Она искусно сыграла на враждебности, которую доминиканцы питали к остальным религиозным орденам. Чтобы оказаться во главе инквизиции графства Венессен, Антонио Галаццо делла Ровере надлежало либо в прошлом быть доминиканцем, либо иметь очень близкие отношения с последователями святого Доминика. Кардинал не мог не соблазниться возможностью обвинить августинцев в укрывательстве человека с репутацией колдуна. Итак, теперь Катерина сможет отомстить и Меркюрену, и всему монастырю Сен Поль.
- Если монахи, которые так заботливо за мной ухаживали, поддерживают Меркюрена, то, конечно же, по дружбе, а не потому, что они его сообщники, - сказала она, изображая искренний порыв, - Они милые люди и сами стали жертвами коварства этого колдуна…
- Это мы посмотрим, - пробормотал кардинал.
- Их настоятель, Марк Ришар, в прошлом был обвинен инквизитором Иоанном Римским в симпатии к гугенотам…
Удар пришелся точно в цель. Делла Ровере вздрогнул и оглядел коллег.
- Почему об этой детали мне никто не доложил? - возмущенно спросил он.
- Это записано в документах, - хитро усмехнулся Матье Ори, - Ваше высокопреосвященство, напоминаю вам, что обвиняемая отлучена от церкви. Вы найдете это в ее деле, если прочтете внимательно. Что могут значить ее утверждения, если учесть, что она - убийца, сознательно сеявшая чуму в вашем Провансе? Перед вами настоящая змея.
- Ложь! - закричала Катерина. Она быстро заморгала глазами, чтобы вызвать слезы. - Из-за интриг Меркюрена и еврея по имени Мишель де Нотрдам в Эксе заживо сожгли невиновного! Диего Доминго Молинас был человеком безупречным, и его погубила эта шайка некромантов!
При упоминании о Молинасе делла Ровере слегка вздрогнул. Катерина прекрасно знала, что кардинал был покровителем и коллегой испанца. Назвав это имя, она как бы предупреждала прелата об опасности, которую таит для него обвинительное заключение, вынесенное по ее поводу. Признав ее виновной, он рисковал себя скомпрометировать.
Теперь делла Ровере побледнел.
- Если обвинения в адрес этой женщины исходят от колдуна, то они не имеют никакой силы, - сказал он без прежней уверенности в голосе. - Мы не можем продолжать процесс без следствия по делу Дениса Захарии.
В улыбке Матье Ори прибавилось иронии.
- Ваше высокопреосвященство, я вынужден напомнить вам, что обвиняемая отлучена от христианской церкви. Самым весомым из тяготеющих над ней обвинений является обвинение в сношении с демонами. Возможно, каждое ее слово - ложь.
Все присутствующие снова зашумели, но на этот раз в поддержку Матье Ори. Кардинал казался растерянным.
- Чего же вы просите? - пробормотал он.
- Допроса под пыткой. Тогда увидим, будет она настаивать или откажется от своих заключений.
Снова поднялся одобрительный шумок. На миг Катерину охватила паника, но она быстро с собой справилась, благодаря способности мыслить логически: делла Ровере был вовсе не заинтересован в том, чтобы она заговорила. И уж тем более, чтобы заговорила под пыткой, когда люди теряют над собой контроль.
Кардинал, казалось, был в растерянности, и лицо его выражало преувеличенную скромность, когда он произнес:
- Эта женщина едва приоткрыла нам ужасную интригу, затеянную алхимиком, посвятившим себя демоническим искусствам. Вы, как и я, знакомы с "Руководством для инквизиторов" Николаса Эймерика. Пытка имеет смысл, когда есть достаточно доказательств вины подсудимого. В этом же случае я вижу много пробелов в расследовании. Надо было более тщательно работать с главным свидетелем обвинения. Мне его показаний недостаточно.
Матье Ори приподнял плечи, видимо, считая лишним отвечать. Наверняка весь процесс казался ему незначительным.
Кардинал расценил наступившее молчание как свою победу. Он мрачно уставился на Катерину.
