Мишка шёл медленно, с нескрываемым интересом разглядывая город. Узкие улицы не впечатляли - везде глухие стены глиняных заборов. Конечно, за ними, как и у Ибрагима, могут быть сады, бассейны, богатство и роскошь. Но найти нужный дом почти невозможно - заборы выглядят одинаково. Станешь на перекрёсток и не знаешь, куда идти. Однако подросток шёл по переулкам уверенно, и вскоре Мишка увидел причал и ушкуй.
- Слава богу, вернулся, живой! - запричитал Павел. - Дело-то уже к вечеру. Ушёл с басурманами - где тебя искать? Вот и Кости нет до сих пор.
- Вернётся и он! - Михаил почему-то был в этом уверен.
И правда, вскоре объявился Костя. И тоже не один - его привёл мальчишка.
- Хозяин, дай парню какую-нибудь монету. У меня нет ничего.
Михаил достал медный пул и отдал мальчишке.
- Веришь ли, забрёл в город, а выйти не могу: одни стены вокруг, и все они совершенно одинаковые. - Мишка засмеялся.
- Был я уже в городе, видел. Костя отвёл его в сторону:
- Охрана тут у них слабая, на силу ханского войска надеются. Зато я дворец самого хана видел. Ворота золотом сияют.
- А я вот не успел, - огорчился Михаил, - всё торговыми делами занят был.
- И как - смог чего-нибудь продать?
- Всё! И с прибылью.
- Мой тебе совет. Не покупай товаров на все деньги. Так, купи чего-нибудь, чтобы подозрений не вызвать. Всё едино скоро на меч возьмём. И заметь - без денег. Одно плохо - невольников у них полно. Если с собой брать - задержат нас, не дойдут до Вятки пешими. А на ладьи да ушкуи сажать - это ж сколько кораблей потребуется! А у нас и судов мало, и людей. Ладно, давай спать - устал я что-то.
- И вправду, тяжёлый день сегодня выдался, - согласился Михаил.
Все улеглись спать, а рано утром были разбужены криком муэдзинов, призывающих правоверных на утренний намаз.
Вскоре к ушкую подошли Ахмед и Ибрагим с толпою рабов. Невольники выгрузили брёвна с ушкуя и унесли их в город. Затем, ведомые вчерашним подростком, пришли слуги и принесли ковры, купленные вчера. Раскатали корабельщики персидские изделия и ахнули:
- Красота-то какая!
А Костя снова исчез. Ну что же, его воинское дело такое. Вернулся он лишь под вечер, когда стемнело, да ещё человека с собой привёл, и, похоже, раба: одежда - сплошь рванье старое, в ухе - серьга.
Отвёл Костя Михаила в сторонку.
- Мы можем его укрыть? Тот обвёл глазами судно:
- Разве что под палубу, на носу.
- Хорошо. Ты все свои дела завершил?
- Брёвна продал, ковры купил.
- Сейчас, немедля отплыть можем?
- Надо с Павлом посоветоваться.
- Зови.
Павел, услышав о желании Кости, воспротивился.
- Не дадут басурмане ночью выйти - вон, на краю причала, на северной стороне его, охрана стоит. Да и протоку я не знаю. Наскочим на мель - беда.
- Тогда покуда спрячь этого человека, - тихо попросил Костя.
Павел вопросительно глянул на Михаила. Тот кивнул головой:
- На носу, под палубой спрячем. И коврами завалить придётся. А вообще-то, если найдут его, не миновать всем нам палача.
- Знаю, - оборвал его Костя, - только человек он очень нужный. Он из нашенских, нижегородских - почти земляк. В плен попал о прошлом годе. И самое для нас главное - воин он, десятником был. Досконально знает, где здесь охрана, где склады. Короче, если возвращаться, то только с ним.
Они прошли на ушкуй. Бывшего пленника определили в маленький отсек на носу судна. Сверху уложили ковры.
- Слышь-ка, мил человек, - обратился к нему Павел, - сиди тихо, как мышь. Ни чихать, ни кашлять не моги. Как только будет можно, мы тебя освободим.
- Понял, - глухо ответил тот. - Я хоть на верёвке плыть за ушкуем согласен, лишь бы вернуться на родную сторону.
