Началась бесконечная и нудная рутина: кто да что, да куда, да сколько… Составлялись тщательные инструкции и предписания, рисовались заумные планы: "Ернсте колонне марширен, цвайте колонне - марширен следом, обозы - нихт отставать! Сволочь, ист вешать…" Егор не мог найти себе места, похудел, спал часа три-четыре в сутки, пропал аппетит, одолевали непростые думы… Он-то точно знал (из документов, изученных в Учебном центре секретной службы SV): кто из его близких знакомых и близких друзей живым вернётся из первого Азовского похода, а кому - и не суждено. Не про всех, конечно, знал, но про очень многих… Непростое это дело - непринуждённо общаться с живыми "покойниками", а ещё труднее - с теми, про которых ты точно знаешь, что они из этого похода вернутся жалкими и беспомощными калеками. Например, капрал Стрешнев (сын толкового боярина Тихона Стрешнева) - без обеих ног прибудет из-под Азова, а Серёге Бухвостову только правый глаз выжжет - турецкой (сделанной во Франции) коварной гранатой…
"А может, всё и изменится, а? Почему бы и нет? - старательно, с искренней надеждой, вопрошал внутренний голос. - Ведь уже многое случилось - чего не было тогда (на самом то деле?). Степан Одоевский умер года на три раньше - отведённого ему ранее срока. Кавалер Монтиньи. Ещё - всяких разных уродов - десятка три-четыре. А вот генерал фон Зоммер жив - вопреки всем документам историческим… Может, и всё остальное изменится? А ежели ещё и царю подсказать всякого, предостеречь от ошибок фатальных, глупых? То скольким же ребятам хорошим можно жизни сберечь? Сколько государственных денег сэкономить можно?"
Но не хватало ему чего-то - для принятия твёрдого решения… Решения - о чём? О вмешательстве (пусть - и достаточно мягком) в течение Истории…
Тем не менее, как-то вечером, после очередного такого жаркого спора - относительно предстоящего Азовского похода, Егор вызвал к себе Алёшку Бровкина и Василия Волкова, отдал строгие указания:
- Срочно отправьте людей надёжных, знающих грамоту, в Царицын, Астрахань и Черкасск! Пусть надзирают там внимательно - за заготовлением продовольственных припасов для предстоящей кампании военной. Каждую неделю они должны подробно отписывать с оказиями, как там да что. Далее, пусть найдут в Черкасске людишек торговых, бывавших по делам в самой крепости Азовской. Пусть подробно их расспросят - о той твердыне, всё запишут, нарисуют примерные карты и планы. Всё это незамедлительно доставить ко мне! Далее, на Москве-реке подрядчики, по Указу государя, строят гребные суда - для переброски войск под Азов. Туда тоже надо - прямо завтра - направить надзирающего. Пусть он подробно и регулярно извещает меня письменно - о делах тех! Всё ясно? Выполняйте!
Уже в начале марта месяца 1695 года, когда весна вовсю стучалась в крепкие зимние двери и до начала похода азовского оставалось всего-то месяца полтора, Пётр неожиданно вспомнил об отложенной свадьбе, велел собираться большим обозом в деревню Волковку.
Приглашены были все знатные и серьёзные особы: Лефорт, Ромодановский, царский дядя Лев Кириллович, Голицыных - князя три, Стрешневы, Брюс - любимый царский прорицатель, Иван Бутурлин, генералы - Зоммер и Апраксин, ещё - прочие…
Егор не любил ездить большими обозами, предпочитая передвигаться верхом, не подстраиваясь под медленный ритм движения неуклюжих тяжёлых саней. Поэтому он выехал вперёд всех, пригласив с собой только Яшку Брюса, друга верного.
Обоз царский выезжал на позднем рассвете - чтобы добраться до Волковки к обеду. Поэтому Егор и Брюс тронулись в полночь: верхами, взяв с собой только четыре пистолета, нож, кистень, с десяток японских звёздочек да волкодава Хмура - оставшегося в наследство от покойного Швельки-предателя. Планировали быть у двора Бровкиных перед утренним колокольным звоном.
