Воины пожали друг другу руки и, довольные друг другом, расстались. Сразу от воеводы Николай поехал к краснодеревщику и наказал ему к утру быть при всем вооружении и с лошадьми прибыть в крепость. Когда Порфирий узнал, что они поедут громить шайку Беспалого, он чуть ли не целоваться полез к Николаю от радости.
– Смотри, Порфирий, не подведи, чтобы мне не пришлось за вас краснеть перед воеводой и жителями Твери, – попросил его Николай.
Наутро десятник со своими конными воинами, одиннадцать дружинников народной милиции да Николай с Мишкой и Антипом направились в сторону николаевской деревни. В ней он решил организовать базу для подготовки нападения на лагерь разбойников. К вечеру уже въезжали в нее. Староста суетливо забегал, не зная, где уложить и чем накормить такую ораву мужиков. Но Николай его успокоил, что еду они привезли с собой – еще и жителям деревни останется. Единственное – попросил женщин в свободных избах немного порядок навести, чтобы в них можно было хотя бы на полу переночевать.
Выставили караул, но ночь прошла спокойно, разбойные соседи их не потревожили, а перед рассветом Николай начал выдвигать на заранее оговоренные позиции своих людей. Он надеялся на то, что разбойничья вольница не ожидает нападения, особенно в утренние часы, когда спать больше всего хочется. Да и притупиться их бдительность должна. Ведь они уже не первый год вольно грабили и убивали на тверских землях, и никто им ничего противопоставить не смог. Их боялись от мала до велика, во всех селениях, а привычка к безнаказанности рано или поздно, но сыграет злую шутку с самоуверенными людьми.
Николай решил, что десятник со своим воинством войдет к разбойникам со стороны дороги, после того как он сам, Антип, Мишка и его дружина окружат логово Беспалого, и подаст условный сигнал. На том и порешили.
Еще только начало светать, а Николай уже вел своих людей знакомой ему дорогой к разбойникам. Выйдя к опушке на заросший кустарниками пригорок, с которого они в прошлый раз разглядывали деревню, остановился и залег. Тут же рассыпались в стороны и залегли его дружинники. Деревня была не очень большой. Изб всего с десяток, и Николай стал осматривать логово разбойников в поиске караульного, но вокруг стояла предрассветная тишина, да такая, что ни одна травинка не шелохнется. Единственное, что было не очень приятно – это холодная роса и быстро пропитывающаяся влагой одежда. Не производили еще в Московии, да и в Ганзе водоотталкивающие ткани. Но нужно было терпеть и не выдать свое присутствие. Полчаса наблюдения ничего не дали. Никого, ни живой души. Даже из изб по нужде за это время никто не вышел. "Может, разбойники ушли?" – подумал Николай, но в это время услышал чихание, а затем ругань из ближайшей избы.
– Иди на улицу чихать! Сам не дрыхнет и другим не дает!
Николай посмотрел на Антипа и Мишку, указал им на дом и приказал:
– Живьем его тащи сюда!
Те понимающе кивнули и быстро, короткими перебежками помчались к избе. Встали у двери так, чтобы когда ее открыли, то они оказались за ней. Ждать пришлось недолго. Дверь избы распахнулась, и наружу, пошатываясь, вышел мужик в исподнем. Он потянулся, протяжно зевнул, почесал пузо и, спустившись по ступенькам, пошел за угол. Антип и Мишка неслышно пошли следом, и вскоре они уже спешно тащили его к пригорку. Тот был без памяти, а его голова болталась, как на веревочке. "Не пришибли ли его?" – заволновался Николай. Когда они его доставили, то быстро связали руки и засунули в рот кляп. Только тогда Николай отвесил ему звонкую оплеуху. Пленник открыл глаза, увидел перед собой страшного, заросшего густой бородой здоровяка и захотел закричать, но кляп не дал, а Николай погладил его по горлу лезвием ножа и вкрадчиво спросил:
– Беспалый в какой избе сегодня ночует?
Тать весь трясся от страха, но на избу указал.
– Точно? – переспросил Николай. – Не дай бог соврешь, по мелким кусочкам от тебя буду отрезать и есть без соли! Веришь?
Пленник весь побледнел и снова указал на ту же самую избу.
– Сколько с ним в избе людей?
Тать поднял руку, растопырил пальцы, а затем подумал и показал еще один на другой руке.
– А тверской десятник случайно не с ним?
Пленник усиленно закивал головой, преданно тараща на Николая глаза.
– Шестеро, говоришь! Ну что ж, все яйца лежат в одной корзине, и это хорошо – по одному искать их не придется! Бог не выдаст – свинья не съест! Мы втроем идем в избу к главарю, а вы пока хорошенько подоприте все двери у остальных изб. Окна в них маленькие – так что через них им не выбраться! Сторожить татей и никого из изб не выпускать! Когда мы покончим с главарем, тогда и за других возьмемся, а пока без шума и вперед!
Сам Николай с Антипом и Мишкой побежали к дому главаря. По дороге он успевал отслеживать обстановку вокруг себя и действия своей дружины. "Не зря тренировались", – удовлетворенно подумал Николай, видя, как слаженно они работали. Подойдя к избе главаря, он приостановился у двери, и вовремя – она открылась, и на ее пороге показался сам Беспалый. Он увидел бегающих по деревне чужаков, а напротив себя – Николая и уже хотел закричать, как мощный удар сразил его с ног. Мишка и Антип тут же подхватили его. Тихо уложили на землю и связали руки и ноги. Когда управились, Николай бесшумно открыл дверь и вошел в избу. Сквозь пару маленьких оконцев, с бычьим пузырем вместо стекла, света в избу проникало немного. В избе стоял оглушительный храп, а запах был такой, что впору противогаз одевать. Николаю пришлось немного постоять с закрытыми глазами, чтобы они привыкли к сумраку. Почувствовал, как за его спиной тихо встали Антип и Мишка. Когда открыл глаза, то пересчитал татей – пятеро. "Значит, не соврал пленник", – автоматически отметил Николай. Он указал на спавших недалеко от двери разбойников. Ни один из них по описанию не был похож на десятника, и Николай провел ребром ладони по горлу. Антип и Мишка его поняли без слов, и вскоре в избе осталось только три кандидата на тот свет. "Не ошибиться бы", – подумал Николай и для верности решил идти сам. Эти разбойники спали каждый в своем углу и лицом к стенке. Так что сразу и не узнаешь, где кто, но на одном из них были штаны темно-синего цвета. Точно такие же носили все служивые у воеводы в крепости. "Так что тот, что справа, в синих штанах, – мой", – решил Николай и указал Антипу и Мишке на остальных, но жестом показал на удар по голове. Те его поняли и кивнули. Своего татя Николай отключил коротким ударом по сонной артерии. Его товарищи поняли его указание в самом прямом смысле и заехали каждый своему татю со всей дури табуретками по головам. Так или эдак, но все разбойники в избе были обезврежены, а Николай повернул своего татя на спину, и у него отлегло на душе – десятник. Он быстро его связал и как мешок с картошкой закинул на плечо. Потом обернулся к Антипу и Мишке и указал на татей, которым они только что заехали табуретками по головам, а затем провел ребром ладони по горлу. Антип лишь пожал плечами и, вытащив нож, не задумываясь, ударил им каждого из татей в сердце. Николай с разбойником на плече, низко пригибаясь, вышел из избы. Оглянулся на двери и незлобливо проворчал:
– Могли бы и повыше двери сделать!
Положил десятника рядом с Беспалым и оглянулся. Его десяток дружинников свою работу тоже выполнил. Во всех избах двери были подпертыми, а из некоторых из них уже с руганью ломились наружу разбойники. Они после перепоя спросонья не могли понять, в чем дело. Николай заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул, и тут же из-за лесополосы, что шла вдоль дороги из деревни, показались конные во главе с десятником. Он подъехал к Николаю и удивленно оглянулся.
– Так ты шо? Ужо их всех споймав?
– Выходит, что так, – улыбнулся Николай и задумчиво посмотрел на избы. – Только вот еще не решил: заживо их сжигать, как они людей жизни лишали, или зарубить, как свиней недорезанных?
