В первых числах сентября прилетела первая радостная весть: Борис Шереметьев разбил-таки турок и татар под Очаковом, захватил все мелкие крепости и городки укреплённые.
- Через два дня выезжаем в Москву! - решил Пётр. - Будем праздновать с усердием великим сию первую викторию! Здесь старшим оставим Картена Бранда, он малый честный и надёжный, хоть и медлительный - без всякой меры…
Москва праздновала победу Шереметьева жадно, шумно, со всей широтой души русской. Как же иначе? В кои-то веки отхватили реальный кусок от татарского Крыма! Все приближенные к царю получили различные награды, Егор, по согласованию с Петром, взял деньгами - на покупку хорошего дома, его ремонт и надлежащую мебельную обстановку…
Через неделю, когда в череде нескончаемых праздничных балов и хмельных пирушек образовался небольшой перерыв, Егор вызвал к себе Алексея Бровкина.
- Ну, отыскал мне врача?
- Нашёл, Александр Данилович, а как же! Яков Брюс здорово мне помог, дал наводку дельную, они с врачом искомым - соседями оказались! Настоящий душегуб тот лекарь, как ты и заказывал. Мерзавец законченный, такого и четвертовать мало…
- Подробней давай! Кто таков, чем запачкался так сильно?
- Прозывается Карл Жабо, из французов, года три как на Якиманке открыл большую аптеку, там же и больных принимает. Недавно умерших людей - по его указаниям - выкапывают кладбищенские мужики из свежих могил. А Жабо режет те мёртвые тела на части, записывает что-то в толстой тетради. Но с мёртвыми многие врачи иноземные так развлекаются, например, немец Александр Шварц, ты знаешь его… Но Жабо, сукин кот, он и живых режет!
- Как так - живых?
- А вот так! Представляешь, подобрал наш лекарь на улице бездомного бродягу, напоил до полного бесчувствия, специальным острым ножом вскрыл грудину, вынул сердце. А потом мужики по его команде забили взрослого хряка и принесли на тарелке ещё тёплое сердце свиное. Жабо этот орган свинский вставил бродяге в грудь, что-то там долго зашивал обычными толстыми нитками… Умер тот безвестный мужичок, понятное дело. Это ещё не всё! Другого нищего пригрел наш добрый доктор, безногого на этот раз. Отрезал у свежего трупа ногу, да и пришил нищему, предварительно опоив того хлебным вином. И безногий малый вскорости скончался… Ну, и по мелочам числится за этим доктором: с маленькими детьми сожительствует, говорят, даже с покойницами и лошадьми…
"Не иначе, наш Яша любознательный тоже принимал участие в этих экспериментах по пересадке человеческих органов! - предположил внутренний голос. - Но ради дружбы сдал-таки своего напарника-эскулапа! Молодец Брюс, учёный сукин кот! Только вот как бы не заигрался - с любопытностью чрезмерной своей…"
- Да, очень занятный фрукт - твой француз! - согласился Егор с Бровкиным. - Станет нашим попам про то известно - не жить лекарю! Особенно если узнают про то сердце свинячье в человеческой груди… Подвози его сегодня, ближе к вечеру, на нашу базу, на ту, что у Покровских ворот…
Уже давно, примерно через полгода после свержения грозной правительницы Софьи, Егор выбил у Петра денег и тайно купил несколько неприметных домишек, разбросанных по всей Москве. Как же действенной тайной службе обходиться без конспиративных квартир? Где агенты могут переодеться, загримироваться, перекусить и отогреться, допрос лиц подозреваемых провести оперативно, наконец…
Алёшка с Волковым набили доктору физиономию - сугубо на скорую руку, раздели, ловко вздёрнули на дыбу, громко и внятно зачитали обвинения. Минут через пятнадцать Жабо во всём сознался и покаялся.
