Он упал на землю, ударив саблей по ногам нападавшего, перекатился в сторону и перерубил верёвку, удерживающую ушкуй. Судёнышко стало медленно отходить от берега. Павел замешкался на берегу, отбиваясь от нападавшего. Михаил прыгнул вперёд и ударил того саблей в бок.
- На судно!
Павел бросил топор в чужака и прыгнул на ушкуй. Зацепился за борт, подтянулся и влез на судно. Краем глаза успел Михаил увидеть, как Павлу удалось на ушкуй взобраться, потому как специально глядеть некогда было. Оставшиеся в живых трое чужаков - да тати они! - начали медленно подходить к Михаилу. Видели саблю в его руках, опасались. А у Мишки пот глаза заливал. Он понимал: сейчас того, что слева, бояться надо, у него сулица в руках - короткое копье.
Тать сделал выпад, Мишка отбил. Второй выпад - приказчик шагнул назад, упёрся спиной в наклонный ствол берёзы. Чужак ощерился. Видя, что отступать Мишке некуда, сделал ещё выпад. Мишка развернулся на месте, и лезвие сулицы прошло по его животу, вспоров рубаху. Но и сам он успел рубануть саблей нападающего по животу. А справа уже другие двое кинулись, грозя изрезать ножами.
Отпустил Мишка саблю, оставив её торчать в чужом брюхе, оттолкнулся ногами и упал спиной в воду. Дыхание сперва перехватило, потому как открытым ртом воды хлебнул. Вынырнул, вдохнул воздуха, закашлялся, отплёвывая воду.
На берегу метались двое татей, обшаривая своих убитых товарищей и тела корабельщиков. Не проснись Мишка вовремя, сейчас бы уже все ушкуйники мёртвыми лежали. Счёт, конечно, в пользу вятичей. Нападавших было девять - осталось двое, но душу это не грело. Из ушкуйников только Павел, кормчий, уцелел да сам Михаил. Должен Павел в одиночку с ушкуем справиться, он мужик опытный, парус сам поставит. Лишь бы снова на банду не нарваться.
За такими думами Мишка как-то о себе и забыл. А ведь и у него положение незавидное: не то что ушкуя или там коня - даже лодочки-долблёнки нет. Стало быть, пешком идти надо, а это ой как не близко! Из оружия только - он ощупал пояс - два ножа: обеденный и боевой. Денег вовсе нет.
Сапоги набрали воды и тянули на дно. Избавиться от них жалко. Мало того что стоят недёшево, так ещё и идти далеко, босиком все ноги собьёшь. Отсвет костра уже давно пропал позади, в темноте ночи, и Мишка решил выбираться на берег. Он начал забирать влево, пока ноги дна не коснулись. Оскальзываясь и хватаясь руками за траву, вылез на берег. Отдышался, прислушался. Никаких настораживающих звуков, только ночные птицы ухают да верещат.
Он разделся, одежду отжал, из сапог воду вылил, снова оделся. Ночью идти не рискнул, решил оставаться на месте до утра. Посветлу идти проще, да и врага - случись он - заметить можно, в кустах укрыться.
Мишка свернулся калачиком под ивой. Мокрая одежда не грела, от реки тянуло сыростью. Короткое лето в вятских краях, прохладное. На ярмарке купцы, в дальние страны ходившие, сказывали, что зимы там вовсе не бывает и снега сроду никто не видел - круглый год тепло. Вот благодать-то! Печку зимой топить не надо, валенки да тулупы не носить, разные ягоды-грибы небось всё время собирать можно. Попасть бы туда, хоть одним глазком глянуть!
Он потихоньку согрелся и заснул. Проснулся от того, что солнце через листву в глаза светить стало. Мишка подхватился, вскочил, осмотрелся. Лицо в реке умыл, напился и по берегу - вперёд, к родным краям.
Шёл он, поглядывая на реку - не видать ли где знакомого ушкуя? Может, не уплыл Павел далеко, его дожидается? Нет, не видать - чиста водная гладь. Так он шёл, поглядывая то на реку, то вперёд.
