По узким грязным улочкам он ступал медленно, глядя под ноги с неприятным чувством свершаемого предательства. Он не сомневался в том, что, если б не дом за высокой каменной оградой, сегодня, невзирая на утомление, он направился бы в трактир студентов, отыскав там представителей богословских курсов и переговорив с каждым, опросил бы приятелей покойного, побеседовал бы с соседями - время еще дозволяло визиты, да и после приличествующего посещениям часа Знак следователя позволял постучаться в уже запертую на ночь дверь и поднять кого угодно с постели, дабы задать интересующий его вопрос. И теперь, приближаясь к заветному дому, Курт чувствовал себя словно бы берущим взятку, преподнесенную Судьбой, предложившей забросить сегодня службу в обмен на ублаготворение собственных желаний…
На этот раз он даже не успел постучать - дверь в стене растворилась, лишь только Курт остановился подле нее и поднял руку; и ожидать в приемной зале этим вечером тоже не привелось - горничная, в чьих глазах ему почудилось насмешливое понимание, провела его сразу наверх, ничего не спрашивая и не говоря, словно бы его приход сюда сегодня был чем-то само собою разумеющимся, чем-то заурядным и не подлежащим сомнению. И по тому, как взглянула на него Маргарет, Курт понял - и она тоже не сомневалась в том, что сегодня он будет здесь.
Оставшись наедине, они стояли неподвижно несколько бесконечных мгновений, глядя друг на друга и не говоря ни слова, а потом просто бросились друг другу навстречу, и Маргарет повисла на его шее, впившись в губы до боли.
- Словно вечность не виделись… - прошептала она, отвлекшись лишь спустя минуту и опустив голову ему на плечо; Курт зарылся лицом в золотистые волосы.
- Все уже знают, - тихо сообщил он. - Мне, наверное, сегодня не стоило приходить… но я хотел увериться, что мне все это не привиделось.
- 'Знают'… Ну и пусть, - отозвалась Маргарет решительно, отклонившись назад, и он снова утонул в фиалковых глазах. - Меня это не заботит. И сюда ты можешь приходить, когда пожелаешь, когда только придет в голову - во всякое время дня и ночи; может быть, мне просто стоит вручить тебе ключ от калитки…
- Не считаю, что это хорошая идея, - поморщился он со вздохом. - Это будет уже верхом беспардонности даже для таких, как мы с тобой.
- Будь на моем месте мужчина, над этим никто и не задумался б…
- Будь на твоем месте мужчина, - улыбнулся Курт, - задумался бы я.
Маргарет тихо засмеялась, высвободившись из его рук, и нахмурилась, глядя на перевязанное предплечье.
- Значит, правда, - вздохнула та, и он уточнил, чуть отступив назад:
- Что?
- Я слышала, что сегодня ты арестовал университетского помощника библиотекаря и был ранен при этом. Он сопротивлялся?
- Нет, арест вправду был, но это - по собственной неосторожности… Неужто уже всем известно?
- Разумеется; в университетский сад выходят окна общежития и учебной части - чего же ты ожидал? Пара десятков глаз следила за твоей погоней, теперь все всем пересказывают с детальностями - как видишь, даже приукрашивая… Скажи, это связано с расследованием гибели того юноши, да? Он убийца?
- Пока не знаю, - согнав улыбку с лица, вздохнул Курт, ощущая, как внезапно снова пробудилась, начиная буравить лоб, еще не боль, но ее назойливый предвестник; он прикрыл глаза, тщетно пытаясь утихомирить точащего мозг огненного червя. - Все возможно.
- Но тогда за что он задержан? В чем ты его винишь? Он знает что-то о твоем деле?
- Прости, - с невероятным напряжением заставив себя улыбнуться, возразил он, - я не могу об этом говорить. Ты должна понимать.
- Понимаю, - пожала плечами Маргарет, кажется, ничуть не обидевшись, однако сделала шаг назад. - Просто желала проявить участие к твоим делам… - она вновь едва слышно рассмеялась, отчего на душе потеплело, даже заставив на миг позабыть о все разгорающейся упрямой боли. - В конце концов, господин дознаватель, будьте снисходительны к присущему женщине любопытству… В чем дело? - вдруг спросила она с опасливой внимательностью, заглянув ему в лицо, - это из-за раны? Тебе плохо? На тебе просто лица нет.