- Женщина, ты не привела ни одного доказательства в пользу своих обвинений. Даю тебе минуту, чтобы ты представила хотя бы одно. Если же не представишь, то будешь заключена уже не в монастырь или городскую тюрьму, а в один из казематов, что находятся в наших подземельях. И там будешь ожидать конца следствия, даже если на это уйдут годы.
Катерина заметила переход с "вы" на "ты": признак того, что прелат решил проигнорировать ее высокое происхождение. Теперь он попытается уравновесить собственную снисходительность показной суровостью, чтобы не возбудить подозрений великого инквизитора. Возник риск, что он замурует ее в каземат навечно, чтобы только не путалась под ногами.
Катерина поняла, что настал момент пустить вход единственное оружие, которым она располагала.
- Я представлю вам доказательства, которых вы требуете, - сказала она нарочито осипшим голосом и притворилась, что закашлялась. - Могу я попросить воды?
В обычаях инквизиции было содержать обвиняемого в наихудших условиях, чтобы страдания побудили его раскаяться. Но тут все были заинтересованы в том, чтобы герцогиня продолжила свои разоблачения. Подумав, кардинал кивнул и сделал знак секретарю:
- Принесите ей воды.
Получив чашку, Катерина изобразила дрожь в пальцах. При этом добрая половина содержимого пролилась ей на грудь. Мокрая рубашка, прилипнув, обозначила великолепные, округлые формы. Допивая остатки, она украдкой проследила за реакцией присутствующих. Все взгляды, кроме взгляда Матье Ори, были прикованы к этой обольстительной части ее тела. Она поставила чашку рядом с собой и выпрямилась.
- Доказательство, которое я хочу представить, - это мазь, которой меня лечил лекарь в монастыре Сен Поль де Мансоль. Дайте ее исследовать богобоязненному аптекарю, и вы обнаружите там человеческий жир и другие ужасные ингредиенты. Она действует только потому, что в ходе ее приготовления был призван дьявол. Это от него Меркюрен получил свои алхимические познания.
Кардинал, более других погрузившийся в созерцание сладострастной женской груди, оторвался от своих мечтаний.
- Это расследование должно быть доведено до конца! - воскликнул он. - Господин главный инквизитор, можете вы доставить мне эту мазь?
Матье Ори впервые изменила выдержка, и он метнул в кардинала гневный взгляд.
- Ваше высокопреосвященство, уж не принимаете ли вы меня за своего слугу? Прежде всего, велите снова водворить в тюрьму эту мерзавку.
- Нет, это было бы неправильно, - возразил делла Ровере почти инстинктивно. Он был настолько выбит из колеи, что даже не заметил, насколько рассержен коллега. - Если эта женщина невиновна, как я подозреваю, то отправить ее в тюрьму означало бы оказать услугу ее недоброжелателю.
- И где вы предполагаете ее содержать? - спросил молодой священник, который называл себя падре Михаэлис. - Нельзя же ее отпустить.
Катерина сочла, что теперь настал момент повести себя нагло, и решила пойти ва-банк. Выставив грудь вперед, она как бы демонстрировала товар, который могла предложить, однако при этом опустила глаза и заговорила смиренно:
- Ваше высокопреосвященство, о вас говорят правду, вы действительно великодушны. И мне, бедной женщине, остается только быть вам бесконечно благодарной. С другой стороны, я понимаю, что до выяснения истины вы должны содержать меня под стражей. Если вы избавите меня от тюрьмы, я готова поклясться, что не предприму ни малейшей попытки к бегству. Да и куда мне бежать? Заберите меня к себе во дворец и заприте в комнату прислуги или в стойло, если пожелаете. Там я буду ожидать исхода следствия, молясь день и ночь.
Ори сложил губы в сардоническую усмешку, в то время как делла Ровере усиленно кивал.
