На каждом слоге происходило глубокое придыхание, "о" переходило в "а" и обратно. Звонкие согласные проваливались в глухие, а конечное "ой" было повторено трижды и превратилось в отдельное, глубокочувственное утверждение.
Затем мужской голос с характерными тюркским "кха" произнёс, после глубокого выдоха:
- Ве бир кез даха.
Во даже как! Личным примером…
Баба-собеседница стояла, замерев, задрав лицо и открыв рот. Только пинок вывел её из транса и заставил потрусить к себе в девичью. Что ж, местная популяция туземцев проинформирована.
Глава 234
Но оцените моё удивление, когда я, проспав обычные свои 4 часа, выскочил в предрассветную тьму двора на ежеутреннюю зарядку и обнаружил, что процесс продолжается!
Голос Аннушки, несколько уже осипший, продолжал возвещать об удовольствии, постигшем её хозяйку. Теперь уже я замер посередь двора с открытым ртом. Аннушка издала несколько утомлённый, но вполне страстный заключительный стон. И тут же её голос был перекрыт другим, тоже очень удовлетворённым, мужским возгласом. И это был голос Терентия!
Какая сыгранность! Какой высокий уровень срепетированности! Я бы послал корзину роз в знак восхищения их талантами. Премьера удалась. Но, из-за отсутствия корзинщиков и розочников, придётся идти самому.
Аннушка и Терентий спали как убитые. Обнажённые, обхватившие, не отпускающие друг друга даже во сне, и, одновременно, отвернувшиеся, отодвинувшиеся. Аннушка скромно отвернулась к стене лицом, но кулачок её плотно сжимал "дирижерскую палочку", управлявшую её сегодняшней арией. Лишь бы не было судорог. А то спросонок и… поломать может.
Пульс… у обоих… По "Декамерону" именно так - по пульсу - какой-то из готских королей определил конюха-любовника своей жены.
Детишки заигрались, лицедейство перешло в действо. Ну и ладно, пусть спят. Аннушке за последние сутки досталось столько… "разиков", сколько за все три предыдущих года. Пожалуй, сегодня она и не поднимется.
Пушкин, однако:
Усталая Мария
Подумала: "Вот шалости какие!
Один, два, три! - как это им не лень?"
Утром, естественно, Терентий проспал. Явился только к концу нашего завтрака, крайне смущённый и тихий. Но когда Чарджи высказался в смысле: надо бы зайти к вдовушке и вчерашнее обучение повторить, а то в нескольких местах тональность… - взвился с места как ловчий сокол. Глаза горят, руки машут… Скис только после моего вопроса:
- Так как, человека на поиски твоей жены посылать?
Глаз не поднимает, голос тихий, но говорит твёрдо:
- Да, господине. Прошу - яви такую божескую милость. Отработаю втрое. Это - долг мой.
Николай сразу начал возмущаться. Как денег отдать - он сразу говорит "нет". Да и мне самому… отдать незнакомому человеку двадцать гривен, кило серебра… без каких-либо гарантий… на поиск женщины, которой никогда не видел, в неопределённом месте… не то Сурож, не то Кафа… а может, и Царьград… или ещё дальше… а маленькие дети и вовсе меняются быстро… да и что надёжного, в части особых примет для опознания, может сказать о малых детях их отец?
На Западе есть две системы возврата рабов.
Если в плен попал благородный рыцарь, и место пленения в границах христианского мира - посылают герольда. Гильдия герольдов охраняется законами и обычаями, им открыты двери замков, у них есть право представлять персону своего господина.
Если же человек - простолюдин, или пленник у иноверцев - в дело вступают странствующие монахи. Обычно - франсисканцы. Этого ордена здесь пока нет - основан в 1209 году. Есть более древний - бенедиктинцы.
Мусульмане и язычники воспринимают "босоногих братьев" как психов. Что, согласно распространённым суевериям, обеспечивает им некоторую защиту. А, поскольку при выкупании пленников цены значительно выше рыночных, то существование таких "нищих переговорщиков" поддерживается и властями.
