- Тоже транспорта. Идут одной скоростью и одним курсом. Это одна группа, товарищ командир. Это конвой.
Дмитрий Николаевич облегченно вздохнул:
- Вот и хорошо. Вот и прекрасно. Все-таки мы не ошиблись. Я буду в центральном посту, ты, Максим, мне все туда докладывай. Пора старпома готовить.
А отметки от целей все появлялись и появлялись. Теперь ими был забит весь экран наблюдения. Всплыть под перископ не позволяла элементарная осторожность. Дабы не попасть под шальную торпеду или не быть обнаруженным авиацией, "Дмитрий Новгородский" завис на глубине сто метров и наблюдал за разворачивающимся представлением. Да не много-то и увидишь в перископ в такой туман. Ну а если не смотреть, то послушать было что. Для Максима рождающиеся и затухающие звуки говорили гораздо больше, чем панорама с птичьего полета, будь она ему сейчас показана. Вот надрывно визжат винты эсминца. Отбежав в сторону от основной группы, он, очевидно, пытается отогнать подводную лодку, чей перископ заметили матросы с транспорта. А вот и сама лодка. До этого притихшая и незаметная, она теперь себя выдала, низко заурчав винтами и пытаясь скрыться на глубине. В подтверждение догадок Максима прогремела серия из четырех взрывов. Стандартный бомбовый залп охотника за подлодками. Но шумы лодки не исчезли. Ей повезло. Подмывало запустить вокруг себя хотя бы один активный импульс. Тогда бы вся обстановка предстала как на картине живописца. Но наверняка этот импульс тут же заметят на эсминцах, и на голову полетят бомбы. Да и не профессионально это. Не достойно это уважающего себя командира БЧ-7. А потому - слушать, слушать, и только слушать! Из ниоткуда вдруг родились высокие всплески торпед. И это понятно. Появились самолеты, и теперь сломя голову они несутся на высоте не более двадцати метров и сбрасывают свои режущие слух сигары. До ушей докатился удар далекого взрыва. А вот и сам он на экране. Вспыхнул белым пятном и тут же погас. Но вместе с ним начала исчезать и отметка от корабля. Судно перестало шуметь и теперь, умолкнув остановившимися двигателями и винтами, исчезало с экрана. Максим обозначил его красным электронным символом и вызвал центральный пост.
- Товарищ командир, взгляните. Только что здесь был корабль и потух. Предполагаю, что это и есть наша цель.
- Понял тебя. Сейчас посмотрим. Давай на перископную, - услышал команду рулевым Максим.
Лодка вздрогнула и медленно потянулась к свету.
Первое, что Дмитрий Николаевич увидел в перископе, - это обвисший американский флаг. За борт упали два вельбота и сорванные шлюпки. Экипаж, не тратя время на сползание по переброшенному трапу, прыгал через борт в раскачивающиеся внизу суденышки. Не надо было иметь много ума, чтобы догадаться, что на корабле сейчас царит паника. Кто-то пытался сбросить в шлюпку чемодан со своим барахлом, но промахнулся, и теперь чемодан плавал рядом, как гигантская квадратная черепаха. Кто-то, обезумев, спрыгнул в ледяную воду и, вместо того, чтобы плыть к лодкам, отчаянно молотил руками и отплывал в другую сторону. Вскоре палуба парохода опустела, на спасательных вельботах застрекотали моторы, и они, собрав барахтавшихся в воде моряков, поплыли в сторону маячившего невдалеке судна.
Командир посмотрел на карту, затем на хронометр. Ну что же! Вроде бы все совпадало. Координаты те же. Время четыре пятьдесят - вполне раннее утро. Судно американское. Все как по писаному. Он оглянулся на улыбающегося рядом старпома и, натянуто улыбнувшись в ответ, произнес:
- Ну что, Толик. Теперь твой выход.
- Да не переживай ты так, командир! А то ты со мной уже как бы прощаешься. Все будет хорошо. Вы только там с этим "Тирпицем" без меня не оплошайте! А я уж здесь сам разберусь - как, где и кого спасать.
Обтекаемая рубка показалась из воды. Старпом и командир выскочили на палубу.