Ехалось хорошо, бодро, лёгкий морозец игриво пощипывал щёки. Узкий просёлок без устали петлял между холмами и рощами, было тихо и звёздно… Пару раз Хмур, бежавший впереди на длинном кожаном поводке, зло взлаивал, пытаясь броситься на неизвестного противника. В придорожных кустах тут же раздавался громкий хруст, подтверждающий, что кто-то тяжёлый и громоздкий улепётывал что было сил… Кто это был? Звери дикие? Тати ночные? Егору это было абсолютно всё равно: ехал себе, чуть почмокивая на лошадку, думал о чём-то своём, мечтал, представляя всякие заманчивые приятности, иногда перебрасывался редкими фразами с Брюсом, скакавшим чуть позади…
Как бы там ни было, но уже к заутрене они подъезжали к нужной деревушке. На сером скучном небе неярко горело новогодним китайским фонариком скупое ещё весеннее солнышко, со всех сторон облегчённо мычали выдоенные коровы, звонко и задиристо переругивались деревенские бабы, где-то вдали размеренно звенели монастырские колокола…
Впереди замаячила неуклюжая фигура, одетая в длинный овчинный тулуп и чёрные валенки, с рыжим собачьим треухом на голове: это деревенский рыбак, честно отсидевший ночь на весеннего налима, возвращался, чуть шатаясь от усталости, с ближайшего озера к родимому дому.
Егор нежно пощекотал рукояткой кнута свою лошадку по заиндевевшему выпуклому боку, укоротил поводок Хмура и дружелюбно попросил:
- Эй, рыбак прохожий! Дорогу-то уступи, будь так милостив!
Неуклюжая фигурка испуганно качнулась в сторону и, теряя равновесие, уселась на ближайший придорожный сугроб. Проезжая мимо, Егор слегка натянул поводья, останавливая лошадь, и мирно поинтересовался:
- Как нынче с рыбалкой, дядя? Пошёл уже налим озёрный? Или ёрш забивает?
Рыбачок, сидящий по самые плечи в мягком весеннем снегу, гневно сверкнул на него ярко-голубым глазом из-под своего рыжего треуха и ответил высоким юношеским голоском:
- Вообще-то, полагается говорить сперва: "Бог - в помощь!" А уже потом - уловом интересоваться! Ой, собачка какая…
Хмур, обычно очень зло и настороженно относящийся к незнакомцам, неожиданно заплясал на месте, отчаянно завилял своим лохматым хвостом, даже раза два приветливо и басовито взвизгнул…
Егор удивлённо уставился на волкодава, непонимающе покачал головой, перевёл взгляд на юного рыболова, пробормотал пристыженно:
- Ты, малец, уж извини, что напугали! Алтын за это с меня. Нормально будет?
- Нормально… - неуверенно прошелестело в ответ.
- А знаешь, где будет двор Ивана Артемича Бровкина? Уже хорошо! Отведёшь - ещё один алтын добавлю. Чего моргаешь? Неужто - маловато? Хорошо - два алтына дам! Чего шепчешь-то? Громче говори, пацан, не стесняйся! Я добрый сегодня…
Малолетка (достаточно высокий, впрочем) робко спросил, слегка заикаясь:
- А вы, б-боярин, по какому делу - к Б-бровкиным будете? Не по с-сватовству ли? К девице Ал-л-л-ександре?
- По нему самому! - широко улыбнувшись, согласился Егор. - А что?
После минутного молчания подросток снова поинтересовался:
- А вы и есть - тот жених, или приятель ваш - рыженький?
- Не, мы только дружки! Жених-то - Волков Василий, барин местный… Знаешь такого? Высокий, симпатичный, с чёрными усиками…
- Знаю, как не знать! - длинно и непонятно вздохнул парнишка. - Ладно, пойдёмте за мной! И Хмура отпустите с поводка, пусть бежит со мною рядом…
- Хмура? Откуда же ты знаешь, как зовут мою собаку?
- Так мне же про него Алёша Бровкин рассказывал, братик мой родненький! Меня зовут… Гаврюшкой меня зовут! Братец я Алёшкин - единокровный… А вы будете - Александр Данилович? Правильно?
