- Эх, да чего там, - вздохнул Старшина, после чего так двинул серафима промеж глаз, что командование ангелами пришлось спешно передавать в другие руки.
А наш клин врубился во вражеский строй.
- Готовься! - скомандовал Химик.
Мы развернули катапульту в указанном им направлении.
- Хорошо работают, сволочи, - непонятно кого похвалил Старшина. - Расчёт, пли!
Химик подпалил фитиль, а мы с Учителем отпустили рычаг, выбросивший банку, а та со зловещим свистом долетела до левого от нас фланга ангелов и взорвалась в самой их гуще.
Это оказалось своевременно - враги атаковали наших со всех сторон и направлений. Панорама боя напоминала большой белый клубок с тёмной стрелкой внутри - наш клин не ломался и не сыпался.
От взрыва закрашенной банки во все стороны пополз жёлтый дым. Ангелы принялись разбегаться, теряя оружие, чихая и кашляя.
- Сера, смешанная с какой-то дрянью, - объяснил мне Старшина. - Нашим-то ничего, а эти не любят. Чего стоишь, помогай!
Мы с Учителем оттянул рычаг, Химик зарядил катапульту второй банкой.
- Пли! - скомандовал Старшина.
Вторая банка улетела к месту предназначения, выведя из строя ещё несколько сотен ангелов.
- Заряжай! - азартно рявкнул Старшина.
Но тут ангелы наконец-то сообразили, для чего мы стоим на пороге общежития Отдела. Где-то с пару тысяч этих существ с визгом понеслись на нас. Они летели, подобрав ноги и занеся над головами мечи.
- Ложись! - распорядился Старшина, сам упав ничком на нижнюю ступеньку порога.
Мы с Учителем не заставили себя долго упрашивать. Тотчас же над нашими головами рявкнула пушка, шрапнель посекла первые шеренги ангелов в лапшу, а остальные обрушились на нас. Пока Химик заряжал, Старшина, Учитель и я преградили врагам дорогу. Словно какой-то вихрь подхватил меня, потащил за собой, хотя я изо всех сил работал мечом.
- Держитесь! - орал Химик. - Сейчас я их!
Грохнул взрыв, всё вокруг заволокло жёлтым дымом. Ангелы, чихая и кашляя, побежали кто куда.
- А ты думал - я тебя от драки оберегаю?! - прогрохотал Старшина, появляясь из дыма и разбивая кастетом ангельскую голову. - Тут наоборот самое пекло! Химик, заряжай!
Но в этом уже не было необходимости: ангелы спешно покидали поле боя. С визгом и дудением в трубы они хаотично скрывались в облаках.
- Наука - великая вещь, - сообщил нам Химик, отирая копоть со щёк.
Старшина похлопал его по плечу.
Вернулись наши. Они так и шли - клином, но выглядели довольно потрёпаными. Кое у кого даже конечностей недоставало; все головы, к счастью, торчали на местах.
Химик кивнул мне с Учителем на артиллерию. Мы взяли пушку с катапультой и потащили в общежитие. По дороге Старшина тронул меня за локоть.
- Как ты думаешь, - спросил он, - что преподавал Учитель?
Вышеназванный наш сослуживец был высок, худ, с залысинами на лбу и волосами, падающими на плечи. Более всего он напоминал мне Паганеля без очков.
- Географию, - ответил я.
- Бой на мечах, - поправил меня Старшина. - Он в этом отношении, наверное, лучший в Отделе.
В спортзале устроили лазарет. Один тип из группы Герцога с позывным Коновал пришивал отсечённые руки, а Ирокез, тоже сведущий в целительстве, сращивал раны попроще.
Старшина ходил между ранеными, заботливо оглядывая каждого, разговаривал, хлопал по плечам, рассказывал анекдоты.
Я вернулся на свой пост, а оттуда увидел чертей, полукольцом приближавшихся к общежитию. Мне подумалось, что эти тоже хотят драться, однако они оказались мирными торговцами. Черти несли самогон, спирт и ящики с водкой.
Я вышел на порог и строго спросил:
- Чего надо?