Неожиданно появилась тропинка - выбежала слева из кустов и вдоль реки потянулась. Насторожился Мишка: раз тропинка есть, значит, и люди по ней ходят. А вот добрые ли они? Хотя и грабить-отбирать у него, кроме сапог да ножа, нечего.
Сошёл с тропинки Мишка, меж кустами пошёл. А через версту мачту у берега узрел. Проглядеть её запросто можно было, да река судёнышко покачивала, и мачта то влево, то вправо наклонялась.
Подходил к нему крадучись, чуть ли не ползком. Судёнышко и в самом деле оказалось ушкуем, и стояло оно в небольшом затоне - вроде озерка, связанного с рекой узкой протокой. Берега заросли камышом, с реки затон и не увидишь.
Последние сажени Мишка прополз на животе. К радости своей, увидел знакомый ушкуй. После стольких ходок Михаил отличил бы его от других с закрытыми глазами. Только где Павел? Мишка встал, осмотрелся. Не видно кормчего. Покричать, что ли? А вдруг враги рядом?
Михаил подошёл по берегу к корме ушкуя, перепрыгнул на палубу. Судёнышко качнулось. Он присел на борт, открыл люк и заглянул в глубокий трюм. Тюки и узлы с товаром были на месте. На душе стало легче - хотя бы товар цел. Мужиков-корабельщиков жалко, вся команда, кроме Павла, полегла. Да и то - не толкни Михаил Павла к ушкую, ещё неизвестно, остался ли он жив.
Зашуршал камыш, и на тропинке показался кормчий. Обрадованный Мишка вскочил было, но тут увидел, что за тем шло несколько воинов, как есть - в шлемах, кольчугах, при мечах. Парень остановился в замешательстве. Подмогу Павел привёл, или сам в плен попал? Только неизвестно, к кому.
Павел тоже встал как вкопанный, увидев на ушкуе Михаила.
- Иди, иди, чего встал! - воин толкнул Павла в спину.
Что-то непохоже это на подмогу. Воинов трое, все в броне, мечами опоясаны. А у Мишки только нож. Не выдержать ему боя. Что делать? В воду прыгать и вплавь уходить?
Павел отошёл к корме.
- Эй, парень, не шуткуй! Анисим!
Из-за спин выдвинулся третий воин, до тех пор почти невидимый за другими - лишь шишак его шлема возвышался. Он снял с плеча лук, вытащил из колчана стрелу, наложил её на тетиву. Стоило с боем уходить от татей, чтобы попасть из огня да в полымя?!
Кто же эти воины? По-русски говорят чисто, лицом - русичи. Только и русские на русских нападают - одно княжество на другое. Не тот ли это случай?
- Иди сюда, парень, и не дёргайся, не то стрелу получишь.
Михаил не спеша спрыгнул с ушкуя на берег и подошёл к ним.
- Ну вот, говорил же я вам - должен приказчик выжить. А я не тать, чужой ушкуй не угонял. И товар вот его, - заговорил Павел.
- Пошли, начальство разберётся, - ответили ему.
Один из воинов стальной хваткой взял Михаила за локоть и повел его туда, откуда они только что пришли. Довольно быстро вышли на широкую поляну, на которой расположились воины. Много - сотни две.
Михаила с Павлом повели к небольшому шатру. Воин зашёл внутрь и почти сразу появился с Костей Юрьевым. Мишка обрадовался.
- Костя, это же я - Михаил из Чижей, ушкуйник. Мы недавно в Чижах встречались, когда вы из Хлынова с подмогой пришли.
Сотник всмотрелся в него, и лицо его расплылось в улыбке. Тот перевёл дух - узнал его Костя!
- Ты чего здесь?
- Вот, воины меня да Павла, кормчего моего, схватили, сюда привели.
Костя повернулся к воинам. Вперёд выступил один из них.
- Мы смотрим - ушкуй в затоне стоит, а из команды - один человек. Где остальные? Может, за станом нашим подглядывают? Может, лазутчики вражеские?
- За бдительность спасибо. Только ушкуйники наши - из Чижей. Свободны!
Воины повернулись и ушли.
- Так, где команда?
- Ночью напали на нас тати, команду в схватке живота лишили - только Павел успел ушкуй с товаром увести, да я - вплавь.
- То, что отбился - молодец! А где же оружие?
