* * *
На этот раз в Глоре я пробыл всего сутки. Один достойный человек сообщил, что меня всерьез искали. Кто и зачем, прояснить не удалось, - парни, посланные прощупать моего неожиданного друга, не вернулись, а проявлять любопытство вторично было неразумно. Единственное, что было точно известно достоверно, - мною интересовался человечек, плохо видящий левым глазом. Я понятия не имел, кто это может быть. В городской страже кривых не держат. По слухам, человечек вроде бы приезжий, любовник одной въедливой молодой купчихи. Возможно, что-то во мне заподозрили ворюги из какой-нибудь мелкой городской шайки.
Утром, поспешно купив лучшей бумаги и пергамента с запасом разноцветной туши и чернил, я убрался из города.
Король мое решение одобрил:
- Незачем настораживать Цитадель раньше времени. Устроим им сюрприз. Отдыхай, Либен. Нам еще понадобится твое честное и кислое лицо. Отдыхай, а мы пока взглянем на мой любимый Глор.
Закройщик хихикнул, радуясь моему замешательству. Король тоже улыбнулся:
- Не волнуйся, в сам город я не полезу. Пока. Устроимся где-то в пустошах. Дня через три подвези мне колдуна. Кто-нибудь из бойцов вас встретит. Вот тогда и повеселимся. А пока пей джин и присматривай за Кедровой.
* * *
Не знаю, как это получилось. Жани клялась, что ни о чем подобном и не думала. Мы столкнулись у остатков невысокой Южной стены. Я только что проверил колдуна, - Эмруозос томился в старой камере колдунов. Король перед отъездом лично проследил за тем, как колдуна сажают на цепь. Бумаги и письменных принадлежностей у нашего красавца теперь имелось на пятьдесят "корон", линейки и хитроумные угольники я выбрал в лучшей лавке Глора. Хрустальные шары и курительницы Эмруозос унаследовал от своего покойного предшественника. Ничто не мешало придворному колдуну проявить все свои таланты. Красавчик учуял, что дело нешуточное и теперь трудился, обложившись огромными листами пергамента. Озабоченно потребовал, чтобы на рассвете его непременно вывели и показали небосклон. Я пообещал, проверил светильники и оставил страдальца прикованным к огромному камню, изображавшем в его темнице стол.
Ночь была свежей. Я шагал вдоль стены, между вытянутых теней еще уцелевших колонн и груд рухнувших перекрытий. Ветер нес горькие запахи пустошей и хвои кедров. Внезапно я уловил сладковатую вонь духов и нутта и нос к носу столкнулся с Жани. Она споткнулась и чуть не упала, обведенные темным глаза испуганно расширились, - нет, сыграть такое было невозможно.
- Не бойся, - глупо пробормотал я.
В следующий миг она висела у меня на шее, я сжимал её такую тонкую талию и мы целовались. Не понимаю, как такое со мной случилось. Я стискивал Жани, словно она вырывалась. Её руки, царапая браслетами, с такой же дурной силой сцепились у меня на шее, словно девчонка жаждала меня удушить. Возможно, так и было. Но её губы пьянили. Она дрожала, выпивая меня как сдуревшая ланон-ши. От её платья пахло нутом, но в дыхании был лишь горький привкус эстрагона.
Шесть раз я попадал под удары магии, но, клянусь, никогда я не чувствовал себя столь одуревшим. Я кусал пухлые губы, рука Жани, нырнув вниз, сладостно терзала меня самого. Она ласкала меня сильно, с изощренностью опытной шлюхи и со страстью, вовсе не подобающей вечно пьяной затраханой девке.
Лицо Жани исказилось:
- Пусти. Пусти!!!
Она была упруга и сильна, как темноголовый болотный аспид Желтого берега. Упала на колени. Словно по волшебству мои штаны оказались развязаны. Я едва подавил невольный вопль. О, боги! Жани удерживала меня обеими руками, обхватив за ягодицы. Ласкал лишь её рот, но будь я проклят, - я был готов орать от счастья как мальчишка. Мне не довелось развлекаться ни с ланон-ши, ни с паириками, но если судить по россказням, красавицы-даркши нежат свои избранные жертвы куда целомудреннее.
Луна и её Темная Сестра смотрели на нас, море шепталось внизу, удивляясь нашему внезапному безумию. Я что-то беззвучно говорил небу и звездам, проклиная и упрашивая. Кажется, в последний миг я сжал голову девочки безжалостно и жестоко…
- О, боги, какой же ты горячий, - она вытерла размазанный, кажущийся черным рот, запястье её вздрагивало. - Теперь проваливай…
Я подхватил её за локти, поднял, развернув спиной к себе. Сказать мне было нечего, просто хотелось сделать ей так же хорошо, как девчонка сделала мне. Первый раз в жизни промелькнуло сожаление: мои тысячу раз изрезанные, обожженные и изодранные канатами ладони могли бы быть и понежнее. Шелковый подол платья послушно пополз вверх. Я тронул ладонью беззащитное тело, сжал уверенно и осторожно. Жани и не подумала изображать жеманную невинность, - обмякла, блаженно расслабилась. Наверное, мои заскорузлые лапы еще были способны кого-то нежить. Жани втянула воздух сквозь зубы, потом начала безмолвно задыхаться. Я терся лицом о её волосы, двумя руками играл, дразнил, ласкал, - сильно и просто, не как благородную леди, не как безмозглую шлюху, - как равную. Мы оба были кончеными мертвецами, давно умершими, давно приговоренные к неизбежной последней боли. Но мне было все равно. Видят боги, я никогда не держал в объятьях равную. Пусть хоть сейчас…
Жани прижалась ко мне сильнее. Как равная, она желала и требовала, её стан прогибался всё сильнее. Раздери меня хобий, если бы я отказал…
Резкие, нетерпеливые движенья мертвецов, которым нечего стыдиться. Я удерживал ее за пояс, массивный от серебряных звеньев. Жани взмахивала головой, хлеща меня волосами. Застыли на небе Луна и Темная Сестра, лишь раскачивались между колонн непристойные тени.
Ничего более приятного и опьяняющего я в жизни не испытывал.
В самом конце она забилась, пытаясь вырваться. Я понял, отпустил на миг. Она повернулась, повисла на мне, широко разведя ноги, одновременно легкая и восхитительно тяжелая. Я прижал ее древней кладке, и попытался раздавить сокрушительными толчками. Поцелуй опалил мои губы, Жани кусала, одновременно выдыхая мне в рот вопли наслаждения. Я захрипел в ответ…
Я осторожно поставил ее на землю. Вяло оправляя подол, она прошептала:
- Лучше бы я сейчас и сдохла.
Я думал то же самое, но прошептал:
- Не бойся. Возможно, в смерти тоже своё удовольствие.
- Да я не боюсь, - Жани глянула наверх, на древнюю колонну, и тихо засмеялась: - Если бы нам на башку свалились те каменюки, было бы просто замечательно. Вот бы Он обозлился…
- Да, воскрешать Он не умеет. Жани, тебе…
- Ухожу-ухожу, мой лорд, - она скользнула в темноту за колонну и, уже невидимая, добавила: - Пусть боги меня накажут, но теперь я знаю, что вспомнить перед крайней болью.
- Дурочка, - прошептал я прибою, возобновившему свой бесконечный бег внизу.
Ни море, ни девка моего короля, не услышали.
* * *
Не видеть, не встречаться, не говорить. Я проснулся до рассвета с твердой решимостью всё забыть. Король все равно учует, - измену он ощущает острым нюхом того пятнистого хищника, что живет в разрушающемся теле вместе с былым королем Эшенбой. Я предал того, кому поклялся служить. Остается завершить дела и встретить конец, как мужчине.
Жани тоже не показывалась, - наверняка, раскаивалась в ночном безумном порыве. Или не раскаивалась, а просто тряслась от страха. Девкам проще, - их не мучает невыполненный долг, их терзает нормальный и понятный страх.
Колдун пребывал в совершеннейшем изнеможении, но не спал. Я снял с его щиколотки замок и помог ему выбраться из подвала. Эмруозос, ежась от предутреннего холодка, принялся разглядывать звезды в дальнозоркую трубу, унаследованную от покойного Бороды, и карябать что-то на листе бумаги. Свои длинные волосы колдун убрал в хвост, да и вообще, хлопочущий вокруг своего драгоценного чертежа, трубы и линеек, деловито поджимающий губы, он здорово походил на кухарку, по чьей-то прихоти наряженную в дорогой, отделанный собольим мехом мужской вамс.
Я сидел на камне и непонятно зачем разглядывал задницу придворного колдуна. Нет, лично меня такие соблазны абсолютно не трогали. Видывал я формы поприятнее.
Аванк меня возьми, - нужно было думать только о службе. Так ясно вспомнились округлости Жани, плотно прижатые к моим бедрам, что накатило невыносимо… Боги свидетели, - более подходящей девчонки я не встречал. Злая, страстная, бесстыжая и жаркая. Неведомый искуситель сотворил её, как ножны к кинжалу.
- Не понимаю, - озабоченно пробормотал Эмруозос, пялясь в трубу на блекнущие звезды. - Что-то не так. Львица вкупе с Клювом вроде бы сдвинулись. Неужели вечером я ошибся? Весь луч между Львицей и Южной стрелой придется исправить…
- Исправь, - посоветовал я. - Время еще есть. Когда мы прибудем к королю, у тебя останется короткий миг, чтобы помолиться.
- Еще до обеда исправлю, - бодро пообещал колдун, перебирая цепи на шее. - Кстати, недурно было бы перекусить.
- Проснутся бабы, прикажу тебе что-нибудь принести.
- Благодарю, - Эмруозос присел на камень и глянул на меня сквозь чуть потекшие ресницы. - Дорогой лорд Либен, могу я вам э-э, кое-что предложить?
- Не можешь. Не возбуждаешь, - буркнул я. - Я только баб конопачу.
- Я тоже предпочитаю девушек, - с неожиданной обидой заметил колдун. - Неужели вам, человеку сильному, благородного происхождения, доставляет удовольствие смеяться над созданием столь слабым и нерешительным? Да, боги не создали меня бойцом, и путь мой усеян страданиями и унижениями. Образованного и тонкого человека так легко сломать…
- Подбери сопли, человек. И так тошно…
- Именно, - он печально поправил украшения. - Я как раз хотел предложить вам предпринять сугубо философский опыт.
- Это еще в какую дырку?
- Не вульгаризируйте, лорд Либен. Вы, несомненно, весьма отважный и смелый человек, но к тому же умеете думать. Суть философского опыта - лишь принятие некого умозрительного предположения…
- Валяй. Принимай.
- Что будет, если мы больше не увидим короля? - шепотом спросил колдун.
- Мы его увидим.
- Несомненно, мы еще долго пробудем с королем, - звезды в этом категоричны. Но что будет, если Эшенба вдруг исчезнет? Вы будете претендовать на его место и трон? Положение и сложившиеся обстоятельства вам позволяют…
Я не скрыл изумления:
- Ты спятил, звездочет? Видел я тот трон в Цитадели, - лавка гребца на "Сопляке" и то удобнее.
- Но ваше происхождение… При известном стечении обстоятельств…
Я сгреб его за ворот:
- Осторожнее, милорд мудрец. Нам еще нужна твоя мягколобая голова. Соберись, приведи мыслишки в порядок. Король весьма расстроится, увидев, что ты окончательно обезумел.
- Понял-понял, - Эмруозос уцепился за мое запястье. - Отпустите, милорд, я веду лишь сугубо философское исследование.
Я его хорошенько встряхнул и отпустил:
- Если король исчезнет, я дам тебе пинка и отпущу на все четыре стороны. Если по дороге не обделаешься от страха до смерти, вернешься в мягкие постельки Глора. Сам я с парнями, - если их уцелеет достаточно для того, чтобы грести, - сяду на "Сопляка" и покину Северный берег. Но всё эти несбыточные планы, - отнюдь не философия, а просто бабские фантазии. Потому что послезавтра я запихну тебя в фургон и мы покатим к королю.
- Без сомнения, я уловил основную вашу идею, милорд, - колдун задумчиво пожевал пухлыми губами. - Но есть же альтернатива. Если размышлять в исключительно философском плане. Сколько гребцов нужно на драккар?
Он откровенно глянул на бухту, и я ухмыльнулся:
- Философия здесь не поможет. Примени самую элементарную логику, - когда король тебя поймает, будет хуже. Ты наверняка способен представить, насколько хуже.
- Серьезный довод. Но вас-то, Либен, не так уж легко поймать.
- Я не собираюсь бежать.
- Не понимаю, - печально признался Эмруозос. - Король нас всех рано или поздно убьет. Возможно, вас придушит в числе последних, но все равно…
Я пожал плечами:
- Разве не эту данность я втолковывал одному мудрецу по пути сюда?
- Так какого дерьма… - колдун сдержал свое возмущение. - Отчего же, вы, милорд, не желаете испытать счастье? Звезды уверяют, что шанс имеется…
- Ты рисовал мою судьбу?
- Пока я сосредоточился на своей, - признался Эмруозос. - Не все так плохо. Если судить по Птичьей Косточке и Персиковому Кресту…
- Воистину прославлен мудрец, разбирающийся в персиках. Кстати, что звезды предсказали астрологу перед его погружением в мешок? Или тогда, в Цитадели, мудрец пренебрег советом божественных светил?
