Страж государя - Андрей Бондаренко 14 стр.


- Будь по-твоему, охранитель! Мне-то всё равно, кто из вас женится на этой девице-красавице… Только - о традиции помни! Первая-то ночь всё равно моя… Это Лефорт, человек весёлый - сверх всякой меры, рассказал царю года два назад о старинном европейском обычае, когда суверен во время свадьбы своего вассала мог, по своему желанию, первым посещать невесту - в спальне для новобрачных. Петру обычай очень даже понравился, и с тех пор он регулярно пользовался этим "правом".

Недовольных и возражающих (желающих голову сложить на плахе) пока не наблюдалось…

Егор благолепно чмокнул рукав царского камзола: - Спасибо, мин херц! Отслужу!

А про себя подумал: "Хрен тебе - а не Санька, урод длинноногий, похотливый…"

Глава девятая
Весенняя рыбалка и новые планы

Сватовство прошло достаточно обыденно: с плоскими шутками и пошлыми прибаутками, ехидными перемигиваньями и откровенно сальными усмешками.

Царю Санька очень и очень понравилась, плотоядно ухмыляясь и похотливо облизываясь, он предложил Егору:

- Ну что, Алексашка, времени до похода - ещё завались, давай, готовься к свадьбе! Сыграем через недельку-другую, повеселимся вволю, потом можно и с турками повоевать! Как думаешь, охранитель мой верный?

- Не, Пётр Алексеевич, не хотелось бы торопиться бестолково, - засомневался Егор. - Дом ведь надо купить хороший на Москве - для молодой супруги… Куда я сейчас её приведу? В казарму солдатскую? В мою каморку в Преображенском дворце? Не, позор получится один, а не гнёздышко уютное, семейное… Ты ведь сам, мин херц, твердил, мол: "Домом своим обрасти. Хозяйством полноценным…" Говорил ведь?

- Ну, говорил, говорил!

- Так чтобы дом выбрать хороший - время требуется! Ремонт опять же, мебель, обстановка, слуг надо подыскать - не абы каких, проверить их… А нету у нас сейчас времени лишнего, к войне готовимся спешно! Вот к осени победим всех татар да турок, вернёмся. Я все дела сделаю - тщательно, никуда не торопясь, к святкам, если Бог даст, и сыграем свадьбу… Я вот так думаю. Куда спешить да суетиться? Я же не мальчишка какой сопливый… Опять же, допустим, я в походе предстоящем совершу целую кучу подвигов? Может такое быть? Вот! Ты мне, государь, новое воинское звание дашь, или даже запишешь в дворянство… Оно тогда и совсем будет солидно, дом уже можно будет каменный заложить, и такую сыграть свадьбу - чтобы обзавидовались все… Иван Артемич, тестюшка дорогой, подтверди, что я прав!

- А что ж! - слегка запьяневший Бровкин согласно затряс своей неказистой седенькой бородёнкой. - Каменный дом - это сила! Действительно, чего понапрасну торопиться? Солидность - это дело первостатейное…

Яков Брюс, всегда и во всём, как и положено настоящему другу, поддерживающий Егора, не задавая лишних вопросов, тоже внёс свою лепту в этот разговор - о свадебной отсрочке:

- Выпишем из Европы мебель хорошую, обои бумажные, всего другого, чтобы дом охранителя царского соответствовал его важной должности! Чтобы не стыдно было принимать в нём персон важных!

- Делайте, что хотите! - небрежно отмахнулся Пётр, по-хозяйски оглядывая ладную Санькину фигуру, мол: "Никуда ты от меня не денешься, краля гладкая…"

К вечеру вся честная компания успешно перепилась и попадала спать - кто куда.

- Алексашка, мерзавец, со мной ляжешь на печи! - непреклонным пьяным голосом велел Пётр. - А то знаю я тебя, испортишь девицу, а это - моё право законное! Гы-гы-гы! - заржал глумливо и гадостно….