- Голова болит, - нехотя отозвался Курт, мимовольно прижав ладонь ко лбу. - Зачастую бывает. Не обращай внимания, этому ничто не поможет.
- Ну, вот еще, - категорически воспротивилась Маргарет, двумя легкими движениями стряхнув башмачки, и свободно, как девчонка, вспрыгнула на кровать, хлопнув ладонью по покрывалу рядом с собою. - Идите-ка сюда, майстер инквизитор, я над вами немного поколдую.
- М-м? - улыбнулся Курт заинтересованно, с готовностью примостившись рядом. - Это любопытно; теперь это так называется?
Маргарет шлепнула его по рукам, нарочито сурово насупившись, и с неожиданной силой развернула к себе спиной, усевшись позади него на коленях.
- Для служителя Конгрегации ты просто бессовестно непристоен, - строго выговорила она, прижав тонкие пальцы к его вискам и лбу, и уже от одного лишь этого злополучная боль пусть не ушла, но словно утихла, отдалившись, затмившись прикосновением этих рук. - Общение со слушателями медицинских факультетов, - известила Маргарет, мягко массируя его виски, - приносит некоторый прок, да будет тебе ведомо. В отличие от моих товарок по сословию, я умею не только щипать корпию и перевязывать уколотый иглой палец, и знаю не только лишь о том, что дурное расположение духа есть повод к падению в обморок. Я, господин дознаватель, знаю еще и то, что боль в голове человека возникает при потере крови (это твой случай) от того, что кровь в сосудах начинает струиться медленнее, не достигая необходимого давления, либо же, напротив, как при сильном утомлении (это тоже касается тебя), устремляется скорее, давя на стенки; и в том, и в другом случае облегчение настает, если слегка размять сосуды - как обыкновенно разминают мышцы, потягиваясь со сна или после физической нагрузки.
- Как интересно, - подал голос Курт, прикрывая глаза, словно пригревшийся у очага пес, прислушиваясь к блаженному теплу, рождаемому касанием ее пальцев. - Только, сдается мне, госпожа фон Шёнборн, все зависит от рук, которые это совершают.
Пальцы на его лбу на миг застыли.
- Это в каком же смысле?
- В том, что, будь на твоем месте матерый костоправ или уродливая кривоносая старуха-лекарка, навряд ли эти ухищрения помогли бы с тем же успехом.
- Льстец…
- Может, - предложил Курт, перехватив ее за запястья, - лучше разомнемся вместе?
- … и хам, - докончила та со смехом, не слишком настоятельно пытаясь высвободиться из его рук.
* * *
В этот раз он пробудился рано и ушел еще на рассвете, направившись от каменной ограды прямиком к небольшому домику в трех улицах к югу. На его настойчивый стук дверь отворилась не сразу; лишь через минуту на пороге объявился неживой Ланц, глянувший на него сперва непонимающе, после - удивленно и, наконец, почти свирепо.
- Absit[94], - хрипло со сна велел он, открещиваясь; Курт улыбнулся:
- И тебя с добрым утром.
- Абориген, я все понимаю, - высказал тот недовольно, потирая глаза, все еще суженные в напухшие щелки. - У тебя весна, юность, гумор бродит, семя в череп бьет; но я-то тут при чем! Дай старому больному человеку принять до конца свой заслуженный отдых!
- И чем же ты его заслужил, грешный бездельник? - возразил он, грудью вдвигая сослуживца внутрь и прикрывая за собою дверь. - Солнце встает, Дитрих, работать пора.
- Какая, к матери, работа; Гессе, я тебя по-человечески прошу - исчезни, дай поспать…
- Охрана в комнате Рицлера все еще стоит? - спросил он, сыгнорировав просьбу; Ланц глубоко зевнул, захлопнув рот с лязгом, и кивнул.
- Стоит. Это все? всего хорошего, было приятно тебя повидать в пять утра…
- Кто-нибудь обыскивал ее вчера?