- Превосходно, прекрасное решение, - быстро сказал он, словно боясь вмешательства главного инквизитора. - Вы, Катерина Чибо-Варано, будете заключены в моем дворце, пока трибунал не решит вашу судьбу. Поскольку вы отлучены от церкви, вам определят место в помещении для прислуги, а точнее - для служанок из Вест-Индии. Исповедоваться будете у меня, если пожелаете, но больше не увидите ни одного человека, кроме своих родственников. А теперь заседание закрывается и начинается расследование дела Меркюрена.
Матье Ори пожал плечами, встал со стула и вышел, не говоря ни слова. Было ясно, что он не хотел перечить кардиналу, но считал все это слушание пустой тратой времени, если не сказать хуже.
Зато один из священников, пришедших нг процесс в качестве слушателей, высокий худой человек, высказал свое возмущение главным инквизитором.
- Стыд и позор! - крикнул он.
Кардинал наклонился к нотариусу.
- Кто этот невежа?
- Испанский путешественник, ваше преосвященство. Кажется, он большой друг Папы хотя в прошлом и отличался бурными проказами. Я знаю его только по имени.
- И как его имя?
- Дон Иньиго Лопес. Но сам он себя называет Игнацио Лойола.
- Я о нем слышал. Из какого он ордена?
- Похоже, ему позволили создать свой собственный орден.
Антонио Галаццо делла Ровере покачал головой.
- Не выпускайте его из виду, он похож на протестанта.
Спустя некоторое время Катерину со связанными руками вывели по приказу кардинала на площадь, и тут она с удивлением увидела что навстречу ей бежит Джулия. Когда девушка подбежала, Катерина поцеловала ее в лоб. И сразу же офицер, который держал конец веревки, так сильно дернул ее, что Катерина застонала.
Делла Ровере, направлявшийся к роскошной карете, которая ждала его у дворца инквизиции, обернулся.
- Что там такое?
Катерина кивнула головой в сторону Джулии:
- Это моя дочь, ваше высокопреосвященство.
- Вот как? - Кардинал оценивающе оглядел девушку, потом сказал: - Я не имею права, однако разрешаю вам взять ее с собой. Я найду ей применение. Надеюсь, ее близость поможет вашему раскаянию.
- Благодарю вас, ваше преосвященство!
Подождав, пока он отвернется, Катерина шепнула на ухо Джулии:
- По-моему, это дядя Гвидобальдо, твоего бывшего муженька. Красавчик, правда?
- Мамочка! - запротестовала Джулия. - Да ведь это мерзкий старикашка!
- Ну-ну, не преувеличивай.
Катерина убедилась, что офицер смотрит в другую сторону, и добавила:
- Способна ли ты на маленькую жертву, чтобы уберечь мать от лишних страданий?
- О, конечно, я сделаю все, что захотите!
Катерина улыбнулась.
- Хорошо. Вот увидишь, то, о чем я попрошу, вовсе не так трудно. Просто надо закрыть глаза и позволить, чтобы все шло, как идет.
Джулия посмотрела на нее удивленно, но герцогиня не была расположена пускаться в объяснения. Их посадили в карету кардинала, которая покатила в Аген. Вечернее солнце освещало цветущие зеленые поля. Любуясь пейзажем, кардинал делла Ровере бросал на обеих пассажирок благосклонные взгляды.
ТАЙНАЯ КОМНАТА
В конце февраля 1547 года чума, девять месяцев свирепствовавшая в Эксе-ан-Прованс, пошла наконец на убыль. Город опустел, на улицах не было видно ни прохожих, ни трупов. Все лето, осень и добрую часть зимы Мишель мотался по улицам во главе небольшого отряда врачей, санитаров и alarbres, добиваясь, чтобы мертвых срочно убирали за пределы городских стен, и снабжал живых флаконами с составом, который готовил Меркюрен.
Средство действительно было эффективным. Ни один из тех, кто вдыхал его пары или применял в качестве компрессов, чумой не заразился. Либо лекарство обладало мощным воздействием, либо ослабевала эпидемия. Инфекция определенно утратила силу и огрызалась все реже и реже.
