– Ой, Авдотья вернулась!
Андрей прошел в девичью спальню. Запах здесь стоял особый. Пахло от лампадки перед иконой и каким-то особым духом от постели.
Вошла Авдотья, поставила на лавку кошелку.
– В городе новостей полно! – затараторила она. – Вчера бабку Савельевну в поруб посадили, ценностей у нее три мешка нашли!
Андрей усмехнулся: "Ну вот, уже три мешка! Придумают же люди!"
– А потом освободили из подвала невольников – целых три десятка! И все парни молодые да девицы, да все как на подбор красавицы! Бают люди, татарам на продажу готовили. Да! А в подвале дома у главного разбойника и душегуба ценностей немерено! Целым обозом вывозили! Представляешь!
Андрея начал разбирать смех.
– А главное – все это сделал Андрей-исправник. Только и его в поруб бросили. Правда, люди говорят, он неведомым образом из узилища исчез. Ой! Забыла совсем! В ту же ночь пожар в кремле случился, правда – небольшой, амбар с мукой сгорел.
– Много новостей, Авдотья, спасибо! Ты вот что, курицу свари с лапшой и ступай к родне. Ты же третьего дня просила.
– Так я мигом! Только за день не обернусь, до деревни, где родичи живут, полдня идти надо.
– Можешь на три дня уйти.
– Вот благодарствую! Дай бог тебе хорошего мужа, Полина! А то ведь всем пригожа: и добра, и красива, и грамотна.
– Авдотья, поторопись!
– Бегу!
Авдотья прошла на кухню, стала растапливать печь, потом загремела посудой. Курица с лапшой готовилась часа три – это не на газовой плите.
– Готово, Полина! Пусть потомится немного в печи.
– Пусть.
– Так я пошла?
– Ступай.
Служанкам прошла в комнату прислуги, собрала небольшой узелок, поклонилась хозяйке и ушла.
– Ну наконец-то, а то я уж думала – курица не сварится никогда, – вздохнула Полина.
– А я придумал, как уйти, – сообщил Андрей.
– Как же?
– В женское платье переоденусь.
– Так борода на лице!
– Сбрею и тряпицей замотаю, вроде зуб болит.
– А если спросят что-нибудь? Голос-то у тебя мужской! Я с тобой пойду, выведу за городские ворота.
Андрей открыл рот, чтобы возразить.
– И не спорь. Лучше пошли кушать.
Отсутствием аппетита Андрей не страдал, съел все, что положили, да еще и добавки попросил – неизвестно, когда он в следующий раз поест.
После завтрака ли – обеда ли они посидели, поговорили.
– Расскажи о себе, – попросила Полина.
– Да рассказывать особо и нечего. Из Рязани я, двадцать семь лет, не женат.
Андрей заметил, что после его слов "не женат" щечки Полины слегка зарумянились. Не влюбилась ли в него девушка? Наверное, не стоило. Кто он? Без роду, без племени, беглец, не знающий, как и где дальше жить.
– Пойдем, надо одежду примерить.
Сарафаны и прочую одежду Полины сразу пришлось отвергнуть. Она была значительно меньше ростом, стройная, и потому Полина предложила ему одежду служанки Авдотьи – та была покрупнее. Но и эта одежда оказалась Андрею мала: он был выше Авдотьи на голову и даже поболе, и телом крупнее – все-таки мужчина. План его рушился на глазах.
– Я на торг пойду, – нашла выход Полина, – куплю рубаху женскую и летник размером побольше, до пят. У тебя ноги не женские, вон обувка какая.
Андрей развязал узелок с деньгами и протянул Полине серебряную монету. Однако та брать деньги отказалась, даже руки за спину спрятала.
– Бери! – стал настаивать Андрей. – Ты теперь без батюшки живешь, запасов, что он накопил, надолго не хватит.
После уговоров Полина деньги взяла.
– Я ворота запру. Только ты не выходи во двор, чтобы соседи не увидели.
– Буду сидеть тихо, как мышь, – пообещал Андрей.
