- Ну, что делать будем? - задал риторический вопрос Соловей, - вы говорили, что у вас какое-то средство для подъёма есть. Может, наконец, пора им воспользоваться?
- А в башню полезем, цепляясь когтями, которых у нас нет? - язвительно отозвался Акела, - нельзя, Вась, одноразового действия это средство.
Про средство это Соловей узнал, когда друзья скупали в деревне древесный уголь и селитру.
- Ну, тогда не знаю. Может, у Дорина какие-то идеи есть? - на унимался Василий.
- У меня есть идея, - хмуро ответил гном, - но она не нравится даже мне, а вам, я думаю, не понравится ещё больше.
- Ну, попробуй, - устало предложил Барс, - терять-то всё равно нечего, и других вариантов нет.
- Я вчера видел вход в пещеру, она наверняка ведёт на ту сторону хребта.
- Так в чём же дело? - радостно спросил Соловей, - чего ж мы тогда мордой в стену бьёмся, а ты молчишь?
- Потому и молчу, что пещера эта новая и ход пробит совсем недавно. И ещё потому, что пробивали его не гномы, - их-то работу я бы сразу узнал. Чем-то плохим оттуда веет. Ясно тебе теперь, торопыга?
- Ясно, - бодро отозвался Акела, - только ведь выхода всё равно нет, только вход. К тому же единственный. Какие мнения? - он по очереди посмотрел на всех. Все по очереди согласно кивнули. Решено.
- Что там может быть? Как думаешь, Дорин? - спросил он у хмурого гнома.
- Да в том-то и дело, что не знаю, - чуть раздражённо отозвался тот, - думаю, всё, что угодно. Любая пакость. Но выбора действительно нет, пойдём.
…Друзья вслед за гномом осторожно вошли под низкие своды рукотворной пещеры или, точнее, подземного хода. Вспыхнули и затрещали в руках людей факелы, освещая путь. Проход был вытесан в сплошной скале, на стенах и потолке были видны грубые следы кирки, под ногами хрустело мелкое каменное крошево.
- Я ж вам говорил, - сварливо бурчал Дорин, - не гномья это работа. Мы пол делаем ровным, стены гладкими, а здесь? Тьфу, глаза б мои не глядели…
- Ладно, дружище, - хлопнул его по плечу Васька, - мы, конечно, за это безобразие выговор им объявим, но проходом всё-таки воспользуемся.
Слава Богу, габариты тоннеля не заставляли сгибаться. Можно было идти спокойно. Примерно часа через полтора гном вывел их к развилке, - один ход шёл чуть влево, другой под большим углом сворачивал вправо. Дорин задумался.
- Пойдём по правому тоннелю. Он пробит позже. Левый завален или его что-то сделало труднопроходимым.
- Или там кто-то поселился, - тихонько добавил Барс.
Метров через двести этот тоннель почти под прямым углом повернул налево. Часа три они шли по прямой. Ход был глухим, - ни окошек, ни боковых ходов. Однако, как ни странно, воздух был вполне пригоден для дыхания. Внезапно гном остановился. Ход перегораживала решётка из толстых, в руку взрослого мужчины, железных прутьев.
- Та-ак…,- протянул Акела.
Все вопросительно посмотрели на Дорина. Тот возмущённо фыркнул.
- Ну, что уставились? Решётка - она везде решётка. Мои подземные знания к ней никаким боком.
- Да ладно, - примирительно сказал Барс, - какие мнения? Загородка от докучливых туристов?
- Или чтобы кто-то или что-то не вышло в мир, - предположил Берендей. Спокойно он это сказал, но в замкнутом пространстве подземного хода его слова прозвучали зловеще. У людей по спине пробежал холодок.
- Стоп! - поднял ладони Акела, - братцы, мы так до скончания века тут на кофейной гуще гадать будем. Дорин, дружище, у гномов же под землёй не пять чувств, а все семь или восемь. Прислушайся к себе, - что сам чувствуешь?
Против ожидания, строптивый друг не стал фыркать, а замер, взгляд расфокусировался. Прошло с полминуты, маленькие глазки остро глянули на товарищей. Гном молчал, подбирая нужные слова.
