- Я уже с ним, Толик, говорил.
- Когда ты, командир, только все успеваешь? Ну и что?
- Да, что. Обрадовался очень. Загорелся идеей деда спасти.
- Ну, а ты что?
- Да "что", "что"! Не получается у нас!
- Почему, командир? Все время получалось, а теперь не получается?
Дмитрий Николаевич встал и, дернув Долгова за рукав, сказал:
- Пошли! В каюте у меня вместе помозгуем.
Короткий откидной стол в каюте командира был завален раскрытыми в нужных местах книгами и газетными вырезками. Широкий лист карты, прижатый циркулем и длинной линейкой, свисал на пол. Старпом удивленно остановился на пороге.
- Командир! Да ты же тут, наверное, уже сутки стратегический план разрабатываешь! И даже словом не проговорился. Когда задумал?
- Да когда нас как зайцев гоняли, тогда и появилась мысль что-то кардинально изменить. А то мы все как-то полумерами, будто боимся немцев обидеть. В перископ когда на крейсер посмотрел, решил, что хватит на мелочи размениваться. Нужно что-то крупное на дно отправить. Ну, а что у немцев есть крупнее, чем "Тирпиц"?
- Не знаю, командир.
- Ничего!
- Ну что ж. Отличная идея! А на сколько этот "Тирпиц" тянет?
- Пятьдесят три тысячи тонн.
- Ого!
- Вот тебе и "ого". Почти как наш авианосец "Кузнецов". Двести пятьдесят метров длины. Полторы тысячи экипаж.
- Так в чем ты сомневаешься? Неужели не осилим?
Дмитрий Николаевич расстроенно сбросил со стула листы со схемами и сел, разгладив карту руками.
- Не в "Тирпице" дело. Хотя я, когда начал вникать, почему конвой погиб, сразу понял, что всему причиной этот линкор. Англичане испугались его выхода в море и приказали охранению бросить конвой и срочно уходить на запад. А кораблям рассеяться и самостоятельно добираться в Мурманск и Архангельск. Первая мысль возникла - подстеречь линкор на выходе из шхер и пустить на дно. Весть эта сразу станет известна англичанам, и никто охранение с конвоя не снимет. Груз дойдет до места назначения, и корабли все останутся целы.
Долгов сел напротив и пролистал справочник с фотографиями кораблей конвоя вперемешку с фотографиями улыбающихся командиров лодок, их утопивших.
- Ну и что? Правильная мысль.
- Затем я хотел уточнить кой-какие детали и позвал Рябинина. А он понял так, что мы хотим спасти его деда, и обрадовался.
- Так и спасем! Сам же говоришь - охранение не сбежит и все останутся целы.
- Смотри! - командир лег животом на карту и принялся водить пальцем по отмеченным карандашом значкам. - Это места погибших кораблей конвоя с датой и временем. Первым был американский пароход "Кристофер Ньюпорт". Вот он. Сто миль севернее острова Медвежий. Это было утром четвертого июля. А вечером этого же дня группа "хейнкелей"-торпедоносцев налетела на конвой и торпедировала три корабля. Среди которых был и танкер "Азербайджан". При взрыве торпеды погибло два человека: радистка, жена капитана, и трюмный Рябинин, дед нашего Рябинина. Самое плохое то, что я не разобрался и пообещал, что мы спасем его деда. Он так обрадовался, а теперь получается, что я трепло и ничего мы изменить не можем. Команда заделала пробоину и довела танкер в Архангельск. Больше жертв не было. Но и эти мы предотвратить не в силах!
- Я все равно ничего не понял, командир. Почему не можем?
- Смотри сюда! - Дмитрий Николаевич подтянул с пола край карты. - Это Альтен-фьорд. Здесь стоит "Тирпиц" с сотоварищами. И обрати внимание на мою пометку - четвертого июля он еще здесь. А выйдет он в море ранним утром пятого. И приказ бросить конвой охранение получит уже после того, как погибнет Рябинин-старший! А это значит, что ничего наша атака на "Тирпиц" не изменит. Нет, конечно, изменит, но деда мы не спасем. Эти два факта не связаны друг с другом. Да и как я могу помешать трем десяткам торпедоносцев атаковать конвой?