Едва она ушла, он улегся на пол в девичьей светелке. Раздеваться не хотел – мало ли какой экстренный случай, а ложиться в чужую постель в одежде – не уважать хозяйку. Чувствуя себя в безопасности, уснул сразу.
Проснулся от ощущения, что рядом кто-то стоит. Рывком сел, выхватил пистолет и увидел, как испуганно отшатнулась Полина.
– Фу, испугал как!
– Ты бы хоть покашляла или по-другому дала знать, что пришла…
– Спишь, как сурок! Я уж и дверью хлопнула, и окликнула тебя с порога – тишина. Я уж было подумала – убег.
– Не попрощавшись с тобой?
– Я все купила, надевай, – Полина протянула ему узелок.
Андрей развернул покупки. Вроде должно подойти.
Женскую рубашку он натянул прямо на одежду. Она была просторна и длинна – до пят.
Полина громко, от души рассмеялась.
– Ты чего?
– Видел бы ты себя со стороны! Пугало огородное! Рубаха женская, лицо бородатое… Ой, не могу, умора!
Андрей повертел в руках летник – просторное летнее женское платье из легкой ткани.
– Как его надевают? Где перед?
– Сейчас помогу. – Полина помогла ему надеть платье и опять засмеялась.
– Постой, я сейчас.
Она убежала и тотчас вернулась с поясом в руках; застегнула его на поясе Андрея, на миг прижавшись к нему все телом.
– Вот теперь в самый раз, обуви не видно. Сейчас платок повяжу, – она ловко накинула ему на голову и завязала цветастый платок.
– Обернись-ка!
Андрей повернулся вокруг.
– Не очень похож на женщину, движения размашистые, грубые.
– Чай, не скоморох.
– У женщины шажки мелкие, движения плавные. Ты же как медведь. Со стороны заметно.
– Я перед стражей постараюсь.
– Снимай все и брей бороду.
Начались мучения. Андрей стянул женскую одежду, подобрал на кухне нож, навострил его на камне, но мыла и помазка не было. Он смочил бороду водой. Щетина на щеках была жесткой, волосы под лезвием ножа трещали, кожа саднила. Побрившись, он умылся холодной водой из ведра, но кожа была красной и горела.
– Кожа-то под бородой светлая, выделяется, – заметила Полина. – Да это ничего, я маслом натру.
– Тряпицу найди – лицо перевязать, вроде зуб болит.
– Проще простого.
Полина подала ему беленую холстину. Андрей сложил ее втрое, на манер бинта, и обмотал голову. Получилось правдоподобно. Поверх тряпицы он набросил платок, повязал.
– Так у тебя лица-то почти и не видно! – восхитилась Полина.
Пока Авдотья варила курицу да Полина ходила на торг, пока Андрей переодевался и брился, прошел день. Солнце стало садиться.
– Надо идти, ворота городские закроют, – обеспокоился Андрей.
– Куда же ты на ночь глядя? Поспи, как человек, поешь утречком – и в путь.
– А можно?
– Если приставать не будешь, – лукаво улыбнулась Полина.
– Обещаю.
Они поели вчерашних пирогов, запили узваром из яблок, поговорили.
– Я письмо твое в церковь отдам, как уйдешь. А ответ-то, если будет, ты как узнаешь?
– Через седмицу пусть Авдотья выйдет за городские ворота да отойдет по дороге – я встречу.
– Ну уж нет, я сама.
– Пусть будет так.
– Боюсь я за тебя, Андрей. Княжество Рязанское вроде большое, а укрыться негде. В селах – тиуны княжеские, чужого человека сразу углядят.
– Это мы еще посмотрим, кто кого. Не думай о плохом. Ты сама лучше скажи, как жить думаешь?
– Не знаю пока. – Полина опустила голову.
– У батюшки лавки торговые есть?
– Целых две.
– Работников поставь; пусть торгуют, прибыль приносят.
– Им товар в лавке нужен, а они уже и так пустые. Раньше батюшка сам привозил, с обозом в Великий Новгород ходил, в Москву. Не по мне это, не смогу.
– Ладно, подождем ответа княжеского. Коли простит, я товарами займусь. А нет – придумаем что-нибудь.
