– По территории соизмеримо с шестью Испаниями. – Выждав, пока замолкнет гул удивленных голосов, продолжил: – Обратите внимание на четырнадцать подписанных кружков. Это названия городов. Например, Иванград – столица графства, Стоянов – крепость-порт и административный центр провинции на западном побережье в устье реки Оранжевая, Лигачев – крепость-порт и административный центр на восточном побережье, в глубоком заливе, в ста милях ниже устья реки Лимпопо. А дальше – Пугачев, Ковалев и другие города, названные в честь первых комендантов.
– О-о-о, – загудели за столом, а Орлик спросил: – Сир, а почему ни один город в графстве не назван вашим именем?
– Еще назовут. Со временем здесь вырастут сотни городов, и называть их будут по-разному, но в честь каждого из здесь присутствующих – обязательно, не сомневайтесь. Потому что именно вы стоите у истоков создания государства, именно вы творите историю. А сейчас слушайте боевой приказ. Капитан Власьев!
– Я! – Капитан резко отодвинул стул и вскочил на ноги.
– Назначаетесь командиром группы в составе восьми парусно-весельных кораблей. Задача подразделения – патрулирование и охрана западного побережья графства, порт базирования – Стоянов.
– Есть! – его глаза радостно блеснули.
– Получите новые карты и лоции! – передал ему восемь комплектов. – Капитан Сова!
– Я!
– Назначаетесь командиром группы в составе четырех парусно-весельных кораблей. Задача подразделения – патрулирование и охрана восточного побережья графства, порт базирования – Лигачев.
– Есть! – Глаза молоденького капитана Совы блеснули не менее радостно.
– Через девять месяцев, как только будут подготовлены офицеры и команды, в состав группы направим еще четыре шебеки, а сейчас получите новые карты и лоции. Капитан Дуга!
– Я!
– Ваша группа кораблей после доставки грузов, высадки десанта и пассажиров возвращается в метрополию, в распоряжение компании "Новый мир". На обратном пути пойдете через Канары, в сейфе коменданта Васюни возьмешь грамоту великого визиря. Затем загрузишь на свой корабль приготовленные для Сечи подарки: десять пушек, четыреста пистолей, двести аркебуз, тридцать мушкетонов, тысячу ятаганов и палашей, отливки железа, меди, олова и свинца. А также пятьдесят тысяч талеров. Кому, сколько и чего давать, знает прапорщик Черкес, он пойдет с тобой главным интендантом. В Хаджибее нужно быть в середине сентября, станешь действовать от моего имени. Комендант в курсе дела, никаких проблем не будет. Этот вопрос мы неоднократно обговаривали, думаю, муссировать его больше не стоит.
– Так точно, сир! – боднул головой капитан Дуга.
– Лейтенант Васюня!
– Я!
– Обучение славянскому языку воинов и переселенцев на твоей совести и на совести переданных в твое распоряжение десяти инструкторов. И курсантов моршколы к этому делу тоже подключай.
– Есть, сир! Все сделаем, как надо! Вы только об оружии и патронах для новичков позаботьтесь.
– За полгода, думаю, производство развернется, так что по три сотни револьверов и винтовок в твое распоряжение отгружать будут ежегодно. Ну и патроны тоже. Итак, порядок наших действий неоднократно оговорен, команды сформированы, прошли неплохое слаживание, десант и пассажиров по кораблям распределили, больше говорить не о чем. Кстати, сеньор Лучано, вы разделили своих строителей на четырнадцать бригад?
– На пятнадцать, ваша светлость, четырнадцать останется в графстве, а я уйду с вами дальше.
– Отлично! У кого-нибудь вопросы есть? – подождал минуту, но никто ни о чем спрашивать не стал. – Вопросов нет. Тогда напоминаю, отчаливаем с началом третьей вахты, идем двумя параллельными кильватерными колоннами с дистанцией в двадцать кабельтов. Все, господа, свободны!
До экватора двигались по очень удобному пассату и преодолели две с половиной тысячи миль буквально за восемь дней. Праздник Нептуна с посвящением фактически всех моряков в "рыцари моря", с ряжеными чертями, а также песнями и плясками не праздновали, батюшки были категорически против "всяческих языческих кривляний". А вот молебен на всех кораблях отслужили, после чего на каждом корабле была вскрыта бочка с сухим вином. Матросы и пассажиры от него не напились, но разноязыкие песни пели.
Оставшиеся две тысячи миль дались сложно. Шли галсами, по ночам чаще обычного били в рынду и плелись целых пятнадцать дней. К сожалению, сказывался недостаток опыта.