- Мин херц! - взмолился Егор, увидев, как из-за приоткрытой двери в сени на него умоляюще смотрит грустный ярко-синий глаз. - Дозволь с невестой переброситься - хоть двумя словечками! Ну, буквально минуту-другую… Не успею я ничего за это время!

- Ладно уж, перебросься, женишок ты наш… Но, смотри у меня, прохиндей! Четвертую безжалостно - ежели что…

Егор выскочил в сени, на несколько секунд жадно приник к Санькиным губам, отстранился, зашептал приглушённо:

- Ни о чём сейчас не спрашивай меня! Давай завтра сходим на рыбалку подлёдную? Давай! Вот там и поговорим нормально… Кого бы ещё взять с собой, чтобы подозрений всяких не было? А, Саня?

- Так я батю своего приглашу! - предложила девушка. - Он у меня с понятием, непременно согласится! Да и Алёша с Гаврюшей пойдут с радостью. Только вставать надо рано, на самой зорьке, тогда и щук больших можно наловить… Мы все в баньке спать ляжем, в избе-то места нет, господа знатные разлеглись везде. Вот и подходи к бане, это там, справа от ворот… Не проспишь?

Он вернулся в избу, забрался на тёплую печь, завозился, устраиваясь рядом с Петром.

- Ну, о чём сговорился с невестой? - сонно поинтересовался царь.

- Да с утра они всем семейством собрались на рыбалку, - объяснил Егор. - Саня, её братья, сам Иван Артемич… Вот и меня позвали с собой. Так я схожу, мин херц, а? Мы к обеду уже и вернёмся…

- Ну, если и сам глава семейства там будет, так и сходи! Тем более что в такой собачий холод - на улице и грешить несподручно… Гы-гы-гы!

В голове тихонько зазвенел "внутренний будильник", он сразу же проснулся, сел, тихонько соскочил с печи, стараясь не шуметь, оделся, обулся. Взял в руки пышный ядовито-рыжий парик (подарок Лефорта), повертел, после непродолжительного раздумья повесил обратно на гвоздь, вбитый в бревенчатую стену. Действительно, зачем на рыбалке нужен парик?

За маленьким окошком чуть заметно серело, стены избы мелко дрожали от дружного храпа Петра и его верной свиты. Егор, сладко позёвывая, вышел на крыльцо, непроизвольно передёрнул плечами: по сравнению со вчерашним днём значимо похолодало, небо было безоблачным, на востоке медленно тлела нежно-алая полоска рассвета…

Он подошёл к бане, тихонько поскрёб в слюдяное окошко, внутри негромко простучали по доскам пола чьи-то босые пятки, через полминуты чуть приоткрылась низенькая дверь и Санькин чуть хрипловатый со сна голос пообещал:

- Саша, мы мигом соберёмся! Подождёшь ведь, да?

- Подожду, куда я денусь! - Егор присел на широкую завалинку, достал из кармана венгерского камзола, подбитого изнутри волчьим мехом, чёрную голландскую трубку, немецкое кремневое кресало, закурил, с удовольствием выпуская в русское небо ароматный дым.

Первым из банного помещения выбрался, нещадно чеша пятернёй свою свалявшуюся бороду, Бровкин-старший.

- Вот же неймётся им, оглашенным! Поспать не дают! - забубнил сонно. - Вот, Александр Данилыч, валенки тебе, тулупчик овчинный, шапка… Переодевайся, чтобы не замёрзнуть. И не спорь со мной, тут я гораздо больше твоего понимаю. Если на рыбалке промёрзнешь, то и горячка может начаться… Переодевайся, зятёк будущий!

Ещё через две-три минуты на улицу выбрались и остальные рыбаки: Санька, Алёша и маленький Гаврилка, все в овчинных полушубках, разномастных валенках и одинаковых рыжих собачьих треухах на головах.

- Саша, как тебе хорошо-то - без этих рыжих волосьев! - заявила невеста. - Так ты ещё красивее! Зачем только баре придумали эти дурацкие парики?

Со стороны забора громко и печально завыл Хмур.

- Алёшка, отвяжи пса! - велел Иван Артемич. - С собой придётся взять, а то он нам всех дорогих гостей перебудит бесстыже.

