Поначалу отпрянув, затем - жадно схватившись за автомат, Баллард, наконец, овладел собою и поднял взгляд на иерофанта… Господи! Когда же это и кто так в последний раз смотрел на меня?!
- Прощайте, - сухо сказал иерофант, вскидывая ладонь. И ушел обратно к горе; а поземка взвивала его пурпурный плащ, посыпала снегом седой жесткий ежик.
Глава XV
У края плато окончилась магическая поддержка. Словно бритвенные лезвия вспарывали изнутри наши легкие - сказывалась месячная жизнь в богатой кислородом атмосфере. Но, едва волоча ноги от накатившей слабости, борясь с сердцебиением и тошнотой, мы зорко следили друг за другом. Предстоял головоломный спуск по ледяному скату - как могла бы облегчить его нам взаимная помощь!.. Мы же не решались сойтись ближе, чем на десять шагов, и были готовы схватиться за оружие; целясь дрожащими руками, начать новый, бесспорно уж последний поединок…
Видимо, я сделал неосторожное движение; в следующую секунду на меня, покачиваясь, глядел автоматный ствол. Но очереди не последовало. Зрачки Балларда закатились; он уронил "стэн" и, схватившись обеими руками за грудь, тяжело сел наземь.
Мигом оказавшись рядом с ним, я массировал, нажимал нужные точки тела, через кончики пальцев вливал свою жизненную силу. Все же, "секрет сервис" не мешало бы освоить йогическую подготовку агентов, наш Орден в этом изрядно выигрывает…
Я похлопал по зарозовевшим щекам; Питер простонал что-то неразборчивое и полез к себе за пазуху. Глупость какая, думал я, стоя над ним, - сейчас пристрелю упрямого дурака, и кончено… Но вместо очередного орудия убийства он выволок плоскую стеклянную флягу с золотисто-коричневой жидкостью.
- Ка… - Питер справился с непослушными губами: - "Канадиэн клаб", двенадцатилетний… Изо всех сил держался, ей-Богу, чтобы не выжрать в этом чертовом бункере!..
Я помог ему отвинтить пробку. Основательно приложившись, Баллард протянул флягу мне: "Хлебните-ка, не отрава!" Да, это было непохоже на тягучие, чувственно-сладкие вина Агарти. Забористое, припахивающее чем-то деревенским питье…
- В память одной хорошей девушки, - сказал я и торжественно выпил еще глоток. Баллард принял у меня флягу и, сказав: "Упокой, Господи, ее душу!" - надолго прильнул к горлышку…
Полдень застал нас в сухом ложе потока, у подножия страшной белой стены, что так дорого стоила нам с Ханной по пути в Убежище. Маршрут, указанный иерофантом, был короче и легче, да и Питер, опытный альпинист, вправду оказался прекрасным партнером в связке - но ладони я все равно изодрал, мышцы ломило от многочасового напряжения; казалось, я насквозь проледенел близостью люто холодных масс… В нижней части склона я сорвался, - костыль вылетел из ненадежной лунки, - скользил беспомощно по выпуклому зеркалу, покуда не остановила меня веревка, крепко схваченная Баллардом. С той поры часто возвращалась нервная дрожь.
Натаскав скудного хворосту, мы развели костришко в русле и по-братски грелись около огня. Взад-вперед ходила заветная фляга. Скоро обсыпанная медными крапинками физиономия Балларда показалась мне совсем родной. Вздыбленные трещиноватые утесы, окружавшие нас, за ними - четко разделенные пространством цепи гор, все более воздушно-голубые по мере удаления, затем синие, лиловые, - даже этот мир, где не было места человеку, представлялся теперь негрозным, пугающим понарошку, словно декорация.
Мне думалось сразу о многом: и о том, какой отчет дам я в Берлине Старику, - да жив ли он, старый лисовин, или тоже раскусил ампулу? А может, еще выплывет стойкий духом адепт где-нибудь в Южной Америке, куда многие их наших перебираются для основания новых общин Ордена?.. И о ламе Нгорчене вспомнил я, с его юными монахами-смертниками. Добрались ли они до места, успели принять участие в боях за столицу? Если успели, - вряд ли я когда-нибудь увижу Нгорчена и тридцатку злополучных бритоголовых парней… Все это - и моя будущая жизнь - представлялось мне после виски в лихом, задорном колорите… Питера же, наоборот, выпивка сделала наивно-серьезным; он допытывался, как настырный мальчишка, заглядывая мне в самые глаза:
- Скажи мне одну вещь, - только честно, как самому себе; это умрет между нами, слово офицера!