В "Святой Руси" нет ни того, ни другого института. Основной поток русских рабов идёт в Византию. В отличие от более поздних татарско-турецких времён - разницы в вере нет. Более того - вся работорговля в руках греков. Только на севере трудятся новгородцы, а на востоке пытаются утвердиться на этом рынке булгары.
Поэтому "искатель" - один из "гречников". Такой же работорговец, только примелькавшийся в Смоленске - несколько лет подряд приходил за "живым товаром". Николаю его порекомендовали. Но отдать такому человеку "за просто так" - кило серебра…
Инал обычно о деньгах говорит презрительно, но тут:
- Твой долг - служить господину. А не истощать его достояние. Ты и так дорого обошёлся. А теперь тебе ещё и бабу особенную с пащенками из тридевятого царства… Хозяин скажет: "брюхать вот эту тёлку" - будешь брюхатить. Изо всех сил стараться. Чтобы приплод был больше да лучше.
А Аннушка Чарджи зацепила… Или - зацепило волнение о ней Терентия? Обычно ханыч холопам правила поведения не проповедует.
А я что? Жаба давит… На эти гривны сорок коров купить можно. А "искатель"… раз и… корова языком слизнула. С моими денюжками.
"Жаба - давит". Не пора ли давить саму "жабу"?
- Я сказал, что пошлю человека выкупить жену и детей Терентия. Может, кто-то считает, что 20 гривен кунами - слишком высокая цена для моего слова?
- Какое может быть "слово", данное господином - холопу? Ты дал - ты взял. Это ж всё в твоей власти!
Ну не хочет мой финансовый директор денег отдавать!
- Николай, ты видишь одну половину: "слово дано рабу". Почему ты не видишь другой: "слово дано мной"? Меня не волнует то, что кто-то услышал, мне важно то, что я сам сказал. Тема закрыта. Исполняй.
Чуть позже, уже с глазу на глаз, подходит Терентий:
- Господине, дозволь молвить. Аннушка… боярыня Анна сказала, что ты… что вы с ней…
- Стоп. Как это сказала? У неё же обет молчания?
- Так она и молчит. Она ж только кричит, когда я ей… когда мы с ней… Ну… Вот. А так-то она молчит. Про тебя - руками показала.
- Как это?
Парня опять в краску кинуло. Но - воспроизвёл. Характеристика однозначная и недвусмысленная: в косынке и с членом - на "Святой Руси" только я один. И действия мои… ну если обобщённо… мы же с ней стоя не были… надо это упущение…
Способность русских людей к жестикуляции всегда поражала европейцев-северян. У них даже есть устойчивое выражение: "говорить руками как русские". А сколько моих соотечественников налетело на разные неприятности, от дисквалификации на хоккейном турнире, до небольшого срока тюремного заключения, просто выразительно проведя ладонью по горлу!
- Понял. А ты чего хочешь?
- Господине! Я - холоп твой. Что ты её… что ты с ней… - на всё твоя воля. Но, ради христа прошу - не вели этому… черномордому к ней… ну. Чтоб он с ней… Чтоб он её опять… у меня на глазах… крику учил.
Достаточно чётко. Прорезается право собственности при ограниченности статусности.
"Нас господин… - имеет право.
А мы друг друга - никогда".
Вечером уже в темноте, наскочил во дворе на Чарджи.
- Ты чего к своей белошвейке не пошёл?
- Да так… Не сложилось.
Из опочивальни Аннушки разносились по двору стоны страсти. Не так отчётливо, как вчера, но вполне различимо.
- Ты - молодец, ханыч. Хорошо вдовушку выучил. И - Терентия. Теперь они и сами… Как они в два голоса! Я всегда чувствовал, что ты прирождённый педагог. В смысле - учитель. Всегда сам, личным примером, на основе личного опыта, ярких, хорошо запоминающихся образцов… Слышишь какую она… руладу выводит?
Торк зло фыркнул и ушёл спать. А я ещё немножко послушал. Вместе с половиной дворни. Да, цель мы достигли - отношение к Терентию стало более уважительным. Вот только не возникли ли при этом другие цели? От которых мне теперь придётся отбиваться как от мух поганых?