Минут через тридцать пять они вышли на пологий берег большого, покрытого островами и островками озера.

- Эй, Алёшка! - велел сыну Бровкин-старший. - Возьми пешню, она должна быть за той берёзой. Нашёл? Вот то-то же. А вы, молодые, - внимательно и чуть насмешливо посмотрел на Егора и Александру, - здесь оставайтесь, на берегу. Костёр разожгите хороший да жаркий. Топор найдёте за той же берёзой… Вам же поговорить надо? Помиловаться? Вот и говорите… А мы пошли, порыбалим. Когда сильно замёрзнем, так поменяемся с вами… Эй, как там тебя, Хмур! Пошли с нами, нечего смущать молодых…

Пока разжигали костёр - молчали, понимающе переглядывались, мимолётно целовались - лёгкими касаниями губ. Наконец костёр разгорелся, Егор бросил рядом с ним охапку пышных еловых лап, улыбнулся невесте:

- Сань, присаживайся!

Крепко обнявшись, они уселись на лапнике, счастливо помолчали несколько минут, глядя на уютное пламя костра.

"Вот оно - настоящее счастье: любимая девушка и весенний костёр! - окончательно определился про себя Егор. - Это надо было - пройти столько дорог, столько вытерпеть и пережить… А счастье своё встретить - на исходе семнадцатого века, в зачуханной русской деревушке Волковке…"

Девушка глубоко вздохнула и робко спросила у Егора:

- Саша, а почему ты нашу свадьбу перенёс? Не нужен мне каменный дом! Ничего мне не надо - только ты…

Найдём, где жить. Давай, женимся до этой вашей войны? Давай! Или… Или я тебе не нравлюсь, не люба?

- Нравишься, конечно! Конечно же - люба! - он провёл ладонью по гладкому лбу, по маленькому, чуть вздёрнутому носику и пухлым губам. - Просто тут имеется одна закавыка…

Егор, глядя в сторону, спотыкаясь через каждое второе слово, рассказал невесте о царском "праве" первой брачной ночи.

Санька не стала причитать, охать и ахать, лишь зло проскрипела зубами:

- Эх! И тут всё - то же самое… Я-то думала - царь, прибежище справедливости! Ан, нет… Понимаешь, Саша, в деревнях такое - совсем обычное дело. Каждый помещик всех девок дворовых да крестьянских топчет - что тот петух куриц, совсем не дожидаясь всяких свадеб… Да то ж - в деревнях! А тут - сам царь, помазанник Божий… Как же так, Саша? Мне что же - спать придётся с ним? Да от него же воняет, как из выгребной ямы, из ушей и ноздрей волосья растут! Не смогу я, меня же стошнит… А ещё могу не сдержаться - и ножом по шее! - Санька начала тихонько всхлипывать. - За что мне это? Думала, что нашла счастье своё настоящее… А всё вот как оборачивается…

Насилу успокоив невесту, Егор объяснил:

- Вот для этого я и выторговал целый год, чтобы придумать что-нибудь. Есть, знаешь ли, некоторые намётки…

- Правда? - преданно заглянула девушка ему в глаза. - Не обманываешь?

- Истинная правда!

- А может, обвенчаемся тайно? Егор хмуро покачал головой:

- Царь узнает, убьёт! Он - бешеный…

- За что убьёт?

- Без разницы. Когда палачи начнут пытать - во всём сознаешься: и в том, что было, и в том - чего и не было никогда…

Санька обняла обеими ладонями его голову и, покрывая лицо короткими жадными поцелуями, предложила взволнованным шёпотом:

- Давай тогда убежим от него! Куда-нибудь далеко-далеко, за Волгу, в Сибирь, например… Давай?

