- И куда они направлялись? - поинтересовался я у монаха.
Что-то совсем мне не хочется с этими наемниками встречаться, исход этой встречи будет печален в первую очередь для нас.
- Куда - не знаю, сын мой. По этой дороге шли, в том же направлении, что и вы. Получается… нас они встретили вчера вечером… значит, вас, дети мои, они опережают на день пути… Да, на день; может, чуть больше.
М-да… Похоже, и деревеньки - их рук дело. Ну ладно, надеюсь, в густонаселенной местности они беспредельничать не будут. Местные сеньоры за истребление своих кормильцев быстро их на ноль помножат.
- Еще кто-нибудь за это время проезжал?
- Никого, сын мой. Война совсем опустошила эти места, - грустно покачал головой францисканец.
- Спасибо за сведения, святой отец. Можем мы чем-нибудь еще вам помочь?
Монахи были мне симпатичны… Какими-то настоящими мне показались, и хотелось сделать для них как можно больше… В рамках разумного, конечно.
- Нет, сын мой. Вы и так сделали достаточно. Езжайте с Богом, а мы будем за вас молиться. - Фра Игнатий протянул руку для благословения.
Остальные монахи тоже стали осенять нас крестным знамением, кивали головами, показывая, как они будут усердно молиться, и дружно затянули какую-то молитву.
- Ну, все… Божья благодать нам теперь точно обеспечена, - сказал я Туку, отъехав подальше.
- А как же, монсьор, мы благочестивы аки агнцы Божьи… - хохотнул шотландец.
- Не богохульствуй, еретик. А то сейчас сам тебя дубиной благословлю… - беззлобно ругнулся я.
После общения с францисканцами мое гнетущее состояние, оставшееся после ведьмы, как рукой сняло, даже поднялось настроение. Вот и не уверуй после этого… Надо добраться до церкви и заказать обедню "во избавление". М-да, батенька… Совсем ты в религию ударился, а раньше вроде не страдал излишней набожностью.
- Ваша милость, давайте вон за тот холм свернем, там и заночуем. С дороги не видно, да и рощица там с речушкой, - прервал мои размышления Тук и показал рукой на видневшуюся невдалеке рощу. - Если хотите, можем до Монсгарюка добраться, там постоялый двор обязательно должен быть.
- Нет, давай здесь. Вымыться хочу быстрее, ведьма будто излапала меня всего, грязным себя чувствую… - Я чуть пришпорил Родена и свернул с дороги.
На самом деле была еще одна причина, по которой мне не хотелось ночевать в городе. Мы еще находились на землях, принадлежавших семье Арманьяк, и совершенно не хотелось быть вдруг кем-то узнанным.
- А я бы не отказался, если меня бабенка половчее соберется полапать, - ухмыльнулся Тук.
- Сейчас я тебя полапаю… Да не шарахайся: повязки-то надо сменить…
Место для ночлега оказалось отличным. Роща из старых ореховых деревьев вся поросла высокой густой травой, и кони с удовольствием за нее принялись, после законной порции овса, конечно.
Осмотрел раны шотландца, но сначала пришлось вскипятить воды и отмочить присохшие бинты. На груди все оказалось нормально, края начали подживать, а вот порез на ноге опять стал кровить. Оно и понятно, он глубже, да и верховая езда не способствует заживлению. По-хорошему бы надо Туку отлежаться минимум неделю и вставать только в сортир с костыликом… Ан нет, не получается. Времени у нас нет… Совсем. Одна надежда на мазь и крепкое здоровье шотландца.
Оставил своего новоявленного эскудеро кашеварить, предварительно заставив вымыть руки и снабдив строжайшими инструкциями, сам полез в реку мыться.
А потом, разойдясь, еще и Родена загнал в реку и хорошенько отдраил.
Пока коня мыл, совершенно неожиданно приметил и вскоре набрал почти полсотни раков. Один в один похожих на современных, правда, необычайно крупных.
Вода как раз закипела, и я недолго думая в два приема отправил весь улов в котел.