Эта метода - воздействовать на общественное сознание, дав людям подслушать стоны страсти вдовицы, запомнилась мне. Через восемь лет, под Киевом, я повторил сиё лицедейство. С другой женщиной, с другими слушателями. Но слова ей - схожие подсказывал. Тогда это спасло с тысячу жизней суздальцев да киевлян. Чтобы после про неё и про меня не выдумывали, а братоубийственное кровопролитие мы поуменьшили.
Снова сборы, суета, забыли, не взяли… Терентий мечется по подворью - гоняет землекопов и плотников.
Кирпичники фронт работ посмотреть пришли: здесь делают кирпич-плинфу, есть мастера. Правда - печки другие, чем у моих, получаются. Послушал, посмотрел… Нафиг! Кирпич здесь купим, а вот мастеров я своих пришлю. Если к середине октября успеют - терпимо. Печки под крышей складывают - погода не столь критична.
Надо бы своих на "русскую теплушку" переводить - потребление дров снижается втрое. Для большого города разница в стоимости - существенна. Но в ней же нечем нижнюю топку перекрыть! А своды выкладывать - зае… Мда. Рано ещё.
Аннушку со служанками я забираю в вотчину, дворню - уполовиниваю. Терентия оставляю тут, на хозяйстве. Поэтому они по ночам… как последний раз живут. Естественно - всё подворье не спит, считает. Уже и пари на количество… "раундов" - заключать начали. Или правильнее - "сетов"? "Таймы" и "периоды" не годятся - это для групповых игр.
Оставляю Николая и Хохряковича, им дел выше крыши - проработать и подготовить рынок к приёму очередной партии наших товаров.
У меня же мануфактуры! Прядильщицы и ткачи работают круглогодично. А не так, как здесь принято - только зимой. К октябрю, пожалуй, и ещё сотня штук полотна получится.
Такой цены, как я сделал, снова взять - не получиться: другой такой казначейши в городе нет. А, может, нанять? В манекенщицы… Вряд ли - муж не позволит жене заработать. Средневековье - сплошная дискриминация женщин в поле трудовых отношений. Но к зиме вятшие съезжаются в город, к светлому князю на глаза - сбыт для тонкого полотна будет.
По возвращению в Пердуновку - резко подгоню своих "мазильщиков" - кто колёсную мазь делает.
Там есть такое неприятное место… Известь должна быть самого лучшего качества и содержать 95–96 % чистой основы. Уже 5–6% магнезии в извести сильно ухудшают качество мази. А тщательно растереть известняк, просеивать, непрерывно помешивать, равномерно подсыпать… все эти операции - психике хомосапиенсов противопоказаны. Нам бы тяп-ляп…
Надо приспособы какие-нибудь… навязывающие рутинный, монотонный характер деятельности. Чтоб выдерживали, наконец, размер куска известняка перед обжигом в 80 мм! А не - "как получится". Сита у них есть, а вот почему в печке - разброс на порядок…
Температуру обжига надо бы поднять до 1100 градусов - скорость реакции поднимется раз в семь. Тогда время обжига можно чётко установить в 12 часов. Известь, конечно, уплотняется - потом гашение идёт медленнее.
"Топить - не топить" - пусть лучше полуфабрикат дольше в воде "утопляется", чем печка с сырьём долго топится.
Проект "Зимний Хлеб".
Николай пока ведёт разговоры "в тёмную" - типа: вотчина Рябиновская расширяться будет, туда и хлеб нужен. Поэтому и скупка интересна в окрестностях Дорогобужа.
Но всего объёма там не взять. Две тысячи пудов хлеба - годовая норма потребления для 30 крестьянских хозяйств. Мелочь? - Да. Но для хлебного рынка Дорогобужа - величина. Городок-то маленький. А я не хочу поднимать там цены - распространится южнее, начнётся ажиотажный спрос, затронет Елно… Там-то и правда - нужно будет купить хлеб для новосёлов в вотчину.
Новосёлы… Рвань, дрянь, пьянь и отбросы. Ноют и хотят жрать. Набив брюхо, снова ноют, хотят спать, совокупляться и пьянствовать.