Лаз в трюм закрыли люком, Мишка навесил замок. А как же - ковры же там!
Спали Павел, Костя и Михаил вполуха и вполглаза. Всё мерещилось - вот выбегут на причал нукеры ханские да примутся обыскивать ушкуй. Судно невелико - всё равно найдут беглого раба. А на пощаду русским, задумавшим помочь пленнику бежать из самого сердца Орды, рассчитывать не приходится.
Едва дождавшись призывных криков муэдзинов к утренней молитве, подняли команду. Обычно после пробуждения умывались, заваривали узвар из сушёных фруктов - яблок да груш. А тут Павел с ходу объявил: "Отдать швартовы, немедля отчаливаем!" Не удивилась команда, привычно уселись гребцы за вёсла. На судне кормчий, можно сказать - второй после Бога, и отец родной, и судья, и все - в одном лице.
Дружно оттолкнулись вёслами от причала и стали выгребать на середину протоки. А там и парус подняли. Ветерок небольшой, но попутный. На вёсла налегли: "И - раз! И - раз!"
Постепенно Сарай остался позади. Костя вопросительно посмотрел на Павла. Кормчий отрицательно качнул головой - рано. И точно. И десяти вёрст не отошли они от Сарая, как увидели идущую навстречу лодку. На вёслах сидело четверо невольников, на носу - двое лучников-кыпчаков, на кормовой скамье - двое татар. Халаты серебром шиты, не иначе чиновники.
- Эй, урус! Стой!
Спустили парус, вёсла вдоль бортов уложили. Лодка бортом к ушкую встала.
- Кто такие? Чего везём?
- Купец хлыновский, Лобанов. Лес в Сарай продавать привозил.
В доказательство Михаил показал медную табличку, которую получил от ханского мытаря на причале. Татары сразу потеряли к судну интерес. Они равнодушно пробежали глазами по палубе, оттолкнулись от ушкуя и поплыли к Сараю.
- Если бы они невольника заметили - быть беде. Даже если кольцо из уха вынуть, дырка всё равно видна будет. А на конях нас догнать по берегу - пара пустяков. Теперь всё время против течения идти придётся - и по Волге, и по Каме, и по Вятке. - Павел обреченно вздохнул.
Так они шли до вечера, и лишь на ночёвке выпустили невольника из укрытия, дали напиться воды вволю да поесть.
- Дыши пока свежим воздухом, парень, а с утра - снова в трюм. Вот пройдём волок казацкий, тогда и на палубу можно. Как тебя звать-то?
- Глебом.
До полуночи Костя разговаривал с Глебом, благо - сам вызвался дневалить всю ночь. И невольник весь день отсыпался. Он был рад нежданному освобождению и не мог наговориться со своим спасителем.
Мишка случайно уловил обрывок разговора, в котором шла речь о дворце хана. Неужели Костя в самом деле хочет в набеге самого хана пленить? Это же невозможно! Слишком сильна охрана, слишком велико войско ордынское. В последнее время Орда не брезговала нанимать наёмников - генуэзскую тяжёлую пехоту, мадьярских конников.
Ладно, поживём-увидим, хочет Костя поговорить - пусть его, а Мишка с командой спать улёгся.
Утром поели и - на вёсла. Ветер был совсем слабый, да и то дул порывами. Когда парус бессильно обвисал, команда бралась за вёсла. Да, вниз по течению было куда быстрее и легче идти.
Наконец миновали переволок. Глеб теперь не прятался, загорал на палубе, чтобы бледностью не отличаться от команды. И одежонку ему подобрали пусть старенькую, но чистую и не рваную. А лохмотья свои Глеб в Волгу выкинул.
Костя ножом распилил ему мягкое медное кольцо в ухе и забросил обломки в воду. Конечно, на мочке уха след остался, и ещё несколько месяцев он будет виден любому, говоря о недавнем рабстве.
Временами Глеб садился за весло, но быстро уставал.
- Глебушка, ты бы не спешил помогать, и без тебя найдётся, кому грести, окрепни прежде, - не выдержал однажды Павел.
- Домой скорее хочется! Можно было бы - на крыльях полетел бы.
Команда сочувственно качала головами. Через неделю вода в Волге изменилась: помутнела, даже вкус стал не такой.