- Быстрее! Быстрее! - Дмитрий Николаевич подгонял готовящих надувную лодку матросов. - Пока туман нам на руку, давайте живее! А то сейчас нас кто-нибудь заметит, вот тогда тебе, старпом, точно будет о чем рассказать, когда начнут расспрашивать.
Но Долгов вдруг остановил матросов.
- Смотри, командир! - он указал на дрейфующую к ним пустую шлюпку с американского парохода. - Это получше будет. Правдоподобнее.
- Да, - согласился командир. - Так будет убедительней.
Тихим ходом субмарина подошла к шлюпке и зацепила крюком на канате деревянный борт. Переодетый в гражданскую одежду старший помощник прыгнул и сбросил крюк. К своему удивлению, он обнаружил на дне шлюпки весло. Оттолкнувшись от борта лодки, он взмахнул рукой и выкрикнул:
- Командир, слышишь? Это самолеты! Уходите быстрее, дальше я сам!
Дмитрий Николаевич прислушался. Приглушенный туманом, где-то совсем рядом доносился низкий гул. Так могли гудеть только двигатели самолетов. Да и не только в самолетах была опасность. Скоро здесь пройдут другие корабли конвоя. А это уже куда опасней. Немцы вопросов задавать не станут. Они только торпеду могут сбросить. Но засветиться перед кораблями и поставить всю операцию со старпомом во главе под угрозу провала - это было бы куда хуже, чем быть обнаруженными самолетом.
- Удачи тебе! И не забывай, о чем мы говорили! - крикнул командир и поторопился скрыться в рубке.
Не прошло и минуты, как о находившейся здесь лодке напоминали лишь слабые следы водоворотов. Старпом некоторое время еще видел наблюдавший за ним глаз перископа, но вскоре исчез и он. Долгов прислушался к доносящейся канонаде. Затем совсем рядом заревел пароходный гудок, и послышалась усиленная мегафоном команда. Но команда была не на русском языке, а кажется, на английском. Долгов попробовал на вес тяжелое весло и поплыл в другую сторону. Он вспомнил инструктаж штурмана: солнце должно светить в правую щеку, тогда прямо на его курсе должен появиться советский танкер "Азербайджан". Рядом из воды показалась черная голова тюленя. Распушив белые блестящие усы, он открыл пасть и гавкнул так мощно и басовито, что ему мог бы позавидовать любой сторожевой пес.
- Да ладно тебе, - подмигнул тюленю Долгов. - Я не по твою душу. И угостить тебя мне нечем. Сейчас в пору подумать, как бы самому в гости напроситься. А то пройдут все мимо, и будем мы с тобой вдвоем здесь куковать.
Старпом одернул короткие, неизвестно где добытые для него командиром штаны и поправил заткнутую за пояс и прикрытую сверху тельняшкой рацию. Ее нужно было беречь от воды, и потому черный пластмассовый прямоугольник упаковали в целлофановый пакет. С командиром они договорились так: рацией он воспользуется только тогда, когда лодка, расправившись с "Тирпицем", вернется за ним. До этого доставать ее нельзя, чтобы не вызвать подозрение и лишние вопросы. По расчетам штурмана, вернуться лодка должна вечером пятого июля. А до этого Долгов должен усердно играть роль случайно оказавшегося на американском пароходе и добирающегося домой советского моряка. Затем, после установления связи, он должен незаметно исчезнуть с танкера и оказаться на борту лодки. Кажется, легко и просто. Но старпом до сих пор не мог придумать, как можно исчезнуть с корабля так, чтобы никто этого не заметил. Если только выпасть за борт? Но потом он решил, что прежде чем думать о том, как исчезнуть с танкера, сначала нужно на него попасть. На том и успокоился.
Туман начал рассеиваться, и прямо перед собой Долгов увидел несущийся на него эсминец. На корабле его тоже заметили и изменили курс, направив низкий и острый нос на шлюпку. На вздернутой вверх мачте развевался английский флаг.
"Этого мне еще не хватало, - подумал старпом. - Такой вариант мы даже не обсуждали".
