Время действительно бежало - как это всегда бывает, когда его крайне недостает; кажущаяся минута оказывалась четвертью часа, а полчаса - двумя часами. Принесенный прямо в библиотеку обед стоял нетронутым, забытым, покуда не остыл - о нем вспомнили, уже когда солнце стало касаться стены замка, все полки были осмотрены, а желудки начали настоятельно стучаться в ребра, напоминая о своем существовании.
Более ничего крамольного найдено не было, и Бруно многозначительно поглядывал на обоих дознавателей, косясь на единственную их добычу, хоть чего-то стоящую в грядущем обвинении - Штейгеровскую 'Аd ritus sacros spectans'. После обеда, видимо, убедившись в добросовестности и вменяемости младшего сослуживца, Ланц, разостлав на столе план замка, предложил Курту на выбор обыск одной из спален, забрав себе обиталище горничной.
Спален было количество попросту несметное, и, поразмыслив, решено было первоначальное внимание уделить комнатам самой хозяйки замка, по обстановке коих было ясно, что ими пользовались в последние месяцы, оставив пока в стороне покои почившего графа, гостевые и явно давно не используемые. Таковых, достойных внимания в первую очередь, оказалось две - довольно внушительных, каждая из которых совмещалась низкой дверцей с прилегающей комнатой горничной Ренаты.
Бруно по большей части таскался следом не слишком полезным грузом - учиться должным образом осматривать подозрительные углы, заглядывать в подозрительные шкафы и простукивать подозрительные дощечки ему приходилось, что называется, на ходу, и особенно ненадежные сектора после его обследований все равно приходилось перепроверять. Тем не менее, даже это позволяло сэкономить где-то минуту, где-то десять, а то и с полчаса, что значимо облегчало предстоящую следователям задачу.
Осмотр четырех комнат затянулся почти до вечера, найдено не было ничего, что могло бы подтвердить сделанные Куртом выводы или хоть просто вызвать подозрение - обычные спальни знатной особы, обыкновенные комнаты прислуги. Единственное, на что Ланц обратил внимание, так это на то, что среди платьев Ренаты довольно много тех, что ранее совершенно явно принадлежали ее хозяйке, в шкатулочке (тоже купленной явно не на жалованье горничной, пусть и графской) - довольно много украшений, скромных, но недешевых.
- Все, что мы пока можем сказать, - подытожил Ланц, косясь на ниспадающее к горизонту солнце, - это то, что отношения у графини с горничной близкие, горничную она ценит и любит. В женской моде я разбираюсь хреновато, однако, все ж таки, могу сказать - эти платья дарились не разом, а долгое время; в сундуке сложены те, что принадлежали еще девчонкам - лет шестнадцати, может. Посему, если что-то и водится за хозяйкой, наша Рената должна быть в курсе.
- О том же говорит и ее молчание?.. - скорее спросил, нежели подтвердил Курт. - Или же ей ничего не известно, и она попросту боится неверным словом навредить хозяйке.
- Надо пробежаться по прочим комнатам, - не ответив, вздохнул Ланц почти обреченно и яростно потер глаза. - Господи, мы не успеем. У нас попросту не хватит времени; искать булавку в графском замке ничуть не проще, чем иголку в стогу…
- Так вы надеетесь отыскать те самые иглы с янтарем? - уточнил Бруно, и тот пожал плечами:
- Это был бы просто идеально. Однако - нам бы хоть неделю на поиски, ибо день-два это просто смешно…
- Если это она, - четко выделив первое слово, возразил бывший студент, - то искать их надо, скорее, в городском доме, а не здесь.
- Искать надо везде, Хоффмайер, - отрезал тот и снова разразился тяжелым вздохом, махнув рукой обоим. - Идемте. Осмотрим кладовую, заодно найдем свечей - вскоре станет темнеть.
Курт переглянулся с подопечным и болезненно поморщился…
С наступлением темноты поиски осложнились - приходилось заглядывать в темные углы, близко склоняясь к свече в руке Бруно, отчего в висках начинали стучать мелкие назойливые молоточки, по телу проходила дрожь, а лоб покрывался испариной, липкой, мерзкой; в мыслях было все, что угодно, кроме сосредоточенности и внимания. Наконец, спустя час, не выдержав, Курт прямо заявил Ланцу, копошащемуся в соседней комнате, что фактически непригоден к работе. Вопреки опасениям, тот не стал отчитывать младшего сослуживца, не разразился тирадой, посвященной глупостям и недопустимым для инквизитора страхам, а лишь сочувственно похлопал по плечу и велел осматривать то, что было на виду в свете настенных факелов, взяв обыск более потаенных мест на себя.
