– Пока еще не приходилось, но не зарекайся, ибо не ведаешь жизни своей, человече!
– Да ну тебя, – проворчал Дмитрий Сергеевич, взобрался на лошадь и оглядел сверху пленников.
Все вроде в порядке. Тогда он повернулся к Спасо-Преображенскому собору и перекрестился. Затем зычным басом стал зачитывать имена разбойников из провеня – судного списка подсудимых. Убедившись, что все они на месте, воевода скомандовал десятнику: "Выводи иродов в их последний путь! Народ уже заждался правды!"
Вся площадь у крепостной стены была забита людьми. Свободного места не было. Ведь за многие годы впервые прилюдно казнили не простых воров, а известных на всю округу разбойников и их матерого главаря. Матери даже своих малышей привели посмотреть на казнь. А вот это Николаю было трудно понять: зачем двух-, трехгодовалым детям глядеть на мученическую смерть. Хотя жизнь в средневековой Московии во многом отличалась от его жизни в двадцать первом веке и, несмотря на это, он постепенно втягивался, и уже все реже и реже вспоминал свой век, УГРО, Ленку. Здесь он был фактически начальником местного убойного отдела полиции. Только именовался он тут по-другому, а суть его работы была та же самая – сделать все, чтобы по русской земле ходило как можно меньше всякой мрази, а, значит, простым людям день ото дня чтобы становилось легче жить и работать.
Когда народ увидел медленно идущих разбойников, то одобрительно загудел. Больше четырех десятков должны были пройти сквозь бурлящий поток людей. Те кожей чувствовали ненависть собравшихся и инстинктивно втягивали голову в плечи. Они боялись, что разгневанные люди попросту забьют их камнями. Им впервые за многие годы действительно стало страшно. А люди и впрямь стали поднимать с земли камни и кидать их в связанных пленников. Их рваное исподнее плохо прикрывало их тела и тем более никак не могло защитить его от тяжелых камней. Стражники лениво покрикивали на людей, самых ретивых отгоняли, но они больше опасались за себя, чем за пленных. Им было все равно, даже если они не доживут до суда. Всех разбойников выстроили перед помостом. Еще раз пересчитали, и десятник стражи пошел докладывать воеводе.
В центре деревянного помоста, к которому привели пленных разбойников, стоял стол, за которым сидели воевода, митрополит, Николай и Мишка в качестве писаря, чтобы составить список казненных. По бокам стола стояли стражники с секирами на плечах. Перед столом, на некотором отдалении от него, возле плахи ожидал свою первую жертву палач. Он медленно провел большим пальцем по лезвию начищенного до блеска топора и удовлетворенно цокнул языком. Затем лениво оглядел длинную шеренгу разбойников и вздохнул – изрядно помахать топориком ему сегодня придется. Потом посмотрел на корзину и кивнул на нее головой помощнику. Тот понял, ему тоже сегодня придется побегать с полной корзиной голов, и тоже тяжело вздохнул.
Толпа слегка волновалась, как море перед бурей. Действо предстояло длительное и кровеобильное. Но люди были рады хотя бы такому развлечению. Не так уж и много их было у людей. На помост двое стражников привели первого разбойника. Главаря шайки воевода решил оставить на самый конец казни. А этот обвиняемый был совсем молодым парнем, и ему не верилось, что это действительно происходит именно с ним. Он диким, испуганным взглядом рассматривал людей, надеясь найти в их глазах хоть каплю сострадания, но напрасно – толпа жаждала отмщения, крови.
– Виновен! – коротко бросил воевода, и стражники, заломив руки разбойнику, уложили его голову на плаху.
Палач небрежно откинул с его шеи волосы, чтобы те не мешали качественно произвести удар топором. До этого гудевшая толпа на миг затихла, так что было слышно пение невидимого дрозда, кружившего высоко в небе. Палач делает короткий замах и резко опускает топор. Голова разбойника с глухим стуком падает в заботливо подставленную корзину. Толпа разом выдыхает, и площадь оглашается истошным ревом и бесноватыми выкриками. Справедливость восторжествовала. Первый разбойник поплатился за свои черные дела. Так, под будничное "Виновен!" расстались с жизнями и остальные четыре с лишним десятка разбойников.