- Вот, - ответил ближайший ко мне чёрт, указывая на лежавшее у него под копытами ангельское перо.
- Старшина!!! - не своим голосом заорал я, опасаясь продешевить.
На мой зов также прибежали некоторые уцелевшие сотрудники Отдела. И пошла торговля! Одна бутылка хорошей водки менялась на три ангельских пера, а за целое крыло давали десять литров самогона.
Мы едва успевали заносить жидкие трофеи в спортзал, к большому воодушевлению раненых и увечных.
Хоть черти и жульничали, но мы натягали в общежитие столько водки, что просто глаза разбегались.
- Отдел, слушай мою команду! - заговорил Старшина. - Объявляю всем благодарность! С каждого стираю по двадцать пять чёрных меток! Не знаю, что с нами будет дальше, возможно нас расформируют! Ну а пока Отдел существует, давайте выпьем за победу!
Руки воинов потянулись к бутылкам и стаканам. А я пробрался к Старшине и тихонько спросил:
- А зачем нам допускать расформирование Отдела?
- Молчи, молодой. Твоего мнения никто не спросит.
- Тогда надо высказать его без спроса. Лучшая защита - нападение.
- Ты на что намекаешь?
- Надо срочно сходить к апостолу.
- Молодой, по-моему, у тебя с головой не всё в порядке. Нам наоборот надо держаться от апостола подальше.
- Старшина, я, кажется, раскусил психологию апостола. У него прав тот, кто первый пожаловался. Так зачем нам давать преимущество ангелам?
Старшина некоторое время ошарашено смотрел на меня, а затем ответил:
- Ну, смотри у меня, психолог. Если что не так, я тебя в порошок сотру. Учитель, подмени молодого на дежурстве, он идёт со мной.
* * *
У апостола находился тот самый серафим-полковник. Левая половина его физиономии превратилась в сплошной кровоподтёк, вместо глаза осталась узкая щёлочка. Старшина, не без удовольствия глянув на дело рук своих, обратился к апостолу.
Он говорил о том, что полчища ангелов напали на ни в чём не повинных сотрудников Отдела, ратующих за правду. Сегодня мы сумели защитить себя в неравном бою, но что будет дальше? И не следует ли расценивать это нападение как потворство нечистой силе?
Серафим пытался возразить, но я отпихнул его в сторону, а апостолу открыть рот не дал сам Старшина.
До каких пор, спрашивал он, будет продолжаться подобное отношение ангелов к его людям? Чем мы провинились? Уж не тем ли, что уничтожили массу упырей, вовкулаков и мертвецов, восставших из могил? Ясное дело, ангелы нам завидуют, ведь они на наших должностях не справлялись.
В этом месте мне опять пришлось отпихивать серафима в сторону.
И какого дьявола, недоумевал Старшина, специалисты Отдела не могут появиться на небесах без того, чтобы к ним тотчас же не прицепился патруль? Не лучше ли в таком случае вовсе нас расформировать?
Голос Старшины гремел негодованием и разносился по всей небесной канцелярии.
Апостол кивком головы выгнал серафима из кабинета и ответил:
- Вы слишком горячитесь.
- А вы бы не горячились на моём месте?
- Вот этот ваш подчинённый обещал мне никогда больше не драться с ангелами.
- Он и не дрался. Молодой защищал меня, своего прямого начальника.
Апостол помолчал, печально глядя на нас со Старшиной и барабаня пальцами по столу, а затем заговорил дальше:
- Допустим, вы правы. Но что это за позорный торг с чертями? Я всё знаю. Вы меняли ангельские перья на водку.
- Апостол…
- Скажете, не было? По всему пеклу черти понавтыкали, прости Господи, в задницы ангельских перьев и расхаживают эдакими павлинами.
- Апостол, это моя вина, - покаялся Старшина. - Я видел, как черти после боя собирали перья, но не обратил на это внимания и не разогнал их. А водкой они нас угостили за победу над ангелами, им такое всегда приятно.
Апостол посидел, подумал, а затем вынес свой вердикт:
- Я знаю, в чём тут дело. Вы чересчур много тренируетесь. От этого у вас растёт агрессия. Я запрещаю вам тренироваться.