- Умрет, - подтвердил я, вспомнив о пуле, которой суждено было настигнуть Балларда под Анкарой.
- Тогда скажи: что, правда есть эта самая магия? Ну, там, чтобы силой воли управлять другими людьми, и прочее? Они в самом деле такие сильные, эти… черные адепты, белые адепты - как хотят, так и воротят? А мы, и генералы, и разные там политики для них вроде марионеток?..
- Да нет, наверное, - сказал я, к великому облегчению Питера - и к своему собственному, поскольку этот вывод давно просился наружу. - Просто еще пятнадцать тысяч лет назад у них были и самолеты, и радио, и всякая техника; с тех пор они напридумали много такого, до чего мы дойдем только в далеком будущем, но используют это главным образом друг против друга, Агарти против Шамбалы, и наоборот, чтобы не дать сопернику действительно повлиять на историю…
- Ага! - торжествующе воскликнул Баллард. - Значит, просто наука? Разные там изобретения, и никакого колдовства?..
- Никакого, - подтвердил я, невольно заражаясь его весельем. - И наука их уже не выручает. Не знаю, как там Перевал Майтрейи, но Меру хочет нашими, немецкими руками сломать шею противнику…
- Думаю, белые не лучше, - по некотором размышлении изрек Питер. - Тоже любят туману напускать… Одна школа!
Последние слова рыжего кельта насмешили меня, оба мы хохотали до слез. Совсем разрезвившись, Питер вдруг начал изображать голосом пыхтение паровоза, а кулаками работу поршней; затем он спросил меня, это ли поезд на Чаттанугу - чу, чу?.. Я не сразу смекнул, что он поет песню; но Баллард, вскочив, попытался отбить чечетку на обледенелых камнях. Впрочем, он сразу бросил это занятие, объявив, что ему далеко до каких-то братьев, негритянских мастеров степа…
Я и сам поднялся, разминаясь - и сразу увидел это. Круглая тень быстро скользила вдоль русла от подножия фирнового склона.
Я задрал голову, стремительно трезвея. Черный двояковыпуклый диск на снежном фоне снижался в нашу сторону. Это было волшебно красиво, просто сказочно.
Бешеный бело-фиолетовый луч жиганул в сухое дно, звездами разбрызгав накалившийся щебень. Силы Космоса, - а я любуюсь, в приятном расслаблении от "Канадиэн клаб!" Привычная готовность сработала, поборов алкоголь. Нас с Питером так и раскидало в разные стороны, под прикрытие испятнанных лишайниками глыб. Луч упал ближе, и в сверкании рассыпавшихся искр мне почудился взор синеглазого адепта…
Из засады Питера часто залаял "стэн": я лишь ухмыльнулся, вновь подивившись кельтской наивности. Через полминуты они прицелятся, как следует, и любовно испепелят нас по одному. Не суждено сбыться предсказаниям Бессмертного: другая часть общины Меру, мрачные и неукротимые фанатики, оказались сильнее…
Но что это? Движение в воздухе навстречу диску-убийце; светлый отблеск падает на гальку в русле… Отерев с лица ледяную крошку, я помимо воли, точно влекомый магнитом, поднимаюсь на ноги. Встает из своего укрытия и Питер. Страх уходит! Повторяя изгибы ущелья, от дальних отрогов плывут к нам два серебристых шара. Первый уже совсем близко. Странно легкий при всей своей массивности, без иллюминаторов, без единого шва или выступа - он кажется чуть нерезким, расплывающимся… полуреальная, полувоображаемая сфера!
И - не пытаясь больше стрелять, пятится, взмывает по касательной к обрыву черный, будто из смолы вылитый корабль Меру. Перевалил край стены… исчез. Тишина, небесное сияние, беззвучная музыка серебристых парящих сфер.
Эпилог
Южная Америка, 1963 год
- Это за ним, - сказал Шульте, поудобнее устроив ствол "спрингфилда" в развилке папоротника. - Сейчас будет коррида.