- Ну, - не выдержал Соловей.
- Там что-то плохое. Не столько даже опасное, сколько… как бы сказать? Противное до тошноты.
- Уже что-то, - кивнул Барс, - стало быть, ломаем?
Все повернулись к Акеле. Тот пожал плечами.
- А куды бечь-то?
На сей раз взгляды вновь обратились на гнома. Тот поднял мохнатые брови.
- Что ещё?
- Дорин, не вредничай, ты у нас гном или балалайка? - Акела улыбнулся, - ну, куда мы без тебя под землёй? Чем эту железяку сломать?
- Ну, ваши мечи не годятся. У Берендея сталь хороша, да клинок тонковат. А мой лабрис в самый раз, - он вытянул из-за пояса и взвесил на руке свою тяжёлую двойную секиру, - а ну-ка, в сторону, мальчишки, гном работает, - и, поплевав на ладони, стал наносить полновесные удары в основание среднего прута. Гул, звон, искры. С потолка посыпались мелкие камешки, упало несколько камней покрупнее, размером от кулака до головы ребёнка. Низ прута был перерублен.
- Главное, чтобы не обвалился ход, - сквозь зубы проворчал Дорин, принимаясь наносить удары по верхней части прута. Снова посыпались камешки, камни, послышался какой-то глухой гул. Толстый прут со звоном упал на каменный пол.
- Быстрее, пока не завалило, - Дорин подтолкнул к проходу Акелу. Тот протиснулся между прутьев, за ним Барс, когда стал протискиваться Соловей, гул сверху стал угрожающе усиливаться.
- Берегись! - крикнул Дорин, отпрыгивая назад. Рывком за одежду он повалил на себя Берендея. Барс, схватив за руку Соловья, выдернул его из пролома. В этот момент сверху посыпались камни, быстро превращаясь в настоящий камнепад. Люди сломя голову бежали по галерее.
Отбежав на безопасное расстояние, они остановились, тяжело дыша. Шум обвала постепенно стих. Вернувшись назад, они обнаружили, что ход наглухо завален. Напрасно они кричали, звали друзей - камень в ответ молчал. С той стороны завала не доносилось ни звука.
- Долгонько расчищать придется, - пробормотал Барс.
- Одна надежда, что они с той стороны остались, - глухо сказал Акела, - а нам, в любом случае, вперёд идти.
Васька глухо всхлипнул и повернул к нему злое заплаканное лицо.
- Борисыч, у вас что, действительно сердца нет?
- Есть, Вася, - тихо сказал Акела, - просто я плакать давно разучился.
Они двигались вперёд, сохраняя боевой порядок - первым Акела, за ним Соловей и в аръегарде Барс. Всё обосновано, - у Акелы самое лучшее ночное зрение, а у Барса реакция - настоящий барс позавидует. Да, кстати, и как рукопашник он на голову выше всех. Ход то слегка расширялся, то немного сужался, но, в общем, оставался проходимым в рост. Пригибаться почти не приходилось.
Часа три-четыре спустя потолок неожиданно ушёл вверх и потерялся во мраке. Через пару шагов в сторону ушли стены и дрожащий свет факелов достигал только пола. Впереди каким-то тёмным маслянистым бликом отразила свет поверхность то ли озера, то ли другого водоёма.
- Тихо, - шепнул Акела, - что-то нехорошее впереди.
- Не можешь бросить гаечку? - так же тихо спросил Барс.
- Не могу.
- Вы о чём? - прошептал Соловей, - какая гаечка?
Ответить никто не успел. Грянул многоголосый писк на грани ультразвука, весь зал словно кинулся на пришельцев. Чёрные крылья хлестали по лицу, факелы полетели на землю и, зашипев, погасли. Акела выхватил нож. Что-то острое с налёту оцарапало щёку. Он присел, закрывая голову руками. Не станешь же махать клинком в темноте, скорее попадёшь в кого-нибудь из своих. Идиотское положение!