- Кама скоро, - определил Павел. Старый корабельщик знал, что даже речная вода в разных реках на вкус разная. Как-то у костра на ночёвке он похвалился:
- Дайте мне попробовать воду из разных рек, с завязанными глазами угадаю, откуда.
Костя обеспокоился, подошёл к Михаилу.
- Боюсь, казанские татары ушкуй досмотреть захотят. Дырку в ухе у Глеба не скроешь. Сабли далеко ли спрятал?
- Да нет, вон ту планку отодрать только. Там обе - твоя и моя. Да ещё топоры под палубой, хоть и не боевые - плотницкие, однако и они на худой конец пригодиться могут.
Стрелку с Камой ждали с нетерпением и опасением одновременно. И худшие опасения оправдались. Едва они свернули направо, в Каму, как на левом берегу показались конные татары - разъезд в десять всадников. Они подъехали к самому урезу воды.
- Эй, урус! Сюда плыви! - махали они руками.
- Ага, как же! - пробурчал Павел.
Но ветер, как будто подыгрывая татарам, совсем стих. Команда налегла на вёсла.
- И - раз! И - раз! - командовал Павел. Вёсла дружно пенили камскую воду, однако ушкуй продвигался вперёд, против течения, медленно.
Татары на лошадях ринулись по берегу вверх по течению и легко обогнали ушкуй. Широка Кама в низовьях - чуть ли не полверсты. Только татары и Волгу переплывали. Способ простой: надували бурдюки и, придерживая их одной рукой, второй держались за хвост плывущей лошади. Одна загвоздка - луки воды боятся. Окунул его в воду - считай, пропал лук. Потому татары оставили одного воина на берегу, луки с колчанами возле него сложили и - в воду.
Ушкуй, управляемый Павлом, прижимался к правому по ходу движения берегу - подальше от татар. Гребцы работали на пределе сил. Надо было опередить татар, проскочить раньше них земли ханства. Луков у плывущих татар нет, значит - стрелами издали не посекут.
Впереди, довольно близко по курсуушкуя, показались лошадиные морды и татарские головы. Костя бросил грести, оторвал деревянную планку и вытащил из углубления обе сабли.
- Глеб, саблей работать сможешь?
- Смогу.
- Тогда держи.
Михаил вместе с гребцами ворочал тяжёлое весло и, что творилось впереди, не видел, так как сидел на скамье, как и все - спиной к движению. Вдруг послышался истошный крик, и тут же раздался глухой удар спереди, от которого нос ушкуя на мгновение приподнялся и грузно осел.
- Есть один! - возликовал Глеб.
Только теперь Мишка понял, что произошло: ушкуй носом подмял под себя плывущую лошадь и татарина. Костя с левого борта ударил саблей невидимого Михаилу врага. Одному из татар всё-таки удалось вскочить на спину лошади и запрыгнуть на борт.
- Татарин! - закричал в ужасе один из гребцов.
Костя мгновенно пригнулся и из такого неудобного положения описал саблей полукруг назад. Удар пришёлся татарину по бедрам. Он заорал от боли и рухнул в воду. Больше попыток взобраться на ушкуй никто не предпринимал. Татары, получив отпор, повернули назад. Товарищ их, оставшийся на берегу, в бессильной злобе выпустил стрелу, но она, не долетев до судна, шлёпнулась в воду.
- Фу, проскочили! - обрадовались молодые корабельщики.
- Ваши бы слова да Богу в уши, - остудил их оптимизм Павел. - По татарской земле пока идём. На ночёвку приставать не будем, опасно на берегу.
На вёслах выгребали против течения ещё полдня, пока, наконец, не поднялся попутный ветер. Поставили парус и в изнеможении рухнули на палубу. Медленно проплывали по сторонам враждебные берега. Ночью на нос судна посадили вперёдсмотрящего. Хорошо, что полная луна ярко освещала водную поверхность. К утру вошли в Вятку. Тут уж Павлу был каждый поворот знаком. Напряжение в команде спало, хоть и вымотались все, а вскоре даже шутки посыпались.
- Матвей, а Матвей, почеши мне спинку, а в благодарность я поеду на твоей.
- Ишь, развеселился. А чего орал как резаный, когда татарин на борт взобрался?