Несмотря на то что казнь заняла достаточно много времени, люди с площади не ушли, они ждали главной казни сегодняшнего дня. Их волновало – как будет казнен Беспалый. Они хотели для него более изощренной казни, чем просто будничное отсечение головы, и воевода, как судья, который должен вершить суд высшей справедливости, оправдал их надежды. На помост выкатили большое колесо и закрепили. Затем привели главаря разбойников. Митрополит поднялся из-за стола и спросил: не желает ли Беспалый покаяться в своих грехах? Но тот лишь гневно взглянул на него, попытался вырваться из рук стражников, а когда у него это не получилось, то плюнул в сторону Спасо-Преображенского собора, а потом и в сторону судьи и священника. Митрополит только поморщился, перекрестился и сел на место. Помощники палача, эдакие невысокие крепыши, не торопясь подошли к Беспалому, завалили его на колесо и, совершенно не обращая никакого внимания на его крики и ругань, легко распяли его. Толпа возбужденно гудела, как растревоженный улей. Напряжение возрастало. Воевода обвел взглядом толпу, сделал достойную великого артиста паузу и наконец вынес свое решение:
– Виновен!
В толпе тут же раздались истеричные женские крики, а палач вразвалочку, с топором на плече подошел к распятому главарю разбойников. Профессионально оглядел его, что-то удовлетворенно промычал и отрубил у него по голень левую ногу. Толпа вновь заревела, а палач уже себя чувствовал, словно гладиатор на арене амфитеатра перед восторженной толпой зрителей. Он только ждал их одобрения, и он его получил. Люди в исступлении завизжали:
– Руби его!
И палач методично отрубил сначала оставшуюся правую ногу, затем руку, потом другую и остановился. Он купался в человеческой ненависти, и это доставляло ему истинное удовольствие. Палач в эти мгновения получал такое наслаждение от своей работы, что оно было во много крат мощнее оргазма. Рев толпы постоянно рос, и никто уже не слышал тихий плач жертвы. Наконец из толпы раздалось долгожданное:
– Убей его!
Толпа скандировала и ревела так, что закладывало уши. Палач еще немного выждал. Эманации людской злобы проникали в его тело мощными потоками, и он хотел хоть на немного, но продлить их блаженное действие. Но, пора… и тяжелый топор опустился на шею истосковавшейся по своей смерти жертве. Голова главаря скатилась на помост, и ее застывшие глазницы безразлично смотрели на визжащую от наслаждения толпу.
После казни власти города на той же площади устроили всенародное гулянье. Народ веселился и ликовал, наслаждаясь своей победой над поверженным злом. Один Николай не ликовал и не праздновал победу. Его организм от увиденного зрелища безжалостно выворачивало наружу. Его трясло, бросало то в жар, то в холод, и только к утру он смог забыться тревожным сном.
Глава 16
Покушение
На следующее утро Николай решил уехать в свою деревню. С одной стороны, шайка разбойников поймана и предана суду, а с другой – непривычному к средневековым обычаям мозгу Николая требовалось отойти от увиденного. А где мозгу лучше всего отдыхается, как не на природе. Ну, и, конечно, разоренной разбойниками деревне требовался хозяйский глаз. Оставив за себя Мишку, Николай взял с собой Антипа, заехал на торг за продуктами и отправился в путь.
Когда под вечер он въезжал в деревню, то удивился, пяток мужиков с бабами разбирали пожарища, а рядом, на очищенном месте, другая пятерка мужиков ставила крышу новой избе. На окраине деревни выделялся своей белизной свежих бревен новый большой дом. Пока Николай с недоумением разглядывал изменения, которые всего лишь за какую-то седмицу свершились в его деревне, к нему подошел староста и с поклоном поздоровался.
– Порфирий, а что здесь происходит? Что за чужие люди у нас в деревне?
