Но не прошли мы - не успело командование подтянуть свежие силы, как нас начали атаковать, затыкая брешь. Не поверишь - сразу стало легче. Теперь ведь не нам засады и ловушки устраивают, а мы. Правда, ситуация запуталась окончательно. Кто кого окружил - непонятно, даже по форме не разберёшь - все в белом. Через четыре дня подтянулась свежая дивизия, а следом танковые роты двинулись в прорыв. Штук пять прошло одна за одной по десятку средних танков. Похоже, их снимали откуда-то и бросали к нам. А тут снегу навалило, ударили морозы, но это уже к нам особого касательства не имело - мы получили приказ охранять дорогу от нашей границы до самой линии Маннергейма, то есть делать то, с чего и начали. Но, знаешь, давление на нас со стороны финских лыжников ослабло, а крупных частей в поле зрения больше не появлялось. Только отбили несколько попыток перерезать прорыв, но артиллерия резерва так и оставалась в нашем распоряжении, а артиллерийский огонь корректировать у меня обучены все бойцы. И связью нас судьба не обидела. Маневр огнём получался отлично.
Остальную войну довоёвывали другие. Ещё две дивизии ушли вперёд, а там и договор подписали с Финляндией.
Он замолчал. Понятно, что не всё рассказал, но, думаю, главные моменты помянул. Он ведь обычный рядовой комбриг - стратеги из высоких штабов ему в своих действиях не отчитывались. Так что со мной он был откровенен в меру того, что достоверно знал.
- Потери большие? - спрашиваю.
- У меня маленькие. У соседей… по разному. Одну дивизию совсем разгромили. Был случай, когда командира расстреляли перед строем, - вздохнул товарищ. - И спасибо, что в "сараи" поставил такие хорошие печки. Парни могли обогреться прямо на опорных пунктах. Наверху в башне голова наблюдателя, а сам он в гимнастёрке сидит и чай прихлёбывает, - мы улыбнулись.
- Так что в войне с немцами-то делать? Пока все твои предсказания сбылись, а советы оказались верными. Иногда - спасительными.
Теперь призадумался я. Не так уж много знаю я о Великой Отечественной. Битва под Москвой, Сталинград, Курская Дуга - это уже далеко не начало. Блокада Ленинграда, оборона Одессы и Севастополя - не знаю ни схем сражений, ни состава войск, участвовавших в них. Даже даты только приблизительно. Вот Брестская крепость оборонялась с первого дня войны. С такими познаниями ничего не насоветуешь. Обрывочные у меня сведения. Ну да изложу то, что помню.
- Разбомбят аэродромы - погибнет много самолётов. Захватят приграничные склады. Танки будут без горючего, а связь прервана. Управление войсками утеряется.
- Кошмар, - в глазах Кобыланды плещется ужас. - Это же катастрофа! И что делать?
Вот теперь он рассказал мне о Финской войне всю правду. Он поверил моему предсказанию - значит катастрофическая картина представляется ему вполне возможной. То есть "способности" военного руководства оценены им также, как проявила их известная мне история - воевать Красная Армия научилась только набравшись боевого опыта.
- А что тебе велено? - печально улыбнулся я.
- Развернуть бригаду в корпус.
- И…?
- Рядовые красноармейцы, прошедшие Финскую, станут младшими командирами. Младшие - средними, а средние - старшими.
- Старшими? - мне не вполне понятно, как это можно столь уверенно обещать. - У тебя и такие полномочия появились?
- Появились, - кивнул Кобыланды. - Размеры корпуса пока не ограничены. Ты мне скажи, какие танки просить?
Надо же, какие перспективы открылись перед другом! И по-русски он говорит совсем чисто. Даже названия должностей в армии нарочно для меня назвал по-старому, не произнося слова "офицер", недавно снова возвращённого в обиход. Про то, откуда я, он не знает - не говорил я об этом даже тогда, когда мы мотались по болотистой Кахетинской низменности, деля на двоих котелок каши и укрываясь одной шинелью, подстелив вторую на жёсткое дно грузового отсека лоханки.
- Разные бери - опробуешь, поймёшь, какие для чего нужны. Где корпус-то собираешься формировать?
- В Китае. Эшелоны уже в пути. Там и пополнение примем.
- А что, - спрашиваю, - не боится уже Хозяин войны на два фронта?
- Боится, конечно. Только после Финской он своей неготовой к войне армии боится ещё сильнее. Из двух бед, знаешь ли…
Я кивнул. И вдруг спохватился:
- Авиацию возьми в Китай. Истребители, пикировщики какие-нибудь. Не знаю, что сейчас есть. Но пикировщики - самая гадкая вещь для супостата, - не помню, когда у нас появились штурмовики, потому и не поминаю. - А лётчик-истребитель, понимаешь, только в бою рождается.
- Авиацию! - хмыкнул Кобыланды. - Так у неё другое начальство, - он немного помолчал, раздумывая. - Прикажу начальнику штаба, чтобы подобрал человека, который познакомится с кем нужно и подружится. Ну и там, на месте, сообразим что-нибудь - есть ведь в Китае наши лётчики. Ты сам-то, что собираешься делать?
- А ничего, - отвечаю. - Все размеры и модификации лоханок под все движки в производстве освоены. Если ещё какие потребуются - Федотовское КБ их мигом нарисует, а завод сделает. Дождусь начала войны и в армию пойду.
- Так тебя и отпустят! - скривился друг.
- Простого рабочего не станут удерживать, - улыбнулся я. - А у меня сыны растут. Как я им в глаза буду смотреть, сидя в тылу? Или, коли в тыловых частях перекантуюсь, что потом расскажу? Нет. Лучше сдохнуть. Ну и не каждого рядового пехотного Ваню ожидает смерть на поле боя.
- Хрен тебе с маслом, а не пехота, - вскинулся Кобыланды. - Лично прослежу, чтобы мехводом взяли в Первый Бранзулеточный корпус. Ты же водишь, как дышишь.
Я согласно кивнул. Хорошо, когда тебя понимают. Конечно, спервоначалу этот хитрец пристроит меня на штабной вездеход, но в начальный, разгромный период боевых действий всё перемешается - не уследит он, как я пересяду на лёгкий танк - они мне ужасно нравятся. Ну те, с автоматической сорокапяткой. И машину я знаю - участвовал в создании. Сумею и за башнёра сработать.
* * *
В Москву меня вызвали письмом, отправленным обычной почтой. Тётя Дуся, листоноша, вручила его мне лично в руки, хотя было оно ни капельки не заказным и никаких строгих пометок на нём не значилось. Фамилия отправителя произвела на неё неизгладимое впечатление. Я, когда распечатал, конверт ей отдал, хотя не был уверен, что подписан он собственноручно. Но даже если это работа секретаря, то всё равно - ценный будет автограф.
Иосиф Виссарионович приглашал меня в Москву к определённой дате и времени. Вот и всё - буквально пара строк. Было время, чтобы подготовиться к столь важной встрече. Мы целый альбом составили со всеми возможными вариантами шасси, моторов и трансмиссий. Прорисовали башни: с крупнокалиберным пулемётом, с обычным, с двадцатитрёхмиллиметровкой. Каждая имеет вариант с установкой гранатомёта или без. Все виды кунгов, понтонный транспортёр, с краном, с буровой… толстый красивый альбом с чётко оформленными пояснениями. В общем, постарались наглядно представить весь диапазон возможностей, чтобы любимому вождю было интересно полистать.
Если кто-то думает что самое маленькое шасси имеет только одно исполнение - то нет. Для разведчиков, например, вообще без башни. Кроме мехвода берёт двух пассажиров и рацию. Ещё можно прихватить с собой сотню килограммов груза. Правда ездоки тут уже сидят, словно в лодочке и торсы их торчат вверх, зато пустая она чуть выше, чем по колено - такую крошку прятать очень удобно.
* * *
Я взял на заводе неделю за свой счёт и поехал. Май месяц как раз начался. У нас уже совсем наступило лето, а в столице не так жарко и нет комаров. Приятная погода.
Остановился у Кобыландыевых - сами-то Софико с дочерьми гостят у нас, а отец семейства опять в командировке, но тут за всем присматривает домработница - квартира у них нынче просторная и не очень далеко от Кремля. Машенька, что работает в доме комбрига, меня в лицо знает и никаких недоразумений при моём вселении сюда не случилось.
Остаток же дня я провёл в геологическом музее. В своё время не мог в него попасть - он по выходным не работал. А в другие дни работал я. Ну а тут побродил по залам, разглядывая диковинки и размышляя о том, что нужно будет с сынами сюда завеяться и с Анной. Как сыны немного подрастут… так, ёлки! Война же начнётся!
В Кремль попал без проблем - на проходной меня ждал пропуск, а дорогу в приёмную я отыскал по памяти. Секретарь взглянул на часы, и пригласил проходить - время я выдержал пунктуально.
- Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, - произнёс я входя. Дело в том, что Поскрёбышев каждый раз предупреждал: "Обращаться следует "Товарищ Сталин", и никак иначе". Но во мне от этого возникал протест и я умышленно поступал неправильно. В конце концов, я ведь по голове ударенный - должен держать марку.
- Проходите, товарищ Беспамятный, рад видеть вас, - Сталин показал на стул и выложил передо мной записку со словами "Тупоносый" и "Лавочкин", - почему вы мне её не отдали? - спросил он строгим голосом.
- Не был уверен, - пожал я плечами.
- То есть, ви понимаете в танках и бранзулетках, но не понимаете вь самолётах? - уточнил он.
Я кивнул.
- Я так и думал. Но вам придётся в них разобраться и доложить нам состояние дел с разработкой новых истребителей. Знаю, что ви любите тихую жизнь вь провинции, но приближается тревожное время, что для вас не секрет, - он как-то жёстко посмотрел на меня. - А в том, что ви справитесь, мы нэ сомневаемся.
- Так у вас для такого дела есть хорошо подготовленные люди, знакомые с состоянием дел.
- Нас интересует мнение незаинтересованного человека. А быстро разбираться в технических вопросах ви можете, если захотите. Нэ спорьте! Партия вам это приказывает.
Ну, знаете, распоряжения подобного рода нужно выполнять, ибо препирательства могут крепко повредить здоровью. Это не шалости с обращением. Поэтому я внутренне замер, а как это проявилось внешне - ума не приложу. Ну, сами рассудите! О моей причастности к разработке и принятию на производство пистолета-пулемёта - известно. Об истории с гранатомётом, с лёгким танком - да наверняка. Про котлы, печки медленного горения, пневмогайковёрты… хе-хе, шлифмашинки, для которых заводские умельцы придумали отрезные круги, отчего болгарки теперь называют петропавловками. Всё, спёкся окончательно - в глазах моих нынешних современников я - человек технически грамотный и широко эрудированный. Да ещё и лично незаинтересованный. Ну да - живу на одну зарплату. Дотихушничался, в общем, до ручки.
- Мне бы, Иосиф Виссарионович, поводыря по авиазаводам. Сам-то их не найду, или не пустят меня куда понадобится.
Вождь кивнул человеку, которого я раньше как-то не заметил - он сидел в сторонке. А тот сделал мне жест следовать за ним. Моих лет мужчина в форме с ромбом в малиновых петлицах.
* * *
Прикольно получилось. Я Ваня, а он Веня. Мы так договорились с ним друг к другу обращаться, чтобы никто не догадался. Формы же одежды использовали два варианта: рабочие спецовки или интеллигентские костюмы. Мне не хотелось ни официальных встреч, ни формальных разговоров. Проверяемые не должны знать, что их проверяют - иначе меня элементарно заведут за угол. Поэтому, по Вениному звонку, человек из охраны проводил нас неприметно на территорию чтобы мы растворились среди работников не привлекая к себе внимания.
Скажете - шпионские страсти? Есть маленько. Ну так я, если за что берусь, то мне это хочется обязательно сделать как следует, иначе перед людьми стыдно. Так что я хорошо подумал, представил себе как со мной станут разговаривать, заявись я в качестве официального проверяющего или выспрашивающего. Будут выпячивать свои достижения и жаловаться на трудности, созданные объективными обстоятельствами или чьим-то нерадением. Нет уж, пусть я меньше увижу, но это будет то, что нужно мне, а не кому-то другому.
Первый завод, куда мы попали меня ничем особым не удивил. Некоторая нервозность - это да, чувствовалась. Посидел я немного в одной курилке, в другой, послушал разговоры и сложилось у меня впечатление, что у них недавно на первой машине погиб лётчик-испытатель. Сейчас испытывают вторую, и тоже не всё идёт гладко - постоянные проблемы с маслорадиаторами, которые без конца переделывают. В общем - атмосфера доводки машины во всей красе - я-то знаю, каково это, хотя бы и на менее сложных конструкциях.
Побывали мы и в цехе. Но самой испытуемой машины там не застали. Потом переоделись в костюмы и прошлись по КБ, спрашивая людей, не заходил ли сюда Иконников. Некоторые интересовались, кто это такой и, пока Веня заговаривал им зубы, описывая этого несуществующего персонажа, я крутил головой по сторонам. Изображение общего вида однозначно указало на то, что работают тут над остроносым истребителем, то есть с V-образным двигателем водяного охлаждения.
Общее впечатление - жизнь в эту машину обязательно втряхнут, но дело это не скорое. Вот слышно это по духу, по атмосфере, царящей вокруг. Тем более удивительно было видеть огромное количество бумаг, которые спешно оформляли. У нас в заводских КБ такое бывает уже когда завершены основные проверки и идёт оформление рабочей документации для серийного производства.
Марку самолёта и имя конструктора я попросил Веню мне не сообщать. Важно было сохранить собственную непредвзятость. Для себя же этот проект я мысленно обозначил первым номером.
* * *
Другой истребитель оказался на том самом заводе, где я когда-то встречался с Николаем Николаевичем Поликарповым. То есть, получается, что главного конструктора я уже знаю. Тем не менее понюхать атмосферу совсем не вредно. Вот и пошли мы через курилки, цеха и коридоры КБ. Выяснили, что самолёт тут строят остроносый, что испытания недавно начались, но каких-то особых неполадок или затруднений не наблюдается. Люди выглядят спокойными и ни капельки не суетятся. Что-то переделывают по мелочам, устраняют замечания и течи в трубках… куда как лучше обстановка, чем на первом из объектов. Показалось, будто несколько лиц когда-то видел. Возможно - и правда видел, когда был тут в прошлый раз. Кое-кто работал, хоть день тогда и был выходной.
Словом - без слишком уж сильного кипения идут дела, как раз в меру, на мой вкус. Расхлябанности нет - всё деловито. Куда как лучше всё это выглядит и сильнее обнадёживает. Хотя огорчило меня, что и этот самолёт - остроносый.
* * *
Третий проектируемый самолёт как бы и испытан, но не совсем до конца, тем не менее уже показан на первомайском параде, хотя мелких доделок ещё уйма. Но летает уверенно. Основные заботы сейчас в КБ - конструкторы очень озабочены, а в цехе народ перешучивается насчёт полировки наружных поверхностей. Эту машину я увидел собственными глазами, а не на картинке - она стояла в цехе и невыносимо блестела. Опять остроносая. Общее настроение у людей слегка добродушное, словно увидели перед собой конец непростой дороги. Нет встревоженности - одна сплошная уверенность, что дело они до конца доведут. В общем, довольно оптимистичная картина.