- Темная Сестра обещала неожиданность, - без особого смущения пояснил Эмруозос. - Но я истолковал это как относящиеся к…
- К любовным утехам?
- Сглупил, - сознался колдун. - Всё было слишком спокойно, и это неоправданно усыпило мою бдительность. Значит, мы поедем к королю и бесславно сдохнем?
- Да.
- Да будет так. Истинная мудрость склоняется перед неизбежностью. Но позволено ли мне будет узнать, откуда такое упорство?
- Я обещал служить королю. Ты слыхал о такой вещи, как "честь"?
- Слыхал. Но предполагал, что сие понятие несет очевидные черты тех самых бабских фантазий. Куда больше, чем признанная в научных кругах философия.
Я засмеялся:
- Не пора ли тебе заняться делом, о достойнейший знаток персиков?
- Действительно, незачем время терять, - Эмруозос покрутил шеей, оттягивая грозди драгоценных ожерелий. - Демон их забери, трут-то как.
- Можешь пока снять побрякушки, но не вздумай растерять. Жратву скоро принесут. За дело, господин королевский колдун.
* * *
Я сидел в своей коморке, отлучаясь, лишь чтобы проверить часовых и колдуна, но все равно столкнулся с Жани. Она гуляла с обезьяним принцем в стороне, у верхней тропки, петляющей между кедров. Забавно, я пошел там специально, желая обогнуть берег, чтобы на них не наткнуться. Сворачивать было поздно:
- Милорд… - Жани потупилась.
- Гуляете? - пробормотал я, глядя исключительно на мальчишку. Кто-то зашил ему рукав рубашки, слишком свободные штаны где-то под мышками перетягивал обтрепанный ремешок с серебряной пряжкой. Дитя смотрело на меня, слегка прищурившись. Я на всякий случай глянул на его руки, - лапы были грязные, но пустые, никаких камней. - Гуляйте, чудесный воздух в лесу. Кстати, мальчику недурно было бы поправиться, ребра все равно торчат.
- Он хорошо ест, - прошептала Жани.
Стряхивая котенка, вообразившего меня деревом и успевшего добраться по штанине до бедра, я пытался понять, что не так с девчонкой. Сегодня на ней было мало краски. Припухшие глаза, - спала мало. И еще… краснеет она, что ли?
- А где эта… подружка твоя?
- Если милорд про колдуна, так тот сидит в подвале. Если про белобрысую крысу, - та валяется на подушках. Ей пришелся по нраву нутт.
- Ты, видимо, хорошо угощала, - пробормотал я.
Жани глянула с вызовом:
- Да, не люблю, когда мне мешают. Кроме того, девка наконец-то чувствует себя совершенно счастливой.
- А ты? Странно что тебя не отравляет липкое счастье. Ты, наверное, с год эту гадость жуешь.
Жани дернула плечом:
- Не жую. Слишком хочу жить. Достаточно растереть орех и смешать кашицу с духами. Начиняешь зверски вонять нуттом и люди смотрят на тебя, как на полную дохлятину.
- Не болтай, - я кивнул на мальчишку.
- Наплевать. Он не никому не скажет, да и писать не умеет. Хороший парень. Все бы такими были.
- Отличная мысль. Ладно, я пойду, - я направился к нижней тропинке.
- Либен, хочешь я отсосу?
Я заставил себя остановиться и повернулся к ней:
- Сдурела?
- Тебе понравилось, - Жани кусала губы. - Я чувствовала.
В этот миг я впервые подумал, а сколько же девочке лет?
- Тогда нам стоит отправиться прямиком в королевские комнаты. Там чужих глаз будет чуть меньше.
- О, милорд благоразумен и осторожен… - начала она, и осеклась. - Прости. Просто поцелуй меня еще раз. Пожалуйста.
Стволы кедров дурная защита: нас мог заметить и дозорный с утеса, и любой, кому придет в голову шляться по развалинам. Не знаю, почему я тогда просто не думал об этом. Шагнул, взял за подбородок, - в моих изуродованных пальцах лицо Жани казалось хрупким, кукольным. Но губы ответили по-взрослому. Я слышал лишь шелест кедровых крон и стук собственного сердца.
С трудом отстранив девочку, попятился. Мир не спешил к нам возвращаться. Птицы неуверенно начали щебетать, бухта вернула свой ровный рокот волн. Мальчишка смотрел туда, на волны и чаек, и лишь Снежок не спускал с нас любопытных глазенок.
Я махнул рукой и быстро пошел вниз.