Робинс открыл своим ключом неприметный канцелярский шкаф в углу кабинета, где хранилась его картотека. Разобраться в ней мог только он: карточки стояли не по алфавиту, не по годам и не статьям и даже не по прецедентам, а по его собственной неофициальной и никому не известной классификации. Найти карточку "Колумбийского палача", просмотреть её и переместить к карточке Ротбуса было делом нескольких минут. Ещё минута ушла на просмотр карточки Ротбуса. Тоже… на всякий случай.
Убедившись, что слежки нет, Чак за городом прибавил скорость и сел поудобнее. Дорога, конечно, не ах, но с машиной он за эти дни поработал. И за сто машина теперь свободно выдаёт. "Ферри" - хорошая машина, не "линкор", конечно, но если довести до ума… Что ж, как шофёр он себя показал, по носу его, правда, щёлкнули, но вряд ли они такие же автомеханики, не будет беляк руки пачкать и под машиной уродоваться, а уж такие тузы, как Бредли и Трейси… Трейси - киллер, ему вообще работать западло, для маскировки разве только, как тогда на перегоне. В Мышеловке Трейси крутился и пахал не меньше остальных старших ковбоев, но и не больше: мешки за него индеец ворочал. И кашеварил индеец, а Трейси у костра как в ресторане сидел. Ну, так на то он и беляк. И главное - не нарываться, глаза книзу и не рыпайся - будешь и цел, и сыт.
Уже темнело, и Чак включил фары. Надо будет противотуманные поставить, армейские, приходилось видеть, полезная штука. Ещё полчаса и остановится перекусить. А там до Гринуэя и заночевать. Спать, пожалуй, лучше в машине. Тогда в городе только поесть, а приткнуться в укромном месте. Придерживая одной рукой руль, Чак достал и развернул на колене карту. Да, а Гринуэй тогда лучше миновать, ему вообще не стоит по городам маячить. Но вот чем нарушение указаний обернётся, маршрут ему достаточно детально расписали. А откуда Бредли о нарушении узнает? И сам себе ответил: захочет - узнает. По дамбам было бы можно спрямить и время выгадать, но, говорят, те совсем развалилось, и маршрут ему в объезд определили. На хвосте никто не висит, так что и рыпаться нечего.
Найдя тихий, как ему показалось, участок, Чак притёр машину к обочине и вышел оглядеться. Редкий лес подступал к дороге, ограждений никаких, ни машин, ни прохожих не видно. Он отошёл за кусты, а вернувшись к машине, достал термос и коробку с сэндвичами. В дороге лучше есть стоя, чтоб ноги размять. Сэндвич сейчас, сэндвич на ночь, сэндвич утром, а четвёртый… на всякий случай. И кофе в термосе у него ровно четыре стакана. Не разжиреешь. Но и не оголодаешь.
Доев, ещё раз огляделся, убрал термос и коробку, немного тут же рядом с машиной потянулся, разминая суставы и вернулся за руль. Теперь до ночлега. И Гринуэя не миновать. Ну, поживём - увидим.
Машина шла без толчков и потряхиваний, ровно гудел без надсады мотор, шелестел под колёсами бетон, ни встречных, ни попутных, белый, а не по-военному синий от затемнения свет фар… хорошо! Чак особо машины не любил, это Тим был прямо помешан на них, Грин даже наказывал его не поркой или голодом, а запретом работать в гараже, и этот дурак всерьёз психовал, но сейчас… чувствуя послушно отзывающуюся на каждое его движение машину и отсутствие белого взгляда за спиной, Чак даже стал что-то мурлыкать себе под нос: привычка, которую он тщательно от всех скрывал.
На горизонте показались огни, сбоку мелькнул указатель - Гринуэй. Чак плавно сбросил скорость: ему нарываться с полицией из-за скорости совсем ни к чему. С боков побежали аккуратные длинные со множеством дверей домики недорогих мотелей. По его деньгам, но не по расе. Опять же нарываться нельзя. А остановиться в Цветном… так за ночь машину раскурочат, по винтику разберут. Бредли тогда его точно шлёпнет. Самолично. Но ведь не с балды Бредли ему указал город и упомянул платную стоянку. Бредли ничего просто так не делает и не говорит. Так что… не будем нарушать и посмотрим, что получится.
