На этом и раскланялись. А кофием, который слуга уже успел сервировать, банкир меня так и не напоил - умеет скотина расставлять приоритеты. Сволочь однозначно.
По пути на корабль заскочил к ювелиру и практически не торгуясь прикупил гарнитур из золотых сережек, ожерелья и браслета. Очень неплохой, даже изящной работы, с впечатляющими агатами. Для Лидки конечно. Спасла меня малолетняя развратница, так что заслужила. И не только это…
Вот и шебека. Млять, ни секунды в порту не останусь. Поймал приказчика за пояс и дернул к себе:
- Расторговался?
- Вашими стараниями! - на морде торгаша застыло почтительное восхищение. - Господин эконом выкупил все, даже неликвид. Причем по такой цене!!!
- Все, свободен… - я сразу потерял к нему интерес. - Обер - адмирал!!! Приказываю готовится к отходу. Снимаемся по моей команде. Выполнять, клятые душонки, якорь вам в дуплище…
Сам ссыпался в трюм и дернул дверцу загородки, в которой располагалась временная пыточная.
- Господин…
- Ну что?
- Все, - виновато пожал плечами Самуил. - Как бы…
- Что все?!! - я увидел в уголке прикрытое дерюжкой тело и потянулся к эспаде. - Да я тебя!!! Да я вас!!!
- Я и пальцем к нему не успел прикоснутся!!! Это все клятый христопродавец!!! - в ужасе шарахнулся в сторону Аскенс.
- Господин шаутбенахт… - невозмутимо прохрипел схваченный за горло Самуил. - Таки да… кх - р–р… помер болезный… ух - р–р… но он таки успел все сказать…
- Ответствуй, - я немного ослабил хватку.
- Не здесь господин… - твердо просипел лекарь и потер горло. - Явите милость, пригасите меня, к себе в каюту.
В каюту я его не пригласил, а просто оттащил за шиворот. Заколю без свидетелей гада, если что…
- К дверям и не одной души сюда не пропускать! - прогнал Клауса с близнецами, накапал себе арманьяка, тяпнул рюмку и ткнул пальцем в медикуса. - А ты lepila молись и говори!!!
- Значит, попробовал я на нем один рецепт, на диво развязывающий языки. Он разум в полное расстройство приводит. Правда микстура пока непроверенная. Была непроверенная. Кто же знал что у него сердечко слабоватое…
- Короче.
- Он успел сказать, что его отправили убить великого грешника, еретика, нечестивца и бастарда, врага короны франков, по имени Жан д'Арманьяк, скрывающегося под именем барона ван Гуттена… - быстро отбарабанил лекарь, усмотрев у меня в глазах нехорошие для него сигналы.
Вот те раз…
- Кто отправил? - я умудрился сохранить спокойную физиономию, нащупал флягу и тяпнул жгучего пойла прямо из горла.
- Тут надо начать издалека… - медикус красноречиво глянул на фляжку, ничего в ответ не дождался и продолжил. - Значится, звали нашего убивцу Рене Форсаж. Он бывший наемник, последнее время подвизавшийся десятником при роте городской стражи в Руане. По ходу дела парень был очень верующим, то есть фактически фанатиком…
Еврей сделал паузу, проверяя как я среагирую на подобную формулировку.
- Продолжай.
- Так вот, около полугода назад он спутался с одним проповедником, стал ярым его почитателем, а потом, вообще бросил службу и отправился с ним странствовать. Сколько и где, неизвестно - тут он путается, видимо сей проповедник пичкал его питьем постоянно, держа в своей зависимости. Кстати, не только его, были и есть еще адепты.
- Стой. Что за питье? Как такое возможно? - я перебил еврея.
Ну право дело, средневековье на дворе, какое нахрен психопрограммирование?
- Возможно, - признался медикус. - Сие пакостное искусство пришло из Палестины, а переняли его тамплиеры. Поговаривают, что они вели дела с самим Хасаном ас - Саббахом, тем самым Великим Старцем Горы, хозяином хашашшинов*. Как видите, получается, с тамплиерами оно не пропало.