- Густав. Вот к нему и иди, хорошо?
- Хорошо, - отозвался он, - а ты одевайся; ты мне нужен.
- Какая честь, - покривился тот безрадостно. - Я ему нужен… Зачем?
- Опросишь богословов; не могу же я один переговорить со всем университетом. Через час у них начинаются занятия, все соберутся в одном месте - у тебя недурные шансы заловить каждого. Узнай, с кем из них водил дружбу наш покойник.
- Я убью Керна, - проворчал Ланц с чувством. - И пусть меня потом за это коптят - плевать.
- Сперва опроси мне свидетелей, - предупредил он, выходя; тот пробормотал ему вслед нечто, навряд ли являющееся напутственным благословением, судя по тону и краткости слов.
Бруно, поднятый с постели двумя тычками в ребра, встретил его с не меньшим радушием, не предаваясь, правда, препирательствам - в отличие от Ланца, осознавая всю их тщетность; подопечного Курт снарядил за описью имущества переписчика, а сам отправился к учебной части университета. Ланца он повстречал в одном из коридоров - уже бодрого, но все еще злобного; проходя мимо, тот обронил пожелание преставиться ранее определенного Создателем срока, и Курт от души пожалел студентов, на коих майстер инквизитор второго ранга станет срывать теперь свое дурное настроение.
Сам он, прождав неполных четверть часа, выхватил из толпы спешащих на лекции студиозусов Германа Фельсбау, проговорив с приятелем покойного всего минуту, в первые же мгновения которой выяснил, что склонности к дружбе с будущими богословами Филипп Шлаг не имел нисколько - напротив, относясь к оным с некоторым пренебрежением и даже по временам раздражительностью, почитая 'всю эту братию' устарелыми, 'косными и попросту твердолобыми стражами отживших порядков, да не воспримет это майстер инквизитор на свой счет'.
- Итого, - уже сидя над написанным отчетом у окна в башне Друденхауса, проговаривал Курт сослуживцам, - имеем следующее. Покойник терпеть не мог богословский факультет как таковой - толкование текстов Писаний и изучение прочего, по его мнению, не потребного для человеческого существования, считал пустой тратой времени и помехой развитию науки.
- Еретик, - хмыкнул Бруно, сидящий на подоконнике позади него. - Отрыть и спалить к чертовой матери…
- Смешного мало, Хоффмайер, - сумрачно возразил ему Ланц. - Если его увлеченность мистикой не просто стремление найти что-то новое в прискучившем окружении, а реальная работа… По всем правилам так и полагается сделать.
- Вы что - всерьез? - понизив голос, переспросил тот. - Бред какой-то…
- Не скажи. Как-нибудь удели мне время - я тебе расскажу, почему вообще crematio является единственным надежнейшим средством. Узнаешь много нового.
- Что - боитесь, встанет?
Ланц не ответил, лишь одарив бывшего студента долгим и серьезным взглядом; тот фыркнул, повторив сквозь зубы:
- Бред…
- Все сказал? - хмуро уточнил Курт, полуобернувшись к нему, и, не услышав ответа, кивнул: - Продолжим. Итак, друзей на факультете богословия у него не было и быть не могло; и даже если предположить, что среди них попался хоть один, отвечающий его представлениям о 'правильном', то - никто его не видел пусть хотя бы попросту беседующим с кем-либо из них.
- Может, просто шифровались как должно, - допустил подопечный тихо; он кивнул:
- Это было бы вероятно как вариант, но для того, чтобы ото всех таиться, они должны были бы для начала просто свести знакомство, в течение какового установилось их… так скажем - взаимопонимание. Или - как ты себе все это воображаешь? 'Здравствуй, Филипп, я богослов-прогрессист, давай дружить и копаться в еретических трудах'?.. Нет. Наш третий - не из богословов.
- Этот третий - вообще призрак, - вздохнул Райзе, сидящий у стола и апатично постукивающий пальцами по дежурному 'Молоту' в потемневшей обложке. - Никто его не видел, никто не слышал ни о ком, с кем Шлаг тесно общался, никто ничего не знает - однако, secundum omnes notitias[95], он есть.
