- Чтобы проверить все еще раз! Не нравится мне это… Посланник от князя Лейфа Стурлассона появляется в тяжелый для нас день, когда время становится все меньше, а стены города все так же крепки. Но мы вот-вот начнем ту самую пошаговую атак, о которой говорили после первого неудачного приступа…
- Это объяснимо, - Владимир зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. - Если и предавать своего нынешнего покровителя, то в то мгновение, когда получишь за предательство больше всего. Он просто умный и расчетливый, дядюшка. Прямо как мы. Даже жаль будет его убивать.
- Можно и не убивать, если успеет показать свою полезность более ожидаемого. Но только если это не очередная задумка Хальфдана. Он уже не один раз всех удивлял…
- А какая ему выгода от открытых ворот Переяславля? - четко подметил Владимир Святославович слабое место в тревогах Добрыни. - Все начнется лишь тогда. Когда наши люди окажутся в Переяславле. И они подадут нам сигнал лишь если будут полностью уверены в правдивости Стурлассона. Если увидят его дружинников, что открывают ворота, а всех сторонних мертвыми или плененными. Только тогда подадут сигнал… Выведать же его пытками невозможно. Предав нас, эти несколько людей потеряют все. Не только свою жизнь, но и жизни всех дорогих им, что остаются в Киеве.
Добрыня лишь вздохнул, признавая правдивость рассуждений племянника. Но ему все равно это не нравилось. Лейф Стурлассон не слишком сочетался с предательством. А уж Ладигор, его посланник. И вовсе не был похож на того, к то может и помыслить об этом. Но вот они слова, вот и уверения в скоро грядущих делах. Смутно было на сердце у Добрыни, но и отказаться от столь неожиданно повернувшейся к ним лицом удачи было невозможно.
Взять город изгоном… Это была просто сказка! И ее им предлагали сделать былью.
- Еще деньги меня беспокоят, - процедил Добрыня, после этого на мгновение выглядывая из шатра в поисках возможных любопытных глаз и ушей. - Нет, все тихо. Владимир, ну вот зачем Стурлассону задаток золотом? Что он с ним в Переяславле делать будет?
- Нас испытывает, дядюшка. Я бы на его месте точно так же поступил. А еще лучше - спрятал бы золотишко в укромном месте, зарыл или в заброшенной звериной норе схоронил. Да и не сразу он задаток получит а лишь когда наши люди внутри города окажутся. Зря тревожишься!
- Может и так. Эх, оставить бы этого Ладигора здесь…
- Нельзя, - сокрушенно вздохнул Владимир, в целом согласный с желанием дядюшки, но понимающий невозможность его исполнения. - Отсутствие его может навести Хальфдана и его советников на нехорошие мысли. Этот Ладигор ведь не простой дружинник, он повыше полетом будет. Остается лишь оправить своих людей. Надежных!
- Скорее зависимых и не чуждых чувства страха, - поправил Добрыня племянника. - Чтобы боялись нас больше, чем других.
Великий князь Киевский лишь довольно улыбнулся. Знал, что его родич и советник слов на ветер не бросает. И есть у него такие люди. Вообще, на любую случайность Добрыня старался иметь в запасе либо человека, либо нужные знания. Это не раз выручало его из самых гиблых передряг. Вот и теперь…
- Григорий, Борис и Алексей, - вымолвил он после недолгой паузы. - Пойдут они.
- Из числа тех, кто был покрещен ромеями уже давно? Почему?
- Им некуда отступать, - охотно пояснил Добрыня. - Кресты, конечно, снимут, они не с детства Христу поклоняются, знают других богов. Семьи их в Киеве, знают, что случится, если переметнуться вздумают… А вообще. Хальфдан и его побратимы ТАКИХ перескоков особенно не жалуют. Вот и выходит, что они лучше прочих годятся. И воины знатные, и вера подходящая, и есть кого и что терять..
- Пусть так! Приказывай хоть от своего, хоть от моего имени. Сам я их видеть не желаю.
