- Спасибо… Кирюша, только… только не будет у нас счастья.
Крис счастливо - она знает его имя! - улыбнулся.
- Мне рядом быть - уже счастье.
И Люся невольно улыбнулась в ответ.
- Ты хороший парень, Кирюша, только…
Из столовой донёсся такой взрыв хохота и криков, что Люся вздрогнула и посмотрела на стоящий на комоде будильник.
- Ой, Новый год уже.
Бросив быстрый взгляд на будильник и увидев слившиеся в одну черту стрелки, Крис кивнул и снова посмотрел на Люсю.
- Да, так. С Новым годом, Люся, так?
- С новым счастьем, - ответила она и заплакала, уронив голову на стол.
Крис вскочил на ноги, беспомощно затоптался рядом.
- Люся… Люся, я обидел тебя, да? Ты прости меня, Люся, я не хотел, Люся…
Присев рядом на корточки, он пытался снизу заглянуть ей в лицо.
- Это… это не ты… - всхлипывала Люся. - Не из-за тебя… нет… просто… просто обидно…
- Кто? - жёстко, даже неожиданно для себя, спросил Крис. - Кто тебя обидел?
Люся оторвала голову от стола и посмотрела на него.
- А что? - она не хотела, но улыбнулась. - Что бы ты ему сделал?
- Убил, - очень просто, как о давно решённом, сказал Крис. - Узнаю - убью на месте.
- И в тюрьму бы сел?
- Если чисто сделать, - задумчиво начал Крис и оборвал себя, повторив вопрос. - Кто?
- Никто, - вздохнула Люся. - Понимаешь, как Новый год встретишь, так весь год и пройдёт, а в том году я как раз болела ещё, только-только ходить начала, а в этом…
- Я того Нового года не помню, в горячке был, - кивнул Крис, - а в этом… - и улыбнулся. - А этот Новый год хорошо встретил, рядом с тобой.
- На Новый год танцевать надо, веселиться, - Люся снова вздохнула. - А я тогда ревела и сейчас реву.
- Давай, - Крис вскочил на ноги, протянул к ней руки. - Давай, Люся.
- Чего давай? - недоумевающе смотрела она на него.
- Танцевать, - он улыбнулся. - Я так искал тебя там, внизу, все танцуют, а тебя нет.
- А музыки нет, - Люся улыбалась всё смелее.
- А я петь буду, - нашёлся Крис.
И Люся, вздохнув, как перед прыжком, встала и… и сама положила руки ему на плечи. Задохнувшись на мгновение от счастья, Крис осторожно обнял её за талию.
Танцевать Люся явно не умела, он это сразу понял, но и не собирался танцевать по всем правилам, и потому просто что-то пел и медленно кружился вместе с ней, почти не сходя с места. Прижать её к себе, Крис, разумеется, не рискнул, но… но это неважно, всё равно он с ней, он касается её тела, а её руки лежат на его плечах, и он через рубашку чувствует её тепло. У него перехватило дыхание, и он остановился. Люся, упорно смотревшая куда-то вниз, боком, держась к нему здоровой щекой, подняла голову.
- Спасибо… спасибо тебе.
Но её руки по-прежнему на его плечах, и Крис не разомкнул объятия.
- Ты… тебе понравилось, Люся?
- Да. Да, очень, - она тихо и горько улыбнулась. - А теперь иди. Иди.
- Куда? - с готовностью отозвался он.
- Туда. К остальным.
- А ты?
Люся замотала головой.
- Тогда и я никуда не пойду, - решительно заявил Крис. И улыбнулся. - Я не уйду от тебя.
Люся тоже улыбнулась и посмотрела на него.
- А когда девочки с праздника вернутся? - и вздохнула. - Ох, Кирюша…
В который раз прозвучало это неслыханное им раньше слово, и Крис осторожно спросил:
- Как ты меня назвала?
- Кирюшей, - удивилась его вопросу Люся. - Ведь ты… тебя зовут Кириллом, так?
- Так, - кивнул Крис.
- Ну вот. А что? Тебе… не понравилось?
- Нет, что ты, хорошо, - запротестовал Крис. - Мне очень понравилось. А тебе понравилась?