- Там, на стоянке осталось. Их девять было, семерых команде убить удалось. Вот и пришлось вплавь спасаться.
- Негоже оружие своё бросать, - посуровел лицом Костя. - Ладно, накажем мы твоих обидчиков. На коне усидишь ли?
- А то!
Мишка сызмальства на лошадях ездить умел, как и все деревенские.
Павла отпустили на ушкуй, а Михаил вместе с десятком конников выехал назад - к ночной стоянке, где была схватка с татями. Пешком-то он полдня шёл, а верхами домчались быстро.
Вот и стоянка. На маленькой полянке валялись тела убитых - разбойников и корабельщиков. Трупы были полураздеты, оружия не было ни у кого. Понятное дело - дорого железо, сабля десять рублей стоит!
Один из всадников соскочил с коня, обошёл поляну, заглянул в кусты.
- Здесь они ожидали корабельщиков. Стоянки-то годами используются, известны всем.
Воин зашёл поглубже в кусты, прошёл полукругом.
- Есть следы! - Не иначе - следопыт или охотник.
Конники последовали за ним. Следы привели к лесной сторожке. Воины её окружили:
- Выходи!
Внутри послышались голоса и возня.
- Выходи или подпалим сторожку!
Из сторожки, щурясь на солнце, вышли трое мужиков. Один - с обмотанной холстиной ногой, опираясь на клюку. А двух других Мишка сразу узнал. Хоть и скудное освещение от костра было, а лица их он запомнил. В жизни теперь не забудет!
- Они, они это! - вырвался он вперёд.
- Не виноваты мы ни в чём! - заголосила троица.
- А вот мы сейчас избушку вашу досмотрим! Панфил, Ерёма!
Названные воины соскочили с коней и зашли в сторожку. Вышли вскоре:
- Да тут целый склад вещей, некоторые - в крови!
- Пощадите, люди добрые! - упала на колени троица.
- Повесить! - десятник был суров. Воины соскочили с коней, отвязали верёвки от сёдел и шустро перекинули их через сук дерева.
- А ты ступай, парень, в сторожку, найди своё! Михаил пошёл к сторожке. Сзади раздался сдавленный вскрик. Обернулся - а один из татей уже в петле болтается и ногами сучит. Мишка отвернулся и вбежал в сторожку. В левом углу было свалено грудой оружие - сулицы, топоры. Там и нашёл он свою саблю, да ещё в ножнах. Сразу же нацепил её на пояс, забрал сулицу и три топора, что у ушкуйников были, и вышел во двор. Все трое татей уже были повешены.
- Забрал своё?
- Забрал.
- Выгребайте всё.
Воины вошли в сторожку и вышли, посмеиваясь, с набитыми чересседельными сумками.
- Не успел поход начаться, а мы уже с трофеями.
- Цыц! - рявкнул десятник. - Чему радуетесь? Не татарское то добро - русская кровь на нём!
Вернулись в лагерь молча. Костя встретил приветливо.
- Вернул оружие своё?
- Вернул, спасибо.
- А обидчиков нашли?
- Висят уже, - пробасил десятник.
- Сами выбрали свой конец. Ну что, Михаил, теперь мы квиты. Долг платежом красен. С нами не хочешь ли?
- Куда?
- В поход на Казань. Великий князь Московский под свою руку воинство собирает.
- Не моё это, прости. Костя усмехнулся.
- Каждому - своё.
Глава 3
Судьба уже трижды сводила Михаила и Константина. Мишка раздумывал об этом, лёжа на палубе ушкуя.
- Кончай отдыхать!
Это Павел. После выхода из затона какое-то время они шли под парусом, но постепенно ветер стих. Парус пришлось опустить. С непривычки Мишка стёр кожу на ладонях почти до крови. Пеньковые верёвки были грубыми, с узлами.
- К берегу пристанем - будем ветра ждать - или на вёслах попробуем?
- Попробуем - вдруг ветра долго не будет? Не век же здесь сидеть?
Мишка устроился на носу, Павел так и стоял за рулевым веслом. Но как Мишка ни старался, продвигать тяжёлый ушкуй не получалось. Гребок - и ушкуй на локоть продвигается вперёд, да пока вёсла он переложит, течением ушкуй на аршин назад относит. Для хода хотя бы четверо нужны.
