- Котел винокуренный, боярин! - услышав вопрос, выскочил из-за прилавка ухоженный, как с картинки, купчишка с ладной бородкой, в суконной пилотке и коротком кафтане поверх цветастой рубахи. - Лучшего качества тульских мастеровых. Запирается прочно, как на замок! Крышка вот лентами через низ удерживается, ничем не сорвать. Вот тут, сверху, кран для пара винного, ножки вычурные, со льва арамейского в точности скопированы, ручки удобные, с места на место носить. Ни капли дыма наружу не вырвется, боярин, все токмо через кран наружу уйдет. Трубку медную сколько хочешь привезть могу. Тут для нее и конус для крепкого насаживания сделан. Снегом али льдом засыпать, и в лучшем виде все течь будет. А коли ледник к осени опустеет, так и через воду студить можно…
Купец частил и частил, а Андрей внимательно прислушивался к возникшей внутри мысли. Затем он снова повернулся к пушкарю:
- Слышь, служивый! Так пороху, говоришь, в достатке у тебя?
- Вот те крест, каженный год казенное серебро трачу до копеечки, - обмахнул себя знамением Пахом Ильич. - А стрелять уж лет пять как не стреляли. В достатке зелья у меня, не беспокойся.
- Огнепроводный шнур делать умеешь?
- Кто же не умеет? - сморщился, словно обиделся, пушкарь. - Селитру на малой воде распустить, да на пару часов нитку полотняную толстую к ней кинуть. Опосля ее подсушить слегка, да через мякоть пороховую протянуть, вот и вся наука. Как высохнет нитка такая, по три-четыре вместе смотать, да сверху холстиной какой обмотать, чтобы не терлась. А коли воском пропитать, так еще погоды бояться не будет.
- Делай!
- Сколько тебе надобно-то, боярин?
- Князь, - поправил его Зверев. - Князь Сакульский! Чем больше, тем лучше. Вот тебе пятиалтынный, коли чего для дела не хватит, докупи.
Андрей перешел к лавке напротив:
- Сколько у тебя котлов этих?
- Три, княже, - сдернул пилотку купчишка.
- Пришли все на подворье боярина Басманова.
- Котлы-то тебе зачем, княже? - удивился опричник. - Нечто одного для винокурья не хватит?
- Я хлебного вина не гоню, Алексей Данилович. Я вот просто думаю: коли нас мало, чем этот недостаток заменить можно.
- Котла-ами?! Что за проку от медяк этих?
- Ты, боярин, про фугасы когда-нибудь слыхал? - пригладил бороду князь Сакульский. - Порохом почему для этого не пользуются? Он горит пусть и быстро, но все же плавно. На открытом месте окромя пшика тихого из него ничего не получается. Для взрыва же нужно, чтобы давление высокое набралось. На открытом пространстве это сделть никак невозможно. Почему, Алексей Данилович, для подрыва стены бочки в пещеру закатывают, свечу возле шнура огнепроводного зажигают, а потом полдня лаз, подкоп зарывают обратно, да еще утрамбовывают накрепко? Как раз, чтобы давление в замкнутом объеме набралось, чтобы через лаз не высвистало. Бочка для этого не годится. Она слабая, непрочная, сразу разлетится. Медный же котел газам от сгоревшего пороха сразу разойтись не даст. Пока прочности хватит, давление сдержит. А потом лопнет и - бац! Пошла ударная волна. Вот это фугас и есть. Понял?
- Да и так знаю, что ты колдун, - отмахнулся Басманов.
- Мины можно расставить на опасных направлениях. Хотя бы три зарыть, и то хорошо!
- Оставь, княже! - опасливо перекрестился опричник. - С меня и татар хватит. Не надобно мне твоего чародейства.