Немного побаивался: вдруг французы в эти времена не очень-то жалуют раков, и я в очередной раз присяду в лужу, но все оказалось в порядке. Тук весь изошел от нетерпения, пока добыча сварилась. Слопали по паре штук, а остальное оставили на десерт, под вино.
Скушали сборный кулешик, отдышались и принялись с толком и расстановкой за вино с раками.
- Фу… куда так жрать… - Я откинулся на седло и распустил пояс. - А ты ешь, не стесняйся, тебе как раненому герою положено. Разрешаю…
- Лопну же, ваша милость… - Тук постепенно начинал набирать жирок и выглядел уже не таким худым, как при нашей первой встрече.
- Не лопнешь. Давай рассказывай, как священник исповедь принимает… - Я старался узнать как можно больше о католической вере, во время маскарада все может пригодиться.
- Монсьор, а зачем вам это? Я приметил, что вы и облачение монашеское из приюта прихватили, - осторожно поинтересовался Тук. - Не поймите меня превратно, я же могу и чего хорошего присоветовать. Зачем вам в монаха переодеваться?
- Догадливый… - Смысла скрывать от Тука свои намерения уже не было. Преданность свою он доказал с лихвой и действительно мог помочь советом. - Ладно… расскажу, подлей вина в кубки. Дело в том, что я хочу попасть в замок Бюзе. Просто так меня туда не пустят, мало того - вероятно, попытаются убить, вот я и решил сменить личину. И не вздумай сейчас пороть чепуху по поводу чести кабальеро и всякую подобную хрень. Для достижения моей цели все способы хороши… Ну, почти все. Против меня никто честно играть не собирается, вот и получат в ответ то же самое, с лихвой.
- И не подумаю, монсьор… - Тук, улыбаясь, покачал головой. - Все хорошо к месту, честь кабальеро в том числе. Это же я вам присоветовал титул и имя сменить. Забыли?
- Не забыл. - В действительности же я совсем упустил из виду, по чьему совету стал де Сегюром.
- Зачем вам в замок? Повидать кого хотите?
- Да. Эти уроды увезли туда жену моего отца. Она на сносях, и если родится мальчик, он будет единственным законным наследником страны Арманьяк. Наследником, который пока не запятнал себя враждой с Пауком. Дядя мой в Бастилии, второго гоняют как зайца и тоже возьмут со дня на день, и формально у Паука есть на это причины, но истинное дело - в землях, он собирается присоединить их к домену короны. А малыш в этих восстаниях не запятнан, и, значит, отбирать у него наследство нет причин. В случае если Паук все-таки это сделает, возмутятся очень многие. Это попрание свобод дворянства. Следовательно, что?
- Мальчик не должен родиться… - Тук покачал головой. - Да… Не зря руа франков Всемирным Пауком прозвали… Но как вы собираетесь вытащить контессу? Это же невозможно в одиночку.
- Не знаю… пока не знаю… Но разведать все я обязан. Пускай даже сгину… Но этот еще не родившийся мальчик - надежда всего нашего рода и единственная возможность нам вернуть свое. Если он благополучно вырастет, то не будет необходимости даже воевать. Мы все сделаем по закону. Паук вернет Арманьяк.
- Ваша милость… - Тук тяжело поднялся и тут же стал передо мной на одно колено. - Это благородная цель. Дело, за которое не стыдно умереть. Я клянусь… клянусь своей жизнью, что пойду за вами до конца, и призываю Господа Бога засвидетельствовать мою клятву. Примите ее, монсьор…
- Я принимаю, Уильям Логан, твою клятву! - Поступок Тука меня немного ошарашил.
Но шотландец говорил с таким пылом и страстью, что я растрогался чуть ли не до слез.
- Встань, братец, и налей нам вина. Вместе мы скрутим голову Пауку, как паршивой курице…
Вечер закончился на отличной ноте. Мы опять наклюкались, допив все вино, и обсудили много важных моментов, о которых я даже не подозревал. Шотландец оказался еще тем хитрецом, и я, ложась спать, был уже гораздо более уверен в успехе своей миссии. Касаемо ее первого этапа. А вот как вытащить Жанну? В общем, пока не знаю… Но вытащу обязательно.
