- Она тебе передать просила, - всхлипывая, пояснила девушка.
- А сказала что при этом?
Вейка отрицательно мотнула головой. Константин повертел его в руках, надел его на палец и спросил:
- А сама-то куда отлучилась?
Вейка указала рукой на озеро.
- Токмо что, - выдохнула она почти беззвучно. - Вон, даже круги на воде еще не разошлись.
- Так что ж ты молчала-то?! - ахнул Константин, стягивая с себя сапоги.
Тут подскочили и остальные вместе с Любимом. Что к чему, мужики сообразили мигом, но остановились в нерешительности.
- Студена водица-то, - протянул один.
- Десять, нет, двадцать, сто гривен тому, кто ее спасет! - выпалил Константин, продолжая раздеваться.
Почему-то он был уверен, что платить не придется - сам спасет. Но чем больше народу, тем шире территория поисков, а потому следовало подстраховаться - мало ли куда унесло течением Ростиславу. Да и что такое сто гривен? Он с радостью отдал бы вообще все, что имел, да и свою жизнь в придачу, если бы только знал, что это поможет.
Дружинники переглянулись. Вода, конечно, холодная, но и сто гривен - не кот начхал. За них надо пару-тройку лет княжьей службе отдать, да еще в походы сходить, долю не раз и не два в добыче получить, тогда, может, и скопишь столько. Сто гривен - это конский табун в такое же количество голов. Сто гривен - это…
Додумывать не стали, начав раздеваться. Однако Любима Константин остановил. Пусть лучше "слушает" - мало ли. Не пустил он и еще двух дружинников. Самого старого, по имени Охря, он отрядил за шатром:
- Весь мой воз сюда заворачивай, да поживее! Ну и шкур побольше прихвати, чтоб укрыть княгиню, да медку не забудь. Словом, все, что нужно для сугрева. И чтоб мигом обратно.
Самого юного - Селезня - князь оставил собирать дрова, приказав Любиму не мешкая разводить костер, после чего торопливо побрел на глубину, набрал в грудь побольше воздуха и…
Холодная сентябрьская вода ожгла, словно кнутом. Дыхание перехватило, но спустя минуту стало полегче. К тому времени зашли в воду и остальные.
Сколько времени он сам провел в воде, Константин, разумеется, не засекал, но, вынырнув в очередной раз, обратил внимание, что остальные уже вышли на берег и прыгают возле костра, стараясь согреться.
- Тысячу гривен! - выпалил он и досадливо поморщился, видя, что лишь двое шагнули к берегу, да и то на полпути остановились.
"Ну и черт с ними", - зло подумал он и… вновь нырнул, чувствуя, что и собственные силы на пределе.
Оказавшись на поверхности, князь внезапно услышал звонкий девчоночий голос: "Так тебе ее нипочем не сыскать".
Константин сердито покосился на Вейку, хотел было выкрикнуть в ответ что-нибудь обидное, но осекся. Холопка молчала и, затаив дыхание, вглядывалась в озерную гладь, а голос продолжал говорить: "Надобно водяного просить, чтоб отпустил".
Странно. Кто же это? Князь, недоумевая, направился к берегу.
- Вейка, - негромко окликнул девушку Константин, - ты сейчас что-то сказала? - Он спрашивал, но уже понимал, что голос явно не ее.
- Не до разговоров мне, княже, - отрезала она почти сердито.
"Да я это, я, - вновь раздался в его ушах звонкий девчоночий голос, но на сей раз в нем уже явственно звучали легкие нотки раздражения. - Сказываю же, водяного вызывать надобно, да скорее, а то не поспеешь".
- Ты что-нибудь слыхал? - обратился князь к Любиму.
- Тишина кругом, - пожал плечами тот. - Токмо… - Он, не договорив, изумленно уставился на Константина.
"Ну и бестолочь ты, а еще князь, - проворчал голос. - И не ори - я и так хорошо слышу. Вон у Любима своего спроси, коли мне веры нет".
- Берегиня, - выдохнул тот еле слышно.
"А как вызывать-то этого водяного?" - недоверчиво осведомился Константин, с трудом удерживаясь, чтобы не задать вопрос вслух - уж больно непривычно.
"Как-как, - передразнил его голос. - Палочку найди какую-нибудь да по воде ею похлопай - он и появится. Да отойди подальше, саженей за пятьдесят, чтоб не видал никто".
"А потом что делать?" - не понял князь.
"Попроси отдать то, что он взял".
"Как попросить?"