Добрыню все это вполне устраивало. Поэтому от кивнул и, развернувшись, вышел из шатра. Ну а великий князь остался попивать вино и мечтать о том, что и как он сделает со смутьянами, если они попадут к нему живыми. А не в виде хладных тел. Тело можно разве что обезглавить и голову на обозрения выставить. А вот живые… Пыточные подвалы в Киеве всегда готовы не просто принять на постой, но и открыть бескрайние просторы пыток, ограниченных лишь воображением. С ним же как у Владимира, как и у его заплечных дел мастеров все было в полном порядке.
* * *
Переяславль, крепостная стена у Перуновых ворот. Два дня спустя, ночь.
Ярл Лейф Стурлассон неспешно шел от крепостной стены к одному из домов, который уже давно был куплен оним из его хирдманов. Вот и пригодился самым неожиданным образом, под укрывище для трех подсылов Владимира Святославовича. Хоть прибыли они сюда и недавно, но уже успели измучить его чуть ли не до полного изнеможения.
И куда он их не таскал! Пргулки ко всем четырем воротам, осторолжные наблюдения на многочиленными воинами, защищающими город, в том числе и за хирдманами Хальфдана Мрачного. Да и безуспешная попытка увидеть вблизи использованные Хальфданом для отражения приступа сифонофоры. Тогда он специально нагнал на них страху, создав ощущение, что их вот-вот поймают. Троица подсылов впечатлилась, ну а сам Стурлассон под это дело и доверие к себе поднял, и ограничил их неуемное любопытство.
Да, теперь он понимал, что такое "теарт на крепостной стене", как выразился Мрачный. А ведь все произошедшее было лишь началом, но не завершением. Основное должно начаться совсем скоро, этой ночью.
Впрочем, вопреки ожиданиям, напялить на себя шкуру предателя, им на деле не являясь, оказалось неожиданно забавно, хотя и непросто. А вот среди своих хирдманов пришлось тщательно отбирать тех, кто мог не выказывать истинных чувств. Но с помощью богов и советов Хальфдана и его побратимов справился. Сама собой возникла мысль о том, что не зря полностью поддержал Мрачного в его затеях… Еще тогда, во время похищения из Киева Рогнеды. Бывшей жены Владимира Святославовича. И не прогадал! Потому как с тех пор дела нынешнего властителя Переяслався пошли в гору, а известность и власть перли во все стороны, как тесто из кадушки у забывчивой хозяйки.
Что же до Владимира Святославовича и его ближних… Они явно недооценили своих врагов. НАС недооценили… Лейф злобно оскалился, вспомнив, в каком виде вернулся вместе с этой троицей Ладигор. Пытали его знатно, лечиться его верному другу и брату предстояло не меньше месяца. Что ж, за его кровь и муки он непременно выпросит у Мрачного не золото, а головы пошедших на это. Или, еще лучше, живые тела. Кровь за кровь, на том стояло и будет стоять варяжское братство. А предатели всего, что ценилось всеми членами братства, заслуживают суровой кары.
Вот и домик. Лейф улосвным образом постучал в дверь, которую ему и открыли. Не подсылы великого князя, а один из его хирдманов, Рольф. Он, как и еще трое, неотлучно находились при троице людей Владимира Святославовича.
- Ну что?
- Все спокойно. Ярл, - оскалился хирдман. - У нас спокойно. А эти ходят, мечутся до дому, словно им в портки по паре живых ежей засунули. Все ждут, когда начнется…
- А сейчас, - подмигнул ему Стурлассон. - Давай, выводи их, пусть удостоверятся в том, что слово мое тверже камня. Все увидят, что было обещано.
- Изволь… Сейчас будут.
Заходить внутрь дома Стурлассон и не собирался. А вот подать знак присутствующим где-то здесь "теням" Роксаны Змейки - да. Их не было видно, он даже не догадывался, где они находятся, но это ничего не меняло. Слишком многие в Переяславле, а кое-кто и за его пределами знали, что "тени" достигли серьезных высот в умении оставаться невидимыми до того мгновения, пока сами не захотят себя обнаружить.