- Командир, у нас еще есть "Стрелы". Можем смешать строй и сорвать атаку.
- Можем. Но, спасая деда Рябинина, мы упустим "Тирпиц"! И тогда история с конвоем повторится. Без охраны его растерзают лодки и авиация. А между Альтен-фьордом и танкером "Азербайджан" четыреста миль. И получается, что вечером четвертого июля я должен сорвать атаку самолетов, а уже на рассвете пятого стеречь у выхода из фьорда линкор. Не вяжется! Не успеваем!
- Да… - разочарованно протянул старпом. - Придется все объяснить Рябинину и извиниться.
- Ты так говоришь, будто речь идет не о жизни его деда, а черт знает о чем. Мол, извини, Саша, мы обещали тебе конфетку, но передумали и вдвоем со старшим помощником сожрали ее сами. Прости, так получилось. В следующий раз, может быть, поделимся.
- Мы не должны упустить "Тирпиц".
- Согласен. А Рябинин пусть будет еще одной жертвой, которыми питается война?
Долгов тяжело вздохнул и склонился над картой.
- Где здесь танкер?
- Вот, северо-восточней Медвежьего.
- Может, как-то попробовать их заранее предупредить? Ну не знаю! Пусть изменят маршрут, пойдут еще северней у самых льдов.
- А ты уверен, что тогда их вообще не утопят? Да дело-то и не в торпеде. Экипаж дыру заделает и благополучно доберется до пункта назначения. Чтобы спасти Рябинина-старшего и радистку, возможно, достаточно будет убрать их на три метра от места взрыва, и все пойдет по-другому.
Старший помощник встал, прошелся по тесной каюте и, наконец решившись, остановился напротив Дмитрия Николаевича.
- Тогда, командир, слушай мое предложение. Я, как истинный старпом, - тупой и смелый, и тебе мое предложение может показаться бредовым, но я все чаще убеждаюсь, что когда мне из ниоткуда приходит в голову такой бред, то он оказывается самым правильным.
- Толик, ты так начал, что я уже хочу отказаться. Хотя, наверное, послушаю.
- Я окажусь на танкере и спасу нашего дедушку, да и радистку-бабушку заодно!
Дмитрий Николаевич расхохотался.
- Точно что бред. Как же ты там окажешься?
- Пусть они меня подберут, как потерпевшего кораблекрушение.
- Какого крушения, Толя?
- Это что, командир? - Долгов ткнул в отметку на карте.
- Я тебе уже говорил - это первая жертва. Называется "Кристофер Ньюпорт".
- Вот - значит, я с него.
- Ну ты даешь! Это американский пароход.
- Ну и что? На нем не может плыть русский? Послушай, командир, это гениальный план! Вы высадите меня на спасательной лодке по курсу танкера, сразу, как утопят американца. Меня подберут. А вечером, когда будет налет торпедоносцев, я спасу наших персонажей. Вы в это время уходите и топите "Тирпиц", а потом возвращаетесь за мной! Разве не гениально?
- Не гениально. Во-первых: как ты объяснишь - откуда ты взялся на американском пароходе? Не перебивай! Во-вторых: откуда ты знаешь - куда ударит торпеда и где не нужно стоять. В-третьих: все это действительно бред, и я не хочу даже его слушать!
- Тогда, командир, пошли извиняться перед Рябининым.
- Тьфу ты! Толик, это чистой воды авантюра! Если бы я хотя бы на миг во все это поверил, не переживай, ты уже сейчас болтался бы в спасательной шлюпке, ожидая танкер. Но я не верю, и ты не можешь ответить на мои вопросы.
- Да как же я отвечу, если ты мне не даешь! На американском пароходе я мог оказаться потому, что в один край добрался на советском пароходе, а теперь обратно домой добираюсь на американском! Да и кто там это спрашивать будет?! А торпеда ударит туда, где будет находиться Рябинин! И моя задача его оттуда убрать за минуту до взрыва. Командир, вот и все! - Долгов театрально поднял вверх руки. - А с "Тирпицем" вы и без меня управитесь. Убедил?
- Дай подумать. И ты готов попробовать, что такое взрыв торпеды?