В той жизни мне доводилось бывать по работе в городе Александер-Бей, который стоял на южном берегу устья реки Оранжевой, поэтому помнил, что, начиная с южного тропика вдоль всего побережья пустыни Намиб, это самый первый выход в океан большой, полноводной реки. Однако я его едва не проморгал. Дело в том, что из-за сильных круглогодичных прибоев и непостоянных прибрежных течений каботажное плавание вблизи от берега становилось невозможным, поэтому мы держались далеко в океане. Часто посматривал в подзорную трубу и вдруг увидел это самое устье фактически уже на траверзе левого борта.
Быстро скомандовал вымпелом курс галфвинд (около девяноста градусов), стал выполнять эволюции и наконец направился к берегу. Вошли в бухту по кипящим волнам послештормовой качки, нос корабля клевал, качало, как на качелях. Зато шебеки, убрав паруса, влетели в бухту на веслах совершенно без проблем.
В конце концов мы вошли в спокойную воду и недалеко от берега бросили якоря. Для двухсот тридцати воинов, двухсот пятидесяти моряков, трех сотен рабочих и мастеровых, а также полутора тысяч крестьян поход уже закончился. Здесь им предстояло жить, воевать и трудиться. Но счастливы были сойти на берег после трех недель непрерывного морского похода не только новые местные жители, но и все семь тысяч прибывших. Даже та часть лошадей, коров и коз, коих выгрузили в этом месте и которых шатало, словно стебли на ветру, по истечении десяти минут от счастья чуть с ума не сошли.
За два часа все люди наконец оказались на суше и немного отошли от непрерывного трехнедельного путешествия. Вот и батюшки спустились на берег, высоко и торжественно неся хоругви с изображением Спасителя и Матери Божьей, а Иван Тимофеевич забрал у Славки Орлика древко со свернутым знаменем княжества, развернул его и встал рядом со мной. Полотнище сразу же затрепетало на ветру. Шум многотысячной толпы резко стих, и все замерли в ожидании с неподдельным любопытством в глазах.
– Это – моя земля! Но если кто-то считает иначе, пусть выйдет и оспорит! Здесь и сейчас! Либо пусть молчит до скончания веков! – Я вытащил из ножен шпагу и воткнул в песок пляжа. Поднял голову, посмотрел в глаза воинов, священников, мастеровых, крестьян и не увидел злобы или отторжения, только надежду.
Часть вторая
Первый поход под знаменем двух грифонов
Глава 1
Корабль слегка покачивало, поскрипывали снасти, за бортом шуршала волна, а палуба слегка вибрировала от множества приглушенных шлепков, словно били дробь по расстроенному барабану. Проснулся, как обычно, посреди последней вахты, буквально за минуту-две до ударов в рынду. В каюте было светло, солнце уже склянку назад вынырнуло из моря.
По привычке быстро поднялся с койки, которой мне служил большой широкий рундук, даже не рундук, а сундучище, на котором свободно могли расположиться два человека. В нем хранились мои личные вещи, три металлических ящика с деньгами, а также оставшиеся десять флагов княжества.
Моя каюта считалась самой большой на судне, но все равно все свободное место здесь было чем-то занято. Стол, над ним полочки с бордюрами, чтобы ничего не падало, кресло, а под красивой резной лавкой еще два небольших рундука. В левом углу были встроены массивный шкаф и объемный глобус на напольной подставке, а в правом – кабинка с унитазом и душем. Стену напротив входной двери украшал мой личный штандарт – на двойном белом полотнище с золотой бахромой были вышиты два грифона, удерживающие синий щит с изображением двенадцатилучевого солнца, а над ним трезубая корона и боевой шлем с подшлемником и меховой оторочкой.
Как только вахтенный ударил в рынду, я был одет в шорты и завязывал шнурки мягких ботинок. А еще через минуту вышел под яркое утреннее солнце, вдохнул свежий воздух и вклинился в круговорот мальчишек-курсантов, которые во главе с Антоном наматывали по палубе круги между баком и квартердеком. Затем выполнили разученный всеми еще два года назад "советский" гимнастический комплекс, после чего самые мелкие курсанты сделали один забег по вантам на самую верхотуру, а более старшие – по три.
Мальчишки не лентяйничали, старались вовсю, да и не могли они расслабляться, дисциплина здесь была жестокая, палочная. Закончив утреннее физо, мальчишки побежали приводить себя в порядок, а я сначала с Антоном Полищуком, затем по очереди с лейтенантами Бевзой и Сокурой на протяжении еще двух склянок фехтовал тяжелыми тренировочными шпагами.
Когда даже мое сухое тело стало покрываться густыми каплями пота, а по щеке побежал щекочущий ручеек, посчитал тренировку законченной. Душ принял быстро, так как к пресной воде относились очень бережно. Когда надел штаны, ботинки и белую рубаху, ко мне пожаловали оба епископа и отец Герасим, мы столовались вместе. Правда, еда была такая же, как и у всей команды, отличалась только утренним кофе.