"Словами, конечно, - досадливо произнес голос и, опережая следующий вопрос князя, добавил: - А какими - не ведаю. Ты, главное, понастойчивее, и чтобы от души шло. Да гляди не солги. Он таковское вмиг почует и уж тогда точно не вернет, понял? Ну и подарки прихвати какие-нибудь - он это любит".
Константин посмотрел на Любима. Тот молча кивнул, давая понять, что состоявшийся диалог - не слуховая галлюцинация.
Ладно. Тогда вперед, хотя, честно признаться, Константин ничего не понял. Точнее, что делать - тут-то как раз ему разъяснили, а вот выйдет ли из этого что-то путное - вопрос спорный. Но коль ничего иного не остается… В конце концов, подумаешь, водяной. Да если надо, он не то что ему - Лохнесскому чудовищу в ножки поклонится, лишь бы Ростиславу спасти.
Одевался торопливо, напялив штаны и кафтан прямо на мокрое исподнее. Кое-как влез в сапоги и устремился вперед, за кусты, однако вовремя вспомнил про подарки. Беглый взгляд по сторонам - что-то блеснуло в возке. Метнулся, не глядя ухватил бусы и какой-то широкий серебряный браслет в виде обруча.
На секунду задержался, чтобы снять с шеи оберег - серебряный медальон с женской головой горгоны Медузы, который некогда вручила Доброгнева, а то мало ли. Если уж его, по словам лекарки, опасался даже Хлад, то он мог отпугнуть и водяного. И хотя он мало верил в предстоящую встречу с хозяином Плещеева озера, рисковать не стал, передав его на сохранение Любиму. Кривую палку-загогулину для вызова Константин поднял уже на бегу.
Терпения хватило метров на сто - дальше бежать ни к чему, и без того каждая секунда на счету. Поначалу он лупил палкой по озерной глади, сидя на корточках у самой кромки воды, затем решительно зашел в нее по щиколотку, а там и еще поглубже, так, что она уже стала перехлестывать за отворот сапога.
Ситуация складывалась щекотливая, поскольку промерзшие насквозь бедолаги, позабыв про свою трясучку, удивленно прислушивались, какого рожна их князь вдруг принялся барабанить палкой по воде. Менять же позицию было поздно, да и ни к чему. Чтобы его перестали видеть и слышать, нужно было удалиться по меньшей мере на полкилометра. Хорошо, что умница Любим удерживал всех у костра, запрещая пойти и взглянуть хоть краешком глаза.
- Ну и хрен с ними, - в сердцах буркнул князь, продолжая со всей силой охаживать воду палкой. - Пусть слушают.
Берегиня тоже молчала, не желая мешать процессу.
Когда появился водяной - Константин не заметил. Да и трудно было распознать водяного в обычном плавучем травяном островке, лениво дрейфующем мимо него.
- А ты упрямый, - одобрительно булькнул чей-то голос почти у самых его ног.
Константин от неожиданности вздрогнул, когда одновременно с этим кто-то невидимый, но очень сильный, легонько обхватив его ноги, с силой дернул за них, да так, что князь сел, а если откровенно - плюхнулся самым жалким образом в стылую сентябрьскую воду. Выронив свою палку, он инстинктивно потянулся за нею, но булькающий голос отсоветовал:
- Она тебе уже ни к чему - чай, свое дело сделала. А ты сказывай, почто звал? Да поначалу имечко свое назови, а то ты обо мне ведаешь, а я ни сном ни духом.
- Константином меня звать. А к тебе я с подарком, дедушка водяной, - вовремя вспомнил Константин про зажатые в левой руке бусы и обруч.
- Подарки - это буль-буль, - довольно откликнулся островок. - Люблю. Ну-кась… - И кто-то невидимый потянул из руки князя бусы вместе с обручем. Воцарилась недолгая тишина, но вскоре островок довольно похвалил: - Ишь ты! Знал, что прихватить. Девонькам своим передам - пущай со стороны на себя полюбуются. Ну а теперь сказывай - почто звал-то? Ведь ты ж не просто так с дарами ко мне заявился - по делу, поди.
Константин замялся - выпалить напрямую показалось как-то недипломатично, но вовремя вспомнил предостережение берегини. Да и время поджимало. Потому он и решил выложить все как на духу:
- Девушка у тебя одна есть, хорошая, сгоряча к тебе в воду залезла, не подумавши, - начал было он, но голос обиженно перебил князя:
- Они у меня все хорошие. Не веришь, так пойдем, покажу. - И вновь кто-то ухватил его за ноги и легонько потянул в глубину.
- Верю я тебе, верю! - отчаянно завопил Константин, что есть силы упираясь руками и чувствуя, что все равно соскальзывает все глубже и глубже.