- Снимите его! - велел Егор. - Водой окатите колодезной, дерюжку какую-нибудь набросьте ему на плечи, усадите в кресло, руки крепко привяжите к подлокотникам. Да, дерьмо-то смойте с пола, деятели… Ну, и свободны, соколы, погуляйте с часик по улицам, я с нашим добрым лекарем сам пообщаюсь…
Карл Жабо не отличался избыточным мужеством: его пухлые щёки мелко-мелко дрожали, на низеньком и покатом лбу выступили капли пота, глазки-щёлочки безостановочно слезились. Егор подошёл к французу вплотную, не обращая внимания на его нешуточный испуг, заботливо обтёр докторскую физиономию льняным белым полотенцем, вышитым красными петушками, уселся напротив - на край дубового стола, не торопясь раскурил свою вересковую трубку, выдохнул в лицо мсье Жабо ароматную струю табачного дыма, посочувствовал:
- Кашляете? Кости ноют, ссадины щиплет на спине? Ай-яй-яй, нехорошо-то как… Меня зовут Александром Меньшиковым, я - царёв охранитель. Узнали? Я польщён, право, сейчас вот заплачу - от умиления нешуточного… Объясните, как же вас, дорогой мой эскулап, угораздило вляпаться во всё это безобразие? А? Любознательность подвела чрезмерная? Ведь четвертуют вас за это: сперва кожу обдерут тщательно, ноги отрубят, потом - руки, повесят минут на пять-десять, после снимут и отсекут голову кучерявую… Что, страшно? А может, царь Пётр Алексеевич специально для вас, мон шер, придумает что-нибудь особенное. Он у нас - выдумщик знатный…
Жабо только жалобно скулил, изредка подвывая, да лепетал нечто совершенно нечленораздельное.
- Слушайте, уважаемый лекарь! - неожиданно сменил тему Егор. - А существуют ли такие хитрые таблетки, с помощью которых можно (на время - понятное дело!) делать мужской орган полностью нерабочим? Например, съел такую пилюлю и целую неделю не можешь выполнять супружеские обязанности?
- Есть у меня такие, есть! - отчаянно закивал своей кудрявой головой несчастный Жабо. - Только они месяц действуют, а недельных - нету, извините, добрый господин…
- Месячного действия, говоришь? - искренне обрадовался Егор. - Это же ещё лучше! Повезло тебе, душегуб, знатно повезло… Так договариваемся - на этом берегу: ты мне помогаешь в одном пустяшном деле, я, в свою очередь, закрываю глаза на некоторые твои гадкие шалости. По рукам, зоофил ты наш?
- Конечно, конечно! - обрадовался француз. - Всё что угодно, мой добрый господин охранитель…
- Не твой, козёл ты драный, а царский!
- Конечно, конечно! Извините!
- Слушай сюда, недоносок! Делаем так…
Через три дня, безоблачным ранним утром, когда страдающий от похмелья Пётр пожелал испить капустного рассола (в семнадцатом веке по утрам "лечились" именно капустным рассолом, а вовсе и не огуречным!), Егор лично поспешил выполнить царскую просьбу. Он добежал до поварни, снял с бочки дощечку с расположенным на ней булыжником, прижал краем кувшина квашеную капусту, дождался, пока сосуд на две трети наполнится жидкостью, выскочил в коридор, остановился, бросил в кувшин две круглые таблетки, помешал в кувшине указательным пальцем - за неимением лучшего…
Пётр жадно, дрожа худым кадыком, выхлебал тот рассол до самого дна, поблагодарил Егора и даже отпустил до позднего вечера - проведать юную невесту…
Первым из-за высокого забора его учуял Хмур, оставленный ещё по весне во дворе Бровкиных, залаял, заблажил радостно. Егор слез с коня, тут же широко распахнулись створки ворот, и Санька, словно вихрь торнадо, бросилась ему на шею, осыпая лицо бестолковыми поцелуями, зачастила:
- Гутен таг, майн либхен! Грюсс гот! Их либе дих! Мейне херц! Видишь, как я теперь могу говорить по-немецки? Я старалась! А ещё я занималась Евклидовой геометрией, историей древнего мира, политесом французским, разными танцами европейскими…
После обеда они отправились гулять - по осенним грустным полям.
- У меня, Саня, есть две новости для тебя! - сообщил Егор.
- Одна хорошая, а другая - плохая?