В дверь тихо постучали. Сначала заглянула лысая башка, а следом протиснулся и весь Фомка, который притащил поднос с кофейником, пустыми чашками, сухарями, ломтиками хамона и сыра.
Моего каширского мальчишку-конюха на острове полгода гоняли на физо, заставляли работать в мастерских "старшим, куда пошлют" и вбивали в голову, а часто розгами в задницу, чтение, письмо и арифметику. Как только я появился после похода на Агадир, Фомка от всех нарядов и учеб резко закосил и стал держаться поблизости. И на "Алекто" влез, нахально расталкивая всех локтями, в качестве моего особо приближенного слуги. Первую ночь даже спать устроился у двери моей каюты, но был изловлен Полищуком, зачислен в военно-морскую школу и изгнан в курсантский кубрик.
– Господину нужен умный, толковый, смелый и сильный слуга, а не такой хитрый прохвост, как ты, – выговаривал Антон. В общем, не избежал Фомка учебного процесса, от которого уклонялся всеми правдами и неправдами.
Был он не единственным курсантом не из воинского сословия, из смердов таких имелось еще десять Антоновых родственников, но службу в школе поставили крепко, и за это их никто не шпынял. В общие наряды Фомка не ходил, у него был круглосуточный постоянный наряд: услужение князю без отрыва от учебного процесса. Однако я его не мордовал, загрузил нетяжелыми обязанностями и составил четкий график работ: подавать завтрак и ужин (обед был только у курсантов), проводить ежедневную влажную уборку в моей каюте и смотреть за чистотой одежды и обуви.
По сложившейся традиции в восемь утра я заступал на самую первую вахту, поэтому, как только склянки известили о ее начале, поднялся на квартердек и принял рапорт от дежурного вахтенного офицера, коим ныне был лейтенант Кульчицкий. Оглядел обе кильватерные колонны, идущие бейдевиндом относительно направления ветра, сосчитал корабли, которых ныне осталось семнадцать, и сверил курс. Все отлично, идем так, как надо, и туда, куда надо.
Итак, сделаны первые шаги по освоению новых земель нового государства. В устье реки Оранжевой простояли пять дней. Многие спрашивали, почему она так названа, но я только пожимал плечами, не говорить же, что через сто лет в будущем голландские первооткрыватели так ее назвали в честь Оранской династии нидерландских королей. Поэтому, когда Иван предложил назвать ее по-своему, даже не возражал. Теперь на картах старое название было тщательно стерто, а вместо него красовалась надпись: "Рось".
Первый день нашего пребывания прошел чудесно и насыщенно. После торжественного молебна заработали камбузы на кораблях и стихийные кухни на суше, а народ стал разбредаться по берегу. Быстро собрал командиров, приказал оповестить весь личный состав, крестьян и мастеровых, чтобы никто поодиночке не ходил, перемещаться тут можно было только вооруженными группами, ибо зверье в этих краях злое и человеком не пуганное. Впрочем, лекцию об африканской фауне я читал для всех офицеров, казачьей старшины и сельских старост еще на Канарах. Даже показывал перерисованные компаньонами Карло Манчини изображения слонов и буйволов, жирафов, носорогов и гиппопотамов, львов, леопардов и гепардов, крокодилов, шакалов и гиен, самых различных антилоп, кабанов-бородавочников и поросят-муравьедов, страусов и дроф. И множество разных змей.
А в этом устье кроме всего прочего раскинулись огромные водно-болотные плесы и торфяники с бесчисленным множеством перелетных птиц. Прямо у воды в зарослях осоки паслись небольшие группки непуганых рыжих антилоп, а дальше, взглянув в окуляр подзорной трубы, километрах в шести от побережья увидел тучные стада антилоп винторогих, коричневого окраса, с поперечными белыми полосками на теле.
Что более всего меня удивило, так это то, что вдоль всего левого берега реки далеко в саванну уходили не только заросли кустарника, но и целые рощи лиственных деревьев. Интересно, в конце двадцатого века здесь ничего подобного не было, сплошь саванна и искусственные насаждения плодовых деревьев. Эта местность по направлению к югу так и называлась – "Путь садов". Значит, нашим строителям, которые планировали работать только с камнем, известью и глиной, уже будет легче. Да и живности такой в этих местах не было. Впрочем, не только в этих местах, за каких-то сто пятьдесят лет фауну на девяносто процентов уничтожили на территории всей Южной Африки. Носорога, буйвола или слона можно было увидеть разве что в природном национальном парке "Крюгер". Лично я их в той жизни, когда три дня провел на фото-сафари, видел именно там.