- Ну что же, потом штаны вытряхну и вам расскажу - каково это.
- Ты зубы не скаль. Я еще не согласился. Ну давай на минуту представим, как все это может быть. Тебя подбирает танкер, ты вешаешь им на уши про то, как ты попал к американцам. Затем день шляешься по судну, а вечером ждешь налет авиации и спасаешь двух членов экипажа, не забыв после этого вытряхнуть штаны. Так?
- Так.
- А вот теперь представь: я капитан танкера. И я тебя поднял из воды и спрашиваю: а как был уничтожен американский пароход? Ответь мне просто так, мил человек, ради интереса.
- А как он был уничтожен?
- А я не знаю! - Дмитрий Николаевич указал на книги на столе. - И здесь об этом ни слова. Мелочи, Толя! Они губят даже самую красивую, но плохо отполированную версию.
- Может, Рябинин знает?
- Не думаю. Про танкер "Азербайджан" он знает. А вот про остальных… - командир пожал плечами, но нажал тумблер громкой связи и произнес в микрофон: - Матросу Рябинину прибыть в каюту командира!
Дмитрий Николаевич рассеяно посмотрел на карту и задумчиво сказал:
- Есть еще вопросы, на которые хотелось бы знать ответ. К примеру: куда все-таки угодила торпеда? Что стало с остальными американцами? Вдруг наши кого-то подберут с парохода. Вот комедия будет. Спросят американцев, а они тебя в глаза до этого не видели! Что скажешь, Толя? Прятался в трюме, пока судно тонуть не начало? То-то же!
Возле раскрытой двери командирской каюты, переминаясь, появился матрос Рябинин.
- Заходи, Саша, - Дмитрий Николаевич поманил его пальцем. - Мы вот все думаем, как спасти твоего деда. Многого не знаем, и из-за этого вся операция вроде бы как медным тазом накрывается. Сможешь помочь - спасешь деда. Нет - извини, я в омут головой не полезу.
- Спрашивайте, товарищ командир!
Губы Рябинина задрожали, на глазах заблестели слезы. Старпом с командиром переглянулись.
- Да ты успокойся, присядь, водички выпей. Мы же не отказываемся. Просто детали нужно уточнить. Вот, например: ты знаешь, кого первого утопили в конвое?
- Знаю, товарищ командир. Это было американское судно. Везло грузовики и станки.
- Вот. Уже неплохо, - Дмитрий Николаевич, соглашаясь, кивнул. - А как его утопили? Знаешь?
- Был туман, и с корабля не заметили, как на них в атаку вышел "Хейнкель-115". Он сбросил две торпеды, и одна из них попала в машинное отделение американского парохода. Экипаж пересел на шлюпки, и его подобрал английский танкер.
- Английский, говоришь? А не наш?
- Нет. Это точно. "Азербайджан" был далеко от торпедированного судна.
- А пароход назывался "Кристофер Ньюпорт", - Дмитрий Николаевич поставил пометку на карте. - Как видишь, Рябинин, я тоже кое-что знаю.
- Верно, товарищ командир. Я не говорил его название, потому что думал, вам такие мелочи неинтересны.
- Ну ты даешь! - не сдержавшись, восхищенно воскликнул Долгов. - Ты все рассказывай, что знаешь. И вообще, почему не ты эти книги пишешь, - старпом хлопнул рукой по возвышающейся на столе стопке, - А те, кто ничего не знает?
- Я обязательно напишу, - серьезно ответил Рябинин. - Но позже. А пароход этот, брошенный экипажем, еще долго дрейфовал. Пока на него не наткнулась и не добила немецкая лодка.
- Вот так-то, командир! - восхитился старпом. Будто и не Рябинин, а он сам блистал перед командиром знаниями. - Вон кого надо было сразу к нашему плану подтягивать.
Дмитрий Николаевич тоже не смог удержаться от удивления. Таких подробностей он ни в одной книге не видел.
- Саша, ты нам проясни два важных момента. Это, если что-то еще забыл про американский пароход, и про то, как атаковали наш танкер. От точности твоих знаний, возможно, будет зависеть жизнь нашего старпома.