Меж тем трое доверенных людей князя Владимира все же вышли на улицы, конечно же. в сопровождении хирдманов Лейфа. Вид у них был неотличим друг от друга. Те же брони, схожее оружие, даже по разговорам меж собой сложно было предположить, что одна часть знает другу всего ничего. Впрочем… все это было итогом нескольких часов тщательной работы. Нельзя было вызывать и толики подозрений. Стурлассон не зря поручил это Рольфу как человеку крайне ответственному и местами даже малость занудному.
Зачем? Утопить разум засланных сюда людей Владимира в мелочах и не дать сосредоточиться на других мелочах, которые всегда можно найти если очень сильно постараться. Но вроде бы все получилось. Поэтому…
- Настало время, Владимир, - обратился Лейф к старшему из троицы, Борису. Конечно же, вымышленным именем, а точнее тем, которое тот носил до перехода в ромейскую веру. - Сейчас мои хирдманы получили знак. Все сторонние будут вырезаны, тихо, без излишнего шума. И Перуновы ворота, а заодно и участки городской стены рядом, будут целиком заняты моими людьми. Приготовься подать знак своим.
- Только после того…
- …как собственными глазами увидишь, что ворота захвачены. Не отходи от меня и не забывай смотреть у нужную сторону. Пошли!
Людей на ночных улицах города не было. Почти… А у городской стены и восе, поскольку ярл Хальфдан справедливо считал, что любое подозрительное шевеление в такие моменты недопустимо. Это было полезно защитникам, но оказалось на руку и троице, посланной проследить за исполнением Лейфом Стурлассоном своих обещаний. Вот они и следили.
Ночная тьма скрадывала происходящее, но, оказавшись довольно близко к стене. все же можно было уловить кое-что. Движения, шум, еще слышный удивленный возглас и… Сдавленный крик. Потом новые хороши. Приглушенный лязг клинков. И мягкий шлепок падающего тела. Слишком близко падающего.
- Р-рольф, - прошипел Стурлассон. - Подбери за этими бестолочами. Иначе тело могут увидеть.
- Да, ярл…
Борил пристально взглянул в сторону падения тела, потом перевел взгляд на своих соратников, Григория и Алексея… Помедлил, выбирая, после чего ткнул пальцем во второго и приказал:
- Алексей, проверь!
Тот лишь коротко кивнул и заспешил вслед за Рольфом и вторым хирдманом. Проверять, не есть ли все это один большой обман. Добрыня лично давал им указания перед тем, как поручить столь важное дело. Но… Стоило ему подойти к месту падения тела. Как все сомнения отпали.
Трап был самым настоящим. Рассеченная ударом даже не меча, а секиры кольчуга, кровь, широко раскрытые глаза на обезображенном лице… И видно было, что смерть лишь недавно забрала его, отправив душу прямиком в ад, как уготовано любому неверующему в истинного и единственного бога. Так ему говорил священник… Давно говорил, а родители еще больше подводили к мысли последовать их примеру и отречься от ложных идолов.
- И чего смотришь? - хмыкнул Рлльф. - Или не стой на дороге. или помоги затащить внутрь башни.
Алексей лишь помотал головой. Показывая, что тащить тело не собирается и вообще у него другие дела. Например, вернуться к Борису и подтвердить, что никаких сомнений здесь нет. Тело настоящее, недавно еще бывшее живым человеком, хирдманом одного из здешних князей. Именно это он и сказал, вернувшись к главному:
- Борис, все хорошо…
- Сомнения иногда полезны, - оскалился обладавший острым слухом Лейф. - но иногда они только мешают. Впрочем… мои люди очистили большой участок стены. Поспешим же!