Они пристали к берегу. Павел послюнявил палец, посмотрел на облака.
- К вечеру ветер будет, и очень сильный. Да как бы ещё и не с дождём.
Трудная ходка выдалась. Времени в пути много потеряли, а даже до Котельнича не добрались. Да и где он, Мишка даже не представлял.
- Павел, до Котельнича далеко? Кормчий осмотрел берега.
- Должон быть вот за тем поворотом.
- Вот что, Павел. Схожу я в город, может быть - гребцов найду.
- А платить-то есть чем? То-то и оно.
- Товаром рассчитаюсь, или вон - топорами. И он ушёл в город. Однако помощь нашлась раньше. За поворотом, когда уже вдали показались городские стены, Мишка увидел на берегу рыбаков, чинивших лодку.
- Бог в помощь!
- Спасибо.
- Не поможете? Гребцы нужны - ушкуй до Хлынова догнать.
- А свои куда делись?
- Разбойники посекли.
Рыбаки глянули на Михаила жалостливо.
- Мы бы со всем своим почтением, однако же семьи кормить надо.
- Да я же не за так. Денег, честно скажу, нет. Но могу топоры хорошие дать или тканей.
Обмен мужиков заинтересовал.
- А сколь дашь?
- Два топора. Отличные, новгородской работы.
Мужики почесали в затылках, посовещались.
- Сколько гребцов надо?
- Четверо.
- Ладно, договорились - веди.
Четверо рыбаков с мозолистыми от вёсел руками пошли за Михаилом. А дальше уже проще. Рыбаки поплевали на ладони и мощными взмахами вёсел погнали ушкуй к Хлынову. Показались и постепенно остались позади рыбаки с лодкой и сетями. Прошли Котельнич.
- Всё, баста, отдохнуть треба!
Ушкуй подогнали к берегу. Один из рыбаков всмотрелся в тучи на горизонте.
- Буря будет - с молнией и дождём. Помяни моё слово - скоро. Эх, не успели до заката к Хлынову подойти.
- Тогда давайте наляжем.
Рыбаки снова взялись за вёсла. Вскоре гладкая поверхность реки покрылась рябью, поднялся боковой ветер. Гребцы дружно встали и начали поднимать парус. Скорость возросла, но кормчему приходилось туго: чтобы двигаться вперёд, ушкуй приходилось вести галсами - вроде ломаной линии. И лишь когда прошли крутой поворот реки, ветер стал дуть в корму. Тучи сзади тоже надвигались быстро, вдали погромыхивало.
- Давайте-ка ребята, наляжем!
Передохнувшие рыбаки уселись на вёсла. Кораблик пошёл заметно быстрее. Ветер усиливался, и из ровного перешёл почти в шквалистый. Рыбаки бросили грести, ход и так был великолепный. У носа вскипали белые буруны, брызги падали на палубу.
- Глядите - дождь!
И в самом деле, было видно, как из тёмной тучи сплошной стеной лил дождь. Ливень приближался медленно - всё-таки ветром ушкуй гнало сильно. Теперь все с тревогой поглядывали на парус - выдержит ли?
Вдали показались стены Хлынова. Но наступал вечер, стало темнеть. Сверху закапали редкие крупные капли.
- Всё, шабаш! Пора судно на прикол ставить. Михаил чуть не выругался. Город-то вон он!
Однако рыбаки дело своё знали. Опустили парус, мощными гребками загнали ушкуй в небольшую заводь, в которой кораблик даже не весь поместился. Добрая четверть корпуса торчала в самой реке.
- Суши вёсла!
Рыбаки уложили вёсла на палубу, накрылись холстиной. И тут ливануло! Дождь обрушился стеной. Ливень был такой, что в трёх шагах ничего не было видно. Михаил вмиг промок.
Да, верно рыбаки сделали. Мимо, по стремнине, несло чью-то ладью с разорванным парусом. Гребцы отчаянно пытались направить её к берегу, в укрытие, однако шквалистый ветер отжимал судёнышко к чужому берегу.
- Припоздали ребята! - едва расслышал Мишка.