Ближе к утру, когда обследовано было несколько комнат, в том числе и покойного графа, кладовые, запертые покои умершей фон Шёнборн-старшей и комнаты прочей прислуги, решено было прерваться на получасовой завтрак, чтобы дать отдых ноющим ногам и глазам, начавшим уже видеть тайники в каждой складке ковра и каждом камне, чуть отличающемся от прочих по цвету либо форме. Ланц был мрачен, Бруно раздражен; Курт сидел молча, подперев ладонью щеку, и, вяло жуя, смотрел в окно, на светлеющее небо и вершины далеких деревьев. Это уже было, подумалось внезапно с неясным чувством; было - и бессонные ночи, и вот такой же взгляд на подступающее утро в замковое окно, и усталость, физическая и душевная… и чем все закончилось?..
Когда распахнулась дверь и, громко топая, в комнату прошагал запыхавшийся вестовой Друденхауса, он не сразу очнулся, не сразу вернулся к окружающему миру, не сразу понял, что происходит вокруг; лишь когда тот, по-военному четко вытянувшись напротив следователей, окликнул именно его, Курт вздрогнул, воззрясь на гонца непонимающе и почти растерянно.
- Майстер Гессе, - повторил тот чуть громче, и он поднялся навстречу, уже понимая, что услышит сейчас, но все равно переспросил:
- Да?
- Майстер Райзе послал за вами, - отчеканил тот. - Было велено передать так: 'Я нашел, и тебе лучше быть здесь. Можешь потребоваться именно ты'. Это слово в слово. Майстер Райзе просил вас - незамедлительно.
- Ясно… - проронил он тихо, вновь опустившись на скамью, провел по лбу ладонью, словно пытаясь сбросить завладевшее им оцепенение; Ланц, встретившись с ним взглядом, вздохнул.
- Езжайте оба, - кивнув на дверь, произнес он негромко. - Если что - пришлешь Хоффмайера с новостями; а я продолжу, пока терпит время и есть возможность. Теперь уж можно быть уверенным, что поиски не бессмысленны. Возьмешь с собой то, что мы обнаружили, и отчитаешься в наших выводах.
- Вам есть, кого прислать в Друденхаус, если вдруг какие неприятности? - с сомнением возразил Бруно, и тот усмехнулся.
- Похвальная чуткость и предусмотрительность; проникаешься?.. Езжайте и не тратьте время. Разберусь.
* * *
Сквозь Кельн гнали галопом, и снова в голову пришло, что все это было год назад - так же вскачь по улицам, чтобы не задерживаться под недобрыми взглядами жителей, то же предчувствие если не бедствия, то уж крупных неприятностей - наверняка. Даже чувство одиночества было все то же, пусть теперь и стоял за спиной Друденхаус с его арбалетчиками, Керн с его решимостью 'прикрывать своих', сослуживцы с готовностью помочь - все равно возвращалось чувство затерянности на далеком безжизненном острове…
У ворот Друденхауса топталась целая толпа лошадей и людей, среди коих отмечались особы и духовного обличья, и многоразличных светских разновидностей - от представителей магистрата и университета до служителей князь-епископа; что пока утешало, это то, что среди делегатов не было герцогских людей.
- Еще с полдня не будет, - сообщил Райзе, встретивший их прямо в приемной, и хмуро добавил: - Надеюсь. А если повезет, то до завтра протянется… Пока отбиваемся от епископа с университетом; слава Богу, хоть магистрат на нашей стороне - и людей дали, и communiter[146], обещали, если что…
- Звал зачем? - оборвал Курт; тот отвел взгляд, скосившись на замерших в готовности стражников, и осторожно тронул младшего за плечо.
- Идем. Покажу.
По лестницам шли быстрым шагом - почти бегом; Курт шагал впереди, не оглядываясь, слыша за спиной топот подопечного и Райзе, и остановился только на втором повороте коридора.