Ассасины(хашашшины) - наименование, под которым получили широкую известность в Средние века и в настоящее время исмаилиты - низариты. Предполагается и другое происхождение слова - от арабского хасанийун, означающего 'хасаниты', то есть последователи Хасана ибн Саббаха.
- Ты‑то, откуда про это знаешь? - я поколебался и все‑таки накапал медикусу арманьяка.
- Читал, - кротко ответил Самуил. - Учитель мой…
- Говори.
- Учитель мой, почтенный Иегуда, владел многими тайными знаниями. Только это…
- Для меня не имеет никакого значения, - продолжил я за него. - Давай дальше…
- Так вот, как он попал в Нант, убийца сказать не смог, но он твердо знал что искомый Арманьяк находится именно на этом судне.
- Описал своего хозяина?
- Да, описал. Высокий, худой мужчина с узкими губами, редкими волосами, крючковатым носом и жутким шрамом на горле, который постоянно прикрывает шарфом. Называет себя отцом Базеном.
- Понятно… - я на секунду прикрыл глаза представляя себе этого человека и сразу их открыл от ужаса. Перед глазами явилось видение… Твою же мать!!! Видение Гийома де Монфокона!!! Да как такое может быть! Черт! Черт! Мне же Базен говорил, что так и не смог найти могилу этого ублюдка. Зараза, он же знает, что я ван Гуттен, значит и месторасположение моего замка для него не тайна. А там Матильда и детки!!!
- Господин? - Самуил осторожно прикоснулся ко мне. - Вам плохо? Может примите питье?
- Иди к черту! - я быстро пришел в себя. - Итак, я услышал тебя, лекарь. Поступим следующим образом. Аскенс, либо кто другой, при допросе слышали сии данные?
- Нет… - Самуил побледнел увидев как я взялся за дагу. - Только я, но…
- Я могу убить тебя… - дага звякнул легла на стол. - Ибо ты невольно стал обладателем смертельной тайны…
Мой взляд остановился на лекаре.
- И я это сделаю, если…
- Господин! - Самуил торжественно стал на колени. - Клянусь именем Господа своего и пусть кара падет на весь мой род, если я нарушу ее. Господин, поверьте мне, вы мне стали отцом и я скорее откушу себе язык, чем предам вас. - Я принимаю твою клятву Самуил. Ладно, вставай и иди предай мое приказание срочно отчаливать. А потом опять ко мне. Надо кое‑что обговорить…
28
- Болит? - я прикоснулся к повязке на ручке Лидии.
- Не - а… - девчонка сладостно потянулась и состроила скорбное личико. - Жалко что шрам останется.
- Мелочь.
- Ну, да… - Лидка прильнула ко мне всем телом. - Если вы, господин, говорите ерунда, так оно и есть.
- Не подлизывайся.
- Я самую чуточку… - лукаво улыбнулась девушка. - Самую малость…
Раздался деликатный стук в дверь.
- Кто?
- Господин шаутбенахт, - из‑за двери донесся голос Веренвена. - Мы в трех часах хода от Гуттена Приказывали доложится, значится.
- Добро.
Натянул на себя одежонку и вышел на палубу. Бр - р–р… какая нахрен весна? Зима настоящая! Сука, чего же так холодно? То и дело, опять снег пойдет…
Взобрался на мостик и взял подзорную трубу. Да, похоже закончилась очередная авантюрная эпопея. И благополучно закончилась. Сравнительно, конечно. Закончилась и принесла множество забот. Впрочем, мне не впервой. Разберемся.
Шебека отчаянно заскрипев рыскнула под неожиданным порывом ветра.
М - да… явно не для Северного моря эта посудина. На обратном пути, мы попали в такой себе, довольно приличный шторм, который чуть нас всех скопом не угробил. Лоханка моя, в связи с явной неприспособленностью, так водички нахваталась, что думал уже все. Да и разболтало ее порядочно, придется ставить в ремонт. Впрочем и с хорошей стороны она себя тоже проявила. От пары франкских нефов, вздумавших нас перехватить, ушли как от стоячих. Ладно, это все заботы на потом. Сейчас надо думать о семье. Особо никаких предчувствий нет, но имея такого врага как руа франков и его приспешника Гийома де Монфокона, особо не расслабишься. Млять… умею я устраиваться…
- Веренвен.