Полина лишь покачала головой:
– Тяжело бабе одной выжить, Андрей. Родня настаивает, чтобы я замуж шла, даже жениха нашли.
– А ты?
– А я не хочу за него. Старый он, вдовец, глаза жадные, злые. Похоже, не я ему нужна, а тятины лавки.
– Погоди выходить, образуется все.
Полина заплакала. Андрей поднялся с лавки, обошел стол, погладил девушку по голове, успокаивая. Но она уткнулась ему в живот и зарыдала в голос. Андрей гладил ее по спине, ощущая вздрагивающие от приступов плача лопатки.
– Успокойся, все пройдет, все будет хорошо.
Женских слез Андрей, как и все мужчины, терпеть не мог, терялся. И слова, нужные в таких случаях, как-то сразу выскочили из головы.
Полина понемногу успокоилась.
– Ты не смотри на меня, я некрасивая сейчас.
– Так не видно же ничего, темно, – неловко пошутил Андрей.
За ужином темнота сгустилась еще сильнее, но свечку они не зажигали.
– Я тебе у Авдотьи постелю, – вздохнула и поднялась Полина. – Спать пора.
Полина постелила Андрею в комнате для прислуги. Он пожелал ей спокойной ночи, разделся и улегся. Повертелся немного, вспоминая, все ли приготовили, не забыли ли чего? В женской одежде он не разбирался совершенно, и потому полагался на Полину. Постепенно уснул.
За полночь едва слышно скрипнула дверь. Андрей проснулся сразу.
Возле кровати в одной ночной рубахе стояла Полина.
– Андрей, можно я с тобой лягу? Мне одиноко и страшно.
– Ложись.
Полина юркнула под одеяло. Ноги ее и в самом деле были холодные, а саму трясло, как в ознобе.
– Замерзла?
Полина лишь кинула в ответ и прижалась к Андрею всем телом.
– Возьми меня замуж, Андрей! Я понимаю, нельзя девушке самой напрашиваться, но люб ты мне!
– Я же беглый тать!
– Люб ты мне, на край света за тобой пойду!
– Давай повременим. Закончатся мои злоключения, тогда и вернемся к разговору.
– Я тебе нравлюсь хоть немного?
– Конечно! – Андрей обнял Полину, прижал к себе, погладил по спине.
Девушка затаила дыхание.
Плоть у Андрея взыграла – давно он не был с женщиной. Но желание свое он усмирил – зачем портить девчонке жизнь? Он еще со своими злоключениями не разобрался и, будет ли он на свободе или даже жив завтра, не знает. Разрулится ситуация, тогда можно подумать. Девушка ему нравится, не без этого. Но симпатия – еще не любовь. Хотя, положа руку на сердце, местные девушки нравились ему меньше. Красивая девушка на Руси – упитанная, гладкая, дородная. Полина до местных стандартов красоты не дотягивала – худовата, а по Андрею – в самый раз.
Постепенно Полина угрелась и уснула – как и Андрей.
Утром он проснулся и увидел, что Полины рядом не было. Пригрезилось, что ли?
Он встал, оделся и пошел умываться. На кухне уже топилась печь и пахло чем-то вкусным.
Полина встретила его ласково, не подав виду, что ночью приходила.
– Пряженцев я напекла – с луком и грибами. Будешь?
– Я голоден и буду все.
Андрей начал уплетать пряженцы, щедро зачерпывая ложкой сметану из крынки. Полина удивленно смотрела:
– Ну и горазд ты есть!
– Как ем, так и работаю! – отшутился Андрей.
Насытившись, он сказал:
– Я переодеваюсь, и идем.
Он натянул на себя женскую рубаху, летник, перевязал голову тряпицей, повязал платок. В зеркало бы посмотреться, да нет его.
– Полина, посмотри.
В комнату вошла Полина, осмотрела его придирчиво.
– Поясок забыл.
Андрей исправил оплошность.
– Ну как?
– Двигайся мягче и молчи, я говорить буду.
Андрей подхватил ружье, замотанное в холстину. Как-то не вяжется тяжелая железяка с женским обличьем.
– Полина, я оставлю оружие у тебя на хранение?