В этот момент чужие сильные руки схватили его за шею, за плечи… Крутанувшись, он с силой ткнул ножом назад. Клинок с хрустом пробил чью-то плоть, послышался свистящий крик злобы и боли. Привычным движением повернув нож, он вырвал его, перевернул в ладони для удара вперёд, но не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, в глазах полыхнула багровая вспышка боли и сознание погасло.
…Чужой навязчивый голос монотонно бубнил что-то, ритмично вскрикивая. Каждый такой вскрик бил по голове, как удар молотка. Тяжелая тупая боль за правым ухом. В точке "Глаз змеи". Специалисты, м-мать их… Запястья, локти и колени плотно стянуты верёвкой или чем там ещё. Вот попали. Он с трудом, но открыл всё-таки глаза. Веки поднимались не лучше, чем у пресловутого Вия. Спина и затылок ощущали какую-то закруглённую твёрдую поверхность.
То, что открылось его взору, не радовало. Отнюдь. В огромном подземном зале ярко горел костёр. Они трое, он, Васька и Андрей, были привязаны к каким-то столбам. Каменным, судя по всему. Возле костра приплясывал на манер шамана какой-то старый декадент весьма мрачно-экзотического вида.
Сначала Акеле показалось, что на лице у шамана одета чёрная полумаска. Приглядевшись, он увидел, что не одета, а нарисована. И не маска, а нетопырь. Голова у этого "гуру" была изображена на переносице, тело на носу, а крылья на глазах. Зрелище, надо признаться, было довольно отвратное.
Вокруг гудела невидимая толпа, отблески костра выхватывали из тьмы то такую же разрисованную рожу, то край тёмного одеяния, то остриё копья или руку, сжимающую большой нож. В общем, ничего нового, господа. Какой-то очередной поганый ритуал здешней секты или ордена типа наших сатанистов.
Причём, больше всего, как это ни прискорбно, смахивает именно на ритуал человеческого жертвоприношения. Тем более, что в руках старого поганца весьма ловко крутились два внушительных воронёных клинка.
Акела внимательно поглядел на друзей. Лицо Барса было залито уже засохшей кровью. Андрей встретился с ним глазами и неожиданно подмигнул. Как ни хреново было на душе, но он, не задумываясь, подмигнул в ответ. Перевёл взгляд на Соловья, - даже в неверном свете костра Васька был бледен, но тоже попытался улыбнуться. Улыбка, правда, вышла кривая, но тут уж не до системы Станиславского.
Кошке ясно, что влипли они по самое "не хочу". К столбам примотаны надёжно, не дёрнешься. Блин, вот ведь досада! Из такой диспозиции уходить ещё противнее. После стольких перипетий в двух шагах от цели сдохнуть под ножом какого-то старого параноика. Да ещё на радость стаду пещерных ублюдков во славу символа Князя Тьмы. Ибо рисунки на мордах устроителей этого праздника недвусмысленно указывали - какому именно тотему они поклоняются.
Акела расфокусировал зрение и, уйдя в себя, начал настраиваться на случай, если начнут пытать. Вроде, получалось, но ведь и до пыток ещё не дошло. Дай Бог сил продержаться, стыдно ведь потешать этих уродов поросячьим визгом.
В это время шаман, или кто он тут, в развевающейся чёрной своей хламиде, подскочил к Барсу. Тыкая в его сторону кинжалами, он что-то пронзительно завопил. Толпа яростно заорала в ответ. Так продолжалось примерно с минуту. Старый хрен, судя по интонации, о чём-то вопрошал свою паству, а та с радостным рёвом соглашалась.
Чувствовалось, напряжение в вопросах и ответах нарастает, викторина явно шла к своей мясницкой кульминации. Судя по стиснутым челюстям Барса, он тоже это понимал, но ободряюще кивнул другу. Акела в ответ кивнул, оскалясь.
Потом, наверное, придёт и боль и страх, но сейчас внутри белым светом раскалённой стали сияла чистая благородная злоба. Вот пожилой мерзавец ликующим голосом что-то спросил у толпы, та провыла своё "одобрямс". Под её торжествующий рёв он сделал последний шаг к Барсу. Акела, не отрывая взгляда, до хруста стиснул зубы.