Заметив непонимающий взгляд Рябинина, командир улыбнулся:
- Да, Саша, это так. Мы хотим забросить капитана третьего ранга Долгова на наш танкер, чтобы он спас твоего деда. И кстати, откуда ты знаешь такие подробности? Я надеюсь, ты их не выдумываешь?
Рябинин густо покраснел и смущенно начал оправдываться:
- Нет, товарищ командир. Я в семье поздний ребенок, и мне уделяли много внимания. Меня учили старшие братья, а особенно папа. Он считал, что я должен знать историю. И не такой, как ее нам подают, а как было на самом деле. А подробности я знаю, потому что их рассказывали моему отцу бывшие моряки с "Азербайджана". Они приглашают его каждый год на встречу ветеранов конвоев. Как бы взамен моего деда. И они к нам в Санкт-Петербург часто заезжают.
- Ну ладно, ладно, - примирительно произнес Дмитрий Николаевич. - Я не хотел тебя обидеть. Просто удивительно, когда ты говоришь про самолеты, о которых я даже не слышал.
- Мы с папой делаем модели военной техники, и "Хейнкель-115" я знаю, потому что в нашей коллекции он есть. Это поплавковый торпедоносец, способный садиться и взлетать с воды. Кстати, ветераны рассказывали моему отцу, что когда торпеда попала в американский пароход, то зенитки кораблей эскорта сбили другой, такой же самолет. Он упал в воду, и экипаж выбрался на резиновую лодку. По ним начали стрелять, но под огнем рядом сел другой торпедоносец и спас экипаж.
- Да… Удивительно. Впрочем, никто не спорит, герои есть везде. А вот как погиб твой дед? Это известно?
- Смутно. Папа пытался выяснить, но никто точно не знает. После взрыва все бросились заделывать пробоину, а потом, когда осмотрелись, деда уже не было. Все склоняются к тому, что его выбросило за борт. И найти его уже не смогли.
Рябинин на мгновение умолк, а затем вдруг задрожавшим голосом попросил:
- Товарищ командир, а можно мне с товарищем старшим помощником?
Дмитрий Николаевич поднял брови, а Долгов громко расхохотался.
- Нет-нет, Саша! - старпом обнял Рябинина за плечи. - Не будем еще сильнее все запутывать. И так такая чехарда, что без стакана не разберешься. За предложение - спасибо. Но я уж как-нибудь сам. Ты лучше скажи - а как с этой радисткой получилось? С женой капитана. Или ты не в курсе?
- Мария Изопова находилась в момент взрыва в радиорубке и была тяжело ранена. К сожалению, ее спасти не смогли.
- А деда твоего как звали?
- Василием.
- Хорошо, Саша, ты нам здорово помог, - Дмитрий Николаевич встал. - Ты иди, а мы еще тут подумаем.
Выпроводив Рябинина и закрыв плотно дверь, он спросил:
- Ну, что скажешь, Толик?
- Я в шоке. Бывает же еще такая молодежь. Что я скажу? Молодец, скажу!
- Ты все о Рябинине, а я спрашиваю о тебе. Запал не пропал еще? Или, может, другой способ поищем?
- Обижаешь, командир! Теперь даже сильней захотелось. Смотри, сколько узнали. Теперь и тебе спокойней будет. Как ты там говоришь? Отполировали красивую версию?
- Что-то мне твое щенячье настроение не нравится. Ты представляешь, скольких ты еще не знаешь мелочей, которые известны любому мальчишке этого времени?
- Да брось, командир. Я теперь им про этот "хейнкель" как заверну, так кто там сомневаться будет? Да и в чем сомневаться? В том, что я русский моряк?
- Не знаю, - Дмитрий Николаевич недовольно уставился на Долгова. - Может, тебе вообще молчать? Давай, ты будешь немым?
- Ну начинается! А давай, командир, я еще буду косым, хромым и недоразвитым? Ну чего ты боишься? Не к немцам же собираюсь! К своим!
Дмитрий Николаевич тяжело вздохнул и согнулся, будто ему на спину взвалили гору.
- Ну смотри, Толик. Если еще и ты мне выкинешь номер, никогда тебе не прощу. Хватит мне плодить вакансии на лодке.
- Не боись, командир! Не подведу!