Сбавив ход, эсминец повернул чуть в сторону, приноравливаясь подойти к шлюпке бортом. Повиснув на леерах, на Долгова глазели матросы в белых бескозырках. И тут из-за серого корпуса эсминца появилось судно с ржавыми и низкими бортами и единственной закопченной трубой. Увидев остановившийся перед собой эсминец, оно, отчаянно загудев, принялось маневрировать и уворачиваться от столкновения, развернувшись к англичанам боком. У Долгова радостно подпрыгнуло сердце. На провисшем почти до палубы тросе трепыхалось красное знамя с серпом и молотом. Это было творение советского судостроения - его величество, а вернее - его товарищество танкер "Азербайджан"!
Старпом встал в шлюпке в полный рост и, стараясь не потерять танкер из виду, во всю мощь легких заорал:
- Эй! На "Азербайджане"! Не проходите мимо! Меня заберите!
Но заметив, что его не видят из-за эсминца, он принялся показывать появившемуся с мегафоном на палубе английскому командиру.
- Проезжай! Проезжай! Все олрайт! Все окей! Пошел вон! Я к своим!
На глазах изумленных англичан Долгов изо всех сил бросился грести прочь от эсминца. Черно-серый корпус проплыл мимо, и перед ним появился танкер.
- Эй, товарищи! Эй!.. - он сорвал с себя куртку и принялся ею размахивать над головой. - Эй! Возьмите меня! Я здесь! Да посмотрите же, наконец, сюда!
И его заметили. Танкер, выпустив белое облако пара, загудел и начал останавливаться. Старпом греб веслом так, что вокруг шлюпки крутились буруны. Стараясь быстрее удалиться от эсминца, он не жалел рук. Английские матросы перебежали на другой борт и удивленно наблюдали за странным американцем, упорно рвущимся на советский танкер. Даже когда шлюпка гулко ударилась в ржавый борт, эсминец продолжал стоять, отслеживая действия старпома.
Долгову бросили конец и помогли перебраться через борт сразу несколько рук. Старпом ловко подтянулся и оказался на палубе.
- Здорово, земляки!
- О! Так это наш?
Команда окружила его плотным кольцом.
- Ты откуда взялся?
Заросшие щетиной лица настороженно разглядывали его черную куртку подводника с сорванными погонами. Что-нибудь попроще и потеплее они с командиром не нашли и решили, что сойдет и так. В экипажах конвоев ходила разношерстная толпа, и к одежде особых вопросов не должно было возникнуть. Матросы танкера в основном были в тельняшках и накинутых поверх промасленных и затертых до черноты телогрейках. Экипаж был невелик. Долгов насчитал человек пятнадцать, не больше. Круг разорвался, и перед ним появился, как и остальные, небритый, лет сорока, с красными от недосыпания глазами мужчина в черной морской фуражке торгового флота. Вместо тельняшки под телогрейкой у него был шерстяной вязаный свитер с высоким, до ушей, воротом. По тому, как уважительно расступился экипаж, Долгов догадался, что перед ним капитан.
- Здравствуйте, - капитан протянул черную от грубой работы руку и представился: - Изопов Владимир Никанорович.
Старпом вытер ладонь о штаны и постарался изобразить крепкое морское рукопожатие.
- Анатолий Долгов.
- А по батюшке?
- Михайлович.
- Анатолий Михайлович, так откуда вы здесь взялись?
Голос у капитана был хриплый и простуженный, как у тюленя, с которым успел познакомиться старпом.
- Да вот, хотел с американцами добраться домой, и не получилось, - начал излагать тщательно заученную легенду Долгов. - Им в моторное отделение торпеда попала, вот теперь пришлось к вам проситься.
- А почему с ними не остался? Американцев подобрал и спасатель, и танкер "Элдерсдейл".
- Нет, с меня хватит. Уж лучше со своими, - постарался как можно естественней рассмеяться старпом. - Американцы все норовили развернуться назад в Исландию. А вы-то уж в любом случае будете домой прорываться.
- Будем, будем. Но надо тебе было к англичанам на эсминец соглашаться. С комфортом бы доехал, да и шансов выжить побольше наших. Сам знаешь, в танкер всегда в первую очередь влепить стараются. Но что-то я не припомню, чтобы на "Ньюпорте" русские были. Американец-то рядом с нами стоял.
- А я, если не русский, то кто по-вашему - негр?!