ГЛАВА 9
- Базиль, отдай распоряжение сейчас же начинать работу. - Отец сидел в кресле в маленьком кабинете и отдавал распоряжение коренастому горбуну в черных одеждах. - Каким образом перестроить часовню, ты знаешь.
- Не сомневайтесь, ваша светлость. Все будет выполнено точно по вашим указаниям. - Горбун низко поклонился. - Через седмицу работы закончат.
- Я не сомневаюсь, Базиль. В ком угодно, только не в тебе, мой добрый друг. Я знаю, что скоро к замку подойдут войска Паука, но я отдал распоряжение не сопротивляться и сдать его по первому требованию, дабы избежать ненужных жертв и разрушений.
- Я в курсе, ваша светлость; очень мудрое решение. - Горбун опять поклонился. - Разрешите мне идти?
Я сидел рядом с отцом и ловил каждое слово, прекрасно понимая, что опять вижу сон, и боялся даже пошевелиться, чтобы не проснуться.
Как только горбун вышел, отец повернул голову ко мне и сказал:
- …ваша милость, ваша милость… вставайте. Кто-то сюда едет…
- Все-таки ты зараза, Тук… опять не дал досмотреть. - Открыл глаза и чуть с досады не врезал шотландцу по морде. - Кто там едет? Зачем?
- А я откуда знаю… - Тук на всякий случай немного отодвинулся. - Его пока только слышно, но еще не видно.
Я прислушался… действительно к нам кто-то приближался, пьяно горланя фривольную песенку про белошвейку Мари и артель лесорубов.
- Ну и чего ты переполошился? Это какой-то пьянчужка… Подожди, подожди… - Я прислушался, голос показался мне очень знакомым. - Туды ж твою в качель! Тук, мигом в кусты - и взять живьем эту скотину…
Я узнал голос! Симон! Сволочь Симон! Симон, сбежавший из приюта и предавший меня и приора Иакова. Ублюдок… Есть все-таки Бог на небе…
На поляну, треща ветками, выехал большой упитанный мул. Верхом на нем сидел мертвецки пьяный Симон, горланил песню и что-то прихлебывал из оплетенной соломой глиняной бутыли.
Увидев лошадей, Симон недоуменно потряс головой и тут же вылетел из седла, выбитый из него мощным ударом. Тук, неслышно появившись из кустов, с одного удара послал бывшего послушника в глубокий нокаут.
- Отличный удар, дружище, теперь вяжи его… Да, и мула тоже не забудь привязать… пригодится, - приказал я Туку, чувствуя, как сердце наливается радостью и одновременно бешеной злобой.
Шотландец спеленал Симона, посадил спиной к дереву, затем плеснул ему водой в лицо.
- А… Что… Зачем… - Симон таращил глаза, ничего не понимая.
- Хватит мычать, скотина. Давай rasduplyaisya, padla… - Я приподнял ему голову, просунув под подбородок кинжал. - На какие денежки гуляешь, ублюдок? На тридцать сребреников?
Симон потряс головой и наконец узнал меня, а затем и Тука, поигрывающего мечом.
- А-а-а… Зачем… Не может быть… Ваша милость… - с ужасом завыл бывший послушник и несколько раз подряд громко испортил воздух.
- Тьфу, свинья. Тук, угомони его… только пока не до смерти… - Я отошел в сторону и отвернулся.
Раздался звук сильного удара, затем еще один. Симон взвизгнул и затих. Трясущийся крупной дрожью, с подбитым глазом и расквашенным носом, послушник представлял собой совсем печальное зрелище, а в довершение ко всему он еще и умудрился обмочиться. Мерзость… тварь, слабоват оказался на расправу. Ну ничего, мы еще даже не начинали…
- Ва… в-ваша мил-л-лость… Не надо!.. Христом Богом молю, не н-надо… - Симон зарыдал, пуская сопли и слюни.
- Ответь мне на один вопрос, сволочь. Зачем?
- Н-не знаю… Бес попутал…
- Как ты меня узнал, сволочь?..
- Видел раньше с вашим батюшкой… и разговор ваш с приором тоже подслуша-а-ал… Не губите, ваша милость…
- Кому доносил?