- Да, господин шаутбенахт.
- Рю* полный парус еще потянут?
- Потянут… - согласился капитан почесав бороду. - Так‑то оно так, но недолго.
- Отдай команду ставить. Наплевать.
- Как скажете.
Шебека, скрипя всеми своими составными частями рванула вперед, а я так и остался на палубе. Все ловил момент когда покажется мое родовое обиталище. Как‑то неожиданно соскучился по своим девочкам.
Ввел шебеку в бухту лично. И кажется справился… ну… почти. Потом, едва дождавшись когда приведут лошадок, вскочил на Родена и карьером понесся домой. Влетел на замковый двор и с облегчением сердца узрел свою ненаглядную, со вкусом распекавшую челядь. Ну, слава Богу…
- Господин барон… - Матильда узрев муженька чувственно ахнула, покачнулась, но мгновенно выправившись присела в церемонном книксене.
- Госпожа Матильда… - я повинуясь ее требовательному взгляду, со скрежетом зубовным, тоже изобразил для слуг господскую церемонию, а потом подхватив женушку под локоток потащил ее в замок.
- Надолго? - скрывшись с глаз слуг Матильда прильнула ко мне и дала волю чувствам.
Ну, как водится: слезы, вздохи и все такое. В общем, стандарт.
- На пару дней. Где они?
- Да вот же, - Матильда распахнула дверь и продемонстрировала двух дородных кормилиц державших у груди два запакованных свертка.
- Сама не кормишь?
- Перед сном, - кокетливо улыбнулась супружница. - Прожорливые страсть, на целый день у меня молока не хватает.
- Это хорошо… - я выхватил у перепуганной насмерть кормилицы младенца и мгновенно сунул его обратно. Дочурка отнятая от груди сотрясла комнату возмущенным воплем. И сразу же ее поддержала вторая, залившаяся плачем в знак солидарности с сестричкой. Ух ты…
- Пусть доедят, - Матильда настойчиво взяла меня за локоть и потянула из комнаты. - Успеете господин барон наиграться.
- Это едва ли…
Что дальше? Конечно спальня. Знаете… раньше не верил, что так бывает. Много у меня женщин было. И разные: ослепительно красивые, чувственно страстные и прочие, на первый взляд, превосходившие своими достоинствами Матильду, а все же, получается, страсть к ней не пропала. Даже наоборот. Так что, к делам, я приступил очень не скоро. Но пришлось…
- В замке люди новые появились?
- В смысле? - Матильда игриво водила пальчиком по моей груди.
- В смысле новые. Гости, новые слуги и так далее.
- Вроде нет, - недоуменно пожала плечиками девушка. - Хотя…
- Что, хотя?
- Ну…
- Говори женщина.
- Милый… - Матильда покраснела. - Мы в грехе живем… ну… вот я в искупление и устроила обитель для паломников. Но она пустует - не закончили ремонт пока.
- Это ладно, только что бы ни один из паломников в замке не появлялся - увижу повешу. Слуги новые есть?
- Слуг нет, а вот кондитера я из Антверпена выписала. Сегодня как раз прибыл. Обещался на вечер удивить. А жену его, я помощницей кастелянши определила. А что?
- Черт!!! - я принялся лихорадочно одеваться.
- Не гневи Господа! - испуганно пискнула Матильда. - Да в чем дело?
- Потом… - я выскочил за дверь и в сопровождении стражников понесся в поварскую.
Лысый как яйцо, усатый как Чапаев, толстенький мужичонка, что‑то напевая колдовал над здоровенным пирогом. Узрев меня ойкнул и перецепившись за табурет грохнулся на пол. Два поваренка взбивавших крем мигом спрятались под стол.
- Кто такой?
- К - карл… - мужичек с ужасом следил за кончиком обнаженной эспады. - К - кондитер с… с р - рекомендациями…
- Кондитер говоришь? - я вздернул его за передник на ноги. - Что готовишь кондитер?