За поворотом кофейно-мутной реки, словно курица мрачно кудахтала, перепархивая в гигантских кронах сейб и копайфер. Надо думать, и человек на катере услышал этот звук: стоя посреди палубы, задрав голову, мужчина держал руку в кармане джинсов.
- Выставился, как на параде, - трудно дыша, сказал ветхий собеседник Шульте, также лежавший на животе с винтовкой в руках. Снежные волосы до плеч, пышная борода и красные щеки, покрытые кровяной сеткой, делали старца похожим на Санта Клауса. - Стреляй, кто хочешь…
- Можно подумать, сеньор да Граса Круз, - Шульте насмешливо подчеркнул обращение и имя - что вы сейчас в блиндаже под тремя накатами! Сейчас нас накроют с воздуха, и хранителя величайших тайн века не станет… За каким чертом вы потащились сюда? Мало, что ли, этих жеребцов?..
Он энергично кивнул подбородком в сторону молодых колонистов. Голые до пояса, в армейских галифе и десантных ботинках, загорелые блондины сидели за папоротниками наверху берегового склона. В их ручищах казались чуть ли не игрушечными добрые старые немецкие карабины 98 "курц", с укороченным стволом.
- Спасибо за заботу, братец… но, во-первых, уж очень не хочется даже на восемьдесят седьмом году вести стариковский образ жизни… а, во-вторых, и в главных, я пока не чувствую опасности для нас с тобой.
Тут из-за деревьев вынесся и повис над излучиной маленький, трескучий, воинственный С-51, явно намереваясь атаковать катер. Грязно-голубая посудина с дженерал-моторсовским движком была широкой, расхлябанной и ходовые качества имела немногим лучшие, чем таз из детского стишка, перевозивший трех мудрецов. Рулевой, мулат в линялой майке и неописуемой шляпе из пальмового луба, озирался и вопил, бешено вертя колесо штурвала. Он явно пытался поскорее причалить - но просторна была река, и неуклюж катер…
Пассажир на палубе поднял руку с пистолетом и дважды выпалил навстречу вертолету. Тот разом снизился, задрал хвост и - трах! - бурый фонтан вспух и рассыпался за кормой катера.
- Дело серьезное, - заметил Шульте, ловя вертолет в перекрестие оптического прицела.
Вторая граната, точно кулак великана, сшибла палубную надстройку. Отброшенный от штурвала, плюхнулся в воду мулат; пассажир остался на ногах и даже продолжал разряжать обойму в преследователя.
- Да что же он, не понимает, что ли?!..
Человек на палубе словно услышал сердитый шепот Шульте, поскольку, не теряя времени, ласточкой сиганул с борта. В следующую секунду дымным сполохом рванул топливный бак, и судно начало оседать кормой, проваливаться вводу. Столб жирной копоти быстро поднялся выше деревьев, затем его сменило облако пара.
Пассажир уверенно плыл к берегу, где ждала засада колонистов; в нескольких метрах за ним пыхтел моржом и взбивал шапки брызг мулат. Очередная граната сверху пропала даром, лишь разметав клочьями зелень тростников. Тогда Шульте негромко скомандовал: "Огонь"…
Выстрелы атлетических блондинов, усердные, но не слишком точные, заставили С-51 живо отступить к дальнему берегу и подняться до "верхнего этажа" сельвы. И тотчас же раздался, перекрыв и треск мотора, и пальбу, полный безумного ужаса вопль снизу, от реки.
Шульте и старик вскочили, вглядываясь. Мулат-рулевой исчез, на месте его расплывалось багровое пятно. За пассажиром, выбивавшимся из сил, скользили по сторонам острого угла, сближаясь, два буруна. Один из них опал, показав нечто вроде бревна с крупночешуйчатою корою…
- Извините, ребята! - Шульте, почему-то раздумавший стрелять по вертолету, перевел прицел на стремительное "бревно". - Вы нам всегда хорошо служите, но… этот парень может понадобиться!
Пуля громко ударила в панцирь аллигатора, ящер завертелся, взбивая пену. Его собрат уже чуть не вцеплялся в пятки пловца - но тот, совершив невозможный рывок, оказался на мелководье, вскочил и побежал… чтобы рухнуть на песок у самой опушки папоротниковой рощи.