Изопов рассмеялся.
- Нет, не похож. Ты потом Федорову покажись. Мне-то что? Мне лишние руки не помешают. А вот что он скажет?
- Это еще кто такой?
Долгов удивленно огляделся вокруг. При упоминании о Федорове матросы сконфуженно опустили глаза.
- Особист наш. Скоро проспится, сам увидишь.
- Особист? А этот что здесь делает?
- А как же? Судно за границу ходило. Без них такие рейсы не бывают. Ты что, первый раз об этом слышишь?
- Нет, конечно! - поспешил согласиться Долгов. - Знаю, знаю. Куда ж без них? Я к тому, что у американцев их не было.
- Ну ясное дело! Им-то зачем? - подал голос стоявший рядом с капитаном матрос. - Американцы своим доверяют, не то что наши. Мы без ока партии никуда!
- Ты язык-то попридержи, - одернул его капитан. - Ну что? - обратился он к Долгову. - Располагайся, Анатолий Михайлович. Ребята тебе койку покажут. Авось как-то и домой доберемся. Ты по какой части можешь нам быть полезный?
- Да я, Владимир Никанорович, хоть матросом. На вахте могу стоять. Если что не сложное, так и механикам пригожусь. Вы насчет меня не сомневайтесь.
- Вот и ладно.
Капитан уже хотел уйти, но обернулся и еще раз напомнил:
- А к Федорову обязательно подойди. Не жди, когда он сам тебя найдет. И будешь обращаться, не говори просто - "товарищ старший лейтенант", а обязательно - "товарищ старший лейтенант госбезопасности". Очень он не любит, когда его с армейскими равняют.
Долгов понял - его приняли. Лица матросов разгладились и заулыбались. Раз капитан признал, то можно и остальным протянуть руку незнакомцу. К Долгову подходили и участливо хлопали по спине.
- Досталось тебе у американцев. А это ты у них приоделся? - самые любопытные пробовали на ощупь его куртку. - А страшно, когда торпеда под бортом рванет?
Старпом едва успевал отвечать, пожимая всем руки. Насчет торпеды чуть не сорвался ответ - сами скоро узнаете. Но он прикусил язык и ответил:
- Нет, не страшно. Главное - не паниковать. Если такое случится, нужно сразу заделать пробоину и плыть дальше.
- А чего ж американцы не заделали?
- Потому что кишка тонка. Куда им с нами равняться? С советскими моряками!
Матросы заулыбались. Такой ответ им понравился.
Вдруг Долгов будто споткнулся. В стороне скромно стоял и не сводил с него любопытных глаз молодой, почти школьник, матрос с оттопыренными ушами и лицом, обсыпанным веснушками, как подсолнух семечками. Эти наивные глаза показались ему такими знакомыми, что старпом не сдержался и, ткнув пальцем, уверенно сказал:
- Рябинин! - затем, улыбнувшись растерянному матросу, добавил: - Василий!
Болтовня, вызванная знакомством с Долговым, вмиг стихла, и все посмотрели на Рябинина так, будто сами впервые его увидели.
- А вы откуда меня знаете? - спросил, растерявшись, Рябинин.
Теперь все повернулись, ожидая ответа, к старпому. Долгов мысленно обругал себя за несдержанность, но делать нечего, нужно было чего-то придумывать.
- Да ребята с другого нашего судна так точно описали тебя, что я сразу узнал.
- А! Это, наверное, с "Донбасса"? - помог ему Рябинин. - Они с нами в конвое идут.
- Да, да, с "Донбасса"!
Матросы расхохотались и начали потихоньку расходиться.
- Ну, Рябинин! Твою конопатую физиономию везде знают. Идемте, товарищ, покажем вам танкер. Мы скоро завтрак организуем, так вы не стесняйтесь, подходите.
Красная, выкрашенная суриком палуба танкера местами была в свежих, поблескивающих металлом вмятинах и глубоких царапинах.
- Это по нам "хейнкель" из пулемета стрелял, - подсказал не отходивший теперь от старпома Рябинин. - Наверное, поджечь старался. Немцы думают - раз танкер, так обязательно бензин везет. Откуда ему знать, что у нас в танках льняное масло. Анатолий Михайлович, а вы откуда меня знаете?