Пещеру сотряс грохот, белая ветвистая вспышка молнии прочертила ослепительный зигзаг между пленниками и шаманом. Взвизгнув, тот присел, толпа шарахнулась куда-то в глубь подземного зала.
Чей-то громкий раскатистый голос повелительно прозвучал в наступившей внезапно тишине. Обладатель его находился сзади и рассмотреть этого громовержца не было никакой возможности. Понятно, что ситуация в корне переменилась, вот только неясно - в какую сторону? Давно известно, что как для лучшего, так и для худшего пределов не существует. Впрочем, не имея возможности повлиять на событие, можно просто спокойно сказать себе "Всё к лучшему в этом лучшем из миров". Акела так и сделал.
Шаман что-то отвечал сварливым голосом, поминутно срываясь на визгливый дискант. Обострившиеся до предела чувства улавливали в этом визге даже не страх, а полноценный добротный ужас. Несмотря на это, служитель культа продолжал держать фасон перед своей паствой, "упорствуя в ереси". "Народ", как ему и положено от века, безмолвствовал. В гулкой тишине пещеры явственно был слышен дробный стук зубов - видимо, незваного гостя здесь хорошо знали. Последний вопрос прозвучал таким тоном, что даже людям, не понимающим смысла разговора, стало ясно, что этот вопрос - последний.
Шаман заколебался, голос повторил те же слова с тихой зловещей интонацией. Сломался. Отступив на шаг назад, "гуру" махнул рукой, как бы говоря - да делай что хочешь, только отвяжись!
Ф-фу, кажись, опять кривая вывезла. Кто-то одним махом освободил пленников от верёвок. Растирая затёкшие запястья, Акела искоса поглядел назад. Вот это персонаж! Такого он увидеть не ожидал. Одетый в балахон густо-синего цвета, высоченного роста, с лысой, как яйцо, головой и огромными рыжими усами.
К сему можно добавить крупный благородный нос, выпирающую нижнюю челюсть и повелительный взгляд. Да, внушительный дядька, вылитый "херр Капут" из пластилинового мультика про нового Кота в сапогах. От него прямо за версту прёт чем-то прусско-тевтонским. Перехватив весёлый взгляд Соловья, Акела понял, что у друзей схожие мысли.
Он повернулся к стоящему на небольшом выступе избавителю и вежливо поклонился. Тот, приглашающе взмахнув рукой, повернулся и пошёл к неведомому им выходу. Друзья, не сговариваясь, двинулись следом, задерживаться в проклятой пещере лишнюю секунду никому не хотелось. Народ, в полном соответствии с классикой, не издал ни звука.
Яйцеголовый спаситель щёлкнул пальцами и в руке у него засветился какой-то шарик, освещая не только пол, но и стены тоннеля. Он шагал, не оглядываясь, лишь один раз повернулся лицом к друзьям и сделал приглашающий жест со словами: "Ком, ком…". Люди ошалело глянули друг на друга - немец?
Или, что более вероятно, какой-нибудь тевтон. Но вслух, естественно, обсуждать этого не стали. Галерея закончилась лестницей, по которой их неожиданный спаситель стал подниматься вверх. Выйдя за ним через арку, они оказались на большой каменной площадке, залитой светом висящей над головой огромной Луны. Усатый стоял в нескольких шагах от них на большом узорчатом ковре.
- Ком, ком, - повторил он, приглашающе маня рукой.
- Их комме, их комме, - решил проверить свою догадку Акела, ступая на ковёр одновременно с товарищами.
- Гут, - расплылся в улыбке их спаситель. Точно, немецкий язык. Это радует, хотя мы и в нём не сильны. Разве только Андрюха, хрен его знает, чего ему там в Дзержинке в голову напихали.
Рыжеусый привычно шлёпнулся на задницу и похлопал ладонью рядом с собой. Ковёр-самолёт, что ли? Ну, точно. М-да, прямо как в той песне, где "мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Значит, делать уже нет нужды, вот оно, наяву. Едва они устроились рядом с "водителем", края ковра загнулись наподобие бортиков и он, чуть приподнявшись над полом, заскользил по отлогой траектории всё выше и выше.