Шутник сконфузился. А дальше стало еще веселее: пошли родные места, знакомая до последнего переката Вятка. Вот и Хлынов. Едва успели к пристани причалить, как Костя, забрав свою саблю и вызволенного из неволи Глеба, ушёл.
- Найди меня дня через три, - бросил он на прощание Михаилу.
Тот эти три дня даром не терял. Разложил в лавке ковры и нанял глашатая, чтобы тот кричал на торгу о персидских коврах.
К немалому удовольствию Мишки, все десять ковров были распроданы всего за два дня. Памятуя о словах Кости, он сторговался и купил ещё один ушкуй. При этом не один будущую покупку торговал - с Павлом. Тот дотошно осмотрел судно.
- Не новое, конечно, но крепкое. Поплавает ещё.
Тень досады лежала на его лице. Чувствовалось - Павел к покупке отнёсся ревниво. Он, видимо, думал, что второй ушкуй отнимет у него часть работы. Поняв причину поникшего настроения Павла, Михаил пошутил:
- Назначаю тебя командующим всеми моими судами!
Вот только Павел не засмеялся, а усмехнулся в бороду, склонив однако ж голову в полупоклоне.
- Павел, есть ли у тебя на примете укромный затончик или укрытие какое-либо, чтобы до поры до времени ушкуй туда поставить? Ну, чтобы не угнал кто или парус, скажем, не умыкнули.
Паша задумался ненадолго.
- А, пожалуй, что и есть такое место! У меня сват на Моломе-реке проживает, рыбак. У него дом на берегу и затон свой. Туда ещё три ушкуя поместятся.
- Вот и отлично. Бери своих корабельщиков и гоните ушкуй туда. Парус и вёсла в сарай перенесите. Ну, не мне тебя учить. Вот тебе рубль серебром - отдашь свату за пригляд. Скажи - ещё ушкуй пригоним, - для сбережения.
- Многовато даёшь! - изумился кормчий.
- Так ведь за охрану! Ежели что - за ущерб взыщу. Команде за перегон плачу отдельно. И ещё: вдруг услышишь где, что ладью или ушкуй крепкий продаёт кто - сразу мне сообщи.
- Помилуй Бог! Михаил! Зачем тебе три ушкуя-то? И один работой не перегружен.
- Врать не хочу, правду сказать не могу - сейчас не время. Да ты погоди маленько - первый узнаешь. И людей понадёжнее подбери, желательно - по два человека на судно. Одного - кормчим, другой чтобы с парусом управляться умел.
- А гребцы?
- То уже не твоя забота.
- Чудишь ты, Михаил. Как с Костей связался, плаваем в Сарай, говоришь непонятно.
- Я же сказал - потерпи, Павел. Держись меня ближе, при деньгах будешь - обещаю.
- Вроде ты и не обманывал меня никогда, Сколь тебя знаю.
Он что-то ворчал ещё в том же духе, но всё же пошёл собирать команду для перегона покупки. "Сколько там купец судов просил? Три? Два уже есть…" - снова и снова возвращался Павел в мыслях к необычному заданию Михаила.
Следующим днём Мишка направился к Косте. Тот оказался дома и не один - с Глебом. Оба сидели за столом, пили пиво с раками.
- О! Михаил! Присаживайся, раздели с нами баловство.
- А что - со всем моим удовольствием! Пиво ему нравилось, а вот вино и перевар - нет, голова от них болит только.
- Давненько не сидел я вот так свободно за беседой с мужами. В Сарае хозяин даже присесть не позволял. С утра до вечера спину гнул на басурманина, а тот кормил едва, чтобы только я ноги не протянул.
- Ничего, придёт скоро наше время, Глеб. Вздёрнешь ещё своего скаредного хозяина.
Глеб обеспокоенно стрельнул глазами на Михаила.
- Он в курсе, - успокоил его Костя. - С нами и в набег пойдёт. Ковры-то как, продал? - вдруг весело спросил он.
- Сам-три! - похвастал Михаил. Костя посерьёзнел.
- А ты помнишь, что я тебе говорил?
- А то! Сегодня ещё один ушкуй купил, его Павел на Молому, к свату своему перегонит, в затон.
- Молодец. Чего ушкую без дела на городской пристани болтаться? Ещё вопросы у городского мытаря возникнут. Я тебе говорил, Глеб, что Михаил хоть и молод, а головастый, хваткий.