Мыться, бриться, одеться в чистое, лечиться, учиться, трудится, слушать… не хотят. При насильственном приведении к нормальному виду ноют, воют, ругаются, плюются, кидаются кусками грязи и собственными экскрементами. Поминают имя господа всуе, грозят карами небесными, молят о милости, делают гадости и пугают высокопоставленными заступниками.
Нормальная двуногая скотинка. Главное - не видеть в них хомосапиенсов, не понимать их речи, не считать этот скот - человечеством. Стадо перед стойловым периодом должно быть обработано.
Пуская эти отбросы человеческого общества в усадьбу, я предполагал неприятности. Но не предполагал их разнообразия.
Первый раз заманить было легко. Ивашко прошёлся по церковным папертям и объявил:
- Господин столбовой смоленский боярин, достославный сотник храбрых стрелков смоленских Аким Янович Рябина, накрывает на подворье у благонравной вдовицы покойного кречтника светлых князей Анны Дормидонтовны, угощение для добрых людей. По случаю празднования княжеской милости: дарования боярства, шапки, гривны и вотчины. Всякому гостю рады, еды да пива хмельного запасено вволю. Приходите люди добрые, разделите радость боярскую, восславьте князя нашего светлого, да боярина вновь поставленного!
Ну, народ и ломанул. "На халяву и уксус - сладкий" - русская народная мудрость.
Ага. А у нас - не уксус: столы по двору расставлены, бочки с пивом, да с бражкой, да с медовухой - открытые стоят, хлеб свежий - ломтями горкою, мясо жаренное - кусками, запах… и у сытого слюнки потекут!
С самого рассвета заявляются нищеброды:
- Спаси вас господь и царица небесная и ангелы божии и даруй вам спасение и души умиротворения и в сомны вознесения и всякого… во! Уже накрыто!
И топ-топ - к накрытым столам.
- Постой, божий человек. Ты ж сюда князя светлого да боярина славного величать да чествовать пришёл? А куда ж ты такой? Надобно сперва в баньку - самому тело очистить, одежонку переменить. Иди-ка, ты, сперва вона туда.
У нищего слюнки текут. Да и в баньку хочется. А там сходу:
- Тряпьё долой, садись на лавку бриться.
- Не! Как же! Бороду брить - бесчестье!
- Тебе чего дороже: борода вшивая или брюхо сытое?
Большинство выбирает "бороду", из чего я делаю вывод, что не так-то им худо живётся. И бородачей складывают в яму.
Землекопы вырыли в усадьбе котлован. Метра четыре глубиной. Хлебная яма будет. А пока туда неголодных скидывают.
Верижник один попался. Я думал "вериги таскать" - староверческое мазохистское извращение. Ну, век 16–17. Нет - исконно-посконный православный маразм. Здоровый тощий дед, грязный - будто только из лужи, где свиньи валялись. Наискосок, как пулемётные ленты на матросе-большевике, две мощные железные цепи, по метру каждая. Вес каждой - килограмм 5–6. Интересные крупные звенья восьмёркой.
- Где прибарахлился, дядя?
При здешних ценах на железо - дом купить можно. Со всей начинкой - от мочалки в бане до бабы в постели.
- Благословлён преподобным наставником своим, пещерником Фотием во святых Печерских пещерах на подвиг за-ради умерщвления плоти и смирения души. Третий год уже хожу по святым местам, железов не снимая. Корочкой хлебной в день напитаем бываю, да и не каждый.
- А сюда-то чего пришёл? Тут в угощениях - не корочка.
- Дабы напитать тело своё для новых подвигов праведных, дабы сил набрать перед дорогой дальнею.
- Дядя, ты уж определись - или плоть умерщвляешь, или сил набираешь. Снимай железки да иди в баню. Плоть не только умерщвлять надо, но и мыть. После - пущу за стол.
- А…! Божьему человеку…! Куска хлеба…! Тля неразумная…! Сопля малолетняя…!
Пришлось помочь деду в яму слазить. Жаль - я уж на железки эти нацелился.