Ведущая в околовратную башню лестница… И пара хирдманов у входа в нее, принадлежащая к числу людей Лейфа. Видя, кто именно приближается, они лишь заранее посторонились, давая пройти своему ярлу и его свите. А внутри самой башни и на крепостной стене…
Следы ожесточенного боя, произошедшего совсем недавно, еще не убрали. Разве что тела оттащили в сторонку, а вот лужи крови на камнях даже песком не засыпали. Оказывали первую помощь раненым, кого-то тащили к лекарям, а он стонал и слабо ругался. Все было как всегда в таких случаях, вот только на сей раз схватка происходила не между защитниками города и приступающими к стенам, а между противоборствующими сторонами внутри города.
Зато увиденного вполне хватилопосланцам великого князя, чтобы окончательно удостовериться в серьезности происходящего. Следовательно…
- Можно подавать знак, - поразмыслив, заявил Борис своим двум сообщникам. Для начала, о готовности. Григорий, бери факелы и начинай.
- Будет сделано…
Взяв два факела из числа сложенных в отдельном. Стоящем у стены башни ящика, Григорий поджег их один за другим от другого, закрепленного в настенном держателе, и заозирался, ища наиболее подходящее место. То, огненные знаки с которого будет видно со стороны расположения великокняжеских войск и не особо заметно защитникам с других участков стены.
Нашел. И, встав там, начал взмахивать горящими факелами в заранее оговоренной последовательности. Сложной последовательности, надо отдать должное. Когда Григорий закончил, Борис, внимательно наблюдавший за ним, вымолвил:
- Начинайте открывать ворота, Лейф Стурлассон. Только перед этим повяжите белую повязку на левую руку и своим воинам то же самое прикажите. А то порубят вас сгоряча.
- Сделаем, - ухмыльнулся Лейф. - Повязки уже есть, осталось только надеть. А ворота открывать не рано ли? Пока дружинники Владимира Святославовича доберутся, может немало времени пройти. А открытые ворота привлекают к себе лишнее внимание.
- Не рано! Они уже поблизости. Не конники, от лошадей слшком много шума. Только пешие. Первыми пойдут лучшие из дружинников, чтобыудерживать пространство около ворот. А уже потом ударный кулак из наемников. Пусть они гибнут в запутанных улочках Переяславля. Ну а детинец останется напоследок. Пусть туда стекутся защитники с крепостных стен. Те, кто останется. Посмотрим, смогут ли они стрелять в нас из своих самострелов, когда мы погоним впереди их жен и детей!
Стурлассон лишь молча кивнул, но не стал говорить что-либо в ответ. К чему? Все и так было сказано. А последней и четкой чертой стали слова посланника великого князя Киевского о женах и детях. Если бы он и в самом деле замыслил предательство, то мгновенно отступился бы от него. Ведь с такими "друзьями" и покровителями и врагов не нужно! Главное, чтобы никто из слышавших эти слова его хирдманов не сорвался. Только бы не сорвался…
Открываются ворота. Медленно, с большими усилиями, но открываются. Решетка уже поднята, что вызывает искреннее, незамутненное счастье на лицах посланной Владимиром или Добрыней. Что не так важно, троицы. Они довольны. И этим, и телами не пожелавших предать защитников, и белыми повязками на руках остальных. Всем довольны…
И вот уже второй знак. Снова Григорий машет факелами, на сей раз меньше по времени. Ждать теперь остается совсем недолго. Можно, как следует присмотревшись, увидеть смутные тени мновества людей, тихо движущихся к стене. Вот они ближе, еще ближе, совсем близко. Много их. Сотни, которые легко будет сложить и в тысячи, стоит лишь как следует оценить то, что еще скрыто в ночной тьме. Пора!