- Если совсем ничего не придумаю, то и убежим. Обязательно! Верь мне! - твёрдо заверил Егор невесту. - Только и к этому надо приготовиться очень тщательно, чтобы потом не поймали…

Потом они ещё долго сидели у костра и разговаривали - обо всём подряд. Егор рассказывал о московском житье-бытье, о том, какую одежду носят знатные женщины в больших городах, о разных европейских странах… Санька слушала, слегка приоткрыв свои нежные бархатные губы, задавала бесконечные вопросы. Но и сама рассказывала много чего интересного: о рыбалке, охоте, о коровах и курах, о севе и жатве…

- А ещё я очень люблю ходить с мальчишками в ночное! - Девушка мечтательно улыбнулась. - Представляешь: тёплая летняя ночь, костёр на берегу тихой реки, над огнём висит ведро, в котором варятся раки, лошади изредка всхрапывают в темноте, а над головой висят яркие звёзды…

"Повезло тебе, братец! - завистливо прокомментировал внутренний голос. - Такую романтическую особу нашёл, это что-то! Ты уж береги её…"

Примерно часа через три с половиной к костру подошли остальные Бровкины.

- Что, ребятишки, наговорились? - по-доброму усмехаясь в свою бороду, густо облепленную "каплями" сиреневого инея, спросил Иван Артемич. - А раз наговорились, то на озеро ступайте, капканы проверяйте, наживку меняйте. А мы уж тут - погреемся вволю, от души…

- Батя, а что - ещё не сняли ни одной рыбины? - удивилась Санька.

- Шустрая она очень у меня. Шустрая и нетерпеливая! Всегда помни об этом! - усмехнувшись, сообщил Егору Бровкин-старший и терпеливо разъяснил дочери: - Пока пробили два десятка лунок, пока наловили плотвичек да зарядили капканы - время-то и прошло… Так и не проверяли ещё ловушек. Даже те твои, на налима, с сыртью и раковыми шейками… С них и начинайте, благословясь. Пешню я оставил у крайней полыньи. Вот ведёрко с мальком. Только вы воду-то меняйте в нём иногда, чтобы живец не уснул от холода…

Лунки на налима (непривычно для Егора прямоугольные) за сутки покрылись семисантиметровым слоем прозрачного льда, поэтому пришлось на совесть поработать пешнёй.

- Не так делаешь! Не так! - звонко смеялась Санька. - Наклонно же надо! Дай сюда, неумёха, покажу…

В первой же проруби на толстом шнуре сидела сильная и крупная рыба.

- Вытаскивай! Давай-давай, в мужицкую семью ведь идёшь! - весело и беззаботно смеясь, велела ему невеста. Дождалась, когда крупный (в два локтя длиной) пятнистый налим лениво запрыгает на весеннем льду, спросила - тихим и серьёзным голосом:

- Ты, Саша, уйдёшь на свою войну. А я? Что я буду делать? В окошко смотреть? Слёзы лить горькие, глядя на пустую дорогу?

Он вытащил из-за голенища валенка специальный нож с коротким лезвием, ловко и сильно ткнул стальным остриём между глаз налима, рыбина тут же затихла и успокоилась.

- Зачем же слёзы лить, дурочка? - Егор насмешливо покачал головой, забрасывая добычу в холщовый мешок. - Ты у меня будешь учиться!

- Чему мне учиться? - удивилась Санька, часто-часто моргая своими длиннющими ресницами. - Я писать-читать уже умею, до ста считать - также…

- А всему остальному? Носить одежду дам знатных, например. Географии, языкам всяким иностранным. Как держаться на балах у знатных господ…

- Я - на балах?

- Ты, радость моя, ты! Я Ивану Артемичу денег немного оставлю, он ещё одну просторную избу сладит. Я сюда учителей иностранных пошлю, каких найду, будут они тебя учить - до самого моего возвращения… Только совсем старых, противных и уродливых подберу…

С весёлым визгом Санька бросилась ему на шею…

- Сань, - спросил Егор. - А что это такое - на морде у налима?

- Да капкан. Совсем обычный капкан, на земле его ставят на крыс (в голодные годы их тоже едят - за милую душу), а на воде - на щук да налимов. Вот на этот заточенный штырёк приманку наживляют, эту пружинку натягивают…

К избе они вернулись с богатой добычей: три щуки и четыре налима. Егор вытряхнул рыбу из мешка в ближайший сугроб, позвал Петра, который невдалеке обтирал снегом своё помятое лицо:

- Мин херц, полюбуйся трофеями нашими!