Пару раз возникали потасовки. Нищебродь законченная, но через одного - кистени в рукавах или "ножи булатные" под одеждой.
Обмен мнениями между моими "банщиками" и гостями-"помойниками" в три-четыре реплики переходит в пихание с кулаками.
Дальше уже ждать - пока оружие вытянут - нужды нет. Человек, который бьёт слугу на подворье его господина, по определению - тать. А татя, по закону, можно рубить, если он не повязан. Четыре трупа сразу, ещё два - под забором подыхают.
Полсотни отказников в яме, полсотни чистеньких, бритеньких, в чистых рубахах - за столом. Слепые, безрукие, безногие, немощные, расслабленные, изъязвлённые… Из городских отбросов - самые-самые, ни на что негодные.
Кажется, я опять лопухнулся. Думал-то, будут - "униженные и оскорблённые", но - к работе пригодные. А тут… картина маслом: "завтрак богадельни на природе".
Как известно, стоит одной крысе травануться приманкой с крысиным ядом, как вся стая перестаёт эту приманку кушать. Так и здесь - то за воротами толкотня была, чуть не морды друг другу били, чтобы внутрь первыми попасть, часа не прошло - на улице ни души не видать.
Ещё через полчаса заявляется сотник городской стражи со стражниками и хмырём из епископских.
- А кто тут, трах его тибидох, беззаконие учиняет, людей добрых мучает, убогих да сирых обижает? Кто им бороды бреет?! А ну-ка, заплати-ка по "Русской Правде" князю виру!
А следом хмырь подгавкивает:
- И епископу, и епископу!
Не, ребятишки, зря стараетесь. Статья 60 "Правды" гласит: "А кто порветь бородоу, а въньметь знамение, а вылезуть людие, то 12 гривенъ продаже; аже безъ людии, а в поклепе, то нету пpoдaже".
А мы бороды не рвём, а бреем. Вместе с головой. Обид-то нет, всё чисто-аккуратненько, с мыльцем.
Сотник призадумался, а хмырь в рясе выскакивает:
- А Устав?! Устав Ярославов что говорит?! Вы перед святой церковью согрешили - плати!
Вот же придурок! Хотя… в большом хозяйстве и такие нужны.
- Мусор из ушей вытряхни, ябеда. Устав Церковный, Святым Владимиром данный и сыном его Ярославом правленый, мы чтим. В Уставе сказано: "Аще кто пострижеть голову или бороду, митрополиту 12 гривень, а князь казнить". Так?
- Так! И с вас за каждого вот, бритого-стриженного по 12 гривен епископу!
- Резов ты, клирик, а не умён. С кого спрос? Кто епископу платит? Стригаль или баран бритый?
- На кого лаешься, сопляк?! На слугу владыкину?! Тебе, стригалей хозяину, платить! Твоя вина! Вот посчитаю всех, да за каждую бороду, за каждую голову…!
- Хайло прикрой. Все стриженные-бритые сами об том просили. Моей и моих людей - вины нет. Хочешь виры брать - иди, вон, с нищебродов гривны выколачивай. А вон и полный видок - семь свидетелей. Расспроси, коль не веришь.
Из баньки появляется команда "чистильщиков". Половина - рябиновские мужички, половина - уже здесь нанятые. Тянут трёх "обработанных" - три розовых, чистеньких, лысеньких как младенцы, старичка. В чистых рубахах, но без штанов. Дедки абсолютно умиротворены. Благостны, напарены, бесшанны. Мало что пузыри не пускают.
- Это, боярич, последние. Упарились старые. Портов на них не хватило. Да и не надо им - как бы не обделались.
Клирик шипит, но бригада в один голос подтверждает мои показания:
- Уж они просили-упрашивали! Головами в полы били, кланялись! Уж не бросьте вы нас, люди добрые, обстригите-то вы нам власы да бороды…!
Ярыжка епископский в изумлении глядит на сотника. Сотник плечами пожимает. Да уж, ситуация ни в "Правду", ни в "Устав" - не лезет. Не бывало такого на "Святой Руси"!
Я же говорил: законы пишут для нормальных людей, а не для попаданцев.