему начальнику штаба. Теперь этот слух о нападении на метеостанцию! Адмирал будто вспыхнул. Вызвав офицера по особым поручениям, только что вернувшегося из Бреста и расследовавшего гибель командующего первой флотилией, Дениц провел с порученцем несколько долгих часов наедине. Затем офицер по особым поручениям Вильгельм Швартинг таинственно исчез, а адмирал набрался терпения и ждал результатов.
Но время шло, а новостей по-прежнему не было. Адмирал долго стоял у карты и, не обращая внимания на адъютанта, поставившего на стол чашку кофе, беззвучно шевеля губами, размышлял. Переставляя на синем поле флажки, он подписывал рядом время и даты. Затем, рухнув в пухлое кресло, тяжело задумался. И было от чего потерять покой и сон. Странная гибель командующего первой флотилии, затем непонятная шумиха гестапо вокруг базы в Бресте. И главное: никаких новостей о загадочной подводной лодке.
В дверь постучал адъютант и доложил, что в приемной ожидает офицер по особым поручениям, капитан третьего ранга Вильгельм Швартинг.
- Входите, Вильгельм, - Дениц попытался угадать по выражению лица порученца, с чем тот пришел. - Что там с этой станцией? Опять ложный след?
- На этот раз - нет, господин адмирал.
- Вот как!
Дениц выдержал, как ему показалось, невероятно долгую паузу, предупредил адъютанта, чтобы никто не мешал, задернул шторы и, расположившись поудобнее за столом, произнес:
- Итак, я слушаю.
- К сожалению, я не могу вам доложить, что подобрался к разгадке вплотную. Все становится еще более запутанным и неясным. Но есть некоторые неоспоримые факты.
- Что ж, давайте подумаем вместе. Так что вам удалось узнать?
- Твердо известно одно - наш призрак был у острова метеорологов.
Командующий подошел к карте и воткнул еще один флажок в крохотную точку острова, рядом с побережьем.
- Для того чтобы оказаться здесь, ему нужно было пройти пролив Ла-Манш?
- Несомненно. И он сделал это.
- И никто его не заметил?
- Никак нет, господин адмирал. Ни наши посты наблюдения, ни английская береговая охрана. Я просмотрел результаты радиоперехвата: нет даже намека на призрака.
- Мне он уже кажется не призраком, а неким оборотнем. Стоит где-то заметить его след, как он тут же исчезает, чтобы обернуться уже совсем в другом месте. Так что же с этим островом?
- Штатная метеостанция. Пять человек. Все убиты. Поначалу расследование проводили спецы из вермахта. Но провели его очень поверхностно. Они уверены, что это дело рук беглых военнопленных.
- Это хорошо. Вы их не поправили?
- Наоборот, господин адмирал. Я подыграл им, сказав, что наша морская разведка видела в море плот с людьми недалеко от побережья.
- Прекрасно, Вильгельм! А почему вы решили, что это не так?
- Мы обыскали весь остров и нашли то, что не заметила до нас служба Вермахта. Во-первых: мы нашли тела метеорологов. Они были зарыты и засыпаны камнями. Все пятеро. Во-вторых: наши баллистики и медэксперты поработали над пулями, и вот результат.
Вильгельм Швартинг порылся в папке и достал лист с результатами экспертизы. Затем он запустил руку поглубже и, выудив бумажный пакет, высыпал содержимое на стол.
- Это пули, извлеченные из тел.
Адмирал, не прикасаясь, взглянул на желтые конусы и взял рапорт экспертов.
- Калибр пять целых сорок пять сотых миллиметра? В каких странах применяют такой?
- Ни в каких, господин адмирал! Баллистики утверждают: чтобы стабилизировать в полете пулю такого малого калибра, а ее вес всего три целых четыре десятых грамма, нужен совершенно иной подход к технологиям стрелкового оружия.
- Нам такие технологии известны?
- Нет, господин адмирал. Более того, судя по характеру ранений, эти пули должны были лететь со скоростью не менее тысячи метров в секунду. Это тоже заключение экспертов.
- Извините, Вильгельм, я не слишком сведущ в стрелковом оружии. А наши с какой скоростью летят?