- К вам с Дитрихом или к старику? - уточнил он коротко, и тот вздохнул.
- К нам. Керн сейчас несколько занят с гостями. Если услышишь из-за его двери дикие крики - не пугайся, это его грызет епископский посланник.
Курт не улыбнулся в ответ; нервно дернув углом рта, развернулся на каблуках, снова зашагав по коридору с прежней скоростью, и в рабочую комнату вошел первым, остановившись у стола Ланца и молча ожидая, пока Райзе пройдет следом. Бруно стал на пороге, глядя вопросительно; наконец, ни от кого не дождавшись указаний, осведомился:
- Мне можно или…
- Войди, - кивнул Курт сумрачно. - Может, сейчас ты увидишь что-нибудь, что изменит твое мнение.
- Вот, - Райзе прошагал к своему столу и, помедлив, протянул ему брошюрку - самодельную, сшитую простой ниткой тонкую стопку листов без обложки, без заглавия, исписанную крупным и неровным почерком. - Судя по почерку и ошибкам - писано не ею, однако… Нашел в тайнике. Рядом с кладовой в доме.
- 'Чтоб сыскать украденное'… - тихо прочел Курт первую строчку и бросил на окаменевшего подопечного короткий взгляд. - 'Чтоб утишить огнянку'…
- Что утишить? - едва слышно переспросил Бруно.
- Кашель с кровью и горячкой. 'Чтоб отвратить жену', 'Чтоб извергнуть плод'… 'Чтоб приманить мужа'. 'На четырех сторонах образом крестным, в перекрестье, как в сердце самое'… Ясно. - Курт захлопнул книжку, шлепнув ее на стол, и потер лоб ладонью. - Деревенская ворожба. Простая, безыскусная и действенная… Вероятно, осталось от какой-нибудь няньки или кормилицы.
- Только ни ту, ни другую уже не привлечешь; разве что где-то завалялось руководство по призванию мертвых душ…
- Или это писала горничная, быть может.
- И еще одно, - добавил Райзе, осторожно ставя на стол темный кожаный мешочек чуть меньше ладони. - Доказательство того, что она пользовалась этой книгой. Не раз, думаю.
- Что это?
- Сбор трав; сходу могу сказать - здесь листья люцерны, ландышевые ягоды… и прочее; полный состав можешь уточнить в этой писанине. 'Чтоб извергнуть плод'; возможно, пила на всякий случай, а возможно…
- На всякий случай, - уверенно ответил Курт, не дрогнув голосом. - Мы слишком малое время были в тесных отношениях, чтобы у нее была возможность заподозрить… подобное. Может статься, раньше что-то и бывало, но этого мы уже не докажем. Что-нибудь еще?
- Да. - Райзе бросил на стол пучок булавок, перевязанных нитью, похожих на вязанку хвороста, собранную маленьким человечком. - Они все одинаковые. Янтарные навершия. Вот теперь - все.
- Ну, Бруно? - усмехнулся в полнейшей тишине он, не оборачиваясь к замершему в неподвижности подопечному. - Теперь что? Будешь держать ее за ноги?
- Вот сучка, - обреченно произнес тот. - А такая с виду правильная… Я ее не за ноги держать, я этой стерве сам вены вытяну, только дай. За что она загубила парня? За то, что он пытался влезть в ее колдовские делишки? Или попросту надоел ей?
- Остынь, Бруно, - вздохнул он тихо. - Никто нам не даст ничего из нее тянуть - видел делегацию у ворот Друденхауса?.. Без ее признания (по-настоящему добровольного) мы так и останемся с крамольной книжкой, которую, быть может, мы и подбросили, и набором булавок, которые вообще сами по себе ни о чем не говорят.
- Стоп, - оборвал обоих Райзе, нахмурясь, и шагнул вперед. - Какого парня? Я чего-то не знаю?
- Вся неприятность состоит в том, что никому не докажешь, что это знаю я… - невесело усмехнулся Курт, ногой подтянув к себе табурет и, тяжело усевшись, сдавил глаза пальцами. - Сядь, Густав. Перед тем, как идти с этим к Керну, изложу тебе свою версию.