- П - пирог с м - марципанами и льежским с - суфле… - у толстячка от ужаса зуб на зуб не попадал. - И п - пирожные, а ля Венерон…
Отравитель! На лице, у урода, все написано! Порублю нечисть! Я почти ничего не соображая от гнева хотел на месте порешить кондитера, но потом, неимоверным усилием воли взял себя в руки. М - да, совсем нервы ни к черту. Впрочем, оно и не мудрено… после стольких покушений на свою драгоценную личность и кота домашнего станешь подозревать.
- Ешь!
- Ч‑что?..
- Все.
- Д - дык оно не г - готово…
- Жри говорю, - я ударом эспады разрубил пирог пополам. - Ешь говорю! И пирожные тоже.
Кондитер обливаясь слезами стал давится тестом. Старательно так пихал себе в рот, с желанием. Неужели я ошибся? М - дя…
- Хватит. А теперь берите этого голубя и в подвал. Жену его тоже.
- За что!!! - взвыл толстячек.
- Еще не знаю, - подсказал я ему. - А если узнаю, то на костер пойдете. Хорст!
- Что прикажете ваша милость? - рядом мгновенно нарисовался обер - аудитор.
- Проведи дознание. Кто, зачем, откуда рекомендации - в общем, все. Без насилия пока, но с пристрастием.
- Будет сделано! - сухое личико Хорста Дьюля преисполнилось рвением. - А причина?
- На причастность, к покушению на мою личность. Выполнять.
- Как изволите.
- Остальные за мной… - я отправился в свой кабинет. За мной, внутренне трепеща отправились успевшие сбежаться соратники.
Ну да, согласен. Погорячился малость. Но в таком деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Надо менять к чертовой матери всю систему охраны в замке. И вводить этих… как их там… дегустаторов еды, мать их за ногу.
Отчет соратников затянулся до позднего вечера. Особенно порадовали инженеры, в соавторстве с Пелегрини доведшие все‑таки до ума бомбический единорог. Да и остальные старались. Хозяйство во владении оказалось в образцовом порядке. Но все охватить, естественно не успел, так, самые вершки - основательно уже завтра займусь.
Доложился Хорст, с выводами о том, что толстячок кондитер скорее всего никакими пакостными умыслами не обладал. Оказался, действительно, довольно известным в своей среде кондитером, причем его ко мне отправил и отрекомендовал сам бурмистр Антверпена. Самуил исследовав стряпню несчастного тоже не нашел каких либо следов яда. Оных, так же, не нашли и среди личных вещей кулинара. М - да… промашка вышла. Ну и ладно, накину серебрушку к жалованию и пусть кашеварит дальше. Под присмотром конечно…
Ну и пили естественно. А как же без этого? Хозяин вернулся - радость‑то какая. Но особенно разгуляться не получилось, прибыл взмыленный гонец и предал письмо от кардинала де Бургоня. Его высокопреосвященство, полу - просил, полу - приказывал, немедленно явится к нему. И откуда только, зараза, узнал, что я прибыл? Ну что? Похоже, пришло время расплачиваться за церковные милости. Да и ладно…
Но это уже завтра, а вернее послезавтра - раньше, я в Антверпен никак не попаду. А из него отправлюсь сразу в Гент, ибо категорически не успеваю.
Так и случилось. Второй день пребывания в баронии пролетел как минута. Я проникся положением хозяина и провел тщательную инспекцию всех служб. Ибо восторженные реляции - это одно, а личное впечатление - это другое. Ну и навешал люлей за нерадение о господском хозяйстве. Но больше для проформы, так как людишки действительно старались.
Наконец принял работу от семейства ван Акенов. Это те самые, отпрыском которых является Иероним Босх.
Ян ван Акен, степенный длиннобородый старичок, по праву главы семейства, лично презентовал росписи. Ну что я могу сказать? Круто до мурашек в спине! Художники, так поиграли с тенями, что изображения казались реально живыми. Мало того, даже меня, человека в общем‑то атеистического, роспись приводила в священный трепет и навеивала религиозную восторженность. Но не везде, господскую спальню художники расписали довольно игриво: резвящиеся нимфы, пастушки и всякие разные сатиры, так что мысли в ней, были далеки от религиозного трепета. Что весьма странно, живопись сейчас подобные вольности не допускает.