- Что?
- Брошка, - смущённо признался Крис. - Ты не носишь её.
- Нет, мне очень понравилась, такая красивая, ты её в городе купил?
- Нет, у нас тут парень один лежал, ты видела ж его, длинный такой, Ларри.
- Да, - радостно кивнула Люся. - Я его помню.
- Ну вот, он сам их делает. Я у него и попросил. Для тебя.
- Спасибо, Кирюша.
Они стояли, по-прежнему держась друг за друга, и… и не знали, что теперь делать.
- Хочешь чаю, - беспомощно предложила Люся.
- Да, - сразу согласился Крис.
Он был на всё готов и согласен, лишь бы никуда не уходить отсюда, лишь бы быть рядом с Люсей. Люся отстранилась, и он сразу развёл руки.
- Ты садись к столу, - захлопотала Люся. - Я сейчас…
Крис сидел за столом и смотрел, как Люся, торопливо суетясь, накрывает на стол, включает чайник, выставляет варенье, смотрел во все глаза, будто никогда раньше такого не видел.
- Ой, заварка старая! Я сейчас…
Люся убежала с чайничком вылить старую заварку, и он смог перевести дыхание и оглядеться. Три кровати, шкаф, комод, посередине стол и стулья, над кроватями картинки, фотографии, на кроватях поверх одеял покрывала, подушки в вышитых наволочках, на комоде маленькая ёлочка, а вот занавеси на окнах такие же как у него, как у всех.
Прибежала Люся с чайничком, заметалась по комнате, открыла шкаф и спряталась за его дверцей.
- Кира, ты не смотри на меня, отвернись.
Крис послушно отвернулся, уставился в закрытое занавеской окно.
За его спиной шуршала ткань. Люся переодевается?
- Ну вот, уже настоялось, сейчас чаю попьём.
Он порывисто обернулся к ней. Люся была по-прежнему в платке, окутывающем голову и пол-лица, но вместо халата, синее платье с белым кружевным воротничком и… и брошка-цветочек приколота. Крис счастливо улыбнулся.
- Вот, тебе сколько сахару? - угощала Люся. - И варенье, ты его на печенье намажь. Вкусно?
Крис кивал, со всем соглашаясь, и ел, не замечая вкуса. До того ли ему сейчас?! Он сидит за одним столом с Люсей, смотрит на неё, и она не отворачивается от него, не гонит…
- Конечно, это не домашнее, джем местный, - Люся боялась замолчать, остановиться, - но это клубничный, он самый вкусный, правда?
Когда она останавливалась перевести дыхание и отпить, становился слышен шум из столовой. И вдруг… вдруг он стал другим. Люся прислушалась и ахнула.
- Ой, сейчас девочки вернутся.
Страх в её голосе сорвал Криса со стула.
- Ты иди, Кирюша, иди, Кирочка, пока нету никого, а то увидят ещё, господи, спасибо тебе, ты иди, Кирочка.
Она подталкивала его к двери, и он, не смея ослушаться, сам боясь, что их застанут, всё-таки остановился у двери.
- Люся, спасибо, но когда…?
- Да завтра, Кирюша, завтра же.
Люся вдруг, привстав на цыпочки, поцеловала, вернее ткнулась губами в его щёку.
- Иди, Кирочка, скорей, пока не увидел кто.
Оказавшись в коридоре, Крис быстро огляделся. Никого, но на лестнице уже слышны шаги. И он бросился бежать к себе, на бегу прижав ладонью щёку, будто боялся потерять Люсин поцелуй. И, влетев в свою комнату, рухнул ничком на кровать, зарывшись лицом в подушку.
Расходились с шумом, песнями, шутками, кое-кого пришлось вести под руки. Но всеобщего веселья это не умаляло, даже наоборот: Новый год - так Новый год! Всю ночь гулять не получилось, конечно, но это уж кто хочет, так сам продолжит, а коль не хочет… нет, не может… это точно, и хочу, и на дежурство… да, не мы одни гуляли, того и гляди загулявших повезут…
Жариков ушёл с праздника первым. Его и Снегурочку торжественно проводили до дверей. Кое-кто рвался провожать и дальше, посмотреть, как дед с внучкой до дома своего доберутся, но Дед Мороз пригрозил чересчур любопытных заморозить, и те отстали. А когда стали расходиться остальные, то никаких следов Деда Мороза и Снегурочки уже не было.