– Ты у нас Разбойной губой заведуешь, тебе и решать! – весело ответил десятник и тут же, сменившись в лице, жестко спросил: – А это кто? Неужто наш беглый убийца-десятник?
– Он самый, ребята, но не трогайте его! Воевода желает сам с ним разобраться и живьем привести в крепость.
– Ну, раз уж наш воевода сам об этом просил, то так тому и бывать! А насчет разбойного люда вот что тебе скажу: давай их всех свяжем и в город отведем, пусть честной народ на них полюбуется, а заодно и верой в нашу власть укрепится.
Николай с любопытством посмотрел на молодого десятника. "А ведь верно говорит. Народу нужно веру в свое Отечество укреплять. Сколько лет люди страдали от разбойников и власть ничего не предпринимала. Вот и покажем, что власть в Твери все-таки есть", – рассудил Николай и согласно махнул рукой.
Вместо одного дня они до Твери добирались почти три дня, но это того стоило. Народ увидел своих мучителей. Их было много, очень много. Они понуро, с разбитыми лицами и со сбитыми в кровь босыми ногами, в одном исподнем медленно шли по большаку. Разбойники были связаны одной веревкой и еле-еле перебирали ногами, не смея поднять голову. Вдоль цепи пленных разбойников гордо проезжался Мишка и время от времени звучно щелкал хлыстом. Тати боялись его до ужаса в глазах. Уже не один строптивый был лишен своего уха. Мишка – настоящий виртуоз кнута и мог с головы человека легко снять яблоко, не затронув ни одного волоса.
Встречавшиеся на пути колонны люди радостно кричали и плевались на разбойников, а затем долго улюлюкали им вслед. Таким образом они преодолевали свой страх перед убийцами, которые столько лет их убивали и сжигали заживо, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Теперь и на них нашлась управа в лице молодого боярина, о котором теперь слава пошла на все Тверское княжество. Добрались о нем слухи и до Москвы.
Глава 15
Суд
Чего больше всего на свете не любил Николай, так это составлять отчеты по оперативной работе. Это паскудное дело уже успело его прилично донять еще в его времени, но он никак не думал, что и в Средневековье бумагомарательством занимались с не меньшей страстью. Но никуда не денешься! Начальство требует – вот и пиши. Докладывай о выполнении их приказов в письменной форме. Но ладно еще бы написать отчеты о проделанной работе на компьютере, где можно и буковку исправить, и словцо перекинуть на другое место. Так нет же – приходится скрипеть гусиным пером, раз за разом макая его в чернильницу. А кляксы? Это была уже совсем отдельная песня средневекового эпистолярного жанра! "Все, сил больше моих нет! Отдам бумаги Мишке, пусть строчит донос начальству сам, а я лучше ему диктовать буду. У него это гораздо лучше получается, он к перу привычный, да и вообще – не боярское это дело отчеты всякие писать", – возмутился про себя Николай, и в это время открылась дверь в его импровизированный кабинет, и в образовавшуюся щель просунулась голова Мишки. Николай только было открыл рот, чтобы позвать его к себе и запрячь в работу, как тот произнес:
– Боярин, к тебе тут какой-то купец пожаловал.
– Что он хочет? – недовольно спросил Николай.
– Да кто его знает, говорит, что ты ему очень нужен.
– Зови, узнаем, по какому такому делу он надумал меня беспокоить в сей неурочный час!
Дверь комнаты в гостевой избе, которую ему воевода разрешил использовать для своих служебных нужд, открылась нараспашку, и на пороге появился известный ему московский купец. Его-то как раз Николай меньше всего ожидал встретить в Твери.
– Долгих лет тебе и здоровья, боярин! Разрешишь мне войти?
– Проходи уж, раз пришел, – ответил Николай, – но у меня нет времени для задушевных бесед.