– Не серчай, боярин, но я взял на себя смелость разрешить бездомным людям поселиться на твоих землях. Двенадцать мужиков с бабами и малыми детьми прибились к нам. Ихнего боярина убили разбойники Беспалого. Так они прознали, что это ты с их обидчиками совладал, и теперь хотят с твоего позволения обустроиться в твоей деревне. Они говорят, что не они одни такое удумали, так что вскоре можно ожидать в нашей деревне новое пополнение.
Николай задумался. До этого у него из людей, оставшихся в живых после налета разбойников, были только Порфирий, три бабы да еще дети малые. Не деревня, а так – лишь одно название, сами себя толком обеспечить не могли жизненно необходимым. Николай уже сам стал задумываться, где ему людей взять? Но проблема вдруг вроде как решается сама собой.
– Молодец! Ты правильно поступил, Порфирий! Вот возьми, здесь деньги на восстановление деревни. Обустраивайтесь! Антип, отвези к дому Порфирия мешок с припасами, пусть распоряжается!
Порфирий поклонился боярину, поблагодарил его за заботу и произнес:
– Нам бы только деревню восстановить, а там мы все с прибытком тебе вернем! Не сумневайся, боярин! А пока прими за твое заступничество от нас всех в дар новый дом. Изба старого боярина-то сгорела, вот мы и натаскали бревен с твоего леса и отстроили для тебя дом еще краше и просторнее прежнего.
– Благодарю за заботу, Порфирий! Собери народ, я сам хочу поблагодарить людей за богатый подарок, а заодно и поговорю с ними! Пусть к моему дому подходят, а я пока поеду, осмотрюсь! Антип! – крикнул Николай товарищу, который у дома старосты сгружал мешки с продуктами. – Потом езжай к дому!
Он указал рукой на новостройку и тронул с места коня. Подъехав к дому, Николай соскочил с него и взбежал на крыльцо, открыл дверь. Острый запах новой деревянной постройки и рыжий отсвет заходящего солнца создали неповторимое сочетание ощущений. У Николая впервые в жизни был собственный дом. Маленькая однокомнатная холостяцкая квартирка в его Москве – это не в счет. Она не шла ни в какое сравнение с этими двухэтажными хоромами. Николай оглядел просторную прихожую, гостиную, кухню, а затем поднялся на второй этаж. Вышел на небольшой балкончик и замер – перед ним за березовой рощей раскинулась голубая гладь реки. "Вот это – да-а-а!" – только и смог выдохнуть Николай и закинул руки за голову, любуясь красотой русской природы.
– Боярин! Ты где? – вдруг прервал блаженство Николая голос Антипа. – Тут народ собрался, тебя дожидаются!
Николай спустился на первый этаж и вышел из дому. Возле крыльца стоял Антип, рядом с ним староста, а за ними с оголенными головами все жители деревни. Мужики ломали в руках шапки и настороженно смотрели на своего нового боярина: как он их примет, не прогонит ли? Женщины и дети – с надеждой. Ведь сколько деревень опустело на тверской земле после набега опричников. Теперь нужно было начинать жизнь заново, а вместе оно всегда надежнее и безопаснее. Особенно, если боярин о людях заботится и за землю свою радеет. Только вот где найти такого и куда прибиться? Где заложить первые ростки новой жизни, чтобы не ошибиться со своим выбором? Такие вопросы волновали людей, и они с нетерпением и надеждой ждали от нового боярина, что он им скажет. Николай пока размышлял, пересчитал людей. Мужиков было даже больше, чем назвал староста, – пятнадцать человек. Женщин – двадцать, а детей – десятка три. Они тоже интуитивно чувствовали напряжение взрослых и сейчас, вопреки обыкновению, стояли притихшими столбиками с большими глазками и, прижавшись к матерям, тоже смотрели на Николая. Подростки же стремились показать свою самостоятельность и стояли в толпе обособленно, но тихо и тоже ждали от него слова.