Он уселся на корме рядом с Павлом. Ударил раскат грома - все втянули головы в плечи; затем глаза ослепило вспышкой молнии. Она ушла в землю совсем недалеко. А уж потом по палубе застучали градины.
Шёл град недолго, но после него похолодало. Шквальный ветер стих, ливень прекратился. Выбравшись из-под укрывавшей их холстины, ушкуйники и рыбаки увидели, что палуба покрыта градом сплошным покровом в ладонь толщиной.
- Повезло, что ушкуй в заводь поставили, да парус вовремя убрали, иначе - быть беде, - сказал Павел.
Пришлось всем ночевать на ушкуе. Поскольку костёр было не развести - ведь всё вокруг сырое - и сухостой, и валежник, - все продрогли. И, едва рассвело, рыбаки сели на вёсла.
- Погреемся, ребята!
Мощными рывками они погнали ушкуй к Хлынову.
- Вот спасибо, мужики, даже не знаю, что бы я без вас делал.
Михаил отдал рыбакам два топора и сверх того - моток верёвки, что приглянулся старшему. Он был рад, что всё закончилось относительно благополучно. Да, люди убиты, но не он тому виной.
Наняв подводу с возчиком и амбалов с пристани, они погрузили товар, и Михаил отправился в лавку. Однако, подъехав, увидели, что та заперта. Что за чёрт? Солнце уже встало давно, а обычно Аникей появлялся в лавке рано.
Мишка нащупал в потайном углублении запасной ключ, отпер лавку, и, перетаскав тюки, свалил их грудой в углу. "Потом разберусь, сейчас ушкуй разгружать надо". И ещё четыре ходки на подводе сделал, пока ушкуй не опустел.
Он рассчитался с возчиком медяками, что нашёл в оловянной кружке под прилавком, и уселся на узлы, раздумывая - разложить товар и идти домой или сразу домой - поесть по-человечески да переодеться.
В лавку заглянул прохожий, давний покупатель.
- Доброго здоровьичка, Михаил!
- И вам того же.
- Ты что же на отпевание и похороны не идёшь?
- Кого хоронят-то? Прости - я только что из Нижнего, новостей не слыхал.
Прохожий посмотрел странно.
- Так Аникея же с супружницей!
- Как? Что ты сказал?
Мишка не сразу понял смысл сказанного.
- Раб Божий Аникей с женою преставились третьего дня. Пожар в доме у них случился, изба сгорела. Гробы даже закрыты - смотреть на обгорелые останки жутко!
Прохожий ушёл, а Мишка сидел в состоянии прострации, не в силах переварить услышанное. То-то лавка была заперта! А он так спешил рассказать Аникею, какое трудное выдалось плавание и как он всё-таки сумел сохранить ушкуй и товар.
Мишка собрался. "Всё потом решу - и что с ушкуем делать, и как с товаром поступить. Надо срочно домой, переодеться в чистое и - в церковь. Купец для меня много сделал - в люди вывел, торговать научил".
Мишка помчался домой, и, едва обняв деда с бабкой, быстро переоделся.
Бабка вытирала углом платка глаза:
- Слышал, небось, горе-то какое?
- Сказали люди уже. Вот - в церковь тороплюсь. На отпевание да похороны не опоздать бы.
Успел. Вокруг двух закрытых гробов ходил батюшка, читая молитвы, на клиросе пел церковный хор. Похоронили купца с женою рядом. Вместе жили, вместе в сыру землю легли. Мишка даже всплакнул.
Когда пришёл домой, упал на постель и стал думать. Что за невезуха, чёрная полоса? Сначала - разбойники, теперь - смерть купца. Что делать, как дальше жить?
Всю ночь Мишка уснуть не мог: вспоминал купца, его было жалко до слёз, и решал, как ему быть дальше. Детей и родни у Аникея не было, на лавку претендовать было некому - можно и дальше самому торговать. А уж это он умеет.
Церкви десятину продолжать платить будет, в управу - сколько положено. Только с товаром как быть? Большую партию товара завёз Мишка, но ведь всё равно когда-нибудь он закончится. Тогда что? Лавку на ключ и снова за товаром? Плохо.