– Оставляй.
– Место сухое нужно.
– Сундук устроит?
– Вполне.
Андрей уложил в сундук ружье и патронташ с патронами. На первое время хватит пистолета, а потом он обзаведется ножом.
– Присядем на дорогу?
Они посидели минутку на лавке.
– Ну, с богом!
Полина заперла дверь на замок.
Шли медленно, не торопясь. С Полиной здоровались знакомые, с нескрываемым интересом смотрели на переодетого Андрея – что это еще за дылда выискалась?
Добрались до городских ворот. Андрей сразу заметил, что стражников прибавилось. Женщин они пропускали безвозбранно, а к мужчинам приглядывались.
Чем ближе они подходили к воротам, тем сильнее билось сердце Андрея. Хотелось побежать, прорваться. В этот момент Андрей пожалел, что пистолет в кармане брюк. Случись неожиданность, быстро не достанешь.
Однако к воротам они подошли спокойно. Андрей, чтобы уменьшить рост и не сильно бросаться в глаза, последние полсотни метров шел на полусогнутых.
Миновали ворота, и он перевел дух. А дальше – проще. Дошли до рощицы, свернули с дороги. Андрей скинул с себя женскую одежду и протянул Полине:
– Прибереги, может, еще пригодится.
– Повязку с головы сними, – засмеялась Полина.
И в самом деле, платок он снял, а про повязку забыл. В привычной для него одежде и без путающейся в ногах рубашки Андрей почувствовал себя лучше.
Полина связала вещи в узел.
Андрей шагнул к ней, обнял и поцеловал в губы. Думал – отшатнется, оттолкнет. А Полина ответила жарко, истово.
– Ждать тебя буду, не забывай, – прошептала ему на ухо.
Некоторое время Андрей смотрел, как по дороге по направлению города шла маленькая женская фигурка с узелком в руке. Доведется ли еще свидеться? Он надеялся, что да.
Андрей направился по дороге прочь от города. Далеко уходить он не хотел, договаривался же с Полиной через неделю встретиться – чего попусту ноги бить? Но где он будет ночевать, что есть, чем заниматься? На эти вопросы у него ответа не было. Отныне он полностью свободный человек, причем свободный от всего – обязательств, работы, дома, денег, продуктов. Состояние странное, непривычное, а главное – без цели.
Едва он успел отойти от Переяславля верст на пять, как навстречу ему на дорогу вышел из лесу мужик. Судя по дубинке на плече, вышел явно с недобрыми намерениями.
Андрей вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя, но не останавливался, шел спокойно. Что дубина против "макарова"?
– Стой! – приказал мужик.
– Стою. Что дальше?
– Деньги давай.
– Не дам. А вот убить запросто могу.
– Ну хоть пожрать чего-нибудь дай, – услышав слово "убить", сменил тон мужик.
– Видишь, руки пусты? Где я тебе еду возьму?
– Вот неудача. Третий день не жрамши.
– Работать надо.
– Да я бы с удовольствием, так не берут. Вот ты: по одежке – не из нищих. Возьми к себе.
– Я сам не работаю, беглый тать.
– Да ну?! – восхитился мужик. – А как тебя звать?
Андрей на секунду замешкался. Из каких-то уголков мозга выскочило давно прочитанное:
– Кудеяр.
– Ходояр? – повторил мужик, слегка исказив слово. – Имечко татарское, а по одеже и разговору – русак.
– Не Худояр, а Кудеяр.
– Все едино. А возьми меня к себе в шайку, вдвоем сподручнее.
– Подумать надо. Не внушаешь ты мне доверия, мужик.
– Меня Глебом звать.
– Из каких краев будешь?
– Из-под Ельца. Жену и детишек татары в полон увели, избу сожгли. Вот один теперь как перст.
– Грязен ты больно, Глеб, смердит от тебя.
Мужик шмыгнул носом.
– Есть маленько.
– В баню тебе надо.
– Кто же меня в город пустит?
– В починках и займищах тоже бани есть. Помыться и переодеться в чистое тебе надобно.
– Ха, сказал! А деньги?
– Добудем.