Стоянка оказалась на указанном адресе, впустили его без разговоров и указали не самое плохое место. Чак уже приготовился устраиваться в машине на ночлег, но, когда важный от сознания своей важности сторож-беляк удалился будку у ворот, из-за машин вынырнул парнишка-негр в замасленном комбинезоне.
- Хозяйскую гонишь?
- Ну? - выжидающе ответил Чак.
- Если ночевать негде, айда к нам, переспишь до утра.
- Это куда?
- А в подвал.
В домике конторы-склада имелся подвал с отдельным входом, где, как быстро выяснил Чак, раньше держали рабов - уборщиков и подмастерьев, и где теперь они же - уже свободными - коротали ночные или пустые дежурства. Вместо нар теперь стояло у стены четыре топчана, от рабских колец в стене дырки, по ним судя, с десяток работяг тут сидело, с потолка свисала лампа с жестяным колпаком-абажуром, а под ней стол, табуретки, и у стены напротив двери стол-шкафчик с плиткой.
- Живёте здесь?
- Ночуем, когда приходится.
Чак кивнул.
- Клади три кредитки и дрыхни сколько влезет, - сказал позвавший его негр.
Здесь Чак разглядел, что тот только ростом мал и щуплый, а в кудрявых волосах седина, коричневое лицо в морщинах. В старое бы время считал бы уже дни до Пустыря, а то и Оврага. Ещё за две кредитки Чак договорился, что ему утром сделают кофе залить в термос. Ужин получился по-человечески, за столом. Спать, правда, пришлось, не раздеваясь, ни одеял, ни, разумеется, простыней, на топчанах не было. Но разулся, лёг, курткой накрылся - уже легче.
Спал он чутким настороженным сном, но ночь прошла спокойно. Никто его не потревожил. А утром он доел сэндвич со свежим кофе, наполнил термос, разузнал о том, где ему лучше купить жратвы, расплатился за ночлег и кофе, а с беляком за стоянку и выехал за ворота.
И снова гудит под колёсами бетон, стремительно улетают назад растрёпанные голые деревья и крохотные городишки. Бредли сказал, что к ленчу он должен успеть. Приказом это не было, но стоит… стоит и шикануть точностью. Хотя если Бредли остался в Колумбии, точность оценить будет некому. Но… но он сам себя оценит.
Изредка сверяясь с картой, Чак выбирал самый оптимальный - на его взгляд - маршрут. А получалось так, как говорил Бредли.
До Краунвилля он позволил себя одну остановку. Съел купленный на выезде из Гринуэя сэндвич и запил его кофе из термоса. В хозяйской речи ленч - это обозначение времени, не более. Кормить его Бредли не обязан, в контракте не оговорено - усмехнулся Чак. А сам о себе не позаботишься, так ты и на хрен никому не нужен.
От Краунвилля он поехал медленнее: здесь начиналась путаница просёлочных ненумерованных дорог и местных ориентиров. Но Объяснял Бредли, надо признать, очень толково.
И вот ворота. Смешно, конечно, ограды нет, а ворота есть. Два столба, на одном из них деревянный почтовый ящик и на верхней перекладине-доске вырезанные и покрашенные буквы. "Лесная Поляна". И второй строчкой: "Джонатан Бредли". И хотя размах ворот позволял впритирку, но разъехаться двум грузовикам, Чак въезжал осторожно, как в узкий тренировочный створ.
Обычная насыпная дорога, делали её недавно, похоже, прошлым летом, вряд ли она такая с рабских времён. Холмы, редкий просвечивающий лес, бурая от полёгшей травы земля… и ни следов пашни. Похоже, похоже, это имение у Бредли не для хозяйства, а так… такая же маскировка, как ковбойство у Трейси. Дорога позволяла поднять скорость до ста, но Чак ехал осторожно, на сорока, не больше. Будто… будто хотел оттянуть момент приезда. Но вот уже показались остатки Большого Дома. Точно - для отвода глаз имение… а основательно разорили в заваруху… плавный поворот в объезд полуразрушенного здания… а не в свой ли Овраг ты въезжаешь, парень? Стук движка, мычит корова, пробует голос петух… Так что, люди здесь есть? Может, при свидетелях и обойдётся.