Долгов удивленно посмотрел в по-детски наивные глаза Рябинина.
- Ну, так это, Василий, ребята с "Донбасса" сказали.
- У меня нет знакомых на "Донбассе".
Старпом еще раз обругал свой болтливый язык и, натянуто засмеявшись, ответил:
- Да понимаешь, Василий, знаю я одного Рябинина, который как две капли на тебя похож.
- Правда? Так, может, это мой родственник? Кто он? Я его знаю?
- Что родственник - это уж точно. А вот знать ты его не можешь. Но попозже обязательно узнаешь.
- Вы нас познакомите, когда мы в Архангельск придем?
- Нет, не так скоро. Василий, а что ты мне все выкаешь? Зови меня просто Толиком.
- Неудобно. Вы старше меня.
Старпом подумал - знал бы ты, какую глупость сейчас сморозил, но вслух спросил:
- Ты с какого года?
- С двадцать второго.
- Ну, я на чуть-чуть тебя старше. Так что не выдумывай и зови меня по имени.
Долгов протянул руку и пожал узкую ладонь Рябинина.
- Будем считать, что теперь получше познакомились. А ты, Вася, давно дома не был?
- Вы имеете в виду - в Одессе?
- А причем здесь Одесса?
- Так ведь я из Одессы. У нас весь экипаж черноморцы. А вы почему так удивились?
Старпом озадаченно наморщил лоб. Значит, Рябинины позже в Питер перебрались? Или тут какая-то ошибка?
- Я, Вася, думал, что ты из Питера. Извини - из Ленинграда. У тебя там родственников нет?
- Нет, в Ленинграде нет. Да я там и не был никогда. А почему вы спрашиваете?
- Во-первых, прекрати мне выкать, а во-вторых, ответь мне на такой вопрос: признайся по-честному, у тебя подруга есть? Ну так, чтобы было все по-настоящему? Ну, ты понимаешь?
Рябинин смутился, но потом, зачем-то оглянувшись, шепотом ответил:
- Почему подруга? Жена у меня в Одессе осталась. А что, думаете рано мне еще? Только никому не говорите. В экипаже об этом никто не знает. Даже капитан. Мы перед самой войной поженились, а потом я в плаванье ушел. И вот уже год как дома не был. Одесса сейчас под немцем. Как там мои? Я жену со своей матерью оставил.
Ну, теперь вроде бы все встало на свои места. Долгов улыбнулся многозначительно и загадочно произнес:
- У нее все хорошо. Это я тебе точно говорю. Я тебе даже больше скажу. Есть у меня такая уверенность, что у тебя родился сын. А для того, Вася, чтобы ты смог его увидеть, ты должен меня во всем слушаться, особенно сегодня вечером. А еще лучше - всегда будь рядом. Ну чего рот раскрыл? Считай меня своим ангелом-хранителем, оберегающим тебя от опасностей и приносящим добрые вести. И еще: если ты мне хоть раз выкнешь, я всем расскажу о твоей подпольной свадьбе.
Рябинин стоял, будто оглушенный бревном. Сглотнув и кое-как справившись с чувствами, он еле слышно вымолвил:
- Ангелов не бывает… Я понял - вы тоже из НКВД? Я никому не скажу. У нас что, в экипаже есть шпион? Вас прислали в помощь Федорову?
Теперь раскрыл рот Долгов.
- Ну ты даешь! - удивленно выдохнул он. - Я и слов таких не знаю. Ты ерунды не говори, а лучше покажи мне корабль.
Они прошли в нос танкера. Здесь Долгов увидел зенитную пушку с задранным вверх стволом, обложенную мешками с песком. Он с интересом потрогал затвор, погладил ручки наведения. У ног в деревянном ящике лежали снаряды с красными ободками. Он попинал их носком ботинка и спросил:
- Ну и как? Помогает? Кого-нибудь сбили?
- Нет! - засмеявшись, махнул рукой Рябинин. - У нас зенитчицы - девчонки. Стреляют не очень. Возле Исландии какой-то самолет обстреляли, оказалась американская "каталина". Так им капитан после этого запретил стрелять, пока другие в конвое не начнут.
- Я не видел девушек среди экипажа.