– Так ты меня берешь?
– Придется.
О Кудеяре на Руси ходило много легенд. Правда, жил он, если существовал на самом деле, значительно позже – на век. И почти каждая губерния заявляла, что Кудеяр действовал и погиб на ее земле, оставив в тайниках несметные сокровища. Одна из легенд гласила, что он – сын боярина, Кудеяр Тищенков, из города Белева, что под Тулой. В 1571 году стал изменником, перебежав к крымским татарам и показав им броды в их походе на Москву.
Другая легенда говорила, что он – из опальных опричников. Обиделся на Ивана Грозного и грабил московских купцов на торговых путях.
Но самая известная версия гласила, что роду он был царского и приходился старшим братом Ивану Васильевичу. Первая жена великого князя московского Василия Ивановича, отца Ивана IV, Соломония Сабурова, была бездетна. Князь же хотел наследника, продолжателя рода. Соломония была насильно пострижена в монастырь, а царь женился на Елене Глинской, которая родила ему двоих сыновей – Ивана и Георгия. Правда, недобрые языки поговаривали, что Иван был рожден от приближенного Московского государя, князя Ивана Овчины-Телепнева-Оболенского. А у Соломонии, которая в иночестве получила имя Софьи, в Суздальском Покровском монастыре тоже будто бы родился сын. Узнав о сем, Великий князь отправил бояр узнать – правда ли сие? Им показали могилу, где якобы был похоронен новорожденный. Успокоенные бояре уехали. Но при раскопке могилы в 1934 году оказалось, что в ней лежит кукла в одежде мальчика. Опасаясь подосланных Глинской убийц, ребенка скрыли. По одной версии, его переправили к крымскому хану, где он вырос и отправился на Русь. Не добившись престола, стал знаменитым разбойником. В Пронском уезде, близ села Чулкова, есть урочище Каменные Крестцы, по легенде – главная ставка Кудеяра.
Иван Грозный, сев на престол, знал, что у него есть старший брат, который мог претендовать на трон, и беспокоился, периодически посылая стрельцов или опричников изловить разбойника. Впрочем, безуспешно.
– Только вот что: давай договоримся – без нужды никого не убивать.
– Я не убивал ни разу, – смутился Глеб.
– А дубина?
– Попугать.
Первый обоз показался через час.
– Грабим? – встрепенулся Глеб.
– Пропустим. Крестьяне едут, что с них взять?
Они сидели между деревьями, пока мимо громыхал тележными колесами небольшой обоз.
Через некоторое время вновь послышался перестук колес, конский топот.
Глеб подбежал к дороге:
– Колымага едет.
Когда колымага подъехала, Андрей скомандовал:
– Выходи, хватай лошадь под уздцы.
– А ты?
– Я сзади.
– Ага, понял.
Когда до колымаги оставалось с десяток метров, Глеб выскочил на дорогу и кинулся к лошади. Та с перепугу встала на дыбы, едва не перевернув колымагу.
– Стой! – заорал Глеб.
Сидевший на передке кучер огрел его кнутом. От неожиданности и боли Глеб вскрикнул, однако Андрей уже подбежал к задку и вскочил на подножку.
На сиденье расположился купец, в ногах у него стоял дорожный сундучок. Торговец, судя по одежде, был из богатых, но едет не издалека – на одежде пыли нет.
Купец попытался встать, но Андрей спокойно сказал:
– Ты отдаешь деньги и уезжаешь здоровым и невредимым. Если же будешь сопротивляться, побью, а деньги все равно заберу. Что выбираешь?
– Все отдам!
– Ну вот и славно. Открой сундучок.
Купец запыхтел, однако достал из-под рубахи висевший на веревочке на шее ключ и отпер сундучок. Там были восковые таблички и два заостренных писала. Видимо, купец ехал рассчитываться с кем-то. А главное – там лежал небольшой кожаный мешочек. Андрей взял его, взвесил на руке. Изрядно!
– Что же ты, любезный, с деньгами едешь и без охраны? Нехорошо!
– Так ведь до города недалече, – пролепетал купец, провожая тоскливым взглядом кожаный мешочек.