Ужасных зрелищ, однако, все еще хватало. Однажды Мишель и Меркюрен содрогнулись, найдя на верхнем этаже брошенного дома женский труп, наполовину завернутый в саван. Как и во время эпидемии двухлетней давности, женщины, почувствовав скорую смерть, из последних сил заворачивались и зашивались в простыни, чтобы потом alarbres не нашли их голыми. Бедняжка так и умерла с иголкой в руке, успев зашить себя в саван только наполовину. Когда мускулистый детина, помогая себе мясницким крюком, стаскивал ее вниз, оба не смогли сдержать слез. На счастье, это была одна из последних жертв.
После дневной работы на площади Мишель проводил ночи в лаборатории Меркюрена, пытаясь экстрагировать капли сока из уже засохших лепестков роз. Во время одной из таких попыток он сник и упал на стул.
- Бесполезное занятие, розы уже засохли. Недостаток вашей методы в том, что она зависит от сезона.
Меркюрен наблюдал за жидкостью, кипевшей в перегонном кубе.
- Да, к сожалению. Но вы сами видели чудодейственные свойства моего состава. Он не работал только тогда, когда аптекари из экономии прописывали больным смехотворные дозы.
- Да уж, наши коллеги не изменяют своей обычной мелочности. Думаю, мы с вами единственные серьезные специалисты из тех, кто остался здесь с тех пор, как чума начала показывать зубы. Толпа, атаковавшая престижные аптеки в первые дни эпидемии, была не более чем безмозглой массой, готовой схватить любое лекарство. Фармакопея как объект моды наносит вред науке. Не случайно слабые сразу обнаруживают себя перед лицом чумы.
- Правда, ни вы, ни я - не аптекари. Я имею в виду не то, что вы врач.
Меркюрен оторвался от перегонного куба и вышел на середину комнаты.
- Мишель, вы же читали то, что подписано именем Денис Захария. Я вижу, что вы неохотно говорите на эти темы, но не понимаю почему. Ведь вы тоже адепт Великого Деяния и превосходный астролог. Почему вы стараетесь это скрывать?
Мишель заерзал на стуле, не глядя другу в глаза.
- Я добрый католик и стараюсь держаться подальше от всего, что не одобряет церковь. Алхимия осуждена многократно и отчасти также астрология, несмотря на вмешательство Пьера Эйи и других защитников. Поэтому, владея этими науками, я избегаю ими заниматься.
- Можно, я скажу напрямую? - Не дожидаясь ответа, Меркюрен продолжал: - Должен быть еще какой-то мотив, препятствующий вам заниматься оккультной философией. Вы владеете исключительными познаниями, но не решаетесь их применить. Поверьте мне, как бы вы себя ни насиловали, вам на роду написано не быть посредственностью.
Мишеля эти слова буквально потрясли. В сознании снова ярко вспыхнули забытые образы: жестокое лицо Ульриха, боль от странного и отвратительного обряда инициации, доступ к сферам, где правит безумие… Его "я" вдруг стало пугающе расширяться, и ему пришлось выдержать отчаянную схватку с кошмаром, который снова чуть не завладел сознанием. Из схватки он вышел победителем, но тело бил озноб, как в лихорадке.
Стараясь отделаться нейтральной фразой, он прошептал, еле шевеля губами:
- Моя единственная задача - служить Господу. Это написано и на моем фамильном гербе: "Soli Deo". Богу Единому.
- Вы уверены, что девиз имеет именно такое значение? - язвительно спросил Меркюрен и сразу продолжил, боясь еще больше смутить друга: - Ведь алхимия вовсе не противоречит религии. Только глупость инквизиторов понуждает их думать подобным образом. Мы служим Господу, сообразуясь с его моделью мироздания и становясь, в свою очередь, творцами. Превращая неблагородные металлы в золото, мы лишь подражаем божественному превращению хаоса в совершенство.
- Однако до сих пор никто в этом не преуспел, - заметил Мишель, приходя в себя.
- Никто, пока я…
Меркюрен прервал себя на середине фразы. Из перегонного куба распространилось нежное благоухание, отдававшее розами, алоэ и другими бархатистыми ароматами.
- Получилось! - радостно воскликнул он, - У нас есть еще одна порция противочумного состава! Возьмите-ка флакон из этого шкафчика наверху. Сейчас начнут конденсироваться капли жидкости!
Мишель бросился к шкафчику и, потянувшись за стеклянным флаконом, уронил какую-то медаль, которая со звоном покатилась по полу. Он нагнулся ее поднять, и у него перехватило дыхание: на одной стороне была изображена обнаженная женщина на фоне созвездий Быка и Овна, на другой король верхом на орле. Король любовался на свое отражение в зеркале, которое держала перед ним фигура довольно причудливого вида: существо с куриной головой, со стрелой в руке и с ногами, похожими на длинные когти или, пожалуй, на пару змей.
Это изображение особенно потрясло Мишеля.
- Абразакс… - прошептал он.
Склонившийся над кубом Меркюрен резко выпрямился.
- Значит, вы тоже знаете… И ничего мне не говорили! - Он снова принялся изучать кончик змеевика. - Флакон, скорее!
Мишель положил медаль на место и поспешил с флаконом к змеевику, из которого как раз показалась первая капля густой жидкости. Флакон наполнился достаточно быстро, так что понадобился другой. Потом капли иссякли. Нежный аромат, наполнивший комнату, усилился.
- Маловато, но на пару дней хватит, - заметил Меркюрен. Он пристально взглянул на Мишеля. - Слово "Абразакс" известно не многим, и еще меньше людей знают его значение и силу, которую оно способно дать. Что вы об этом знаете?
- Я отвечу числами, - отозвался Мишель, стараясь за полуулыбкой скрыть свое состояние. - Один, два, двести, один, двести, один, шестьдесят.
- Так вы адепт! Я так и думал!
Весь сияя от радости, Меркюрен все же предусмотрительно оглянулся по сторонам.
- Я обязательно должен показать вам одну книгу.
Он подошел к еле заметному за большой печкой запыленному шкафчику и открыл дверцу. Там лежала внушительных размеров книга. Аптекарь вынул ее и протянул другу.
- Это очень редкое издание, не многие им владеют. Она напечатана в Антверпене под редакцией некоего Шифле. Листайте осторожно.
Мишель бережно открыл тяжелый матерчатый переплет. Появилось название, прочитав которое он сразу вздрогнул: "Disquisito antiquaria de gemmis Basilidianis, seu Abraxoi apistophistus". Затем под буквами IAΩ следовала принадлежность книги: ее владельцем был Иоанн Счастливчик, каноник из Эйр-сюр-ле-Ли в Артуа. Достаточно было просто пролистать похрустывающие страницы рукописи, чтобы по одним гравюрам догадаться, что речь в ней идет об изготовлении амулетов, и на многих из них красовалось изображение человека с птичьей головой и змееподобными ногами.
Нотрдам вгляделся в лицо Меркюрена, силясь понять, что тот имел в виду, назвав себя "адептом".
- Из этого текста вы и узнал и об Абразаксе?
- Да, но не только из этого. Эту книгу дал мне Жан Фернель. Вы с ним знакомы?
- Нет.
- Он не принадлежит к истинным алхимикам, он скорее маг, большой знаток еврейской каббалы. Это он посвятил меня в секрет изготовления медальонов, один из которых вы видели. А знаете, кто эта обнаженная женщина? Для кого изготовлен талисман?
- Откуда же мне знать? - нервно спросил Мишель.
- А я вам скажу по секрету.
Меркюрен прошептал ему на ухо несколько слов. Пораженный Мишель выпрямился.
- Дофина?
- Можете называть ее королевой. За год, проведенный среди чумных больных, вы отстали от жизни. Наш король, к прискорбию, находится при смерти. Он протянет от силы несколько месяцев, может, несколько дней, и ему наследует принц Генрих, а Екатерина - его жена.
- Я ничего об этом не знал, - пробормотал Мишель.