- Ну ладно. Раз веришь, показывать не буду, - с легким разочарованием произнес голос и неожиданно похвалил: - А ты смелый. Боишься, а из воды не идешь. Стало быть, над страхом своим хозяин будешь.
- Княже! Ты там живой или как? - крикнул кто-то из дружинников, не вытерпев, и следом второй, видно почуяв неладное:
- Вода больно холодна. Не застудился бы часом, Константин Володимерович. Али помочь надобно вылезти?
- Сам знаю, что холодна, - сердито проворчал Константин и громко ответил: - Сидите где сидели. Я мигом.
- Так ты не тот ли князь будешь, кто с Хладом воевал и его одолел? - растерянно булькнул островок.
- Тот, тот, - подтвердил Константин.
- Вона как! А мне-то, старому дураку, и невдомек, кто в гости пожаловал. Ты уж прости, княже, что сразу не признал, - повинился островок и пожаловался, оправдываясь: - Видеть я что-то плохо стал, особливо ежели к ночи. Токмо на ощупь все, на ощупь. - И в подтверждение этих слов по ногам Константина вновь что-то проползло-прошелестело. - Так с чем, говоришь, пожаловал?
- С просьбой, - отрывисто бросил Константин. - Выполнишь?
- Кому иному отказал бы, - заметил голос, - а над твоей подумаю. Но чтоб легкая была, - попросил он. - Дабы и мне, старому, силу последнюю не тратить, и тебе угодить.
- Да у тебя силищи еще немерено осталось! - искренне воскликнул Константин.
- Буль-буль-буль, - послышалось из воды, и все пространство вокруг островка мгновенно покрылось пузырями. - Это я так смеюся, - раздался довольный голос. - Оно конечно, знаю, что привираешь, а все одно приятно. Ты продолжай, продолжай, глядишь, и исполню я твою просьбишку.
- Тогда верни мне девушку, которая недавно здесь утопла, - выпалил Константин. - Люблю я ее.
Из воды раздалось озадаченное бульканье.
- Это такую красивую? - уточнил наконец голос.
- Ее самую, - радостно подтвердил Константин.
- Так она же сама, буль-буль-буль, ко мне захотела. Не отбивалась, не брыкалась и даже, буль-буль, подсобить пыталась.
- Не подумавши она, сгоряча!
- Ну это я уже слыхал, - откликнулся островок. - Но давай разберемся во всем по порядку. Ты сказал, что…
- После разбираться будем! - завопил Константин. - Все после, а то опоздаем! - И неожиданная мысль промелькнула у него в голове. - Погоди-погоди. А ты мне, часом, не зубы заговариваешь, чтобы и впрямь уже поздно стало?!
- Да за кого ты меня принимаешь?! - возмущенно запузырилась вода вокруг островка. - Ты вообще кем меня считаешь?! Я тебе что, колдун какой, чтоб зубы твои заговорами лечить?! Я - честный водяной! Вот ежели у тебя, скажем, водянка была бы или, к примеру…
- Точно! Резину тянешь! - твердо констатировал князь.
- Чего я тяну? - недоуменно булькнул голос.
- Потом поясню. Ты девушку мне отдай.
- Такая красивая, - сожалеюще вздохнул голос. - Да еще княгиня. Я сколь живу, а княгинь у меня отродясь не бывало. Даже обидно как-то. И все вы, люди, вот так, - перешел островок к обобщенным выводам. - Когда что-то нужно, так на поклон бежите - верни, мол, дедушка водяной. А нет чтоб просто так, от души, в гости заглянуть. Какое там, этого от вас вовек не дождешься.
- А хочешь, я тебе песенку спою? - вдруг осенило Константина. - Твою песенку. Ну ее один водяной сочинил про себя, но она и для тебя тоже хорошо подходит.
- В самом деле? - удивился островок.
- Да чтоб мне навсегда к тебе в гости попасть, если я вру.
- А не боишься? - предостерегающе булькнул голос. - Ты ведь не гляди, что я озерный. Мне слова твои всем другим передать куда как легко. И уже никто не вступится, так что тебе не реки - тебе колодца хватит.
- Не боюсь ничуточки, потому что не вру, - заверил Константин и начал: - Я водяной, я водяной, никто не водится со мной… Только, чур, вначале Ростиславу отдай. А песню… Я ее тебе завтра поутру спою.
- Ишь ты, - бултыхнулась вода вокруг островка. - Точно про меня. Со мной ведь и впрямь никто не водится, если не считать…
- Девушку, - напомнил Константин.
- Ладно, раз так, то сейчас ее тебе прямо в руки доставят, - пообещал островок. - Уж очень мне дальше охота дослушать. Но впредь гляди, княже, - предостерег водяной. - Ежели нужда в чем будет, просто так получить не надейся.