– Меня зовут Николай Иванович Бельский! По приказу царя Ивана Васильевича я прибыл в Тверь, чтобы навести на здешних землях порядок. С Божьей помощью удалось собрать людей и сделать первые шаги в освобождении наших земель от разбойного люда. Теперь мне нужна поддержка каждого жителя Тверского княжества. Поодиночке нам не одолеть всех ворогов. Кулак правды должен быть сильным, чтобы каждый разбойник помнил о нем и боялся. Всем добрым людям нужно объединяться, чтобы было сподручнее бороться с разбойниками, решившими, что можно жить за ваш счет, за счет честных тружеников. В Твери мне удалось создать дружину добровольной милиции. Она теперь каждый день обходит дозором окрестности города, бывают и в деревнях. Благодаря этому в Твери и окрестностях стало гораздо спокойнее для трудового люда. Но нам нужно, чтобы не только в городе был наведен порядок, но и в каждой деревне. На то нужны люди, способные защитить своих односельчан. Только тогда каждый из вас сможет спокойно трудиться на своем месте! Без этого все ваши труды могут быть напрасными, придет ворог и унесет все наше добро! Поэтому первый мой вопрос: есть ли среди вас люди, которые знают воинское дело или готовы ему обучаться? Но сразу предупрежу – вольностей для ратного люда у меня не будет. Заниматься с ратниками я буду сам и помногу! К вечеру падать будете с ног замертво! Кто не побоится, будь ласка ко мне записываться!
Николай закончил речь и оглядел собравшихся. Народ одобрительно гудел, меж собой говорили, но записываться в боевые холопы никто не решался. Наконец вперед вышел рыжий молодой парень. Рубашка на его груди чуть ли не трескалась. До того он был широк в плечах.
– Горыня, ты куда? Нам же сейчас дома строить надобно! А бревна без тебя таскать кто будет? Ты же один целое бревно налегке носишь! – спросил кто-то из толпы.
– Нишо, я и так вам помогу, коли мне боярин дозволит, – добродушно прогудел богатырь.
– Погоди, Горыня, тогда и я с тобой! – крикнул из толпы невысокий, сухощавый парнишка и стал пробираться вперед.
– Меня Морозом кличут! – сняв шапку и поклонившись боярину, сказал парень.
Николай оглядел обоих парней. Один здоровый, словно пороховая башня в крепости, а второй – невысокий и тоненький, как молодая береза, но видно было по ним, что они друзья – не разлей вода. Потом посмотрел на оставшихся мужиков и спросил:
– Есть кто еще желающие в боевые холопы перейти?
Желающих записаться в боевые холопы больше не было.
– Ладно, с остальными я потом познакомлюсь. Вашему старосте я дал денег и продуктов. До следующего урожая я буду вам помогать пережить лихое время, а дальше все будет зависеть только от вас самих. Сразу предупреждаю, что лентяев я кормить не намерен, но трудолюбивые люди мною будут замечены и не обижены. Порфирий знает, что для деревни сейчас наиболее важно.
Вскоре люди разошлись. У его избы остались только он сам, Антип и двое новых боевых холопа. Насколько они боевые, ему нужно было еще определить, но это утром, а сейчас ужинать и спать.
Николай думал, что проведет в деревне от силы дня три, а задержался на две недели. Все это время он занимался с Горыней и Морозом всем, что знал сам. Он готовил для своей вотчины надежную охрану. Ведь никто, кроме него самого, не будет защищать его людей от разбойников, да и теперь ему нужно будет выставлять от своей земли на военный смотр свое мини-войско. Каждый землевладелец обязан был это делать. Пока он был в деревне, к нему пришли проситься еще полтора десятка человек. Важно было знать, что среди них нет беглых холопов, но люди знали, к кому идут, и таких среди пришедших не оказалось. Беглые люди даже боялись показаться ему на глаза. Вместе с пополнением пришел в деревню и бывший десятник разоренного боярина. Эдакий черноволосый крепыш среднего роста, о которых говорят – сам себя шире. Он уже хорошо знал про подвиги Николая и решил прийти к нему да со своим оружием. Теперь у Николая для его новобранцев появился наставник, причем с военным опытом, на которого можно было перепоручить их обучение. Да и за деревню можно было теперь гораздо меньше беспокоиться. Осталось только вооружить молодежь, но этот вопрос можно решить в Твери – там был торг и там можно было прикупить любое оружие. Поэтому на следующее утро Николай выехал в Тверь. Он волновался и за Мишку – как он там в его отсутствие справился со своими обязанностями.