Просторный обжитой двор, рабский барак, вполне жилой с виду, хлева, сараи, загоны… Чак остановился точно посередине, заглушил мотор и вышел из машины. В дверях барака толстая негритянка в фартуке, от скотной вперевалку из-за заметного живота идёт ещё одна, из конского загона вылезает через загородку молодой высокий мулат, трое негритят и вон ещё двое сбегаются из разных углов… Чак оглядывался, озирался, но так и не заметил, откуда появился Фредди. И увидел его, когда тот уже подходил к машине.
Фредди, как в Мышеловке, во всём ковбойском, на поясе кобура с кольтом, из-под шляпы холодно блестят светлые, как куски льда, глаза. Чак попробовал улыбнуться, но первые же слова Фредди так ошеломили его, что он уже молчал.
- Смотри-ка, успел.
Чак судорожно сглотнул вставший в горле ком и склонил голову в молчаливом полупоклоне. И не увидел ответного, чуть насмешливого кивка Фредди.
- Машину отгони в гараж, - начал распоряжаться Фредди. - Бери вещи и пошли.
- Да, сэр, - наконец выговорил Чак.
Гаражом назывался большой сарай. Снаружи-то сарай, а внутри… Чак особо не осматривался - Фредди явно не привык ждать, пока его распоряжения выполнят - но и беглого взгляда хватило, чтобы понять - это действительно гараж, даже ремонтная яма приготовлена. Он поставил "ферри" рядом с небольшим грузовиком, взял свою сумку и вернулся во двор.
- Пошли, - повторил Фредди, широко шагая через лужи к рабскому бараку.
"Что ж, - успел подумать Чак, - всё возвращается" Следовавших за ними мальчишек Чак не замечал. Как и всего окружающего.
- Мамми, - позвал Фредди, входя в кухню.
- Вот она я, масса Фредди.
- Это Чак, Мамми, будет работать в гараже. Покажи ему его выгородку и пусть устраивается.
- А как же, масса Фредди.
Чак незаметно перевёл дыхание.
- Что надо, всё ему дай, - и уже ему: - Сегодня так и быть, а завтра с утра и начнёшь.
- Да, сэр, - ответил Чак, по-прежнему не поднимая глаз.
Фредди еле заметно усмехнулся и вышел. И тут же загомонили завертелись вокруг мальчишки.
- Мам, а ленч кода?
- Дядь, а шофёр, да?
- Мамми…
- А вот я вас! - Мамми грозно взмахнула полотенцем. - А ну кыш отседова! Пошли, парень, покажу тебе выгородку.
Из кухни вышли в тёмный узкий коридор с дверями по обеим сторонам. Чак быстро настороженно озирался, но идти пришлось недолго. Третья дверь справа. Вместо замка просто загнутый гвоздь. Открывается наружу, почти перегораживая коридор.
Выгородка оказалась небольшой комнатой с кроватью, маленьким столом и двумя табуретками. На стене напротив кровати планка с гвоздями - вешалка. Небольшое окно над столом с узким подоконником и цветастой занавеской. И, к изумлению Чака, лампочка под потолком и выключатель у двери.
- Положь сумку и на ленч иди, - распорядилась Мамми. - А потом я тебе и всё остальное дам.
Чак покосился на неё, но, зная с детства, что с рабской кухаркой задирается только полный дурак, заставил себя улыбнуться.
- Спасибо, Мамми.
Но класть сумку на голые доски кровати медлил.
- Клади, не покрадут.
Чак нехотя положил су мку.
- А что? - осторожно спросил он. - У каждого своя выгородка?
- Ну не вповалку же! - гордо ответила Мамми, выплывая в коридор.
Чак усмехнулся, положил сумку и вышел следом, прикрыл дверь, повернул гвоздь. Запор, конечно… хреновый ещё слишком вежливо сказано. Из кухни доносились голоса, и смех и звучные распоряжения Мамми.
- А ну, живо давайте, простынет всё!
И Чак невольно прибавил шагу, глотая слюну. Кто не успел, тот опоздал.
Шум, толкотня у рукомойника… Всё, как когда-то, но… но и по=другому.
Толкотня не всерьёз, без злобы, и не тряпка, а полотенце…
- Сюда садись.
Чак, не споря, сел на указанное место, и перед им шлёпнулась жестяная миска с кашей… ага, лепёшки все из общей стопки берут…кофе в кружках… а мелюзга не отдельно, а вперемешку со взрослыми… С ума сойти: и масло, и мясо, и крупа не сорная! Тогда что, и кофе с сахаром? Ну, чудеса-а-а!