Над моим кабинетом работал как раз Ерун, так пока зовут будущего гения живописи Иеронима Босха. Постарался - так постарался малец. Что у него творится в голове - я не знаю, вряд ли все в порядке, но смотрится шикарно - сплошной 'адъ и зубовный скрежет'. Страшновато и торжественно - посетители вполне могут впасть в религиозный экстаз, совмещенный с непроизвольным опорожнением мочевого пузыря. А если добавить в комплект к внешним эффектам средневекового барона - самодура и злостного мракобеса, то вообще…
Кстати, очень похоже на знаменитый его триптих* 'Сад земных наслаждений'. Но не он… Что вполне понятно, творческие личности - они такие, никогда не предугадаешь, что им в голову взбредет. К тому же, кажется, он сей шедевр гораздо позже наваял.
А вообще, я доволен. Очень. Поэтому расплатился щедро и ангажировал Еруна на роспись замковой часовни. Когда достроят оную. И на прочее - не успокоюсь пока все мое хозяйство не оформит.
Затем удивил Фиораванти. Почтенный архитектор, после презентации творчества, то есть, почти законченных маяка и бастиона в бухте, преисполнился торжественности и попросил разрешения…
- Монсеньор… - поклону итальянца мог позавидовать любой придворный. - Я намерен сообщить вам весьма радостную новость и просить благословления.
Мы находились в процессе испытания единорога, вернее, в процессе поглощения запеченного барашка в перерыве между испытанием, и я сразу не понял чего хочет архитектор.
- Сообщайте, мэтр Пьетро.
- Превратности судьбы… - отчаянно смущаясь, начал ломбардец. - Превратности судьбы…
- Покороче, обер - инженер - лейтенант.
- Благочестивая дама Аннета Хейден… оная вдова…
- В тягости что ли? - я никак не мог сообразить что от меня хочет итальянец.
- Пока нет… - облегченно выдохнул Фиораванти. - Но я…
- Хочешь женится? Кто она?
- Вдова почтенного купца Якоба Хейдена.
- Достаток?
- Унаследовала ткацкое производство и два магазина. Богата… - архитектор смущенно потупился на конце фразы. - К тому же, хороша собой и умна. Деток нет.
- А не спешишь ли ты, мой друг? - я решил немного подразнить ломбардца. - Свобода сладка, к тому же, я могу подобрать тебе в Бургундии более выгодную партию. А вообще, ты же кажется домой собирался?
- Нет, - твердо ответил архитектор. - Дома меня никто не ждет.
Вот даже как? Ну да, любовь страшная сила. Ну и пусть его, жалко мне что ли? Опять же, теперь всегда под рукой будет. И вообще, я рад, что архитектор остается. Отличный специалист, нормальный человек - пригодится еще - планов‑то громадье.
- Тогда, быть посему. Разрешаю. Свадьбу планируй на конец лета - постараюсь присутствовать. Стоп… а твои товарищи?
- По окончанию работ уедут, - печально покачал головой ломбардец. - Но, возможны варианты.
Вторым удивил Фен. Я сразу заметил, что мой китайский механикус немного заскучал. Осунулся, пропала живость в движениях и во взгляде. Но, поначалу, я списал данный момент на тоску по родине - менталитет‑то у него совершенно другой. И особей китайской национальности, для коммуникации, не предвидится, от слова совсем. Но оказалось, все немного не так…
Китаец решил напросится со мной на войну. Да, на войну, так как, видите ли, он пишет фундаментальный труд о своих приключениях в землях широкоглазых и для полной достоверности требуется попутешествовать и конечно же, побывать на войне. Желательно как можно кровопролитной и масштабной. М - дя…
- Мастер Фен, вы в своем уме? На войне иногда вообще‑то убивают.
- Рано или поздно, мы все уйдем, и нет никакого значения, как это произойдет. - Лицо китайца, при всей его беспристрастности, показалось мне очень упрямым.