- Апостол, но ведь мы должны поддерживать форму, - робко заикнулся Старшина.
- Не прибедняйтесь. Форма у вас что надо. Ну а ангелам я запрещу вас цеплять. Есть вопросы?
Ни у меня, ни у Старшины их не было.
РАССКАЗ ОБ АСОЛЮТНОЙ ИСТИНЕ
- А мы легко отделались, - заметил Старшина, облегчённо вздыхая. - Знаешь, молодой, а ты не такой дурак, каким кажешься. Дуй на место, а я пройдусь ещё по кой-каким делам.
Я вышел из небесной канцелярии и отправился к себе. Дорогу мне перебежал чёрт. Вертясь, корчась и хихикая, он сопровождал меня, а когда мы дошли до общежития, сказал мне:
- Не хотите ли чего, молодой человек? Героям-победителям скидка.
- А что есть? - спросил я.
- Всё, - самоуверенно ответил чёрт, распахивая чемодан.
Там действительно было много чего, но водкой мы и так заставили весь пол в спортзале, а сигареты у меня ещё не кончились, взять разве что-то для души…
В дальнем углу чемодана лежал конверт с пометкой: "Абсолютная истина".
- Что там? - спросил я.
- Понятия не имею, - ответил чёрт, озабоченно почёсывая затылок. - Эта штука у меня лет с тысячу, никак не могу избавиться.
- Сколько стоит?
- Послушай, никто не знает, что внутри конверта. Там, к примеру, может оказаться чистый лист бумаги. На кой ляд оно тебе надо?
- Сколько стоит? - повторил я.
- Миллион богохульств.
- Что??? - опешил я. - Это же совершенно несуразная цена.
- Как сказать, - ответил чёрт, усмехаясь. - Разве можно вообще оценить абсолютную истину?
- Вряд ли. Так что отдай мне конверт просто так.
- Идёт. А ты мне просто так скажи миллион богохульств. Слушай, мой тебе совет: возьми лучше водки на всю сумму. Хоть польза будет.
- Мне нужна абсолютная истина. Ты не устанешь выслушивать миллион богохульств?
- Для меня это лучше любой музыки, - ухмыльнулся чёрт, - Но мы можем сделать так: одно ты говоришь вслух, а на остальные пишешь расписку.
- Ты говорил, что героям-победителям скидка, - напомнил я.
- Ладно, - великодушно сказал чёрт. - Сбрасываю пятьдесят тысяч.
- Лучше бы пятьсот.
- А ещё лучше, если б ты оставил эту затею.
- Спасибо за совет. Конверт давай сюда.
И я прошептал чёрту на ухо богохульство, а на остальные девятьсот сорок девять тысяч девятьсот девяносто девять выписал расписку. Чёрт тотчас же исчез.
Я шёл к общежитию, отягощённый несметным количеством грехов. Что окажется в этом конверте? Будет ли там чистый лист или записка, гласящая о том, что никакой абсолютной истины вообще в природе нет? А может нечто такое, после чего цена, заплаченная мной за этот конверт, покажется мне ничтожно малой?
Учитель томился на посту дежурного по Отделу.
- Будь другом, посиди ещё немного. Я скоро тебя сменю.
Но слова эти оказались излишними. Учитель меня не слышал - он был мертвецки пьян.
Я заскочил к Философу, который сидел на подоконнике и размышлял о высших материях.
- Привет! Угадай, что я тебе принёс?!
Философ тускло посмотрел на меня.
- Танцуй, тебе письмо! Знаешь, что это у меня?
- Понятия не имею.
- Это конверт. А в нём - абсолютная истина. Держи.
Философ, однако, руку за конвертом не протянул.
- Всё издеваешься? - спросил он.
- Философ, чтоб мне сдохнуть! Это действительно абсолютная истина! А ты сидишь с такой кислой рожей! Открывай конверт.
- Где ты его взял?
- Да какая тебе разница?! У чёрта купил! Не всё ли равно, из чьих рук ты её получишь? Она же АБСОЛЮТНАЯ, то есть для всех одинакова.
- Я не могу это взять.