- Не-э-э… Н-не знаю… Добежал до лагеря и потребовал у часовых отвести к главным… Привели в палатку, там было много людей… Потом в другой палатке еще один кабальеро… Его все называли Гийомом и бароном… Допросил меня и выдал награду… Обманул, сволочь… Дал всего три золотых франка… Остальное обещал потом, но солдаты вытолкали меня взашей…
- Опиши мне этого барона, - потребовал я.
Скорее всего, это был де Монфокон, которого я знал только по голосу. Барон умудрился сбежать, так и не показав лицо.
Кольнул Симона кинжалом.
- Описывай барона, скотина. Приметы, одежду… Всё.
- Высокий, как вы… Очень смуглый… Глаза как у змеи холодные и под правым старый шра-а-ам… - Симон, недоговорив, опять зарыдал.
- Клянусь апостолом Павлом, я выпущу тебе кишки… - Тук со всей силы двинул послушника эфесом палаша по голове. - Отвечай на вопросы его милости…
- В корацину… В корацину, крытую алым бархатом, был одет… Лицо худое, губы тонкие…
- Цвет волос?
- Черные… черные… до плеч, ваше сиятельство…
- Все, закрой рот…
Я отошел и позвал к себе Тука.
- Мне от него больше ничего не надо. Твои предложения?
- Повесить сволочь! - решительно заявил шотландец. - Только дозвольте, я над ним немного поработаю.
- Пытать? - Немного поколебался: слишком заманчиво было посмотреть на муки урода, и все-таки я отказался. - Не надо, дружище. Мы не палачи. Тащи веревку…
В очень многих прочитанных мною книгах герои, свершив справедливую месть, долго разглагольствовали на тему того, что отмщение все же не принесло им полного удовлетворения… А мне принесло! Абсолютное и полное удовлетворение!
Когда предатель задергался на веревке, на душе стало очень спокойно и даже радостно. И нечему удивляться, вся моя псевдоцивилизованность испарилась еще в первый день пребывания в этой эпохе, и я не могу сказать, что особо сожалею о ней. Мне все нравится…
С настроением позавтракали и отправились в путь. Спустя несколько часов показался донжон замка Бюзе.
Приехали.
Замок стоял на высоком холме, немного в стороне от одноименного поселения. Старинный, еще норманнской постройки, он смотрелся величественно и красиво на фоне неба и подавлял своей мощью окружающую местность.
До него оставалась еще почти лига, но мы уже свернули с дороги в лесок. Согласно моему плану, вместо бастарда д’Арманьяка дальше продолжал путь святой отец Фома. Фра Фома из ордена доминиканцев.
Мул, случайно нами приобретенный, оказался кстати, и я, переодевшись в облачение доминиканца, еще раз обговорил с Туком план действий, взгромоздился в седло и двинулся в путь.
Сняв доспехи и оставив оружие, почувствовал себя голым как младенец, не удержался и все-таки прицепил под рясу мизерикорд. Больше для собственного успокоения. Если меня раскроют, не поможет и целый арсенал. Останется только вежливо поздороваться с палачом… и попрощаться.
План был достаточно простым. Тук оставался с лошадьми в лесу, а я проникал в замок, благо повод был достаточно законным. А дальше… дальше только могу догадываться. Разведаю обстановку, посчитаю охрану… Нет, даже не буду гадать. Все по обстановке… Экспромтом.
Мул размеренно потрусил по дороге, а я, натянув капюшон поглубже, принялся изучать окрестности.
Страха не было. Вообще. Почему, сам не знаю. Не хочу даже задумываться над этим. После переноса я очень изменился… Даже не так. Попробую сформулировать по-другому. Я очень сильно вжился в свой новый образ. До такой степени, что остаточная эмоциональная связь с прежним обитателем нового тела практически меня в него и превратила. Да, я мыслил как Александр Лемешев, но уже был бастардом д’Арманьяком. Пусть так… жаловаться не собираюсь, да и некому. Еще раз повторюсь - меня все устраивает.