- Понятно. У вас все строго. Деловой подход, - вздохнул Константин обреченно. - Капиталистические отношения на дне великого русского озера Плещеева. Процветающий бизнес по вылавливанию молодых княгинь и прочих славянок.
- Чего?! - запузырилась вода возле островка.
- Я говорю, что все понял! - гаркнул Константин. - Ты - мне, я - тебе. Без подарков в воду ни ногой, ни рукой. Да и с подарками тоже… с опаской, - подумав, добавил он.
- А-а, - с облегчением булькнул водяной. - Вот теперь все понял. А то ты там буровишь чтой-то несуразное, аж напужал. Я-то думал, что уже и слуха стал лишаться. Оно, знаешь ли, когда постоянно вода в ушах, то очень вредно для здоровья. Ага, ну вот и твоя княгиня, - удовлетворенно булькнул водяной. - Тогда я поплыл. Прощевай, князюшко. Завтра свидимся, - уточнил островок и начал стремительно удаляться от берега.
- Эй, а где девушка-то?! - возмущенно заорал ему вдогон Константин, вскакивая на ноги, и в тот же миг увидел почти рядом с собой темное пятно и белую полосу женской рубахи, видневшейся из-под слегка задравшегося платья…
Константина, бегущего к шатру с княгиней на руках, дружинники встретили гробовым молчанием и открытыми в изумлении ртами. Вейка метнулась было навстречу, коснулась ледяных пальцев Ростиславы, испуганно отдернула руку и взвыла в голос, но, напоровшись на яростный княжеский взгляд, почти мгновенно умолкла.
- Полог открой! - рявкнул Константин.
Вейка бестолково, точно слепая, отскочила куда-то в сторону, затем дошло, метнулась к шатру, откинула полог и… вновь закрыла его.
- Да держи ты его, - скомандовал Константин и одобрил: - Вот так. Правильно. - Внеся Ростиславу в шатер и бережно опустив на расстеленный войлок, он облегченно выдохнул: - Все. Давай раздевай.
Вейка нерешительно опустилась на колени перед княгиней и принялась трясущимися пальцами расстегивать ожерелье на ее платье. Константин хмуро взирал на безуспешные попытки девушки. Терпение закончилось быстро - спустя полминуты он, не выдержав, пришел на помощь, с силой разодрав ворот, и круглые бусинки жемчуга посыпались на войлок, а с него на пожухлую траву. Вейка отпрянула, с испугом глядя на князя, но, спохватившись, припала к груди Ростиславы.
- Не бьется, - жалобно протянула она.
- Ее же откачать надо! - возмутился Константин.
- А-а… как? - уставилась она на него.
Князю очень захотелось выругаться, но он, скрипнув зубами, сдержался, вместо этого принявшись припоминать все то, чему его учили на краткосрочных курсах спасателей - был у него такой эпизод в жизни. Припоминалось плохо, но все, что всплыло в голове, он использовал даже не на все сто, а на двести процентов. Однако его усилия были тщетными - мраморно-белое тело оставалось бесчувственно-ледяным.
Разговоры дружинников, доносившиеся до него через тонкий полог шатра, тоже вдохновения не добавляли. Все в один голос утверждали, что княгиня давно померла, что поздно, слишком много времени прошло, вызывая горячее желание выскочить наружу и укоротить не в меру длинный язык кому-нибудь из самых громких говорунов.
Да тут еще и тихое безутешное подвывание Вейки, которая хоть и самым покорным образом выполняла все княжеские приказы, являя собой образец послушной помощницы, но - Константин это чувствовал - все равно тряслась от страха, хоть она и старалась, крепилась что есть мочи. И не исключено, что главной причиной этого страха была не бездыханная Ростислава, а его собственная неистовая одержимость, с которой он проделывал с бесчувственным телом княгини все необходимые манипуляции: искусственное дыхание то рот в рот, то с силой на грудную клетку, ну и прочее, что удалось вспомнить.
Руки Вейки тряслись, губы подрагивали, а на языке уже давно вертелась фраза, которую ей очень хотелось выкрикнуть прямо в лицо Константину: "Ты что, ослеп?! Она же мертвая - не мучь ее!" Один раз она даже открыла рот, но вновь встретилась с его полубезумным страшным взглядом, умолявшим и одновременно повелевающим, чтобы она не вздумала произнести хоть слово, и девушка, с усилием проглотив слюну, понимающе кивнула: "Молчу я, молчу".
Впрочем, несмотря на ее молчание, проку все равно не было…