У себя в комнате Жариков переоделся, снял грим, убрал всё навалом в большую сумку и только разобрал постель, как в дверь постучали.
- Кто там? - ну, очень сонным голосом спросил Жариков.
- Иван Дормидонтович, это я, Андрей.
С последними словами он открыл дверь и вошёл.
- Что-то случилось?
Жариков постарался, чтобы голос его звучал максимально естественно.
- Криса, тьфу ты, Кирилла нигде нет, - Андрей лукаво улыбнулся. - Он как с вами, ой, то есть с Дедом Морозом поговорил, так ушёл и нету его теперь нигде.
- И не ищите, - уже серьёзно сказал Жариков.
- Но…
- Без "но", Андрей. Он вам зачем нужен? В зале убрать? - Андрей кивнул. - Ну, так постарайтесь справиться без него. Очень прошу, не мешайте ему сейчас.
Андрей пожал плечами.
- Ну, раз надо, Иван Дормидонтович, то мы, конечно. А… а может, помощь нужна?
- Не вмешивайтесь. Это и будет вашей помощью.
- Понял, - Андрей широко улыбнулся. - Спасибо большое, Иван Дормидонтович, за праздник. Да, вас не было, а к нам Дед Мороз приходил!
Скорчил детски невинную гримасу и под хохот Жарикова выскочил за дверь.
ТЕТРАДЬ СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
После многодневного праздничного загула жизнь медленно входила в обычную колею. С третьего января снова каждый день с утра на работу, снова вместо разносолов и деликатесов обычный обед, обычные будничные хлопоты, но… но что-то - Эркин это чувствовал - было совсем по-другому. Он только не мог понять, что изменилось. Или… или это он сам стал другим? Всё-таки двадцать шесть полных…
…Сквозь сон Эркин почувствовал, что Женя встала, но что-то подсказало ему, что может ещё спать, и глаз поэтому не открыл. Пока Алиса не начала ломиться в дверь, можно не беспокоиться. Вечер был, конечно, необыкновенным, даже не вечер, а ночь, а теперь можно спать, спать, спать… он даже не дождался возвращения Жени.
И разбудили его звук отодвигаемый шторы, уже не утренний, а совсем дневной свет на лице и смех Жени и Алисы. Два весёлых голоса пели, снова и снова повторяя одну фразу:
- Хэппи бёрсдей ту ю… хэппи бёрсдей ту ю…
Эркин растерянно открыл глаза и сел на кровати, в последнюю минуту удержавшись и не сбросив одеяло.
Смеющиеся лица Жени и Алисы, залитая золотистым светом спальня… Эркин проморгался, протёр глаза кулаками.
- Женя…
- С днём Рождения! - приплясывала перед ним Алиса.
- С днём рождения, милый, - улыбалась Женя.
Эркин всё ещё удивлённо хлопал глазами и ничего не мог понять, когда на его колени легли пушистый серый джемпер в пакете и второй пакет, длинный и узкий, с галстуком.
- Эт-то что? - наконец смог он выдавить.
- Это подарки, - авторитетно заявила Алиса, сбрасывая тапочки и залезая на кровать.
- Подарки? - тупо переспросил Эркин. - Мне?! Почему? Женя?
- У тебя день рождения, - Алиса удачно перекувыркнулась. - А на день рождения дарят подарки, вот!
- Ну да, - Женя с улыбкой смотрела на Эркина. - Ты что, забыл? Эркин, сегодня первое января, тебе исполнилось двадцать шесть лет, ну?
Двадцать шесть… но это… это же… Эркин судорожно хватал открытым ртом воздух.
- Ну вот, - Алиса снова кувыркнулась. - От мамы джемпер, а от меня галстук. Вот! Тебе нравится?
Женя, видя, что Эркину не по себе и он вот-вот заплачет, сдёрнула Алису с кровати и отправила умываться и наводить порядок в своей комнате, а, когда та вышла, погладила Эркину по плечу.
- Всё хорошо, Эркин. Вставай, и начнём день.
- Да, - смог он выдохнуть. - Да, Женя, я сейчас…
- Пойду завтрак приготовлю.
Оставшись один, Эркин с силой потёр лицо ладонями, проморгался, удержав слёзы. День рождения… двадцать шесть лет… - и заставил себя улыбнуться: опять он не как все. Первый спальник, что до двадцати шести дожил. И дальше жить собирается. Он бережно взял пакет с джемпером, раскрыл его, и на его руки скользнуло мягкое пушистое тепло. Это же… это ж с ума сойти какие деньги… Эркин приложил джемпер к груди и посмотрел в зеркало. А… а ничего-о…
- А трусы ты надевать не будешь?
Эркин вздрогнул и только тут сообразил, что, разглядывая себя, встал во весь рост на кровати.
- Ой, Женя, я сейчас.
Женя счастливо засмеялась.
- Я мигом.
Он бережно положил джемпер на пуф у кровати и побежал к комоду. Мгновенно - Женя и глазам моргнуть не успела - натянул трусы, джинсы, и вот он уже застёгивает и заправляет ковбойку. Женя кивнула.
- А на обед переоденешься, у тебя сегодня праздник. И у меня с Алисой.
- Да, Женя, - Эркин подошёл к ней, обнял, коснулся губами виска. - Спасибо тебе, Женя. Я… я не знаю… у меня не было такого.
Женя ответно поцеловала его в щёку и легонько подтолкнула к двери.
- Понял, - улыбнулся Эркин. - Я мигом.
А после завтрака из блинчиков и остатков новогоднего пиршества они все вместе пошли гулять. К оврагу и за овраг в берёзовую рощу. Было так тихо, будто деревья тоже праздновали и теперь отсыпались. Сонная тёплая, несмотря на лежащий повсюду снег, тишина. И безлюдье. Они покатались на санках в овраге, а потом ещё Эркин бегом катал их по утоптанной дороге и, к полному удовольствию Алисы, они дважды побывали в сугробе, побродили среди деревьев. Небо было затянуто белой плотной дымкой, солнце даже пятном не просвечивало.
Для праздничного обеда стол опять перетащили в большую комнату к ёлке. Женя переодела Алису в матроску, переоделась сама, и Эркин вышел к столу во всём новом. Но без галстука: завязывать галстук ни он, ни Женя не умели. Обед был вкусный, но… но не то что обычный, но без особых выкрутасов. Зато в конце… Женя с Алисой унесли грязную посуду, велев Эркину за ними не ходить и не подсматривать. Алиса гордо помогла накрыть стол для сладкого и… и Женя внесла большой торт с двадцатью шестью горящими свечками! И Эркин должен был их погасить одним выдохом.
Эркин шёл и улыбался. Праздничные, сумасшедшие дни.
Второго января, Загорье проспалось и высыпало на улицы. И по всему городу носились увешанные бубенцами и лентами кони, запряжённые в сани, и танцевали, и пели прямо на улицах. А после обеда разбирали ёлку, каждую игрушку заворачивали в тонкую - Женя называла её папиросной - бумагу и укладывали в большую коробку из-под проигрывателя, перекладывая ватой. А в другую коробку - бумажные игрушки, флажки и цепи. Конечно, уже без ваты, но тоже не навалом, а аккуратно, чтоб не мялись и не рвались. Обе коробки и крестовину Эркин убрал в кладовку в дальний угол, до следующего Рождества, а ёлку вынес, накинув куртку, к мусорным бакам и положил к остальным, таким же ободранным и полуобломанным… А запах хвои всё ещё держался в большой комнате.
Без ёлки большая комната стала очень просторной.
- Ничего, - решительно сказала Женя. - Будем делать гостиную. И столовую сразу. Ты как, Эркин?
- Конечно, - сразу согласился он.
И Женя рассмеялась.
- Ты всегда на всё согласен.
- Что ты скажешь, да, - он даже пожал плечами, настолько это само собой разумелось.
А третьего января утром в темноте Эркин шёл в общей толпе, перекликаясь и перешучиваясь с новыми и старыми знакомыми. Оставленная на праздники в шкафчике рабочая одежда показалась чужой и непривычной.