Утро задалось для конца августа теплое. Солнце еще только поднималось из-за горизонта и приятно грело спину. Ехали не торопясь, – куда лошадей гнать, дорога ведь неблизкая. В середине дня надумали сделать привал. Подобрали поляну, расположились поудобнее. С лошадей сняли амуницию, обтерли сухой травой, попоили, задали корма. Затем развели костер, поставили котелок и стали ждать, пока закипит вода. А в это время безмятежно болтали. Николай привстал, чтобы помешать кашу, и внезапно ухо обдало резким порывом ветерка, и что-то совсем рядом прошипело.
– Ложись, барин! – крикнул Антип.
Николай сразу же упал наземь и перекатился. Тут же, туда, куда он только что упал, наполовину в землю ушла стрела, только одно оперенье торчало. Хорошая старая привычка – тут же, после падения, менять свое местоположение. Уже в который раз она спасает Николаю жизнь. По направлению полета стрелы он определил, откуда могли в него стрелять. В том, что именно он был главной целью лучника, сомневаться не приходилось, ибо это была уже его вторая стрела, а в Антипа еще ни разу не выстрелили. Николай мысленно похвалил себя за то, что купил арбалет не только себе, но и своим товарищам по службе. Он указал Антипу на стоящий особняком раскидистый дуб. Стрелы указывали именно на него. Тот понял и поспешно подполз к нему за костер. Теперь огонь и колыхающийся над ним теплый воздух мешал стрелку произвести точный выстрел, но он никак не мешал Николаю и Антипу. Они немного отодвинулись от его жара и теперь лежали и выжидали, когда шевеление листвы или ветки даст им знать о местоположении стрелка. Но тот тоже выжидал, и ветки дуба стояли не шелохнувшись. Николай подтянул к себе лежавшую рядом палку и снял с головы шапку. Осторожно надел ее на конец палки и протянул Антипу.
– Осторожно подними шапку и поводи немного ею, – прошептал Николай.
Антип понял его намерение и молча кивнул. Затем осторожно приподнял палку и пошевелил ею. Со стороны лучника это должно было выглядеть, как будто голова боярина показалась над костром. И лучник "купился" на обман. Вжик, и стрела пробила шапку насквозь, и тут же со стороны дуба раздался крик и затрещали ветки, а затем глухой удар о землю. Это выпустил болт из арбалета Николай.
Они разом побежали к дереву. Под ним извивался от боли молодой парень. В его бедре торчал болт арбалета. Тать злобно глядел на них и ругался.
– Шо раскричался, медведев поперепугаешь, придет и сожрет тебя! – беззлобно прикрикнул на татя Антип.
– Ты чей будешь? – так же беззлобно спросил Николай.
– А пошел ты! – огрызнулся на него пострадавший.
– Не-е, – ответил капитан, – так не годится!
Николай посмотрел на окровавленную штанину татя и взялся за кончик болта. Захватил его своей здоровой ладонью и резко крутанул. Тать взвыл от боли и бешено взглянул на Николая. Попытался лягнуть его ногой, но капитан тут же перехватил ногу и взял на излом сухожилие стопы. Тать взвыл и весь выгнулся.
– Так чей ты холоп?
– Купца Волошина, – чуть ли не сквозь слезы ответил тать.
Николай и Антип переглянулись, и тот тихо прошептал:
– Это же, боярин, брат того купца, который тебе свой кошель подсовывал, а ты его за это выгнал!
– Понял уже, – так же негромко ответил Николай и отпустил ногу татя.