Полярный день играл лучами солнца в грациозно проплывающих мимо изумрудно-зеленых айсбергах. Определить, день сейчас или ночь, можно было только по тому, в какой стороне светит солнце. Дмитрий Николаевич задрал голову и посмотрел на совершенно не слепящий солнечный диск. Где он? По курсу? Значит, сейчас глубокая полночь. Рядом проплыла льдина с греющимися тюленями. Увидев лодку, они недовольно сползли в воду и облаяли выглядывающих из рубки людей. Море было спокойное и тихое. Хлопья тумана появлялись из ниоткуда и, окутав подводную лодку, следовали за ней, как неотлучные стражники, как бы пытаясь укрыть своего хозяина от посторонних глаз пуховым одеялом, белыми хлопьями. "Дмитрий Новгородский" скользил беззвучно, как призрак, то появляясь из тумана черными округлыми обводами, то исчезая в возникшем на пути влажном облаке. В этом районе они крутились уже сутки. Скоро здесь должен будет проследовать конвой, притягивающий как магнит стаи подводных лодок и самолетов. Но пока было тихо и безмолвно. По времени, так пройдет еще пара часов, а затем где-то здесь разгорятся первые боевые стычки с первыми боевыми потерями. Застывшее море вспорют белые следы торпед, а затаившее дыхание небо расколют дымные следы трассеров и разрывы зенитных снарядов. А пока тишина… "Дмитрий Новгородский" захрипев балластными цистернами, исчез под водой и затаился, ожидая начала представления.
Командир спустился на нижнюю палубу и теперь сидел вместе с Максимом в отсеке гидроакустического поста и смотрел на экран надводной обстановки. Точного времени прохода конвоя над их головой не знал никто, и они постарались прибыть в район к началу суток. Было известно место, где был торпедирован американский пароход, и то, что это произошло утром четвертого июля. И все.
Хронометр показал два часа, затем отмерил еще час, но экран по-прежнему был пуст. Дмитрий Николаевич начинал волноваться. Вызвав штурмана, он принялся его допрашивать:
- А ты уверен, что сегодня четвертое июля? А не пятое или третье?
- Уверен, командир. Мы же еще на острове метеорологов календарь захватили и дату уточнили.
- А время? Время на хронометре сейчас чье? Тоже по немцам выставил?
- Да не переживай, командир. Сутки только начались, еще время есть. Я за другое волнуюсь. Откуда эти координаты взялись?
- В книге указаны.
- А тот писатель, он что, здесь с секстантом сидел и место снимал?
- Ссылку дают на вахтенный журнал другого парохода.
- Да? - с сомнением произнес штурман. - Ну тогда будем ждать.
Стрелка подползла к четырем часам, но экран по-прежнему был пуст. Глядя на то, как терзается командир, Максим неуверенно предложил:
- Кому-то и десять часов - утро.
- В книге сказано - американец был торпедирован ранним утром! - возразил Дмитрий Николаевич.
- Ну я тогда не знаю… - начал полемику Максим и тут же осекся: - Есть!
На обрезе экрана появилось бледное пятно. Оно то исчезало, то, при проходе следующей линии развертки, появлялось слабой блямбой, размером со спичечную головку.
- Не айсберг ли? - навис над экраном командир.
- Айсберги не шумят, - возразил Максим. - А вот какой это кораблик - сейчас посмотрим.
Он повернулся к другому экрану и попытался выделить частоту цели. Поднявшийся горбик плавал в среднем диапазоне. Так мог шуметь и быстро идущий сухогруз, и неспешно вращающий винтами боевой корабль. Но Максим интуитивно склонялся к первому варианту и, немного поглядев на ползущую отметку, в конце концов уверенно заявил:
- Транспорт. Идет в нашу сторону. Сейчас еще немного понаблюдаем, и вычислю точный курс. Это тот, кого мы ждали, товарищ командир?
- Не знаю. В конвой, не считая охранения, входило тридцать четыре судна. Где же остальные?
- Вот и остальные… - ткнул в экран пальцем штурман.
На срезе показались еще две блеклые точки. Когда ждешь и очень хочешь, то, как правило, и помехи превращаются в цели. Но сейчас это были не помехи. И появившийся рядом Максим опытным взглядом определил: