* * *
- Ай, Иван! Как я могу быть командир? Ты старше, машину знаешь, водишь лучше! - втолковывает мне товарищ в присутствии нашего старшины. Мы едем привычной дорогой к месту погрузки втроём - начальник полкового обоза уже достаточно оправился от раны, чтобы занять место в кабине вездехода и лично проконтролировать ход дел на маршруте. Я плавно наискосок въезжаю в реку и включаю водомёты, подруливая их тягой так, чтобы выбраться на пологое чуть топкое место, укрытое со стороны берега плотным кустарником, в котором нами уже промята дорога.
- Понимаешь, Кобыланды, - отвечаю, - я хороший механик, но в бою мне нельзя без командира. Моё внимание сосредоточено на работе мотора и том, где пройдут гусеницы. Смотреть вокруг, высматривая опасность, некогда. А ты всё видишь и подсказываешь, как правильно повернуться, откуда подъехать и когда пора отступить. Я тебя слушаю - и у нас всё получается.
Почему возник этот разговор? Из-за старшины. Пока мы ездили вдвоём - никаких проблем не было. Я управлял машиной, мой товарищ вел наблюдение и подсказывал. Сыгранность возникла сама собой и не требовала отношений начальник-подчинённый. Но вот в кабине оказался командир, и сразу "не понял", кто тут главный. Поэтому, первым делом, попытался возложить на меня и всю полноту ответственности и бремя ведения с ним дорожной беседы.
Ага-ага. Это при том, что обзор у меня мизерный, потому, что приникать глазами к оставленной в деревянной "броне" щели и работать рычагами очень сложно. Зато смотреть по сторонам прекрасно получается у другого члена экипажа - он и руководит мною, вращая свою импровизированную пулемётную башню и разглядывая всё вокруг относительно беспрепятственно. Если думаете, что нам мешает шум в "салоне", так не очень. Мотор впереди за перегородкой, а гусеницы прикрыты щитками. Внутри кабина "отделана" деревом - так что, переговариваться можно.
Старшина наш - дядька с понятием. Он уже всё сообразил. Единственное, что его смущает - то, что товарищ мой не вполне крепок в русском. Вернее, всё понимает, но говорит с погрешностями.
Собственно, добрались мы без приключений, всего-то разок и клюнула пуля по металлу корпуса но, думаю, не пробила. Научился уже определять такие вещи по звуку. Ну а потом на петлицах Кобыланды появились треугольнички - знаки различия помощника командира отделения. Мне кажется - это правильно. Парень, хоть и юнец совсем - с четырнадцатого года - но башка у него варит. С машиной, кстати, отлично освоился. Она работает без склонений и спряжений, поэтому я ему всё очень толково объяснил и научил как следует. Иногда мы в дороге меняемся местами - он вполне прилично стал водить, а мне и передохнуть иной раз не вредно.
* * *
- Красноармец Беспамятный, - комполка посмотрел на меня странным взглядом, и протянул бумаги, - вот приказ о вашей демобилизации. А эти товарищи сопроводят вас, куда им предписано. Так что, собирайтесь, прощайтесь и - в добрый путь.
Сказать, что я удивлён, всё равно, что промолчать. Крепкие молодые парни в военной форме с малиновыми петлицами - по три треугольника на каждой - не выкручивают мне руки и не отнимают висящий на боку Маузер в деревянной кобуре. Вежливо кивнули и сказали, что станут меня повсюду сопровождать. Только добавили, что хотели бы поторопиться.
Я-то ведь теперь знаю, что это ГПУ - те самые очень серьёзные люди, встречаться с которыми в это время никто не стремится. Так что раздражать их и мне нисколько не охота. Доложился старшине, с мужиками нашими обозными поручкался, а с Кобыланды мы даже парой слов перекинулись - так - ни о чем. Я его просил за вкладышами присмотреть, а он мне отдал оплетённый кувшинчик с залитой чем-то затычкой. У него всегда водилось что-нибудь этакое… например, я видел как он доставал из карманов патроны для крупняка… пяток там, десяток. И добавлял в магазин. А откуда они у него - не ведаю. И спрашивать не хотелось.
Ещё поглядел на наш транспортёр. Поклёвок на нём больше, чем заплаток - редкая пуля, пущенная издали прошибёт шесть миллиметров довольно вязкой судовой стали, но внешний вид портят все. Закрашиваем мы их зелёной краской - другую в армии нынче достать мудрено. Поверх черной, которая теперь скромно проглядывает между клякс, нанесённых торопливо нашими с товарищем руками. Старшина спервоначалу рявкнул было, что, мол, за зёбра!? Явно хотел заставить выкрасить всё разом для равномерности. А нам натурально лень - вот и двинул я тезис о камуфляжной раскраске, а потом развил его до понятия слияния с местностью. В этот момент надо было поспешать за грузом и препираться старшине оказалось некогда.
- Валяйте, - махнул он рукой, - сливайтесь.
* * *
На том и уехал я из полка. Одежду мою гражданскую мне никто не вернул - не до её сохранения было в условиях военного времени. Поэтому - красноармейцем следовал… не знаю куда. Тоже не спрашивал провожатых. Ехали мы всё железной дорогой в опустевшей теплушке, бегая на станциях за кипятком или дровишками для буржуйки - незаметно подкралась осень и по ночам становилось холодно.
В Сталинграде пересели на пассажирский поезд, с которого через несколько часов и сошли на станции Владимировка, где встречал нас Дмитрий Иванович Агеев и его шофёр Пётр - оба в форме и с малиновыми петлицами. Обменялись с провожатыми какими-то бумагами, распрощались, да и пошли к машине.
- Изрядные дела начались тут без тебя, - рассказывал мне по дороге наш здешний ГПУшник. - Прислали мне ориентировку на поиск производителя некоторых, скажем, изделий. Гляжу - на одном изображении ты, собственной персоной со своим вездеходом. Ну и доложил, как положено. Хотя удивился, почему машину эту называют бранзулеткой.
Комиссию от военных прислали и всё производство этих лоханок сосчитали, а потом устроили дознание: сколько сделали и куда отправили. Думаю, сейчас порождения твоего мрачного гения срочно мобилизуют и передают в войска. А заводу спустили план…
- Какой завод? - спрашиваю. - Мастерские у нас.
- А вот и завод. Помнишь же, что с весны начинали реконструкцию да новые корпуса строили? Так что переименовали мастерские в завод и даже бранзулеточный участок на нём организовали. Дядю Васю Маркелова поставили над ним начальником, а он сразу затребовал тебя срочно отыскать и к нему доставить. Вопрос сейчас стоит на контроле в ОГПУ - я курирую дело от местных органов, а от военных интендантская служба прислала представителя - завтра, как на работу выйдешь, познакомишься с начальником приёмки. Ещё инженера из Москвы вытребовали из НАТИ. Тоже где-то на этих днях должен подъехать. В общем, Иван Сергеевич, заварил ты кашу…
- Да я-то чего?! Делал, что велят. Хорошо, кстати, делал.
Мне не в чем себя упрекнуть. Не стыдно за содеянное потому, что с душой подходил. А то, что получился не верх совершенства - так время такое нынче - ни материалов особо продвинутых, ни технологий двадцать первого века - ничего подобного пока нет. Армия, и та, почти вся на конной тяге, да и в мирной жизни лошадки не на последнем месте. Вон впереди пылит коляска - явно везёт кого-то от станции. Думаю - извозчик. Их не много в наших краях. И к поезду, а приходит он дважды в сутки - туда и обратно - съезжаются все. Пока мы с бумагами разбирались, народ и разъехался от станции.
Глава 3
Новые лоханки
Доставили меня прямиком к дому. И это правильно. Поскольку от своих молчаливых попутчиков испытывал я всю дорогу самое тревожное состояние. Измотался, одним словом. Корректные, конечно, ребята, но глаз с меня не спускали ни на минуту - хоть один, но обязательно рядом и не спит. Правда, на маузер мой никакого внимания не обращали.
Почему маузер? Потому, что с карабином в нашей коробчонке не развернуться, а наган не так хорош при стрельбе по дальним целям. А из этой машинки вполне неплохо получается и по ближним кустам шмальнуть, и по дальним. Да, баловали в полку нас с Кобыланды, хотя, откуда он принёс этот пистолет, я уверенно сказать не могу. Он вообще умудрялся добывать массу нужных вещей как будто из ниоткуда.
Так вот: захожу я к себе на подворье и здороваюсь с соседкой, что справа:
- Доброго здоровьичка, - говорю, - Павла Никитична!
- Ох! - отвечает она, - Иван Сергеевич! Хорошо, хоть ты с войны вовзвернулся. А у Анны-то мужа убили. Только она второго сына родила - тут и известие пришло из армии, что Никодим её голову сложил где-то около Поти, - и плачет тихими слезами.
Анна - моя соседка через заднюю изгородь - мы с ней ещё грешили у меня в мастерской. То есть - не чужой, как ни посмотри, человек. Хотя с мужем её знакомства я и не водил, но знаю, что относилась она к нему вовсе даже неплохо и связь нашу с ней прятала ото всех, словно в шпионском фильме с использованием тайного хода из сарая в сарай. Так что стою я, не зная, что делать, а Никитична продолжает причитать:
- Только всё у них наладилось! Поверишь ли? Пока не поселился ты здесь - не давал им господь деток. А тут - буквально года не прошло - и первый, а через пару лет и второй появился. А то Анна-то так убивалась, так кручинилась. Боялась, что бесплодная совсем. Ох-охонюшки, горе-то какое!
Слушаю я соседку, а сам глазами по участку шарю. Вижу - картошка выкопана, да и остальные овощи убраны, причём - все чин-чинарём культурно так.
- А что, соседка? - спрашиваю. - Пока меня не было - кто тут хозяевал?
- Так мы с Никишей, с супругом моим. Как не помочь соседу, пока он на войне воюет, да и Анна нам не чужая - племянница она мне.
Вот так и получил я подряд два указания на то, зачем молодая соседка ко мне бегала, и кто её надоумил, каким образом порадовать детками любимого, но неплодовитого мужа. Так что похлопотал я по хозяйству, себя в порядок привёл, переоделся в штатское, да уж под вечер отправился к Анне разговор разговаривать. Не через дырку, а по-людски, обойдя половину квартала, чтобы с нашей улицы попасть на соседнюю.
Чинно постучался и вошел:
- Здравствуй, - говорю, - соседка. Извини, если не вовремя. Коли велишь - уйду, или в другой раз наведаюсь. А только вот вино принёс, помянуть Никодима.
Обычно-то Анна всегда белым платком была замотана, а тут черный на ней, и так же накручен, что только щель для глаз оставлена. Посмотрела на меня, указала рукой на стул, а сама вышла в соседнюю комнату - там за занавеской явно малой загукал, да басовито так. Чуть погодя она вернулась, быстро собрала на стол и две рюмки поставила. А я как раз с пробкой на кувшине справился и набулькал нам по глотку. Вот тут, считай, и увидел впервые лицо своей любовницы - она, чтобы пригубить, платок размотала, и так мне увиденное понравилось, что я едва не поперхнулся - вот уж где красота, так красота.
Посидели мы пристойно безо всяких особенных разговоров, по три рюмки сухого грузинского вина выпили, поминая покойного добрыми словами, да и ушёл я домой, хотя старший сынок между нами крутился, на руки лез и что-то лопотал. Не скажу, что был сильно тронут его непосредственностью и неуёмной энергией, но понравился мне парнишка. А потом гадал - придёт ко мне Анна, или не придёт. Не пришла.
А я как раз засиделся немного - писал Кобыланды письмо крупными печатными буквами - адрес свой сообщал и, что у меня всё нормально.
* * *
Утро на заводе началось для меня со скандала. У заднего борта собранного корпуса лоханки газорезчик настраивал свою шарманку, готовясь пробуровить лаз в сплошном стальном листе. Хорошо хоть, знакомый парень - сразу остановился, едва я на него цыкнул. Зато, откуда ни возьмись, выскочил военный со "шпалой" в зелёной петлице - явно интендант, присматривающий за ходом сборки "бранзулеток".
Сначала он в мой адрес выразился непечатно, а потом "разъяснил" в вопросительном ключе:
- А как прикажешь ящики в кузов подавать? Через борт руками имать?
- А с дверкой в корме потонет машина, потому, как не загерметизируешь ты дверь такого размера настолько, чтобы вода совсем не проходила, - отвечаю.
- Так дверь нужно делать не плоской деталью, - подскочил незнакомец в штатском, - а профильную, выпуклую наружу, чтобы она за счёт формы держала жёсткость.
- И откуда я вам такую возьму? - вмешался дядя Вася Маркелов. - Здрав будь, Иван, - это он мне.
- Так и что? - развёл руками незнакомец. - Делают же моряки крышки люков на своих кораблях, если и не герметичными, то очень даже плотными по поверхности прилегания.
- Ну, так там кромка проёма не простая плоскость, а специальным манером сделана, чтобы крышка к ней прилегла. Вон, старая миноноска с Каспия в ремонт пришла - сходите, да посмотрите.
Так и встретился в первый раз наш четыреумвират… мы, как начали со спора, так потом и общались всегда в этой манере. Шучу - нормально мы сработались. Сначала, конечно, наладили выпуск уже стоящей на производстве "модели" - не так уж она была изначально плоха. То есть, те доработки, что в своё время нам с Кобыланды пришлось делать "на ходу", внесли в конструкцию сразу. И обшивку деревом внутренних поверхностей кабины, и пулемётную башню под крупнокалиберный пулемёт - отыскали их у нас в Стране Советов. Это оказался ДК - Дегтярёв крупнокалиберный. Он уже прошёл испытания, был принят на вооружение, но на серийное производство пока не поставлен. А наши заявки это дело подтолкнули. Что же касается неудобства питания от дискового магазина - так магазины-то не на руках таскаются, а возятся, потому - для вооружения бранзулетки этот вариант оказался вполне приемлемым.
Корпус, ещё недавно делавшийся исключительно сваркой, переадаптировали на клёпку - оборудование для неё у нас в мастерских было вполне на уровне, и обученных людей достаточно. А тут еще вспомнили, что корабельный лист-шестёрку вполне неплохо можно сгибать по достаточно малому радиусу - и сразу несколько "швов" удалось сэкономить - борта и днище просто формировали в виде перевёрнутой буквы "П". Ну а больше не меняли ничего - надо было гнать план. С нас требовали по двадцать машин каждый месяц - а это, знаете ли, немало. Так что, заниматься мелкими усовершенствованиями было не с руки.
* * *
Анну я окликнул через лаз в стене, когда она заглянула в дровяник:
- Здравствуй, - только и сказал.
Она кивнула в ответ и, не сказав ни слова, принялась набирать поленья.
- Тётя Паша дала мне понять, что детки-то у тебя - наши, - продолжил я заранее заготовленную речь, и увидел, как недобро блеснули её глаза в узкой щели плотно намотанного на голову платка. Но снова ничего не услышал в ответ. - Знаю, что пока не пройдёт срок траура, и подкатывать к тебе со сватовством не стоит, однако, раз уж деток делали вместе, то позволь мне хоть как-то поучаствовать и в дальнейшей их жизни.
Возьми пока денег, нужны ведь они. Ну а про остальное… - я замялся. - Ну, не научился я с женщинами правильно обходиться. Может, потому, что и не старался особо, или не понимаю чего. Так что, прости, коли не так сказал.
И опять она мне ничего не ответила. Подошла, забрала деньги и благодарно кивнула.