Ночная тишина взрывается тревожными криками и слышится звон клинков. На том участке стены, который на границе "захваченного" его хирдманами. И тут же Лейф, играя заранее оговоренное, выкрикивает посланцу Владимира Святославовича, прибавив в голос не испуга. Но волнения:
- Путь быстрее проходят в ворота! Началось… Мои хирдманы защитят стену, но все вошедшие пусть создают плотный строй. И уже потом…
- Я понял! - кивает Борис, после чего, метнувшись к Григорию, отталкивает того и берет факелы сам. - Уже передаю! Только держите стену Стурлассон… Великий князь вас озолотит, даст все, что вы только можете себе представить! Только держите стену…
Слова словами а руки Бориса машут факелами, движения четкие, выверенные. И вливающая в ворота река дружинников не расползается в разные стороны по улочкам, а строится на обширном свободном участке у ворот. Плотный строй, который так сложно пробить. И есть тому причины… Уже свистят первые стрелы, поскольку с нескольких направлений выкатываются защитники. Неожиданно много, но не чрезмерно. Тоже сбиваются в несколько необычное построение. Скорее защитное. Хотя им то следует атаковать, а не… Словно чего-то ждут. Но чего?
- Греческий огонь! Он здесь должен быть, - встрепенулся Борис. - Его можно использовать для…
Слова оборвались хрипом из-за удавки, наброшенной на шею посланника Владимира. точно такие же достались и двум другим. Попытки дернуться быстро пресеклись, да оно и не было сложным делом. По несколько хирдманов на одну цель, к тому же не ожидающую подвоха… И голос Стурлассона, Ю мгновенно ставший жестким, злым и преисполненным ненависти:
- Пусть смотрят, выпавшие из-под ромейского хвоста! Пусть хорошо смотрят! И не убивать, они живыми еще понадобятся. Мрачный любит с предателями говорить…
Борис хотел что-то выкрикнуть, но из сдавленного удавкой горла вырывался лишь еле слышный хрип. А руки-ноги уже вязали. Ему оставалось лишь смотреть. Смотреть на то, как рушится такой казалось бы верный замысел захвата города. Тот, который обернули против них самих. И слушать голос ярла Лейфа Стурлассона, который каленым железом вворачивался даже не в тело. в душу:
- Трупами впечатлился, ромейский приблудыш? Это хорошо… Только не наши они, а из числа ромеев, которые в подземных клетях детинца сидели. Вот и пригодились, обманками послужив. Кровь настоящая, но чужая нам… Кровь союзничков твоего князя, предателя всего варяжского братства. Смотри, выкидыш йотуна, смотри!
Теперь было понятно, почему защитники до поры не атаковали прошедших через ворота. Они просто выжидали, пока их наберется побольше. Стояли под стрелами, огрызались от прощупывающих атак дружинников великого князя… Ждали. И лишь сейчас ударили. Строй раздвинулся, и в проемах показались странные штуки, отдаленно напоминающие… Метатели "греческого огня!. Только на колесах и прикрытые броней, защищающей тех, кто ими управлял.
И струи пламени, хлестнувшие по строю дружинников Воладимира. Слишком быстро, слишком неожиданно, чтобы те успели среагировать как подобает.
И сразу же два… ДВА сифонофора ударили с башен по обе стороны раскрытых Перуновых ворот. Только не по проникшим внутрь, а по еще остающимся снаружи. И шквал стрел со стен. Разумеется, никаких предателей среди хирдманов Стурлассона не было, да и начавшийся "бой" на стенах" был обманом.
- Решетку! Опускай!
- Не получается, - раздавался рык Рольфа. - Эти умники ее заклинили, там на час работы, издали видно. А-а…
Получив стрелу в плечо, хирдман рухнул на пол. И это было то немного, что могло обрадовать троицу людей Владимира. Поскольку остальное складывалось не столь хорошо. Да откровенно плохо все складывалось и для них, и для их хозяина!
Сифонофоры свое отработали. Теперь им требовалась длительная перезарядка. А на нее не было времени. Уж по крайней мере для тех. которые хлестнули огнем по вошедшим в город. Сейчас на дружинников наседали в обычном строю, пользуясь тем, что "греческий огонь" из сифонофорв сделал свое дело, пробил коридоры в стене щитов.