А потом, когда новый вариант транспортёра встал на производство, мысли обратились в сторону боевых гусеничных машин. Очень уж тепло отзывались Кобыландыевцы о самоходном орудии. Том, с длинным стволом на пятиметровом шасси. Удобная оказалась в бою вещь, идущая, как мне растолковали, в рядах пехоты. Особенно - в наступлении. Бойцы и за бронёй могут укрыться, и цель для пушкарей разведать, да подсказать, куда орудие навести. Очень уж машина удобна тем, что легко с ней взаимодействовать - просто голосом на ходу перекрикиваются. Вот тут и заточился в моей душе неугомонный червячок сомнения - плавающая техника не может быть хорошо защищена, а характер её применения таков, что под огневое воздействие она попадает обязательно - вести стрельбу с закрытых позиций ей почти не приходится, да и не так уж высоко задирается у неё ствол - её удел - прямая наводка.
Ещё сильнее подстегнул меня приход на завод сразу двух мощных дизелей - удвоенных вариантов ранее использовавшихся нами стодвадцатипятисильников - двести пятьдесят лошадок. С припиской: "Для опытов". Подсуетился-таки Георгий Константинович. Вот тут и сели мы с Федотовым за расчёты, и сразу натолкнулись на такой огорчительный момент, что наша подвеска, получающуюся массу не держит - сталь, она не пушинка, а в толстых стенках её много. Это, несмотря на то, что конструировали мы не самый большой пятиметровый вариант. Обидно: движок везёт, а пружины проседают. Тут и вспомнил я про танк горьковчан. Тот, похожий на классический с сорокапяткой. У них наверняка есть готовые элементы подвески, способные нести получающуюся массу.
Сели мы на поезд и поехали. На заводе нас приняли не то, чтобы с распростёртыми объятиями, но взашей не прогнали и даже разговор завязался по делу. Как я понял - болезненность вызвало непринятие на вооружение плавающего танка москвичей, которого наша мотка крыла, как бык овцу. Ну да слово за слово - и процесс пошёл. На стол легли чертежи, появились логарифмические линейки а, чуть погодя, гляжу - ребята нашу пушечку приделывают к своему танку прямо у нас на глазах.
Я, было возмущаться, а Федотов и говорит:
- Остынь, Ваня! У них сварка бронекорпусов освоена, а мы только корабельное железо способны гнуть да клепать - под их тип производства твоя задумка заточена.
Спустил я пар и задумался - а ведь верно. Почему у меня всё плавает? Потому, что такова уж культура на нашем заводе. Судоремонтная. И я невольно под общее настроение придерживаюсь этой традиции. Тут же тебе всё на другой манер - чисто сухопутный. И начали мы скрещивать ужа с ежом. От наших машин на новую конструкцию сразу ушли катки, планировка боевого отделения и приборы наблюдения от МОТки. Особенно - водительский панорамный перископ. А перископ башнёра они попросили на свой танк - да не жалко, мы их производство с таким трудом налаживали, что даже рады делать на сторону. Зато трансмиссия - чисто ихняя, но система управления опять наша…
Потом они попросили нашу трансмиссию на свой танк… и так можно про каждый узел рассказывать. Когда уже всё слиплось, вычертилось и обсчиталось - пошло изготовление опытного образца самоходки. А я смотрю - на кульманах и танк ихний стал менять очертания. Двигатель уехал вперёд, башня назад, сам он как бы присел, сделавшись ниже и в корме появилась дверца, а люки сверху исчезли. Нахватались, понимаешь, от нас с Федотовым. Короче, понимая свою причастность к свершившемуся, я отдал для ихнего образца второй движок на двести пятьдесят лошадок, а то они тоже ограничивали себя стодвадцатипятисильным. Не нравилось мне в их танке только то, что при экипаже из двух человек, башнёр не только наводил и заряжал, но и танком командовал. Про сорока же пятимиллиметровые самозарядные орудия я отродясь ничего не слыхивал.
Но мы же в Горьком! И я мчусь к Грабину.
- Проводились работы по созданию автоматических зениток таких калибров, - обрадовался мне Василий Гаврилович. - Только подобная пушка в танк никак не влезет. Великовата, что вперёд, что назад. Да и прекращены работы по ним, но документы я запрошу. Только там, как сейчас помню, низкая живучесть стволов. И моряки из-за пороха возмущались.
- Так мы по суше собираемся ездить, - отвечаю. - И не желаем палить очередями. Танк и одиночными выстрелами может своё дело сделать. Мне бы только освободить наводчика от заряжания орудия.
- Примерные габариты я обозначить, конечно могу, но конкретно установочные и присоединительные размеры надо узнавать на заводе имени Калинина.
Поехали мы в Подмосковье, где делают зенитные пушки, и выяснили, что кроме морского варианта сорокапятимиллиметровой зенитки готовился ещё и сухопутный, для перевозки на четырёхколёсной платформе. Я не с Федотовым был, а с конструктором, занимавшимся башней. Долго мы ходили вокруг этой долговязины, прикидывая и так и этак - ни в какую она у нас не вписывалась в нужные габариты, хотя мы не сдавались, занимаясь прорисовками и прикидками на разные лады. Главный конструктор заводского КБ, тоже моих лет товарищ, присоветовал нам взять тридцатисемимиллиметровку, которая, на наш взгляд не слишком выигрывала в габаритах, зато для неё не оказалось бронебойного снаряда. То есть не подходила она нам ни в какую.
Я уже совсем было отчаялся, как вдруг решение сложилось - впихивалась пушка, если "удалить" из башни башнёра - и компоновочные решения МОТки снова всплыли из памяти. Благо, прицелы для зениток позволяли решить задачу наведения, а установленный на крышу башни перископ решал вопросы обзора.
Потом выяснилось, что пушка нужного нам калибра может и не быть принята на производство, потому что вместо неё планируется выпускать всё ту же тридцатисемимиллиметровку, но в настоящий момент заказ может быть принят и выполнен. Забодали они меня своей неопределённостью. Возвращались мы с товарищем с распухшими от сомнений головами, зато с согласованной спецификацией. Уже в Горьком, когда всё прорисовали, стали заново проектировать башню, отчего танк снова "присел". Вернее, втянул в плечи голову, потому что корпус и без того вышел ниже некуда - мехвод у нас полулежал.
Когда же наш многострадальный без счёту раз перерисованный танк наконец сделали и опробовали в деле - получилось нечто быстрое, хорошо бронированное и пробивающее из своей длинностволки пять сантиметров брони обычной болванкой. Собственно, виноваты в этом мощный двигатель и могучая пушка, но и я ведь тоже похлопотал для того, чтобы эти предметы встретились там, где нашлись люди, сумевшие их удачно соединить.
Разумеется, стрелять по самолётам наше детище не могло - в низком корпусе некуда было опустить казённик - не задирался ствол больше двадцати с небольшим градусов.
Ну а самоходка, из-за которой мы приезжали, получилась быстро и без особого напряжения. Компоновочно, считай, наш вариант, только лучше бронированный и немного быстроходней. Эти машины были настолько сходно скомпонованы, что оторопь брала - носовая часть вообще один к одному, вся разница во второй половине. И вышли они, на мой вкус, заметно перетяжелёнными - почти по двадцать тонн. А что вы хотели - броня не пушинка.
На этом мой заряд неудовлетворённости иссяк, и я засобирался домой, чтобы зажить мирной жизнью. Бывает, знаете ли такое чувство, когда сделал всё, что мог. Тогда на душе становится спокойно и благостно, как я люблю.
* * *
Спокойно вернуться мне не позволили собственные мысли. С одной стороны я знаю, сколь непросто даётся Таубину производство его гранатомётов и боеприпасов к ним - нет массового потребления, нет и поточных методов производства. Та "линия", которую я ему построил, заметно помогает с гранатами, но всё равно остаётся кустарной. К тому же, она не отливает себе корпусов. И другие механические детали обходятся не запросто. В результате автоматические гранатомёты совершенно не привлекательны по цене, отчего делают их мало - так и замыкается печальный круг, определяющий судьбу довольно удобного для МОТок оружия, отчего и сами МОТки стоят дорого - мало их берут, даже для конвойных частей.
А вот тут память моя вдруг подсказала сравнить два размера: тридцать семь и сорок миллиметров. Всего-то ничего разница. Но, если принимают на вооружение скорострельную зенитку, то снарядов для неё будут выпускать много. Достаточно проигнорировать гильзу унитарного патрона, разместить вышибной заряд в том углублении, где расположен трассер - и дело в шляпе. Да и стволы… грубо говоря, из одной зенитки выпиливаются несколько гранатомётов. Как воспламенить метательный заряд? Так ведь миномётчики как-то делают это в своих миномётах, обходясь без гильз, в донышко которых вделан капсюль!
В раздумьях направился я к Грабину: он-то старый тёртый артиллерист и в подобных конструкциях много чего понимает, я же отдаю себе отчёт - мои замыслы могут быть чистым пшиком. Если не кривить душой - ни одна из моих затей не обошлась без участия инженеров этого времени, которые, собственно и создали реальные конструкции, пригодные и для использования, и для производства.
Удачно попал - тот самый самоходочный ствол трёхдюймовки вместе со всеми его затворами и прочими люльками, поставленный на обычный лафет с раздвижными станинами, только что прошёл госиспытания и был принят на вооружение в качестве обычной буксируемой пушки.
- Время зенитно-противотанковых дивизионок, к счастью, прошло, - довольно сказал Василий Гаврилович. - Можно, наконец, делать нормальные пушки для реальной стрельбы. За что и тебе, Ваня, спасибо - хорошо ты её в самоходку поставил. И Газовцы её же начинают испытывать на своей новинке. Знаешь, они ведь тоже сделали самоходку, похожую на ту, для которой мы её и придумывали, только значительно лучше бронированную.
Так, говоришь, гранатомёт Таубина тебе нужен с тридцатисемимиллиметровым снарядом вместо гранаты? Надо же, какие извивы мысли у тебя случаются! Ладно, помогу - ты меня на добрые мысли наводишь. Я ведь, признаться, не верил, что мою пушку воспримут всерьёз. Однако опыт боевого применения со счетов не скинешь - некуда нашим разумникам было деваться под давлением подобных аргументов.
Нет, ни расчётами, ни конструированием Василий Гаврилович не занимался. Он поручил это людям из своей команды, чётко поставив задачи по частям. А потом были определены всего несколько моментов: рекомендации по доработке канала ствола зенитки, навеска вышибного заряда и жёсткость пружины. Таубин и не думал капризничать. Едва увидев эти цифры, он внёс в конструкцию изменения. А у меня кроме осколочного появился и зажигательный вариант боеприпаса. Увы, снаряд с дистанционной трубкой теперь оказался недоступен, а бронебойные при таких скоростях совершенно неэффективны. Разве что кумулятивные… но о них в эту эпоху я ничего не слышал. Откуда взялись бронебойные снаряды для тридцатисемимиллиметровок? Так они были всегда, просто мне про них никто не доложил. Более того - этот калибр ещё недавно считался основным для противотанковой артиллерии. Я ведь знакомился с вопросом на зениточном заводе… пошутили со мной тамошние конструкторы.
Но про перевод гранатомёта на ленточное питание я опять напомнил - время магазинов уходит в прошлое.
Забавно это осознавать, но после вмешательства ребят из команды Грабина, автоматический гранатомёт кардинально подешевел - количество деталей в нём уменьшилось, а самые дорогостоящие из них стали заимствованными от серийных изделий. Но на вооружение его опять не приняли. Вернее, отбоярились, пообещав закрывать глаза на закупки его для автобатов.
Глава 11
Запрягли
Зима с тридцать девятого на сороковой год была тревожной - финская армия оказывала нешуточное сопротивление. Это, судя по разговорам. Газет же я не люблю. Но есть вопросы, в изложении которых и они не могут врать или молчать. Тот факт, что боевые действия длились не один месяц в то время, как противостоящая нам страна очень мала, дал мне понять - не так уж сильно изменилась история по сравнению с той, которую я изучал в школе. История мира, в котором я когда-то жил. Нет, деталей я как не помнил, так и не помню, однако, впечатление сходное.
Тепло в наши края в этом, сороковом году пришло рано - картошку мы посадили в апреле. Я с удовольствием предавался обычным мирным заботам, подкрашивая оконные рамы, мастеря на кухне вешалку для половника, поправляя столб в изгороди. На работе занимался приведением в порядок конструкторской документации - оформлял эскизы и проверял чертежи, уточнял спецификации и лаялся с технологом из-за небрежно оформленных технологических карт. От звонка до звонка.
Завод, кроме обычных работ на пришедших для ремонта судах, гнал понтоны для наведения наплавных мостов и быстро собираемых паромов, легкие буксиры, возимые на трейлерах - мы с Федотовым достаточно легко разработали эти немудрёные приспособления, порадовавшие армейские инженерные службы. Делали и комплекты частей настилов этих мостов и паромов, якоря для их фиксации и прочие очевидные вещи. Гусеничные транспортёры тоже делали ритмично. Скажем, плавающих самоходных артустановок ровно четыре штуки каждый месяц. Моток тоже четыре, бранзулеток и "сараев" по шестнадцать, а ещё штабные машины, ремонтные летучки с подъёмными кранами, бранзулетки под восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты, сараи с пулемётом ДП на турели над пассажирским местом в кабине, но с необшитым изнутри кузовом - считай, чисто транспортный вариант. Число модификаций вездеходов было так велико, что я часто путался, пытаясь их сосчитать.
Тут и приехали ко мне в гости Кобыландыевы всей семьёй, то есть с обеими дочерьми. У нас как раз Волга готовилась разливаться. Подъём воды только начался и мост на Мурне разобрали. Мы со старым товарищем не разговаривали ни о чём важном - ухаживали за садом, рыбачили, обсуждали фильмы, вышедшие на экраны в последнее время, и книги Майн Рида.
- Когда? - спросил он меня и посмотрел тревожно. Мы были одни на берегу и любовались сквозь прозрачную воду на рыбок, игнорирующих червей, извивающихся на крючках перед их носами.
- Двадцать второго июня сорок первого года, - ответил я уверенно.
- В прошлый раз ты назвал только год, - напомнил он о Халхин-Голе. - Мне приказано развернуть бригаду в корпус к осени этого года. Советуй.
- Сначала расскажи о Финской, - притормозил его я. - Ты ведь с первого дня до последнего её прошёл.
Кобыланды вздохнул и кивнул:
- Эх, Ваня. Очень плохая война. Раньше я не любил ватные штаны и телогрейки, теперь я их люблю. Твои МОТки мне не нравились, но в засаде, в секрете, в охранении или дозоре они хороши. В разведку всегда их посылаю - умельцы смогли на три поставить радиостанции… - он на секунду прервался, уловив мой укоризненный взгляд. - Всё, всё, перестал уводить разговор в сторону.
Так вот, трудно было продвигаться. Снег, правда, лежал неглубокий и морозило не слишком сильно, но у финнов давно все квадраты пристреляны, на деревьях сидят наблюдатели и корректируют огонь. Так мы сначала выпускаем МОТки, чтобы они дистанционными гранатами впереди себя местность расчистили от этих "кукушек". Потом на сараях подвозим стрелков, чтобы прочесали лес и помогли МОТкам оборудовать позиции для дежурства, а сами подтягиваем основные силы, тылы, улучшаем дорогу и, главное, со всех сторон себя охраняем, потому что их лыжники в любую щель готовы просочиться и стреляют они метко.
Странная война получалась - мы как бы наступаем, но занимаемся тем, что сами обороняемся вкруговую. Пока добрались до настоящей полосы укреплений - нам уже только и хватало людей на удержание дороги, а вперёд идти стало некем. Бригада растянулась, у соседей дела ещё хуже - ближние отстали а одна дивизия попала в окружение, другая пошла её выручать, но её рассекли и окружили, но по частям. Мы с места стронуться не можем - тоже отбиваемся, то там, то тут. Хорошо, хоть в мелких стычках не проигрываем. Почти десять дней потратили на то, чтобы пройти несчастные сорок километров. А тут ДОТы, ДЗОты. Мы их миномётами давить, но получается плохо. Только, вроде, замолчал - а чуть погодя опять оживает. Надежды на авиацию не оправдались - низкая облачность. Их артиллерия с закрытых позиций наши миномёты гоняет - благо, они сразу переезжают, как только отстреляются, но, всё равно не можем с места стронуться.
Поехал я просить танки. Те самые, с большими пушками, а мне и говорят: "Их всего четыре штуки и они заняты в другом месте". Тогда я стал просить самоходки - тоже не дали. А старые танки я и сам не взял - их подобьют и они нам только мешать станут. Зато батарею из резерва выпросил. Вот из неё мы в три дня и проломили оборону на участке шириной километра четыре. Потом вошли в прорыв и опять застпорились. Но тут наши самоходки справлялись - не такие тяжёлые укрепления там перед нами оказались. Миномётчики начинали обстрел, чтобы финны попрятались, а тут самоходчики и подтягивались, доделывать, так сказать.