Он отвернулся и снова принялся писать доклад в Разбойный приказ, в Москву о поимке главаря разбойников Беспалого и его шайки. Всем своим видом Николай демонстрировал купцу, что его визит оказался не ко времени и сейчас ему совершенно не до него. Купец некоторое время стоял в двери и не знал, что ему делать, он хотел поговорить с боярином, но тот совершенно не обращал на него никакого внимания. Даже присесть Николай ему не предложил, но купец, ради будущего своей дочери, был согласен на все. Дверь оставалась открытой, гость быстро выглянул наружу. В коридоре никого не было. Тогда он осторожно прикрыл дверь и, подойдя к столу, за которым сидел боярин, поставил на него тугой кожаный мешочек. Николай оторвался от письма и пристально посмотрел на купца.
– Что это? – спросил он.
– Благодарность за спасение моей дочери! От всего сердца, боярин, не гневайся на меня! Я по своему скудоумию, по одежам, сразу и не распознал, что передо мной знатный боярин. Ты уж прости меня, старика, – принял тебя за подельника ворогов, что мою дочь надумали средь бела дня обобрать! Вот и осерчал. Так что прими мой скромный дар, не откажи мне, – елейным голосом закончил купец.
Его маленькие черные масляные глазки возбужденно забегали по бумагам, которые лежали на столе. Он даже не смел взглянуть на Николая. Тот с презрением смотрел на купца, который еще совсем недавно задирал перед ним свой нос, и с презрением в голосе произнес:
– Забери свои деньги, и чтобы я больше никогда тебя рядом с собой больше не видел!
– Но, боярин… – начал возражать купец.
– Забери, а не то велю тебя батогами на городской площади высечь за попытку подкупить меня, – сквозь зубы прошипел Николай.
– Что ты, боярин, – испуганно произнес купец, замолк и потянулся за своим кошелем.
В это время дверь отворилась и вбежал улыбающийся Антип.
– Боярин, там воевода просил тебе передать, что, когда у тебя будет время, зайти к нему, поговорить нужно. Ежели что, то сейчас он у себя в избе, – сказал Антип и подозрительно посмотрел на купца.
Тот продолжал держать в руках кошель. Антип сначала посмотрел на боярина, затем на купца. Понимающе усмехнулся и тут же вышел из комнаты.
– Пошел вон отсюда! – закричал на купца Николай.
Гость злобно ощерился, словно обложенный охотниками волчара, и недовольно прошипел:
– Зря ты так заносишься, боярин, и не таких нам приходилось обламывать! Не так ты начал свою службу государю! Ох, не так! Мы, значит, к тебе с добром, а ты вот как! Ну, пеняй тогда на себя сам!
Купец еще раз злобно сверкнул своими маленькими глазками, схватил мешок с деньгами и, громко хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Писать больше Николаю не хотелось. Он вышел из гостевой избы и направился к воеводе. Старый вояка производил на Николая весьма достойное впечатление. Можно даже сказать, что между мужчинами зарождалось что-то вроде дружбы.
– Здрав будь, Дмитрий Сергеевич! Сказывали мне, что ты видеть меня хотел?
– И тебе здравствовать, Николай Иванович! Точно так! Есть у меня к тебе вопрос: что с пойманными татями делать собираешься?
– Допросить, я уже их допросил. Свидетельств по их делу у меня вполне достаточно. Вот сейчас в Москву, в Разбойный приказ, как раз докладную составляю. Так что ты, как правитель города, теперь сам и решай, что с ними делать.
– Тогда будем их судить принародно, чтобы все видели, что власть города не спит, а с татями воюет! Казним на виду у всех по всей строгости судебника! Другим разбойникам впредь наука будет, и людям не так боязно жить станет!
– Как у тебя нога, больше не болит?
– Нога-то сегодня у меня не болит, но вот твой вид, Николай Иванович, мне совершенно не нравится! Что у тебя стряслось?
– Да вот с купцом московским сегодня пришлось поцапаться!
– Эт тот, что от тебя сейчас как ошпаренный выскочил?
– С ним, – грустно вздохнул Николай.