Глава 16
- Верная дочь Церкви, - кривясь при каждом слове, медленно, точно толкая в гору воз, полный камней, проговорил Керн. - Как духовник господин князь-епископ не может говорить о подробностях, однако же может ручаться за ее добропорядочность.
- Ручаться он может? - с нехорошей усмешкой уточнил Райзе. - Он помнит, что в суде, если что, поручитель расплачивается вместе с ответчиком?
- Охолонись, - оборвал его тот. - Что-то ты разошелся.
- У нас ведь есть доказательства - и их довольно…
- Было бы. Если б это был кто-то другой. Племянница герцога, Густав! Двоюродная племянница князь-епископа, пфальцграфиня, обладающая немалыми землями; Господи, да у нее покровителей больше, чем у меня осужденных было за мою службу! Так что вся твоя философия - лишь слова, причем пустые.
- Дитрих предпочитает философствовать "Молотом…", и я начинаю его понимать, - тихо пробормотал Курт; Керн зыркнул в его сторону испепеляющим взглядом.
- Давай, Гессе. Поколоти книжкой по голове нашу гостью. У Конгрегации на службе попадаются неплохие адвокаты, может - и тебе одного найдут, когда герцогские приятели будут тебя лупить Corpo Juris[147].
- Communiter[148], идея не такая уж плохая, - осторожно вмешался Райзе, и Керн побелел, гневно поперхнувшись последними звуками слова, глядя на подчиненного с растерянным бешенством. Тот вздохнул. - Собственно, для чего я вызвал академиста из замка фон Шёнборн; просто мысль пришла… Вальтер, выслушай до конца, потом уже начинай орать, хорошо?
- Я с ума с вами сойду…
- Ты сам подумай: лучше всего будет, если новый допрос в свете последних сведений и доказательств проведет сейчас он; это должно на нее воздействовать сильнее, чем беседа с нами. Это должно ее подавить, понимаешь? Это…
- А его это подавить не должно? - кивнул тот в сторону Курта; он поморщился.
- Вообще-то, "он" тоже здесь.
- Заткнись, Гессе, - оборвал Керн коротко. - А его, я спрашиваю, это подавить не должно? Его вовсе надо бы отстранить - от греха подале. Я не делаю этого исключительно потому лишь, что людей на расследовании и без того не хватает. Экспериментаторы хреновы…
- Вальтер, время, - напомнил Райзе нетерпеливо. - У нас совсем нет времени и уйма препон, нам надо прилагать к дознанию любую дельную мысль…
- Это ты хорошо сказал. Что "дельную".
- Брось. Ты ведь понимаешь, что я прав. Посмотри на ситуацию: она была в фаворе, хозяйка положения, фактически неприкосновенная, и вдруг - арест, допрос, обыск… Поначалу ее уже лишь это несколько выбило из колеи, хотя, надо ей отдать должное, она скоро собралась. Но теперь новый удар - есть улики, есть действительная угроза; и при этом ведущим дознание следователем является человек, коему (не может же она об этом не думать!) есть за что держать на нее зуб, и каковой, как было бы логично допустить, будет делать все мыслимое для того, чтобы отомстить за то, сколь долго она его дурачила.
- Вся эта история вообще против нас. Господи Иисусе, весь Кельн теперь в курсе того, с кем и как проводит время следователь Конгрегации! Человек, долженствующий быть образцом для мирян - диакон, между прочим! - обязанный иметь право с чистой совестью укорить любого за грех и…
- Вальтер, забудь о своем сане, ради всего святого, и вспомни о должности! Когда дело будет закончено, можешь ему ремня всыпать собственноручно и епитимью наложить с постом и прочими радостями! Давай всерьез обсудим мою идею; скажи, чем она дурна.
- Я сказал: не убежден, что парень это стерпит. Он в нее до сих пор - по уши; я-то уж не мальчик и подобных ему повидал немало.
- У вас притупился глаз, - тихо сказал Курт, не дав сослуживцу ответить. - Ничего, случается с возрастом. Не огорчайтесь.
- Сейчас у меня нет сил выговаривать тебе за нарушение субординации. - Керн удрученно опустил голову в ладони, потирая пальцами глаза, и убавил тон. - Положим, так. Если говорить без пристрастия, иных прекословий у меня нет; и нет других предложений, не вижу, что еще мы можем предпринять, кроме обычных действий.