Вечером в Рязань добрался и басмановский обоз, отчего на подворье опять стало тесно, как в церкви на Рождество. Но к ночи добро и припасы холопы перетащили в амбары, телеги разобрали, складывая сами возки стопкой один на другой, а колеса закатывая в подклеть дома, и опять появилось где размять ноги, посидеть у стены. Разобрались и с ночлегом: невеликая челядь князя Сакульского вполне свободно разместилась на первом этаже угловой башни, натаскав сюда остатки прошлогоднего сена. После этого бояре даже собрались пропустить по кружечке вина и обсудить, что делать далее. Из пояснений Алексея Даниловича Зверев понял, что татар хорошо бы не пропустить дальше реки Трубеж. Тогда им не удастся разорить самые богатые имения старых рязанских помещиков. И, в принципе, делать это раньше получалось, коли разбойников не очень много приходило. В десятке верст выше по течению начинаются непролазные леса, с засеками регулярно обновляемыми, конным туда хода нет. Особенно если полсотни стрелков отправить, дабы отпугивали. Реку тоже не везде перейдешь - местами берега топкие, местами заросли изрядно. Всего три брода удобных перекрыть нужно, а в иных местах басурмане и сами не полезут. Но даже если прорвутся - беда не большая. Люди предупреждены, сами спрячутся и скот уведут, добро самое пенное схоронят. Главное - Рязань не сдать. Тогдaтатарам несолоно хлебавши уходить придется, без добычи. Ну и, само собой, "черных крестьян", что на юге от города обжились, тоже предупредить, дабы спасались.
На рассвете, наскоро перекусив, служивые люди собрались в путь. По молчаливому согласию, дабы не оспаривать старшинства, разделились на отдельные дозоры, каждый со своими холопами. Басманов свою дворню разделил на два отряда по два десятка ратных - каждому из братьев равную силу; князь Воротынский отобрал из всех два десятка, оставив остальных при семье; Зверев, не имея иного выхода, поднял в стремя всех восьмерых, оставив, несмотря на протесты и просьбы, младшего Андрея с матерью. Правда, у князя Сакульского, в отличие от сотоварищей, каждый холоп имел у седла по заряженной пищали и по бердышу за спиной. И хорошо умели с этим оружием управляться. Когда в ворота постучались стрельцы, служивым осталось только дать шпоры коням и промчаться по улице к закатным воротам.
Андрею стрелец достался молодой, но молчаливый, слова не вытянешь. Однако окрестности знал отлично, уверенно ведя десяток от хутора к хутору то по накатанной колее, то по неприметной тропке, а иногда и вовсе напрямик, проскакивая кустарники и выходя точно к очередным воротам. Стучал рукоятью плети:
- Фелофей, Агрофена! Это Степан! Тикайте отсель, татары идут. Известие верное, всех бояр окрест исполчают! - И снова давал шпоры рыжему мерину.
К полудню они вышли к какой-то реке и устроили дневку: напоили и пустили попастись скакунов, поели сами. А потом снова в седло и вскачь - от двора к двору.
Чем дальше к вечеру, тем ровнее становилась местность вокруг. Деревья попадались от случая к случаю, кусты, поначалу образовывавшие целые рощицы, теперь росли только узкими полосками вдоль канав и ручьев. Андрею подумалось, что Рязань стоит аккурат на границе лесов и степей. По пути в город дорога чуть не все время перерезала боры и рощи. По пути на юг - ни одного густого леса они так и не встретили.
- Ходко идем, - вслух отметил князь. - За день полста верст получилось, не меньше.
- У Мечи остановимся, - наконец подал голос стрелец. - Дальше пахарей нет. Завтра вниз по ней до Истьи дойдем, и до Оки. А там возвертаться можно с чистой совестью. Больше тут никто не обитает.
- А я думал, ты немой, - усмехнулся Зверев.
- Прости, княже. Думы недобрые. Не до беседы.
Заночевали они у края обрыва над широкой, в сотню шагов, реки, названия которой стрелец не назвал. Вестимо, та самая Меча и была. Поутру повернули на восток, но уже не так ходко. Проводник вел их широкими зигзагами, хутора встречались тут где-то каждый час. До полудня успели встревожить четыре семьи, к сумеркам - еще шесть. Ночь же застала небольшой отряд опять на крутом берегу.
- Специально такие места выбираешь? - заинтересовался Зверев.
- Отец так учил. Вода для лошадей, высота - чтоб видеть дальше, у обрыва, если что, отбиться проще. Завтра вечером к Оке выйдем, и поутру назад можно поворачивать. - Стрелец расстелил свой кафтан, завернулся в него, подвинул ближе седло, подложив под голову, и закрыл глаза.
Андрей же выпрямился, оглядывая горизонт. Замер, заметив что-то подозрительное.
- Илья, туда посмотри! Огни мне кажутся, или так звезды так низко стоят?
- Не пойму, княже, - подошел ближе холоп. - Светятся и светятся. На небо поутру глянуть надобно. Коли костры, дым заметен будет.
Но утром, как назло, небо затянуло облаками, повеяло влажностью. Ничего не угадать.
- Коли у горизонта, то не меньше, как в переходе, - сказал стрелец. - Мы ныне от них уходим, не встретятся. В седло пора подниматься, путь еще долгий.
И разъезд снова помчался навстречу восходящему солнцу.
До Оки они не добрались. Просто потому, что у самой реки никто отстроиться не успел - крестьяне опасались обильного весеннего половодья. Заночевали у той же Истьи, а утром повернули почти в обратную сторону - на запад.
- Отчего по Оке не подняться? - поинтересовался у проводника Андрей.
- Там Тысья и Городня еще текут, - ответил стрелец. - Они у впадения глубокие, вброд не перейти.
- Значит, теперь мы уже не от татар, а им навстречу скачем?
- Бог даст, обойдется. Дозор заметим, схоронимся. Опосля переберемся как-нибудь. Вплавь али раздемшись.
- На бога надейся, а сам не плошай. Илья, разведи огонь, запали всем фитильницы. Остальные пороху на полки пищалей подсыпьте да затравочные отверстия проверьте! Поперек седла стволы положите, дабы не суетиться в опасный момент!
Княжеский полусотник спешился, достал огниво, застучал кресалом, раздул трут, подпалил от него бересту, от бересты фитиль - обычную толстую пеньковую веревку. Прошел от холопа к холопу, самолично поджигая каждому фитилек в глиняном пузырьке с небольшими отверстиями. Поднялся в седло, вынул из висящего на передней луке чехла пищаль, поднял прижимную планку с затравочной полки, сыпанул из пороховицы немного черных гранул, прижал их планкой, поправил в зажиме фитилек:
- Сделано все, княже!
- Тогда вперед… - Зверев ощущал себя закоренелым перестраховщиком, но опыт предыдущих походов подсказывал, что намного безопаснее перебдеть, чем прозевать. Ну, сгорит у холопов лишний локоть фитильной веревки, так ведь ему цена - две деньги в базарный день.
- Под теми деревьями Тысья течет, - указал на узкий длинный ивняк проводник. - Ближе держаться надобно. Дабы скрыться быстро, коли что не так.
- А мы не зайцы, - поправил бердыш за спиной Андрей, - чтобы по кустам прыгать. Обойдемся.
Татары вперед дозоры большие выпускают, - явно обеспокоился отвагой спутников стрелец. - Дабы с нашими разъездами сторожевыми точно управиться. Тут лучше спрятаться и тревогу поднять, нежели сгинуть без смысла.
- Тревога уже поднята, служивый, - хмыкнул князь. - И даже смерды дальние о том упреждены. Так что погибать можешь без опаски. Зря ты пищаль не взял. Бердыш хорошо, но пищаль лишней тоже не бывает.
Проводник не ответил. И даже двигался где-то с полчаса прямо через степные пологие взгорки. Но потом все же начал забирать все правее и правее. Андрей препятствовать не стал - при дневке все равно к реке придется повернуть, к водопою.
Лошади, утомленные предыдущей скачкой, шли вяло. Всадники их особо не понукали. Случись чего - хоть немного отдохнувшие скакуны куда полезнее загнанных. Степь наполняло стрекотанье кузнечиков, с разбойничьим посвистом носилась над головой какая-то пичуга, запахи трав и цветов казались столь густыми - хоть в бутылки на зиму запасай. Солнце пропекало тело даже сквозь кольчугу и поддоспешник - страсть хотелось купаться.
- Вода, наверно, еще холодная, - вырвалось у Зверева.
- Ничего, не запарим, - по-своему понял его проводник. - Вскорости береза видна будет. Так возле нее пляжик пологий. Для водопоя самое удобное место.
- Никак скачет кто? - поднялся в стременах Полель. - Вон, затемнело что-то у окаема.
На самом краю горизонта и вправду появилось некое темное пятно, хорошо различимое на ярко- зеленом фоне.
- Может, из смердов кто к Рязани катится? - предположил Илья. - Зря их, что ли, предупреждали?
- Может, и смерды, - согласился Зверев. - Может, и к Рязани. Может, и прикрыть их от татей близких? Татары, подозреваю, совсем недалече уже.
- Коли обоз, то едут медленно, - сказал стрелец. - После дневки нагоним без труда.
- Да? - покосился на него князь. - А ну, мужики, фитили у пищалей запалите! Глянем давайте, что это за путники такие в наших краях?
Он первым достал фитильницу, раздул пеньковый жгутик, перенес огонь к зажиму пищального замка, а потом пнул пятками бока лошади:
- Н-но, родимая!
Дозор перешел на широкую рысь - не самую быструю, но и скакунов сильно не утомляющую.
- Тоже заметили, - сказал остроглазый Полель. - Тоже навстречу скачут. Толпа, однако, изрядная.
Кованые конские копыта стремительно втаптывали траву в землю, птицы и кузнечики смолкли, почуяв неладное, и даже запахи куда-то пропали - Андрей их больше уже не замечал. Скачущий навстречу отряд увеличился в размерах, и теперь было ясно, что это и вправду татарский передовой разъезд: полсотни легких копейщиков, что должны истреблять замеченные русские дозоры, редко превышающие числом пять всадников.
- Над ушами лошадиными цельтесь! - крикнул холопам князь. - Над самыми ушами!
Полверсты - татары сбились плотной массой, стремя к стремени, опустили копья. Холопы тоже подтянулись ближе друг к другу, но мчались на врага одной широкой цепью.
Четверть версты - скакунам передалась нервозность всадников, и даже без понукания они начали разгоняться все быстрее и быстрее.
Двести саженей…
- Над ушами! - снова крикнул Зверев, бросаяповодья, подхватил двумя руками пудовую пищаль, направляя на разбойников.
Сто саженей…
- Огонь! - Он нажал на спуск. Прижимная планка поднялась, вместо нее на полку упал тлеющий фитиль. Порох с легким шипением превратился в белое облачко.
Семь десятков сажен…
Вправо от фитиля из запального отверстия вытянулась длинная и тонкая огненная игла.
Полета…
Пищаль наконец-то оглушительно жахнула дымом и едва не оборвала руки, выплевывая вперед пучок из двенадцати свинцовых шариков диаметром с мизинец. На таком расстоянии они успели разлететься в конус не меньше сажени шириной. Промчавшись через дымное облако, Андрей увидел, как выплеснулся кровавый фонтанчик из головы одной лошади, появилась алая полоса на шее соседней, как у всадников на этих скакунах дрогнули халаты от свинцовых ударов по груди и животам, как пролетевшие между ними остальные картечины ровной прямой линией пропечатались на переносице, шее, груди, на голове татарина, шедшего во втором ряду, и шее его лошади.
В тот же миг оглушительно жахнули остальные пищали припозднившихся на секунду холопов - и оба передних ряда басурманского отряда закувыркались, изрешеченные смертоносным ливнем. Мгновение спустя о неожиданно возникшее препятствие начали спотыкаться крымчаки, несущиеся следом. Но не все - некоторые успевали перескочить сраженных подельников, посылая коней в последний рывок.
Отпустив пищаль, Андрей рванул из-за плеча бердыш, отмахнул им копье, направленное ему в грудь проносящимся слева татарином, попытался обратным движением перерубить ему лицо, но степняк прикрылся щитом. От пики того, что наскакивал справа, князь успел только загородиться широким лезвием. Но трехгранный наконечник клюнул вниз, уйдя глубоко под седло, в лицо брызнулакровь: верный Пахом, по-прежнему предпочитающий рогатину новомодным изобретениям, насадил разбойника на копье.
Лошадь ушла вниз, и князь, чтобы не быть придавленным, освободил ноги из стремян, качнулся сторону, кувыркнувшись прямо под копыта встречной лошади - но успел махнуть под округлые колени бердышом, и она споткнулась, пролетая дальше. Зверев вскочил буквально перед чьей-то мордой, рубанул, отскакивая, крутанулся в другую сторону, от души съездил проносящегося мимо татарина поперек спины, получил такой же хлесткий удар от кого-то еще - но кольчуга панцирного плетения выдержала.
Впереди открылся простор: татарская полусотня промчалась сквозь его отряд, из холопов дальше проскакали Пахом, Илья, Полель и Сергей, и теперь разворачивали коней для новой сшибки. Князь тоже развернулся.
На месте сшибки из-под самое меньшее трех десятков убитых и покалеченных коней кое-как пытались выбраться еще живые татары и рыжий холоп по кличке Карасик. Чуть дальше разворачивались степняки: их уцелело больше десятка. Пока они не успели вернуться, Зверев запрыгал по тушам, торопливо добивая шевелящихся людей в халатах. На мораль ему сейчас было наплевать: каждый враг, что вылезет, попытается убить или его, или его людей. А басурман против них шестерых и так слишком много. Но всех дорезать не успел - навстречу по поднялся могучий плечистый татарин с длинными сами, свисающими с уголков рта.
- Тварь! - вполне себе по-русски ругнулся басурманин, сверкнула направленная в бок сабля. Однако бердыш высотой в рост князя стал для вражеского клинка непреодолимым препятствием: держа оружие вертикально, Зверев быстро отвел его влево, останавливая вражеский взмах, чуть наклонил, быстро ударил подтоком вниз и вперед, дробя татарину щиколотку. Бедолага взвыл от боли, наклонился, подставляя беззащитную шею - и князь этого шанса, естественно, не упустил…
Мимо навстречу татарам промчались четверо холопов. Каждый - один против трех. И помочь им князь никак не мог - лошади без всадников бегали окрест, но пока поймаешь, пока вернешься. Оставалось только идти следом и надеяться, что хоть кто-то из степняков отвлечется от схватки на него. Однако татары были не дураки, знатного врага оставили на закуску.
- Ва, Аллах! - пробормотал татарин, успевший к подходу Андрея выбраться из-под своего коня только наполовину, и закрыл глаза.
- Спи с миром, - кивнул князь и вогнал острие бердыша в грудь.
Впереди, в полусотне метров, холопы отчаянно крутились, окруженные со всех сторон. И даже явное превосходство бердышей над саблями не могло уравнять их силы. Немощный, но опытный Пахом исхитрился свалить одного, потом почти сразу - другого татарина. Почти одновременно выпал из седла Сергей.
Татарин в мисюрке с беличьей опушкой признаков жизни не подавал, но замеченная под ним коробка побудила князя оттащить мертвеца в сторону, опустить руку между тушами: колчаны!!!
- Теперь живем! - расхохотался Зверев, выдергивая оружие, высыпая перед собой стрелы.
Он быстро нашарил в поясной сумке кольцо, Насадил на большой палец, повернул серебряный браслет на запястье выпуклостью внутрь и вскинул самое совершенное оружие из всего, что только успело придумать человечество.
Тын-н! Тын-н! Тын-н! Тын-н! - басовито запела тетива. Князь не стрелял уже больше года - но вбитые дядькой за много-много лет навыки въелись в плоть и кровь и уже не нуждались в портя иных тренировках.
Первые четыре стрелы он выпустил в степняков, обращенных к нему спиной - и все четверо были пробиты почти насквозь в точности между лопаток. Остальные осознали опасность - но сделать хоть что-то уже не успевали. Пара повернули коней к нему - но не проскакали и десятка шагов. Один схватился за лук - и его, бросившего саблю, тут же срубил Илья. Очередная стрела пошла молодому, еще безусому татарину в грудь, и уже двое степняков остались против трех холопов.
Взмах бердыша - и остался всего один, повернул коня, дал шпоры.
Андрей не торопясь наложил на тетиву трехперую стрелу, выдохнул, поднимая лук, резко, изо всех сил натянул оружие, тут же отпустил палец. Легкий шелест - и беглец медленно откинулся на спину, раскинув руки.
- Высоко взял, княже, - укоризненно покачал головой Пахом. - Кабы пригнулся степняк, над головой бы прошла.