- Да перестань, Философ. Ну чего ты ломаешься? Я же знаю, что в этом смысл твоего существования.
- Тебе этого не понять, молодой. Да, я ищу смысл жизни, абсолютную истину, но мне надо дойти до этого самому, вот в чём сложность. САМОМУ, понимаешь? Вот представь себе: ты всю жизнь, да и после смерти, над чем-то работаешь, чего-то добиваешься. Ошибки, разочарования, находки, победы. И вдруг кто-то приносит тебе на блюдечке готовый ответ. Что ты тогда сделаешь?
- Выпью, наверное, на радостях.
- А после?
- Не знаю.
- Молодой, я очень тебе благодарен за твою заботу обо мне и понимаю, что этот конверт достался тебе недёшево, но взять его не могу.
Разговаривая со мной, он так и не слез с подоконника, только ногой туда-сюда покачивал всё яростней и ожесточённей.
- И вообще, молодой, там может оказаться нечто, разобьющее все наши представления о мире, жизни, морали, ну я не знаю, вообще ВСЁ. Белое окажется чёрным, а чёрное - серым. Тебя это не пугает? А меня - очень. К таким открытиям надо подходить постепенно, хотя бы примерно представляя себе результат.
- Ты слишком заумно говоришь, Философ.
- Иначе не умею.
- Сдаётся мне, что ты просто боишься того, что может оказаться в конверте.
- Очень возможно, молодой, очень возможно. Признаюсь тебе, как родному: побыв на небесах и посмотрев на то, что происходит вокруг, пообщавшись с людьми, я вообще начал сомневаться в существовании каких бы то ни было истин или правд. Ну хорошо: мне боязно открывать этот конверт. Легче тебе стало?
Я молча повернулся и вышел от него. Беда с этими умниками! Всё им не то, всё им не так. Выкобеливается ещё…
Но тут я поймал себя на мысли, что и сам не хочу открывать этот конверт. Действительно, мало ли что. Как говорят живые: меньше знаешь - крепче спишь.
- Чёрт! - позвал я.
Появился торговец, воровато оглянулся по сторонам. В коридоре никого не было, кроме меня, пребывающего в нирване Учителя, да ещё Химика, смешавшего самогон со спиртом и теперь бледной тенью блуждавшего около душевой.
- Никотин, спиртное, наркотики, - предложил чёрт.
- Ничего не надо. На, забери.
Взгляд чёрта потускнел.
- Товар обмену и возврату не подлежит.
- Забирай, сволочуга, пока я тебе рога не посшибал! А плату оставь себе.
Чёрт тотчас же исчез с конвертом. Я подошёл к Учителю и попросил:
- Будь другом, подежурь ещё немного. Я скоро буду.
Безмолвный Учитель был согласен на всё. Я вышел из общежития, перехватил транспортного ангела, сбросил с его спины курьера из отдела покаяний, оседлал скакуна сам и помчался к чистилищу.
Дежуривший там ангел-вахтёр встретил меня без особого восторга. Я пообещал расквасить ему физиономию, если он сейчас же не доставит сюда мою девочку, и мне плевать, на процедурах она или на литургии.
Похоже, мой вид в тот момент располагал к доверию. Без лишних слов вахтёр сбегал куда-то за облака, а через минуту я уже обнимался со своей ненаглядной.
- Почему ты так долго не приходил? - спрашивала она.
- Это уже неважно. Я только что познал абсолютную истину. И вот какие дела получаются: один ишак из отдела воплощений разбросал нас по разным эпохам, а ведь мы должны быть вместе.
- Правда?
- А ты сомневаешься в абсолютной истине? Мы не могли знать друг друга, когда были живыми, но ещё не поздно всё исправить. Пойдём со мной.
- Я не знаю… А нам ничего за это не будет?
- Там и посмотрим. Ты в рай хочешь? Вижу, что не очень. В пекло я тебя не пущу, а здесь тебе делать нечего. Поехали.