Чак ел и быстро оглядывал сидящих за столом. Едва не поперхнулся, увидев белого, но тут же сообразил, что тот, видно, расу потерял, вот и всё. Кряжистый мулат и длинный негр, оба налитые, с такими… да нет, ему сейчас ни с кем не справиться.
После первых ложек, когда самый злой голод утолили, Чака стали расспрашивать. Кто, да откуда, давно ли на Бредли работает, подписал ли контракт? Чак отвечал осторожно, а они болтали свободно. И о себе, и о порядках здешних, а мелюзга - что уж совсем удивительно - в соседние миски под шумок не залезала.
Мамми собрала опустевшие, вытертые лепёшками до блеска миски. Остальные допивали кофе, вставая из-за стола.
- Молли, ты бидоны не ворочай, я подмогну…
- Ларри, ты…?
- Как всегда.
- Ну, ясно….
- А ну, живо выметайтесь, мне вон его ещё собирать.
Кухня опустела. А Мамми быстро, с привычной сноровкой вымыла и расставила на сушке посуду и окликнула упрямо торчащего у наружной двери мальчишку.
- Роб, а ну, проводи его к кладовкам.
- К вещевой, Мамми?
- Ну да. Ты, Чак, иди, я сейчас.
Мамми быстро вытерла стол и накрыла угол чистой салфеткой. Чак, застёгивая куртку, настороженно напрягся. И угадал: в кухню вошёл Фредди.
- Ага, спасибо, Мамми, иди, я сам управлюсь.
- А как хотите, масса Фредди, - с готовностью отозвалась Мамми.
Но пока Фредди мыл и вытирал руки - тем же мылом и полотенцем, что и все! - Мамми накрыла на стол. То же, что всем, но только тарелка и кружка фарфоровые. Садясь за стол, Фредди скользнул по Чаку невидяще холодным взглядом, и тот понял, что лучше мгновенно исчезнуть.
- Пошли, парень.
Мамми, уже в накинутом на голову и плечи рабском платке, подтолкнула Чака в плечо.
Через двор прошли к кладовкам.
Мамми достала из-под фартука связку ключей и зазвенела замком.
- Сейчас постель возьмёшь, - объяснила она Чаку. - А там и одёжу подберём. Сказано, чтоб всё, а это, значитца, полное обеспечение.
Порядок в кладовке был… настоящий. Мамми ловко и точно вынимала из аккуратных стопок нужное и бросала на руки Чаку, приговаривая:
- Одеяло, простыней… две… наволочки… две… Одну, что погрубее, набьёшь, а тонкую сверху… Тюфяк держи… Тоже набьёшь… у Рола в сенном… Он покажет, из какого брикета брать… Ну, стружек у Сэмми добавишь…
- Опилки ещё есть, - подал голос Роб, хвостом ходивший за Мамми вдоль стеллажей.
- Вот и покажешь, где взять… Так, полотенце держи, мыло… Здесь всё, пошли дальше.
- Мамми, а записать, - опять вмешался Роб.
- Сейчас и запишем, - засмеялась Мамми, раскрывая лежавшую на столике у окна толстую разграфлённую тетрадь. - Вот, парень, твой лист будет. Масса Фредди уже определил.
Чак подошёл поближе и чуть не присвистнул. В самом деле, наверху листа было написано коротко - Чак.
- Грамотный? - вдруг спросила Мамми.
От неожиданности Чак кивнул.
- Правильно открыла?
- Да, Мамми, - Чак в который раз заставил себя улыбнуться.
Мамми взяла прикреплённый к тетради длинным шнурком карандаш и старательно проставила палочки напротив нарисованных столбиком слева картинок: простыня, полотенце, мыло, наволочка, тюфяк, одеяло.
- Вот так, парень. А когда рассчитаешься за них, я зачеркну, чтоб крест получился. Понял?
Чак кивнул и осторожно спросил:
- И что, так и останется у меня?
- А куда ж ещё? Вычесть вычтут, и будет как купленное. Раз крест стоит, значит, без возврата.
- Понятно, - хмыкнул Чак.
Они вышли из кладовки, Мамми заперла её и открыла соседнюю. Здесь была одежда. И тоже всё разложено - рубашки, штаны, кофты, юбки, куртки, сапоги, шапки, платки, а детское отдельно…
- Держи. Штаны, рубаху, куртку, сапоги, портянки… две пары… шапку ещё…
- И тоже, - Чак подбородком придерживал заметно выросшую стопку, - в вычет пойдёт?