Царь, фыркая, как усталый тягловой коняга, подошёл, небрежно потрогал рыбин носком башмака, недовольно и непонимающе поморщился:

- Времени тратить не жалко - на такую ерунду! Всё, собираемся и прекращаем всякие развлечения! К войне готовиться будем…

Ночью Егор совсем не спал: думал, размышлял, вспоминал, рассуждал, жарко и увлечённо спорил - сам с собой… Теперь, когда появилась Санька, предстоящая военная кампания виделась ему совершенно в другом свете. Из исторических документов, изученных им ещё в двадцать первом веке, следовало, что из первого, полностью и бесславно проигранного Россией, Азовского похода Алексашка Меньшиков вернётся живым, даже без единой царапины. Но ведь он-то, Леонов Егор Петрович, - не был настоящим Меньшиковым Алексашкой… Да и вмешательство в течение Истории уже было, так что всё могло кончиться совсем по-другому…

"И вообще, по факту - Координатор бросил тебя здесь одного, причём, неважно - по каким причинам… - настойчиво уговаривал внутренний голос. - Опять же, пять лет, предусмотренные Контрактом, уже давно закончились, и ты имеешь полное и абсолютно законное право действовать по своему усмотрению… Ты никому и ничего уже не должен!"

- Да и Вьюга предупреждал в своей записке, что новый агент "экспериментаторов" - пусть и нескоро, но ещё может появиться! - негромко поведал Егор своему отражению в маленьком настенном зеркале. - Тогда что получается? Получается, что один военный поход - гораздо безопаснее для особы царской, чем два…

"В чём заключались причины поражения России в первом Азовском походе? - рассуждал про себя Егор. - Наверное, в первую очередь, в том, что не было полной блокады: турки тогда морем постоянно подвозили продовольствие, порох и людские резервы. Следовательно - что? Следовательно, нужен крепкий флот, чтобы надёжно запереть Азов и с моря. А без достаточного количества боевых кораблей и начинать не стоит - осаду эту…" В назначенный час он торопливо вошёл в малую столовую Преображенского дворца. За широким дубовым столом уже сидели все остальные участники совещания (последнего и решительного, как с вечера ещё объявил царь!): Пётр, Лев Кириллович - дядя царский, Лефорт, Гордон, фон Зоммер, генерал Автоном Головин и Борис Шереметьев.

- Чего опаздываешь, молодой человек? - тут же окрысился нервный, желчный и очень худой Головин, одетый в какие-то мешковатые одежды, которые ему были явно и неприлично велики. - Девицы блудливые спать не дают? Или - винишко хлебное?

- Извините меня, господа хорошие! - Егор глазами показал на целую кипу бумажных листов и рулонов, размещённую на его руках. - Вот, всю ночь работал с планами и картами! Прошу, дайте мне - первое слово!

- Похвально, очень похвально! - одобрительно загудел Гордон.

- Выскочка худородная! - презрительно скривился Головин, вскакивая на ноги - ввиду своей природной живости. - Всю ночь он работал с планами и картами? Ну, надо же - быдло работает с картами! Подсвечник ему в зад…

Головин был человеком новым в этом раскладе собутыльников, его позвали только потому, что он действительно что-то понимал (на уровне обычной разумности, спесь отринув) в деле военном, жарком. То бишь - драчлив был с самых лет младых…

Егор почти незаметно и быстро (пока Пётр не гаркнул) ткнул указательным пальцем Автонома под дых - отчего тот сразу же замолчал и согнулся пополам, отточенным пируэтом переместился назад - относительно согнувшейся фигуры, одновременно доставая из рукава короткий нож, мгновенным движением чиркнул по брючному поясу генерала, другой рукой (ещё на развороте) подхватил за ручку массивный бронзовый подсвечник…

Да, вопль ещё тот вышел: дворцовые кобели тут же перестали гавкать и потом ещё долго испуганно молчали - недели две…

Назад Дальше