– Поганый это человек, я тебе доложу! Да и младший брат у него, что здесь живет, такой же поганец! Прям действительно: два сапога – пара, – насупив брови, ответил воевода. – Тебе бы поберечься от них надобно! Они царскому двору товар свой поставляют. Говорят, что иногда сам царь им особые поручения дает на разные там товары. Так что у старшего есть возможность и дурное слово царю про тебя при случае высказать. А что случилось-то?
– Да деньги он за свою дочь мне предлагал, – в сердцах стукнув кулаком по столу, пожаловался Николай.
– За свою дочь, говоришь? – задумчиво теребя бороду, переспросил воевода. – И ты не взял?
Николай посмотрел в глаза воеводе и отрицательно покачал головой.
– Опасного ты себе врага лютого заимел, Николай Иванович! Не позавидуешь теперь тебе, да-а! Ну ладно, не унывай! Может, и пронесется мимо тебя нелегкая, да найдет купец наконец-то своей дочери какого-нибудь знатного жениха. Тогда, может, и отцепится он от тебя! Хотя, если можешь, покопайся, и ты найдешь супротив него много чего нечестного. Вот тогда и ты сможешь полюбовно сторговаться с ним.
– Нет, Дмитрий Сергеевич, я сыщик, волк по натуре, а не шакал поганый! Не мое это дело – дерьмом себя мазать!
– Благородно! Вот за это ты мне и нравишься, Николай Иванович, – ответил воевода и, порывшись в столе, достал кувшин, а за ним и два небольших оловянных стаканчика. – Фряжское вино, не всяким я его наливаю! Хочу выпить за тебя, чтоб такие люди, как ты, не переводились на земле нашей!
– Спасибо, Дмитрий Сергеевич, за оказанную мне честь! Да и позволь мне тоже за тебя выпить и за твой чудный город.
– За наш город, боярин, наш! Ибо жители Твери приняли тебя как родного, а это дорогого стоит. Народ у нас на мякине не проведешь – в самый корень зрит!
Просидели Николай с воеводой долго. Говорили обо всем на свете и под конец еще долго обнимались на пороге его избы и клялись в верной дружбе. Николай лег спать, только когда на дворе уже начинало светать. "Надо будет на днях своей деревней заняться", – была последняя мысль Николая, утопающего в океане Морфея, а вскоре его уже расталкивал Антип.
– Вставай, боярин! Тебя уже воевода на дворе ждет! Суд же сегодня!
Николай с трудом разлепил глаза. Вышел во двор, умылся холодной водой из рукомойника. Стало чуть-чуть легче. Посмотрел на свою рожу в до блеска натертую медную пластину. Насколько он мог разобрать в ней свое мутное отражение – видок у него был весьма неважнецкий. Воевода, напротив, выглядел, как только что сорванный с грядки молодой зеленый огурчик. Николай даже слегка позавидовал воеводе. Тот посмотрел на Николая и шепнул на ухо:
– Сходи по-тихому в мою избу. Там на столе в кувшине еще холодный капустный рассольчик остался. А я пока взгляну на наших разбойничков, а то, может, и у них тоже перед казнью вид непотребный, а не положено!
Воевода расхохотался, а Николай благодарно взглянул на него и ушел поправлять здоровье. Когда вернулся, то разбойники, связанные на шеях одной веревкой, были выстроены во дворе крепости. Десяток Николая под командованием краснодеревщика и многочисленная стража бдительно следили за ними. Николай пересчитал пленников. Все вроде сходилось, только одного не хватало. Капитан понял, что не хватало именно продажного десятника.
– А где десятник-перевертыш?
– Его разбойники задушили, – безразличным тоном ответил воевода. – Подумали, что это он твоих орлов на разбойничье логовище вывел.
– Предателю – смерть предателя, – констатировал факт Николай и улыбнулся: – Благодарю, Дмитрий Сергеевич, помогло!
– По лицу твоему вижу, – в ответ улыбнулся воевода. – Ну, тогда пора в путь. Народ на площади уже собрался и ждет час отмщения!
– С Богом, Дмитрий Сергеевич! Очищение земли от всякой мрази – есть вельми богоугодное дело!
– А ты прям как наш митрополит в нашем соборе речи свои глаголишь, – покосился на Николая воевода. – Часом, не у него учился?