- Нет, что ты! Обе очень хорошие. Во-первых, я купил дом. Каменный, большой, просторный, очень даже красивый - с колоннами мраморными, совсем недалеко от Кремля. Ты рада? Будешь заниматься мебелью и всякой обстановкой?
- Я очень рада! - заверила его невеста. - Только не знаю, смогу ли сама мебель подобрать правильную, всё остальное…
- Да не волнуйся ты, дурочка! Я человека специального определю тебе в помощь. Он и посоветует, и подскажет - ежели что… Да и Яшка Брюс поможет! Ну, тот, рыженький! Помнишь его? Так как, говорить вторую новость?
- Говори! - Санькины лучисто-синие глаза сияли нетерпеливо и требовательно.
- Готовься к свадьбе, душа моя! Думаю, после Крещения и сыграем…
- Ура! - девушка в очередной раз бросилась ему на шею, но уже через несколько секунд отстранилась, тревожно и испуганно заглянула в глаза. - Саша, а как же - царь? Его "право" на первую ночь супружескую?
Егор рассказал невесте о своём коварном и изощрённом плане. Сперва он хотел отделаться только ничего не значащими фразами, мол: "Все решил", или "Всё само собой разрешилось". А потом заглянул своей невесте в глаза, заглянул - и рассказал всё, ничего не утаивая…
Санька смеялась от души минут десять, в конце даже икать начала, а когда икота, наконец, прошла - мстительно заявила:
- Так ему и надо! Будет знать, как издеваться над беззащитными русскими девушками! Пусть теперь над иностранными тётками безобразит…
Последующие три недели Пётр ходил мрачнее грозовой августовской тучи: безостановочно орал на всех подряд, по поводу и без повода, распускал руки, тяжёлым табуретом разбил дорогущее венецианское зеркало… Были отменены все ранее намеченные совещания - о делах воинских и гражданских, перенесены приёмы всех заграничных послов, верные собутыльники государевы начали по-тихому - от греха подальше - разъезжаться по своим московским домам и родовым вотчинам…
Поговорив со штатными дворцовыми лекарями, Егор узнал причину плохого царского настроения: Пётр неожиданно стал полным импотентом.
- Не знаю, что теперь и делать! - разводил в стороны свои пухлые ладони главный дворцовый врач фон Бранд. - Не помогают европейские лекарства, даже безотказные индийские снадобья совершенно не действуют…
"Что ж, пора переходить к осуществлению второй части плана!" - решил Егор.
Наступил хмурый сиреневый вечер, в царской спальне горела одинокая свеча, Пётр в одной длинной холщовой рубашке сидел за столом и в одиночку упрямо наливался крепкой медовухой.
- Мин херц! - тихонько поскрёбся в приоткрытую дверь Егор. - Мин херц, можно я войду?
- Пшёл вон, пёс паршивый! - В дверь тут же глухо впечатался царский башмак. - Уйди, Алексашка, пришибу!
- Мин херц! Я врача нашёл! Просто настоящее чудо, всё может! Кудесник…
- Всё может? - оживился царь. - Веди немедленно! Но, смотри, если окажется очередным коновалом, голову прикажу отрубить! И ему, и тебе, охранитель хренов…
Карл Жабо был доставлен уже ближе к полуночи, вошёл, горбясь от липкого страха, мелкими шашками просеменил к столу, согнулся в низком раболепном поклоне, залопотал с лёгким акцентом:
- Царь-батюшка, я прибыл, готов помочь… Твой верный охранитель поведал мне о беде случившейся. Можно помочь. Можно. Только мне осмотреть надо предмет болезни…
Пётр недоверчиво хмыкнул, но спорить не стал, хмурясь, задрал свою рубаху.
После тщательного осмотра царского детородного органа Жабо важно, закатив глаза к потолку, объявил:
- Ничего страшного, государь мой! Вот тебе настойка, принимай по одному глотку. Три раза в день, после еды. Через неделю, может - полторы, все утраченные функции вернутся. Честью клянусь!