- А как же! На халявщину жить - последнее дело. Сапоги если малы, поменяю.
И здесь такая же тетрадь. Мамми записала на его странице выданную одежду, и они пошли к выходу.
- Мамми, - вдруг спросил Роб, - так чего, так и будет лишнее без дела лежать?
- Кто ж без массы Джонатана такое решит, - Мамми вытолкнула Роба из кладовки.
- А масса Фредди?
- Иди, я сказала, вот масса Джонатан приедет, ему и скажешь. Помоги лучше донести.
- Обойдусь, - отказался Чак.
Когда он вошёл в кухню, Фредди там не было. Уже легче. Чак отнёс все вещи в свою выгородку, свалил на кровать. Что ж, от чего бежал, к тому и вернулся. Он уже заметил, что все, даже беляк, в рабском. Одежда, правда, крепкая, целая, хотя… за год особо сносить и не успели. Сволочь, конечно, Бредли: за рабское шмотьё вычитает. Да ещё за жратву, за жильё… это ж сколько на руки останется? В прошлую пятницу хорошо заплатили, за три рабочих дня и за сверхурочную первого, тут ничего не скажешь, не обманули. А вот что теперь будет?
За этими мыслями он разобрал по табуреткам и гвоздям вещи, взял тюфячную и подушечную наволочки и пошёл искать набивку. Сена, конечно бы, лучше, на опилочном жёстко.
Роланд показал ему, откуда можно взять сена и сказал, чтоб брал, сколько надо. Хватило и на тюфяк, и на подушку. Роб настырно вертелся рядом и опять вылез с вопросом.
- Ну, а сена сколько ушло?
Если бы не страх перед параличом, Чак бы за это так врезал… а Рол только заржал и стал объяснять, что этот брикет масса Фредди не разрешил задавать ни коровам, ни лошадям, даже на подстилку, так что…
- А взвесить надо, - убеждённо сказал Роб. - Немеряное даром тратится.
Тут Рол совсем зашёлся, как от щекотки. Чак сцепил зубы и вместо уже готового сорваться ругательства ограничился кратким:
- Ишь… цепняк!
Рол сразу перестал смеяться.
- Роб, сходи-ка посмотри, что мамка делает, поможешь ей.
- Ага!
И, когда мальчишка выбежал, укоризненно сказал Чаку:
- Что ты… совсем уже?! При мальце и такое.
- А что? - Чак сдерживался из последних сил.
- Чего-чего… А ничего, а пацана не трожь, понял?
Рол сердито оглядел его, рывком переставил соседний брикет.
- Набрал себе? Ну и мотай отсюдова!
Чак поджал плечами, взял тюфяк и подушку и пошёл в барак.
В кухне гремела крышкой закипающая кастрюля и хныкал перебиравший на столе крупу мальчишка.
- Да-а, так Джерри ты не посадила, а меня-а…
- А Джерри крупу Бобби утащит, - в кухню вошёл Роб и сел рядом с Томом. - Ты смотри, вот эти два зерна хорошие, а сор из крупы надо курам отнести, так выгоднее.
- Это чем? - еле выговорила сквозь смех Мамми.
Ответа Роба Чак не услышал, пройдя в свою выгородку. Бросил тюфяк на кровать, огляделся. Нет, никто не заходил, оставленные им секретки не тронуты. Ну… ну, вляпался он… психушка какая-то, всё не как у людей. Он застелил кровать, повесил свою кожаную куртку на гвоздь рядом с рабской, сумку с вещами засунул под кровать. Прислушался. От кухни доносились детские голоса, но слова неразличимы. Что ж за порядки здесь такие?
- Эй, - сказали вдруг за дверью, - как тебя, Чак, ты где?
- Здесь, - откликнулся Чак, привычно сделав шаг в сторону, чтобы не оказаться под пулей, когда стреляют на голос.
Вошёл Сэмми.
- Ты того, ежели полка нужна или чего там, пошли, я-то шабашу уже.
Полка? Да, полка ему нужна.
- Пошли, - кивнул Чак.
В кухне ещё перебирали крупу, у рукомойника Мамми умывала Джерри, от плиты тянуло умопомрачительными запахами.