Вообще-то стрелять в африканской саванне тогда тоже довелось, но так, по мелочам, зато в этой жизни оторвусь по полной программе. Начнем прямо сейчас, цивилизация терпеть по соседству леопарда, льва или гиену ну никак не может, и этот вопрос нужно решать быстро и кардинально.
– А давайте-ка, братцы, выбьем отсюда хищников, чтобы жить не мешали. Да сотню голов антилоп возьмем. На обед.
– О! Ур-ра! – воинская братия такое мое предложение встретила азартом и довольными криками. Полторы сотни уже оклемавшихся скаковых лошадей были тут же оседланы, и Фомка, вынырнув как из-под земли, подвел ко мне чью-то пегую кобылу и передал чехол с моим винчестером.
– Иван Тимофеевич, ты с полусотней прочеши рощи и обойди стадо вдоль берега, бейте все, что похоже на кошек и собак, а мы пойдем цепью и шуганем их со стороны саванны. Только будьте осторожны, идите не спеша, лев здесь – царь зверей, не попадитесь ему на зуб.
– Не переживай. – Его короткий снисходительный взгляд говорил, мол, не учи, сынок, отца… Затем Иван поднял руку с винтовкой и выкрикнул: – Тронулись!
Лошади, утопая в свежей, молодой, сочной траве, направились к кустарникам и роще, и уже минут через двадцать стали слышны частые выстрелы. Приказав рассыпаться по фронту, пошли и мы, обходя стороной стада пасущихся антилоп и забираясь глубже в саванну.
Львиный прайд предстал перед глазами неожиданно. Выслеживая приближающуюся, ранее никогда не виданную, незнакомую по внешнему виду и по запаху странную пищу, которую они видели в наших лошадях и наездниках, хищники затаились крепко. И если бы не нетерпение одного из детенышей, который раньше времени раскрыл лежку, кое-кто из охотников мог бы пострадать. Как только львица и трое молодых львов себя обнаружили, сразу же были нашпигованы свинцом.
Гривастый глава прайда устроил засаду метрах в ста от семьи, но, услышав странные громкие хлопки и предсмертные крики львицы и молодых кошаков, резко выпрыгнул из зарослей, издал страшный утробный рык, от которого лошади присели на задние ноги, и стремительно атаковал. …Буквально во время первого прыжка получил шальную пулю в глаз, безвольной тушей рухнул наземь и кубарем покатился по траве.
Интересно, что бродившие вдалеке непуганые антилопы на звуки выстрелов особо не прореагировали. Рогатые самцы только повертели головой туда-сюда и продолжили спокойно пастись. Так продолжалось до тех пор, пока мы не подошли к самому стаду. Тогда-то они и выступили вперед, направив на нас рога.
Мне такая облавная охота, когда по саванне пришлось не скакать, а ходить прогулочным шагом, не понравилась совершенно. Даже не выстрелил ни разу. По львам не стрелял, так как они были далеко от меня, а валить неподвижную антилопу, стрелять в упор было неинтересно. Зато нашли давным-давно обглоданный и вросший в кусты скелет слона с весьма солидными и тяжелыми бивнями. Однако группа Ивана Тимофеевича порезвилась неплохо, они уничтожили два львиных прайда и три стаи гиен, у которых как раз начался весенний гон. А еще видели кучи слоновых лепешек, правда, самих слонов не встретили.
В азарте добычи взяли в два раза больше, чем планировали, но ладно, так и быть, народ накормим от пуза. Стащили все туши ближе к берегу, чтобы не загадить саванну, и стали быстро свежевать.
– Постарайтесь антилоп без надобности не уничтожать, – сказал Стояну, возвращаясь с охоты, – здесь их тысячи четыре. Пасли стадо три львиных семьи, которые добывали по одной голове в день, то есть около тысячи ста голов в год. Твоему гарнизону и двум близлежащим селам нужно будет на пропитание приблизительно столько же. Да! Слонов, если они не станут мешать делу или сельскому хозяйству, тоже не трогайте, не нужна вам такая гора мяса. И бивни пока не нужны, разве что найдете где-то обглоданный костяк.
Обед прошел весело, люди были очень довольны. Впервые за двадцать три дня путешествия все наелись не соленого, а нормального свежеприготовленного мяса. Я тоже обедал на берегу, в кругу офицеров и священников, которые после приема пищи затеяли разговор о миссионерской работе. Да, у меня на батюшек были очень большие надежды, и нисколько не сомневался, что они станут главной движущей силой в вопросах ассимиляции аборигенов в нашу культуру и религию. В этом разговоре особо не участвовал, но свое мнение тоже высказал.