Ну, а это как объяснить прикажете? Откуда наши сказочники про эту диковину вызнали? Или тоже прорыв сознания? Ох, что-то многовато на него списывать приходится, выдержал бы, не треснул. Осторожно заглянув за край, они увидели далеко внизу хребёт, который тщетно пытались преодолеть. На горизонте, освещённая яркой Луной, зловеще высилась Ониксовая Башня.
Они удалялись от неё на большой скорости курсом примерно на зюйд, то бишь, вдоль того самого злополучного хребта. Хотя ветер лишь обдувал им легонько лица, по проносящемуся внизу пейзажу было видно, что ковёр мчится с сумасшедшей скоростью.
Минут через сорок полёта прямо по курсу обозначился высокий сумрачный замок. Он был словно соткан из тьмы, лишь в одной из башен, на самом верху, светилось три окна. Диковинный транспорт наклонил нос и плавно заскользил к вершине башни, верхняя площадка которой была окружена крупными зубцами.
Посередине площадки ярко горел большой костёр. Ковёр мягко опустился на каменный пол. Его хозяин, встав на ноги, величественно направился к лестнице, ведущей внутрь строения. Оглянувшись, он приглашающе махнул рукой гостям. Те молча последовали за ним, ломая голову - в какое дерьмо они вляпались на сей раз?
Миновав несколько пролётов, они, вслед за хозяином, вошли в огромный зал типично средневекового вида. Стены были увешаны различным оружием и доспехами. Над каждой из семи дверей, расположенных симметрично по окружности залы, висели головы диких зверей. С балок свешивались штандарты, на стенах в держателях ярко горели факелы, пол был устлан чистым сеном. В центре стоял массивный дубовый стол, окружённый даже на вид тяжёлыми креслами. В огромном камине жарко пылали целые куски брёвен.
Усаживаясь за стол, тевтон предложил то же самое им, это-то Акела смог понять. Они не заставили себя упрашивать, усталость и напряжение брали своё. Внушительным жестом наклонив голову, маг представился.
- Их бин магистр… Арцеллиус, барон Отто фон Штокк, - смог только разобрать Акела. Затем барон разразился несколькими энергичными тирадами, из которых он ровным счётом ничего не понял. Глянув на друзей, он увидел на их лицах то же самое недоумение.
- Их бин руссиш витязь Акела, - с грехом пополам собрал он подходящий ответ. Друзья, приняв мяч с лёту, отрекомендовались аналогичным образом.
"Лапидарно и бездарно", - мысленно не слишком-то удачно скаламбурил Акела. Косматые брови их избавителя удивлено поползли вверх. А ведь учил когда-то немецкий, дубина. Кто же мог знать, что пригодится он только на исходе пятого десятка лет, да ещё при столь неординарных обстоятельствах.
- Марта! - заорал магистр Арцеллиус зычным голосом, - майн либер Марта! Ком цу мир, шнеллер! Шнеллер, майн либер фрау, доннерветтер!
Послышался звук лёгких торопливых шагов и звонкий женский голос закричал: "Их комме, их комме, майн либер… Чтоб ты лопнул! Орёт, как на пожаре, таракан усатый…"
Последние слова, к удивлению гостей, были негромко сказаны на чисто русском языке. Из-под арки показалась высокая стройная девка, одетая в тёплый стёганый халат поверх обычного русского сарафана с рубашкой. Синие глаза удивлённо озирали новые лица, из-под небрежно напяленного, типично немецкого, чепца свисала натуральная русская толстенная косища, перевитая синей лентой.
Красавица сделала гостям книксен, чмокнула в щёку барона и вопросительно на него посмотрела. Тот заговорил, поглядывая на сидящих за столом друзей. Спохватившись, он повернулся к ним.
- Майн фрау Марта, - представил он жену. Та ещё раз сделала книксен. Мужчины в ответ с поклоном представились.
- Я русская, - пояснила Марта, - раньше меня Любимой звали. Отто меня от змея спас, раны вылечил и у себя оставил.
- А кто он? - спросил Соловей хозяйку.
- Отто? Он великий маг, - просто ответила она.