Транспортный ангел нетерпеливо перебирал ногами у врат чистилища. Я загрузил на него девушку, залез сам, и мы поехали в общежитие Отдела.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА МОЛОДОГО
- Где шляешься? - хмуро спросил несколько протрезвевший Учитель, стрельнув глазами в мою страшно смущённую спутницу. - Я тут пашу за тебя. Отправил по вызовам Берсерка с Когтем и группу Ария. С тебя бутылка.
- Возьми в спортзале, - великодушно позволил я. - Побудь ещё минутку здесь, я только отведу даму в апартаменты и сразу же тебя сменю.
Учитель согласно кивнул. Я отвёл девушку в нашу комнату, и там она сделала последнюю попытку сам не знаю к чему:
- А как это будет выглядеть со стороны? Что скажут люди?
- Это кто люди? Это в Отделе люди? Плевал я на них. Мы должны быть вместе, понимаешь?
- Понимаю.
- Вот и договорились. Ты пока осваивайся, а я отпущу Учителя. Вернусь, когда меня сменят.
Но не успел я ещё дойти до двери, как в мою комнату без стука ворвался Старшина.
- Молодой! Это что ещё за…
- Старшина! - оборвал я его. - Пару слов для прессы! Должен предупредить: я её люблю! А теперь говори.
Из Старшины словно разом выпустили воздух.
- Молодой, но ведь так не принято, - проблеял он.
- Но и не запрещено.
- Молодой, не прикидывайся идиотом.
- Не ругайтесь, я ухожу, - сказала моя девочка, но осуществить своё намерение ей не удалось, ибо на пороге она была мной перехвачена.
Старшина смотрел на нас не грозно, а скорее даже жалобно.
- Ведь это не запрещено, - повторил я. - Пожалуйста, Старшина, не разлучай нас. Я буду вечным твоим должником.
- Да не надо мне от тебя ничего, - со вздохом ответил Старшина. - Ладно, на дежурство уже не иди, сейчас найду кого-то. Но ты даже не представляешь себе, какой прецедент создаёшь. ***
Насчёт прецедента он оказался прав на все сто. Уже на следующий день каждый желающий мог наблюдать в комнате Ирокеза маленькую, смуглую скво с длинными, чёрными волосами; у Философа поселилась высокая блондинка, тоже озабоченная поисками смысла жизни; и даже Красный нашёл себе комиссаршу.
А ещё через день Старшина собрал весь Отдел в спортзале.
- Значит так, - сказал он. - Ничего не поделаешь, будем жить по-новому. Девушек никому не обижать. И ещё: наши земные имена тут ничего не значат; некоторые прожили по две-три жизни, каждый раз прозываясь иначе, другие тут больше тысячи лет и ничего о себе там, внизу, не помнят. Во избежание путаницы поступим так: у Ирокеза будет Ирокезка, у Учителя - Учительница, у Философа - Философиня… Философиха… Фило… ладно, там разберёмся. У молодого до принятия им нормального позывного - молодая. А теперь - прошу любить и жаловать.
И тут из его комнаты выплыла такая роскошная дама, что половина Отдела ахнула.
- Старшиниха или Старшининя? - съехидничал Философ.
- Ты мне тут не умничай! - одёрнул его Старшина.
А дама окатила Философа убийственным взглядом.
- Осталась мелочь: с апостолом по этому поводу пообщаться, - закончил Старшина. - Все свободны, молодой со мной.
* * *
На удивление, апостол не возражал. Он знал о том, что все браки совершаются на небесах. Ему понятно было наше желание завести себе спутниц жизни. Он надеялся на то, что это уменьшит нашу агрессивность и повысит моральный уровень - какой женщине понравится, когда её благоверный вечно шляется пьяный и с разбитой мордой? Апостол всего лишь просил нас быть осторожными, хотя мы со Старшиной так и не поняли, что он имел в виду.
- И никаких разводов, - добавил он напоследок. - Раз затеяли такое, то оно должно быть навечно.
- Вечность - понятие растяжимое, - ввернул я.
- Что вы говорите? - переспросил апостол.
- Заткнись, дурень, - прошипел Старшина.
- Если мы будем находиться здесь вечно, то через какое время у нас наступит пенсионный возраст? - не сдавался я.
- Пошёл к чёрту! - рявкнул Старшина, выталкивая меня в приёмную.