Костя ловко отделил часть нежно-розовой раковой шейки, отправил её в рот, запив пивом, и жестом предложил Мишке - не отставай, мол.
- Готовься, ещё одно судно нужно. В августе, полагаю, выступим в поход. Вот Глеб ещё помощь обещает, со своими нижегородцами переговорит да рать малую соберёт - конную и пешую.
- Соберу, Костя! Злой я на ордынцев! Никому пощады не будет.
- Хозяина своего бывшего можешь вздёрнуть, а можешь и в полон взять - твоё дело. Однако же мы не столько возмездие вершить собрались, сколько награбленное у сарайских богатеев возвернуть. Пусть знают, что кроме них и другая сила есть, не всё хану и его баскакам на русской земле бесчинствовать и кровушку славянскую пить. Так что сильно кровь пущать не стоит. Отбери у них деньги да освободи рабов - долго набег наш помнить будут!
- Не в силе Бог, а в правде, - сказал Глеб.
- То верно. Однако что-то мы разговорились. Раки стынут.
Воздали должное ароматным ракам, затем прохладному, из подвала, пиву.
- Михаил, в Нижний за товаром сходить не хочешь ли? - невинно спросил Костя.
- Сказал бы уж прямо - Глеба в Нижний доставить надо, - отозвался с обидой тот.
- Ну, голова! Верно, всё наперёд видишь! Только купца, как и волка, ноги кормят. Не пустым же тебе идти? Купи товар для ярмарки. Двух дней хватит?
- Должно.
- Вот и договорились. В Нижнем, как товары продашь да новые закупишь, дождись весточки от Глеба. Кстати, Глеб, ты сам грамотен ли? Писать умеешь?
Глеб покраснел.
- Раньше читал и писал немного, только давно этим не занимался, как в плен попал - не до того было.
- Тогда Михаилу на словах передашь. Никакому писцу не доверяй. Слишком много жизней без проку загублены будут, коли прознают недруги о намерениях наших.
- Ты во мне не сомневайся.
- Да я и не сомневаюсь. Однако за каждого поручиться нельзя, сболтнёт лишнее воин по пьянке - быть беде. И ещё - времени совсем мало. Есть сведения от верных людей, что ордынский хан Ахмат готовит поход на Рязань и Москву. Как войско ордынское из Сарая уйдёт, тут и ударить надо. Потому - поторопись.
Михаил вскорости распрощался и ушёл, а Глеб с Костей продолжили обсуждать план предстоящего набега.
Следующим днём Михаил, предупредив Павла о предстоящей поездке в Нижний, закупил на торгу у охотников беличьи да собольи шкурки, мёд и воск в бочках, расписные глиняные игрушки из Дымковской слободы. Осталось дождаться прибытия Павла с корабельщиками.
Прибыли они под вечер следующего дня. А утром погрузили товар на судно, Михаил с Глебом взошли на ушкуй, и тот сразу отчалил.
До Нижнего добирались долго. Наконец, их взорам предстала гудящая нижегородская ярмарка. Мишке казалось, что он не был здесь целую вечность.
Глеб по приходу сразу ушёл, клятвенно пообещав вернуться через три дня. Михаил тем временем успел свой товар с выгодой продать да новый купить. И про оружие не забыл - не пожалел денег на несколько боевых топоров - хотел корабельщиков своих вооружить.
У боевого топора, в отличие от широкого плотницкого, лезвие узкое. Такое способно любую броню - хоть шлем, хоть кирасу - пробить. И топорище - рукоять - длинное, чтобы врага держать на расстоянии. Мишка здраво рассудил, что команда к топорам привычна, а саблей или мечом владеть ещё учить надо.
Прикупил он немного и нового для себя товара - стекла плоского, оконного. Видел уже такое в богатых домах. И светло от них в избе, и зимой не холодно. Не то что скоблённый бычий пузырь - мутноватый, ничего-то через него не разглядишь. Одно плохо - уж больно товар хрупкий. Однако уложили листы в трюм вертикально на доски, со всех сторон обложили мешками с крупой гречневой. В нынешнем году неурожай на гречку случился, потому спрос есть, вот и прикупил восемь мешков.