* * *
Приехавший из Москвы инженер Федотов оказался тем ещё кадром. Он, как дважды два, доказал мне, что вездеход наш сделан совершенно неправильно и вообще ни на что не годится. Что всё нужно переделать… Маркелов, начальник участка, ответил на это в смысле: "рисуй, как правильно", а представитель интендантской службы Кузьмин чуть с кулаками на него не бросился:
- Ты понимаешь, что говоришь?! Наши войска в Кахетии задыхаются без бранзулеток. Посмотри, сколько заявок на транспортные машины поступает от полков, занимающих позиции на низменных участках Алазанской долины! Чем ещё можно подвезти снаряды на батареи через эти болота и бесчисленные речки?
Это у нас такая утренняя разминка, после которой мы, собственно, и приступаем к работе. К какой? Военных не устраивает низкая грузоподъёмность вездеходов - я больше чем восемьсот килограммов писать в технических данных отказываюсь, что и подтверждаю расчётами - прутки из пружинной стали, из которых делаются торсионы на такой длине рычага при повороте на угол… инженер Федотов согласен, но он считает необходимым применить более толстые прутки.
- А ты их найди! - в один голос вопят Маркелов и Кузьмин.
- Это не моя забота - пусть работают снабженцы.
- Я - снабженец! Военный снабженец, - осаживает "критика" интендант. - Но не могу заставить завод, работающий в интересах железнодорожного ведомства, изменить техпроцесс, заточенный на выпуск стандартного для стальных магистралей комплектующего.
- Тогда нужно менять саму систему подвески, - упирается Федотов.
Вот тут-то я и объясняю ему, как он неправ, потому что сразу ухудшится плавность хода, возрастут механические нагрузки и моторы начнут выходить из строя, раз за разом, исключительно из-за тряски.
И тут же начинается проработка вопроса об увеличении количества независимых опорных катков и, как следствие уменьшении их диаметра, что как раз напрямую и ведёт к росту грузоподъёмности. Я с облегчением вздыхаю, потому что ни об увеличении скорости, ни об усилении бронирования никто из присутствующих даже не заикается. Иначе мы бы мигом влетели в давно известный логический парадокс, сильно осложнивший жизнь конструкторам танков, на решения которых сильное воздействие оказывали военные. Так вот - наш военный озабочен транспортными возможностями машины, среди которых грузоподъёмность и проходимость полагает главнейшими. Правда, на третьем месте для него - удобство погрузки-разгрузки, но это уже не так страшно - ищут наши снабженцы верфь, на которой штампуют крышки судовых люков.
Я же прежде всего думаю о ремонтопригодности - таковы издержки моей основной профессии. Дядя Вася Маркелов печётся о технологичности - он у нас самый, что ни на есть производственник. Инженер Федотов - мечтатель, желающий создать верх совершенства. И ещё он неплохо осведомлён о том, на каких заводах сейчас что делают. Все мы вынуждены выяснять, можно ли изгибать по малым радиусам броневую сталь толщиной шесть миллиметров, и выдержит ли она винтовочную пулю, с какого расстояния, а бронебойную, то есть с твёрдым сердечником?
Я так подробно рассказываю об этих тонкостях потому, что в тот период они меня самым серьёзным образом занимали, потому, что знаю - все технические долгожители появились на свет в результате мучительного выбора компромиссов и после кропотливой доводки. А делать тяп-ляп не люблю - не радуют меня плохо сделанные вещи. Кроме того, увеличение количества опорных катков с уменьшением их диаметра заставляет волноваться о возможности натяжения гусеницы без натяжного катка и без поддерживающих, из-за которых полетит целый ряд удобных компоновочных моментов, а вместо Дегтярёва крупнокалиберного нам настойчиво предлагают Дегтярёвы танковые обычного винтовочного калибра. Зато со Сталинградского Тракторного можно брать облегченные гусеничные траки и не бензиновые, а дизельные двигатели, построенные по оппозитной схеме. Те же сорок пять-пятьдесят лошадок, но заметно менее требовательные к топливу и более экономичные. Опять же трансмиссия у них подходящая под наши нагрузки. В общем - есть и хорошие новости. Однако, машину мы делаем заново - слишком большой задел усовершенствований накопили для того, чтобы держаться за старый конструктив.