Лошадка шла вполшага, рядом торопливо семенил Гаврюшка, слегка задыхаясь, увлечённо и радостно рассказывал - о своей ночной рыбалке:
- Лёд-то толстый ещё! Много лунок не пробить, устаёшь быстро - махать пешнёй… Вот, всего два десятка донок и поставил. Половину наживил сыртью тухлой, ещё пяток - раковыми варёными шейками, остальные - жареными воробьями… Вся сырть осталась не потревоженной, на рачье мясо взялся только один недомерок, а все мои воробьи сработали! Сколько поймалось всего? Да с пудик где-то… Как налима жарить правильно? Самое главное - укропа добавлять побольше… Где пешня? Так на берегу озера осталась, чего тягать-то - туда-сюда. На днях ещё рыбалить пойду…
Паренёк так увлёкся своим рассказом, время от времени с интересом посматривая на Егора, что не заметил толстой сосновой ветки, перегораживающей добрую четверть просёлка.
- Ой, мамочка! - это потрёпанный треух неожиданно встретился с веткой - и отлетел далеко в сторону…
Егор замер с широко раскрытым от удивления, ртом.
- Надо же! - весело прыснул Брюс. - Малец-то девицей оказался! Да и симпатичной в придачу! Прямо как в романах европейских… Да, Данилыч, дела!
Егор же полностью потерял дар речи - от открывшейся его взгляду прекрасной картины: копна, нет, целый океан светло-русых, с платиновым отливом, волос, милый курносый носик, покрытый десятком-другим бледно-рыжих веснушек, и глаза - ярко-синие, прекраснейшие на этой планете (наплевав на все временные сентенции) глаза…
Время остановилось. Да что там - Время… Остановилось всё: лошадь, утренняя заря, мысли…
- Данилыч, друг! Что такое с тобой? - насмешливо заволновался Яков. - Уж не стрела ли Купидона поразила твоё бедное сердце? А если даже и так, то какой смысл - сидеть неподвижно, да ещё и с таким глупым видом? Слезай со своей кобылки, поцелуй барышне руку, разговор заведи душевный… Эй, очнись же!
Егор, совершенно не понимая, что делает, неуклюже соскочил с коня, сжал кисть девушки в своей ладони, поднёс к своему лицу, осторожно и трепетно прикоснулся губами, внимательно посмотрел в бездонные, чуть испуганные ярко-синие глаза, смущённо промямлил-предложил:
- Александра… Александра Ивановна! Вы садитесь на мою лошадку! Неправильно это, когда такая красивая девушка ходит пешком…
- Да что вы, Александр Данилович, право! Тут и недалеко совсем…
- Садитесь, прошу душевно…
Яков Брюс хохотал от души, но, как настоящий друг, совсем даже и негромко, чтобы не мешать жертвам коварного Амура…
Дальше тронулись уже другим манером: Александра - верхом, крепко держа в руке поводок с радостно тявкающим Хмуром, Егор - шагая рядом, неотрывно глядя на ту, что так коварно и нежданно похитила его глупое сердце, Брюс - деликатно приотстав метров на десять-двенадцать…
Они весело болтали - обо всём подряд, будто были уже знакомы не одну тысячу лет, изредка обмениваясь любопытными и приятственными взглядами, широко и призывно улыбаясь друг другу…
Вот уже рядом крепкие дубовые ворота, выкрашенные синей краской, за воротами отчаянно залаяли собаки.
- Ой… - Девушка замялась, явно не зная, как называть своего неожиданного кавалера.
- Сашей меня называй! - чуть подумав, решил Егор. - А я тебя - Саней… Не запутаемся? И давай уже перейдём на "ты"! Хорошо? Согласна?
- Согласна! - радостно улыбнулась девушка, на её розовых щеках даже проявились милые смешливые ямочки. - Давай, я сейчас спрыгну с лошади? А ты меня поймаешь? Мне надо папенькиных кобелей убрать подальше от ворот, чтобы они не покусали бедного Хмура, или чтоб он их не покусал…
Неуклюжий прыжок как-то неожиданно превратился в затяжной поцелуй, они упали в снег и замерли, ни на что уже не обращая внимания…
Озорные голубые глаза, нежные и жадные губы, туман в голове… Где-то нетерпеливо похрапывала лошадь, обличающе ворчал Хмур, удивлённо и чуть смущённо хихикал Брюс, злобно каркали чёрные вороны… Какое это имело значение? Да никакого!