- Смотри, лекарь! - неуверенно улыбаясь, пообещал Пётр. - Если выздоровею - ефимками засыплю - до самых ушей! Если нет - не обессудь, умирать будешь смертью страшной, лютой, мучительной…
- Выздоровеешь, твоё Величество, выздоровеешь! - радостно заверил француз и тут же озабоченно нахмурился: - Только вот ещё одно… Как бы это сказать…
- Говори! - побледнел царь, предчувствуя недоброе. - Говори всё, как есть!
- Русские женщины противопоказаны тебе, государь! Флора у них другая…
- Какая ещё, в задницу конскую, флора? Что несёшь-то, чучело заморское?
- Обычная флора, батюшка-царь! - Голос Жабо стал твёрже железа. - Долго объяснять. Одному только поверь: общаться тебе безбоязненно можно только с женщинами европейского происхождения. Если же с русскими будешь сожительствовать, то болезнь злая может вернуться. И моя микстура тогда уже не поможет… Так, видимо, Бог распорядился на небе. Происхождение-то у тебя - царское, божественное…
- Лефорта ко мне! Срочно!
"А ведь он поверил всему! - несказанно обрадовался про себя Егор. - А герру Францу царь сейчас поручит срочно молоденьких проституток выписать из Европы, да побольше…"
Постепенно жизнь вернулась в прежнее размеренное русло: Пётр заметно повеселел, опять с удовольствием начал заниматься делами государственными, готовиться к предстоящему весеннему походу на Азовскую крепость. А вот свой русский "гарем" (вместе с маткой Толстой) разогнал безжалостно…
Егор вступил в полновластное командование Преображенским полком, оставаясь при этом по-прежнему и главой царской охранной службы: одну неделю он был неотлучно при Петре, другую - в полку, оставляя вместо себя при царской особе Алёшу Бровкина.
Он познакомился с офицерским составом, провёл строевой смотр, подробно ознакомился с вооружением и стандартным боевым запасом вверенного ему воинского подразделения. Французские и немецкие ружья, впрочем, как и русские пищали и фузеи, особого восторга у Егора не вызвали: скорострельность у всех видов огнестрельного оружия была очень низкой, дальность и меткость боя оставляли желать лучшего…
"Надо будет потом у Петра Алексеевича денег чуток попросить и организовать что-то вроде оружейной лаборатории, - твёрдо решил про себя Егор. - Надо же совершенствовать всё это убожество, и ничего сложного здесь нет…"
- А почему у нас так мало ручных бомб? - недовольно спросил он у Фёдора Голицына (Голицыных в то время можно было встретить буквально везде, куда ни плюнь), командира второго батальона.
- Неудобно очень уж с ними работать! - пожал плечами Фёдор. - Пока искру высечешь, пока трут загорится, фитиль шнуровой догорит до нужной отметки, глядь - а противник-то уже скрылся. Или, ещё хуже, к тебе уже подбежал и занёс приклад - над самой головой… Можно, конечно, держать открытый огонь в железном чане, установленном на треногу. Но в атаку бежать с этим чаном, а потом всем выстраиваться в длинную очередь, чтобы поджечь фитиль? Вот когда обороняешься за крепостной стеной, то да, эти ручные бомбы - милое дело! Если, конечно, их вдоволь…
"Бедолаги! У них ведь даже элементарные спички ещё не придуманы! - ехидно прокомментировал эту информацию внутренний голос, впрочем, тут же дав дельный совет: - Спички можно и самому "придумать". Была бы сера. Вспомни-ка, братец, где в двадцать первом веке располагались месторождения серы, так, чтобы поближе к Москве? Вот когда вспомнишь, тогда и поговорим… Хотя, стоп! Сера-то тут совершенно и не при чём! Помнишь, в химическом кружке при Дворце пионеров вы изготовляли самодельные спички? Тебе тогда было лет десять-одиннадцать. Из чего же вы делали спичечные головки? Не из серы - это точно… Вспомнил, из красного фосфора! Или - из белого? Нет, не помню… Надо к Брюсу подъехать и перебазарить! Если Яшку чем-то сильно заинтересовать, то он горы может свернуть…"
- Вот что ещё, ребятушки бравые, надо срочно сделать! - обратился Егор к своим офицерам. - Лестницы наши штурмовые совсем никуда не годятся! Разочарование сплошное… Одни длинные, другие, наоборот, короткие. А делать надо, обязательно, сборно-разборные! Чтобы можно было длину менять - по мере необходимости… Вот я вам рисую: торец вертикального бруса, здесь - паз вырезается, вот ответная часть, получается надёжный замок, здесь сверлится отверстие, сюда вставляется запорный клин… Что, не понимаете? Ладно. Есть у нас в полку плотник мастеровитый? Даже три? Просто отлично! В следующий мой приезд пусть обязательно подойдут, я им всё объясню подробно… Ладно, если меня будут искать, то я отъехал на Якиманку, в Брюсов дом, а вечером буду у боярина Тихона Стрешнева, что поставлен над снабжением воинскими.
Яков Брюс, без парика очень похожий на английского принца Гарри из двадцать первого века: нос картошкой, колючий рыжий ёжик волос на голове, - мгновенно загорелся предложенной Егором идеей, только вот совершенно не знал, что такое "фосфор".
- Ты мне по-простому объясни, что это за вещество такое! - попросил Яшка. - Каковы свойства его, в чём особенность?
Кроме истории о "собаке Баскервиллей" в голову ничего не приходило, поэтому Егор объяснил Брюсу так.
- Штуковина эта пахнет очень неприятно, а ещё она ночью или просто в темноте светится приятным светло-зелёным светом…
- А, знаю, о чём идёт речь! - перебил его Яков. - Это вещество называется "крем Брандта"! Брандт - это немец такой, химик, уже умерший. Вот он и изобрёл - лет тридцать назад - твой "фосфор". Невеликий его запас, кстати, есть в моей домашней лаборатории. Да и секрет его изготовления мне известен. Что ещё должно входить в состав для этих твоих "спичек"?
- Трудно сказать! - почесал в затылке Егор. - Может, клей какой? Должен же фосфор чем-то закрепляться на деревянных палочках? Ты уж, Яша, сам покумекай. Кто у нас, собственно, алхимик признанный? Ты или я? Ладно извини, друг, мне уже пора… Надо и коммерцией заняться немного…
В доме боярина Стрешнева его уже ждали за накрытым столом: сам хозяин - Тихон Стрешнев, Франц Лефорт и Иван Бровкин - тестюшка будущий.
- Вот все и в сборе! - поднял вверх свою оловянную чарку Лефорт. - Предлагаю тост: за встречу людей деловых, коммерческих!
Выпили, закусили - всякой разностью.
- Да, нечасто встречаемся! - притворно загрустил Бровкин. - Разъезды сплошные, торговые и государственные! Вот и Тихон наш уже уезжает через неделю…
- Куда? - так же притворно поинтересовался Егор.
- Всё туда же: в Астрахань да Черкесск, по делам продовольственным…
Помолчали.
- Предлагаю создать кумпанство коммерческое, из четырёх присутствующих здесь персон! - мягко предложил Лефорт. - Как вы, господа?
- Дык, можно! Почему и нет…
- Милое дело!
- Сладим, с нашим удовольствием! Выпить предлагаю - за это славное начинание…
Выпили.
- Деньгами скинемся - равными долями, это ясно, - промолвил Стрешнев. - А вот обязанности как разделим?
- Александр Данилович! - обратился к Егору Лефорт. - Ты у нас молодой да умный. Предлагай!
- Спасибо за доверие! - коротко поклонился генералу Егор. - Мы с вами, герр Франц, состоим при Петре Алексеевиче, а следовательно, и при казне государственной. Наша задача такая: чтобы деньги на продовольствие и фураж выделялись исправно! Иван Артемович, - уважительно подмигнул Бровкину, - всё необходимое закупает и доставляет до складов конечных. А Тихон Савельевич и сидит на тех складах: впускает только наше, но и качественное при этом!
- Совершенно верно, молодой человек! Только наше, но - качественное! - поддержал Лефорт. - Деньги надо получать только за хорошо выполненную работу!