Измокшего, хрипло дышащего, его подхватили под плечи двое парней и мигом унесли в засаду. Незваный гость был черноволос, молод и миловидно-непримечателен, - хоть в разведчики. Сначала он выражал свою приязнь к спасителям лишь улыбкой и кивками головы, затем прорвались и слова - немецкий язык, правильность коего сразу обличала иностранца. Выходило, что именно в эту колонию он стремился через полматерика, а зловредный С-51 со своими гранатометчиками завершал цепь преследований, протянувшуюся от порта Белен и предназначенную как раз не допустить желанной встречи с колонистами…
Вновь появившись, вертолет провел длинную пулеметную очередь через тростники, приречный бурелом и гущу папоротников. Увлекая за собою пришельца, пригибаясь пониже, стрелки помчались прочь от реки, под защиту леса.
Маршрут, которым они двигались, можно было лишь условно назвать тропою: лысинки утоптанной глины, широкие корни, ободранные сапогами, еще не заросшие проломы, сделанные топорами и мачете в жуткой путанице подлеска. По такой "тропе" водить бы заключенных: шаг вправо, шаг влево - просто немыслимы… Над сплошной низовой порослью качались рваные салатовые полотнища равеналы, горели сплошь одетые красным цветом стволы пушечного дерева. Выныривая из зеленой гущи, набирая разбег по стволам среднего яруса, карабкались ввысь неисчислимые вьюнки, сплетались жгутами толщиною с бочку, выбрасывали усики, побеги, ветви с гроздьями соцветий. Мощный растительный прибой захлестывал слоново-серые стволы сейб с их опорами, похожими на стабилизаторы громадных ракет. Опахала пальм, гамаки вьющихся паразитов, наконец, подобные тучам, пласты вознесенных на полсотни метров раскидистых крон "верхнего этажа" - все это делало "тропу" полностью невидимой сверху, и обиженное кудахтанье вертолета скоро стихло.
- Если не знают, что к чему, полезут к кордону, - сказал один из молодых колонистов. Другой откликнулся:
- Жаль, если нас там в это время не будет! Хочу посмотреть, как им сбреют винт. А может, и птички в руки попадутся…
- Не попадутся, - заверил пассажир катера. - У них выучка четкая. Может, ампулы в воротниках, или взрывное устройство в машине…
- Ох, какой же вы у нас важный! - фальшиво удивился Шульте, шедший вплотную за спасенным - и вдруг сделал ему классическую подсечку. Незваный гость рухнул лицом в розово-зеленые, обрызганные белым листья каладии. Тут же на его спине оказалось колено Шульте, а у затылка - пистолетный ствол. Цепочка остановилась, колонисты были вполне безучастны с виду - словно их товарищ выбрасывал камешек из обуви.
- Быстро задание, быстро! - в самое ухо своей жертвы заорал Шульте. - Ну?! Имя, звание? Кто послал? Мосад, ЦРУ, КГБ? Кто?! На счет пять выпущу мозги? Ну?!! Считаю: один…
- Интересно, - задушено прохрипел пришелец, - интересно: у вас все тот же "вальтер", что весной сорок пятого в известном месте, герр Хильде…
- Молчать! - Шульте криком постарался перекрыть конец фразы, но пистолет отнял. Старик же сказал с выражением обреченности:
- Помоги ему подняться, братец. Это не то, что ты думаешь.
- Все равно, надо обыскать.
- Валяйте, - сказал гость, поудобнее устраиваясь щекой. - "Браунинг" я утопил, а из остального… коробочку не открывайте при всех, ладно?..
Двухэтажный дом Шульте, построенный недавно, еще не был покрыт зеленой шубою. В окно, раскрытое, но забранное тонкой стальной сеткою, лезли ветви дынного дерева, просились большие желтые цветки аллеманды. Комната со светлыми обоями, обставленная по-тропически скудно, - гостиная, как и все помещения, была пронизана ароматами ванили, какао-масла, фруктовых эссенций…
Устроившись в плетеном из лозы кресле, прогнутом до полу тяжестью его грузного тела, старик уютно почмокивал фарфоровою трубкой. Рослый седеющий хозяин дома, ничуть с молодости не располневший, ходил взад-вперед у стола, заложив руки за спину, и на лице его, правильном, словно у киногероя, залегла нелегкая дума. Настольный вентилятор трепал длинные, приклеенные к нему одним концом бумажные ленты. Рядом с ним лежала небольшая, но с виду массивная металлическая коробка. В ней уместился бы бритвенный помазок.
Наконец, Шульте остановился; жесткие светло-голубые глаза его, совсем прозрачные на фоне дубленой солнцем кожи, пытливо вонзились в зрачки гостя. Подсохший, причесанный, тот смотрел открыто и дружелюбно.
- Мы, честно говоря, за эти восемнадцать лет привыкли к мысли, что нас оставили в покое - раз и навсегда… Раз и навсегда! - Рука Шульте с сигаретой огненной чертою подчеркнула последние слова. - Я отдал Черному Ордену все, что может отдать живой человек; я…
Мягко ступая, вошла невысокая, полноватая женщина в длинном цветастом платье, с роскошными иссиня-черными волосами до пояса, по-домашнему распущенными. Цвет кожи, напоминавший о светлой бронзе, сочетание выпуклых скул с горбинкою на носу - все свидетельствовало, что здесь негритянская кровь соседствует с индейской. Женщина, опустив ресницы, несмело полуулыбаясь, поставила на стол серебряный подносик с кофейником, сахарницей и тремя чашками; застыла - узнать, не надо ли чего-нибудь еще, Шульте ласковым жестом отпустил ее, и метиска ушла, раскачивая бедрами и юбкой, как не умеют белые.
- После возвращения оттуда я переосмыслил многое, многое… - Хозяин расставил, чашки, принялся разливать. - И вот - мой учитель тоже. Мы с ним решили, что орденские цели не совпадают с нашими личными убеждениями.
Отхлебнув кофе, гость удовлетворенно склонил голову.
- Возможно, вы знаете также и то, что, несмотря на наш отход от орденских идей, нас нельзя назвать изменниками. Европа, покорная союзникам и русским, считает нас преступниками… кстати, в большой степени именно потому, что мы не покаялись и не попросились на службу новым властям! Многие соратники отделались условным тюремным сроком, а то и легким испугом, потому что сообщили кое-какие сведения, выдали определенные имена… банковские вклады… Мы этого не сделали - потому и живем тут, посреди джунглей.
- Ну, если речь идет о старшем Ордене, то это было бы и невозможно. Любые ваши рассказы сочли бы фантастикой, как полет этого жулика Адамски на "летающей тарелке"… читали?
Шульте сел напротив гостя, положил локти на скатерть.
- Послушайте, адепт… не знаю, какого вы там посвящения! Логики мне всегда хватало. Если бы нас с учителем захотели убрать - наверное, за восемнадцать лет нашли бы, как это сделать… самым естественным, не вызывающим подозрений способом! Вместо этого присылают вас, да еще и с хвостом от самого Белена. Спрашивается: зачем? Отвечаю: уговорить на новое сотрудничество. Причина? В Меру настали не лучшие времена. Я это ощутил еще в сорок пятом… Двое посвященных, весьма опытных, много умеющих, два десятка лет ведут себя, как паиньки, не кричат о тайном сверхубежище в Гималаях, вообще не высовываются. Значит, можно попробовать их вернуть в лоно Ордена. Может быть, сыграть на жалости, на чувстве рыцарства. Вот, мол, как нам плохо, как мы ослабели: даже не можем оградить своего посланника от опасности, от всяких негодяев… наверное, из Перевала Майтрейи? Кто там, в вертолете? А я думаю - ослабели, но не настолько. И в вертолете, может быть, тоже ваши люди. Какие-нибудь "зомби", запрограммированные… - Шульте резко раздавил окурок в пепельнице. - Я элементарно мог бы снять пилота, но тогда машина утонула бы. А так - еще, может, появится… Ну? Я не прав? - Он наклонился к самому лицу гостя, понизил голос. - Кстати, исходя из этих простых рассуждений, я уверен: если сейчас вас, молодой человек, вывести за кордон и шлепнуть, в Меру поймут однозначно: нас с учителем тревожить не надо. Вообще не надо. Никогда. И - не станут… Так что мне помешает отвести вас сейчас в лесок? Ну-ка?..