- Что? - понимающе хмыкнул переодевавшийся рядом Миняй. - Отвык от работы?
- Работа не смерть, привыкнуть недолго, - улыбнулся Эркин.
- Да уж, человек ко всему привыкает, - кивнул Тихон.
- И к смерти? - ухмыльнулся Петря.
- А что?! - сразу подал голос Колька. - Помирать, братцы, только в первый раз тяжело, а потом… как по-писаному.
- На себе пробовал? - поинтересовался Геныч.
- А то! Три раза! - но бравада в голосе Кольки была невесёлой.
- Кончай трёп, мужики, - Медведев запер свой шкафчик и пошёл к двери. - Пора. Ряхов! - и выразительным кивком показал направление. - На выход.
Бледный до голубизны и словно ещё уменьшившийся за праздники Ряха не огрызнулся, а молча побрёл со всеми.
Двор был просторен, как комната, откуда вынесли ёлку, но Эркин уже видел подталкиваемые паровозом к складам вагоны. Ну, правильно: перед праздниками всё вывезли, так теперь завозят.
Мешки, ящики, коробки… контейнеров не было. Уже ничего. На ящиках было что-то написано, но Эркин, узнавая отдельные буквы, сложить их в слова не успевал. Работали не цепью, а каждый сам за себя. Болтать и глазеть по сторонам было некогда, да и после праздников же, кто с похмелья, кто с роздыху, надо ещё разгон набрать. Так что до обеда вагоны не закончили, и злой как чёрт Медведев отпустил бригаду на обед.
В столовой Эркин сел за стол с Колькой, и Миняем, а потом к ним пристроился и Ряха. Вместо обеда у Ряхи была только тарелка щей. Жижи много - заметил Эркин - как на двойную, а мяса, считай, что нет. И тут же сообразил, что значит заплатил Ряха за одну порцию, а это ему уже из жалости столько налили. Как шакалу. Сообразил и тут же забыл о Ряхе, и головы не повернул, когда Ряха стащил у него кусок хлеба из тарелки со вторым. Не до Ряхи ему. Да и остальным тоже.
- Гульнули как следует, - Миняй ест быстро, а говорит степенно. - Да денег теперь…
- Ни хрена не осталось, - кивает Колька.
- Зато отпраздновали, - улыбается Эркин.
- Да уж. И катанье, и гулянье.
Ряха хлебал щи, не вмешиваясь, что уж совсем на него не походило. И, выхлебав, сразу ушёл. Его ухода не заметили, как не замечали и присутствия.
- Дров мало осталось, - Колька тщательно, чуть ли не выскребая, доедал кашу. - А они дорогие, стервы.
- Дрова надо не колотые покупать, они дешёвые, - деловитым тоном сказал Эркин. - А не пиленые ещё дешевле. По Джексонвилю помню.
- Оно так, - Колька наконец справился с кашей и перешёл к компоту. - Да пилить… - и остановился, столкнувшись взглядом с Эркином. И медленно кивнул.
- Покупай не пиленые, - Эркин встал, собирая посуду.
Колька снова кивнул и тоже встал.
После обеда работа пошла веселее. Всё ж таки привычка - великое дело. Главное - не останавливаться, лишних перекуров не устраивать. Тогда и заминок не будет.
Опустевшие вагоны паровоз оттащил за ворота, и Медведев крикнул:
- Шабашим, мужики, остальное.
- Во! - заржал Колька. - Это дело!
- Что, головушка кружится? - заботливо спросил Геныч?
Колька в ответ завернул такое, что хохот грохнул с силой ружейного залпа.
- Это малый морской загиб, - ухмыльнулся Колька.
- Больно частишь, Колька, - подал голос Ряха. - Вождь, небось, и не запомнил.
- А мне и не надо, - улыбнулся Эркин.
- И чего так?
Ряха явно что-то приготовил, но подыгрывать ему Эркин не собирался.
- Я другой знаю, - спокойно ответил он.
- Загибов много, - задумчиво кивнул Геныч.
- Мороз, а у тебя какой? - жадно спросил Петря.