- Призрак… - повторил Ланц задумчиво и пожал плечами. - Как знать.
- Господи, я ушам своим не верю… - снова пробормотал Бруно, и тот опять устремил на него усталый взгляд.
- Да будет тебе известно, не всегда появление потусторонних сущностей является следствием подобной работы, случается и ровно наоборот - это самое явление бывает основанием и причиной к самому началу этой работы. Знаешь, взял бы пример с аборигена и провел пару вечеров за чтением, весьма способствует зарождению зачатков разума, а для человека, состоящего на службе в Конгрегации, это вовсе непростительная невежественность.
- А я в вашу братию не рвался, - огрызнулся подопечный привычно, и Курт не оборачиваясь к нему, усмехнулся:
- Да?.. Ну, конечно, это веская причина. Бог с ними, с новыми знаниями, если их дают столь неприятные тебе личности. Продолжай в том же духе. Хотя, кое-какие ненормальные люди полагают, что, оспаривая некоторые утверждения, с ними надо для начала ознакомиться.
- Хорошо, твой подозреваемый - призрак. Злобный, кровожадный и любознательный, судя по всему. Может, бывшего библиотекаря не до конца дожгли? - предположил он язвительно. - Припрятал дровишек прежний инквизитор; corruptio, знаете ли, effusio[96]… Вот и носится теперь его неупокоенный дух по университету, совращая молодых студентов.
- Дитрих, продай мне индульгенцию, - попросил Курт мрачно. - Я намереваюсь совершить убийство.
- Сделай милость, - отозвался подопечный. - Избавишь меня от греха. Suicidium постепенно становится пределом моих мечтаний.
- Так, молодежь! - прикрикнул Райзе, хлопнув ладонью по обложке пухлого тома перед собою. - Tantum! Sat![97] Работаем.
- Призраки и демоны обсуждаются в последнюю очередь - в любом случае, - продолжил Курт. - Они обыкновенно богатств если и не приносят, то и не требуют, исключая расходы на ритуальные принадлежности. Вопрос - какие чаши-ножи могут стоить столько денег…
- Книга, - предположил Ланц, и он глубоко кивнул, вскинув палец:
- Да. Книга. Особая книга. Даже словарик в две ладони стоит хороших денег, а уж настоящая книга, а уж книга с определенным содержанием… Это единственное, что могло бы вызвать такие траты, но - откуда? Из библиотеки?
- Наследие прежнего смотрителя, - вновь вклинился Бруно. - Я оказался не так уж неправ.
- Весьма вероятно. Разумеется, нельзя ожидать, что переписчик где-то оставил пометку на этот счет, если я прав, если книга была и если теперь ее в библиотеке нет. Но снова вопросы; их два. Первый - где книга. У Шлага в комнате мы ничего не нашли. К слову, ничего. Это мы уже отмечали.
- Третий…
- Третий. Все тот же третий, ставший принимать участие в жизни покойного полгода назад. И второй вопрос - если средства, собранные им со студентов, были уплачены переписчику, то они-то где? При обыске было найдено множество новых вещей, он частенько был замечен в профессорской трапезной, где и блюда побогаче, и плата за них повыше, однако все это не укладывается в несколько сотен талеров. Я осмотрел скрипторий - там ничего нет.
- Прикрутить его к лестнице и вежливо расспросить…
Курт вздохнул, облокотившись о стол, и опустил подбородок в ладони.
- Охолонись, Дитрих. А теперь слово возьмет advocatusdiabolis, - сообщил он невесело. - Primo. Как вчера верно заметил Керн, списки книг… да и все прочее, что бы это ни было, Филипп Шлаг мог попросту уничтожить накануне своей гибели. Secundo. Все эти немалые средства, над которыми мы ломаем голову, могли быть просто уплачены тому, кто случайно прознал о его делах. За молчание. И - conclusio[98]: никакой книги, стоящей баснословных денег, переписчик ему не продавал и не копировал. Вот так-то… Это я и написал в своем отчете. Если кому-то есть, что возразить - я готов принять к рассмотрению любые идеи.