"Пусть весь этот мир - вместе со всеми Петрами, Лефортами и Координаторами - летит в чёрную и бездонную пропасть… Пусть - летит, мать вашу! Лишь бы - вечно чувствовать эти нежные губы на своих губах…"
Губы были безумно вкусные: свежие, чуть солоноватые, упругие, дрожащие…
- Саня! - только и сумел он вымолвить минут через пять. - Саня…
"Что теперь делать? - пронеслось в голове. - Что делать - теперь?"
- Дроля мой! - нежно проворковал рядом чарующий голос…
Безумный собачий лай за воротами неожиданно стих, громко завизжали воротные петли, размеренно заскрипел снег - под чьими-то подшитыми валенками.
- Э-э! - неуверенно прогудел хриплый басок. - Вы чего это тут делаете? Вы это, того, прекращайте баловство…
- Папинька это мой! - испуганно прошептала Александра, сидящая сверху, с трудом переводя дыхание. - Давай - встанем? Осерчает ещё…
- Конечно, Саня, встанем… - Сознание медленно возвращалось, но руки предательски отказывались отпускать эту узкую и одновременно сильную спину…
Санька вскочила на ноги первой, протянула руку, помогая подняться Егору, смущённо зачастила:
- Это - поручик Меньшиков, охранитель царский… Помнишь, нам про него Алёша рассказывал? А это - его друг, дворянин Брюс Яков…
- Здравствовать вам - долгие годы, Иван Артемич! - склонил голову в почтительном полупоклоне Егор. Вообще-то, не по чину это было - охранителю кланяться перед обычным, пусть и зажиточным, крестьянином, но - Санькин отец, всё же… Яшка, наконец переставший хихикать и глупо улыбаться, незамедлительно повторил жест друга.
Иван Бровкин - мужик сообразительный и много чего понимающий - тут же бухнулся на колени, ловко схватил Егорову руку и попытался жарко облобызать ладонь:
- Александр Данилович, благодетель наш! Уж как мы рады! Ой, спасибо вам за те подряды по лесу строевому - для Прешпурга, по сена закупу…
- Не за что, Иван Артемич! Не за что! Да вы поднимайтесь, Бога ради! - Егор ухватил Бровкина за воротник тулупа, потянул вверх.
(Вообще-то, было за что благодарить: по просьбе Алёшки замолвил Егор полтора года назад словечко перед Лефортом, благодаря чему и получил Иван Бровкин свои подряды выгодные, не грех было бы и долю малую с него запросить… Да, ладно, не до того нынче…)
Они прошли за ворота, у высокого крыльца отряхнули друг друга от снега, привязали к перилам крыльца (с разных сторон) Хмура и лошадок, проследовали в жарко натопленный дом.
- Эй, Матрёна! На стол живо накрывай, гости у нас! Быстро чтоб у меня! - громко закричал Бровкин, вежливо поддерживая Егора под локоток, тут же залебезил: - Александр Данилыч, кормилец! Давайте я помогу кафтан-то снять! Вы - сюда проходите, проходите, отогревайтесь! И вы, господин Брюс, прошу душевно - проходите, не отставайте от нас…
За стол они уселись втроём.
- Перцовочки откушайте, господин поручик, и вы, господин Яков! - радушно предложил хозяин. - Хорошая перцовка, своя, злая… Ну, за знакомство наше?
- За знакомство! - согласился Егор и тремя крупными глотками опорожнил предложенный штоф. Потряс головой, звонко захрустел фиолетовой маринованной редькой: - Ну, и крепка у тебя настойка, Артемич!
- Ой, крепка! - подтвердил Брюс, ехидно улыбаясь и строя уморительные рожицы.
Закусили, помолчали.
- Дело какое важное привело к нам? - полюбопытствовал, хитро прищурившись, Бровкин-старший. - Помочь чем-то могу? Вы сказывайте, Александр Данилыч, а мы уж расстараемся! Лоб расшибём - но всё исполним в точности…
Егор задумчиво подёргал себя за мочку правого уха, соображая, как доходчивее объяснить сложившуюся непростую ситуацию:
- Дело простое у меня, Иван Артемич. Царь пожелал вашу дочь, Александру, замуж выдать… - смущённо замолчал…
- Что ж, дело, действительно, проще репы пареной! - услужливо пришёл ему на помощь Бровкин. - Царь повелит - тут же и исполним, с нашим удовольствием! - выдержав коварную паузу, продолжил: - А жених-то - боярин Волков Василий? - посмотрел лукаво из-под мозолистой ладони: - Или же всё врут подлые людишки? Ошибаются то есть?