По дороге прошли несколько крестьян, как будто сошедших с картин средневековых художников, несущие на спинах вязанки хвороста. Встретилась довольно симпатичная девушка, погонявшая осла с притороченными корзинами. Все они низко мне кланялись, а я важно их благословлял. Из образа вроде не выпячивался, крестьяне на первый взгляд воспринимали благословения как положено. Девушка даже руку поцеловала. Эх, разложить бы ее прямо на травке и принять обстоятельно, по расширенной программе исповедь… Да нет времени… Ничего. В первом же борделе наверстаю.
Ничего трудного. Подумаешь, святой отец Фома… Надо будет - самого папу римского сыграю. Есть, правда, одно достаточно серьезное несоответствие образу. Тонзура. Выбривать ее я наотрез отказался, рассчитывая спрятать шевелюру под капюшоном. Не будут же меня обыскивать и раздевать… Кроме того, Тук пояснил, что это достаточно обычное явление - отсутствие рукотворной лысины у монасей. Должно прокатить…
Жанна де Фуа, я еду за тобой…
Еще раз прислушался к себе - и вдруг, как по мановению волшебной палочки, окружающий пейзаж сменился фруктовым садом… Что за хрень…
Вцепился в луку седла от неожиданности… а оказалось, что я сжимаю подлокотник резного кресла. В недоумении посмотрел вокруг и обнаружил, что нахожусь в цветущем фруктовом саду и сижу в кресле напротив очаровательной девушки со светло-русыми, дивно красивого золотистого оттенка волосами. В кремовом, расшитом жемчугом платье, затянутом золотистым пояском под самой грудью. Треугольный вырез был задрапирован прозрачной тканью, не столько скрывавшей, сколько подчеркивающей очаровательную выемку на груди.
- Магда, я не вижу Фике. Эта несносная собачонка опять куда-то запропастилась. Найди ее, она где-то в саду, - обращалась девушка к пышнотелой женщине в глухом черном платье.
Дождалась, пока женщина с поклоном удалится, и повернула ко мне свою красивую головку.
- Жан, вы необычно молчаливы сегодня. Я требую, чтобы вы начали улыбаться.
- Ваше желание, контесс, для меня закон, - склонил я голову в поклоне.
Каким-то странным образом я говорил и одновременно наблюдал за сценой со стороны. К примеру, видел, что маленькая левретка, которую якобы ищет камеристка Магда, преспокойненько сидит позади моего кресла и никуда сбегать не собирается.
Девушка довольно улыбнулась и кокетливо поправила локоны, выбивающиеся из-под прозрачного покрывала, стянутого на лбу золотой диадемой.
- Мне скучно, Жан: ваш отец постоянно в разъездах и некому даже почитать мне перед сном. Вы же умеете переводить с итальянского на человеческий?
- Да, моя госпожа. - Я опять склонил голову.
- Прекрасно. - Девушка весело и звонко, как колокольчик, рассмеялась. - Вы будете сегодня вечером переводить. Намедни мне прислали из Рима очень интересную книгу, некого Боккаччо…
- Всегда к вашим услугам, контесс…
- Прекрати, Жан. - Девушка притворно рассердилась и топнула ножкой в парчовой туфельке. - Называй меня просто Жанна. Не забывай: я твоя мачеха и ты должен мне повиноваться во всем…
Видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Я ошеломленно обнаружил, что опять сижу верхом на муле. Даже ущипнул себя… Не сплю; значит, не сон. Что за черт… Открыл флягу, смочил ладонь и протер лицо… Твою же мать, опять проделки бастарда.
Видение поражало своей правдоподобностью и четкостью образов. Я даже разглядел тоненькую пульсирующую голубую венку на высокой грациозной шее девушки…
Стоп! Это же Жанна де Фуа… Три тысячи чертей, она же меня соблазняла! Очень непосредственно и невинно, но соблазняла, и ее усилия нашли отклик. Возбуждение осталось и после видения. Даже вернувшись в реальность, я все еще ее хотел: в паху все скрутило тянущей сладкой болью…
- Да не может же быть… - опять плеснул водой в лицо.
Клятый бастард меня скоро с ума сведет. Сны, видения… прямой путь в дурку… не знаю, есть "желтые дома" в Средневековье или нет. Надо постараться взять себя в руки…