- Позови, Артемич, свою дочь! - попросил Егор. - Это дело её касается, пусть тоже послушает…
- Не полагается, конечно, бабам и девкам в разговоры встревать серьёзные. Да, ладно, коль вы просите… Александра, чадо моё, выйди к нам!
Вошла Санька: в тёмно-синем сарафане и белой рубахе, щедро расшитой красными и синими узорами, толстая русая коса - до колен, синие глаза - бездонные, умные, тревожные… Брюс только крякнул восхищённо и перестал улыбаться…
Егор поднялся со скамьи:
- Саня! - громко сглотнул предательскую слюну. - Саня! Мы с Петром Алексеевичем, государем нашим, планировали, что Василий Волков будет свататься к тебе…
- Не хочу Волкова! - громко и решительно заявила девушка. - Лучше уж руки наложу на себя! В монастырь сбегу…
- Цыть! - пристукнул ладонью по столу Иван Бровкин и прикрикнул, впрочем - не так чтобы уже и строго: - Волю взяла! Спрашивают её, как же! - чуть заметно покосился на Егора. - Так что вы сказали, Александр Данилович? Извините, плохо расслышал, старею, наверное…
Егор глубоко вздохнул, улыбнулся Саньке:
- Иван Артемич! Я приехал первым, поэтому первым и прошу покорно руки вашей прекрасной дочери…
- Я согласна! - торопливо перебила Санька. - Папинька, хоть режьте, но только за Александра Даниловича пойду…
- Цыть! - ещё раз хлопнул ладонью по столу Бровкин, нервно передёрнул плечами, растерянно посмотрел Егору в глаза: - Да я же не против! Но, царь ведь…
- С царём я договорюсь!
- Вот, Александр Данилович, когда договоришься, тогда и решим всё - к общему удовольствию…
Он встретил царский обоз в версте от Волковки: одна карета, семь кожаных возков с крохотными окнами, три десятка всадников.
- Стоп! - Егор повелительным жестом поднял руку вверх. - Стольника Волкова ко мне, живо!
Василий - нарядный, в пышном рыжем парике, одетый в праздничный серебристый камзол, выскочил из срединного возка и, увязая своими чёрными иностранными башмаками в русском весеннем снегу, поспешил к охранителю.
- Здесь я, Александр Данилович! - доложил старательно, слегка запыхаясь.
Егор соскочил с коня, протянул Волкову три пакета, запечатанные коричневым сургучом, пояснил:
- Этот вот - передашь Сергею Бухвустову! Эти два - генералу Гордону лично в руки! Очень срочно, государственной важности! Понял? - Если честно, то он уже и сам не помнил, что было написано в тех посланиях: что первым пришло в голову, то и начертал.
Волков забрал конверты, спрятал за пазуху, зашептал непонимающе:
- Командир, а как же… Сватовство-то?
- Прикрою тебя, выручу! - Егор покровительственно похлопал Василия по плечу. - Ты же не хотел жениться на лапотной крестьянке? Выручу, так и быть! Приму на себя эту долю непростую… Что стоишь? Забирайся на мою кобылку, а я пойду на твоё место… Выполняй приказ, бездельник!
Волков, старательно настёгивая лошадь татарской ногайкой, по снежной целине, объезжая царский обоз, поспешил в сторону Москвы. Из седьмого, замыкающего колонну, возка вывалился пьяненький Пётр, непонимающе и гневно уставился на Егора своими круглыми кошачьими глазами:
- Алексашка, мать твою! Ты чего творишь-то, ворог? Куда это ты жениха услал? Опозорить хочешь меня, гадёныш?
Егор подбежал к царю, картинно повалился в ноги, заговорил жарко:
- Государь-батюшка, надёжа наша! Не вели казнить, вели слово молвить…
- Обалдел совсем? Вина перепил? - удивился царь. - Кончай паясничать и строить из себя юродивого! Говори - чего надо! По делу только…
- Мин херц! Разреши мне жениться на Александре, сестре Алёшкиной! Увидал сегодня с утра, и всё, пропал… А Волкову подыщем чего другого, из дворянок там, или - из княжеских родов… А, мин херц?
Пётр безостановочно хохотал минут десять, наконец, смахнув со щёк и ресниц мелкие слезинки, выдохнул: