- Фамилия это моя такая! - не выдержав катастрофического тупоумия собеседника, заорал тот во всю глотку. - Вот у тебя какая фамилия?
- Рюриковичи мы, - гордо ответствовал Костя и наконец решился: - Ты успокоиться можешь? - совсем другим, деловитым тоном задал он вопрос.
- Да спокоен я! - Дыкин досадливо махнул рукой. - А что толку?
- Толк будет, если ты сейчас останешься сидеть как сидел и не станешь ко мне приставать с объятиями и лезть целоваться.
- Еще чего, - хмыкнул Дыкин.
- Того, того. Значит, сидишь и не дергаешься. Договорились?
- Дальше-то что?
- А дальше следующее. Дело в том, что я, так же как и ты, на самом деле из двадцатого века.
Невзирая на предупреждения, Дыкин все-таки слегка приподнялся, и глаза его аж засверкали от счастья, однако обстановка проявлению нежностей не благоприятствовала, и, как бы самому Константину ни хотелось сдавить его в объятиях, он скомандовал строгим шепотом:
- Я же сказал - сидеть!
Парень резко плюхнулся на задницу и выдохнул:
- Так это что же, на самом деле все с нами приключилось?
- А ты думал, с тобой в бирюльки играют? - в свою очередь спросил его Константин, хотя вопрос был больше риторическим.
- А кто нас сюда? И как? И зачем?
- Много вопросов задаешь, старина. Я ведь сам здесь всего около трех месяцев, да еще третий есть. Правда, он от радости сознание потерял, нервная горячка приключилась. Пришлось его водным путем ко мне отправлять, чтоб не растрясло по дороге.
- А он как сюда?..
- Скорее всего, как и мы. - Константин грустно усмехнулся. - Неожиданно и вдруг.
- Да где мы вообще находимся? - Вячеслав чуть не плакал.
Понять его было можно. Ведь первая его мысль, когда он узнал, кто такой его собеседник, скорее всего, была о том, что этот кошмар наконец-то закончился, и на тебе. Оказывается, ничего подобного.
Тем сильнее разочарование, когда оно наступает сразу после вспыхнувшей надежды.
- Мы в средневековой Руси, - спокойно пояснил Константин. - Год сейчас тысяча двести шестнадцатый. Кстати, относительно спокойный для страны. Княжество, в котором мы сейчас пребываем, Рязанское. И сразу говорю, - пресек он дальнейшие возможные расспросы, - об остальном знаю не больше тебя. А теперь давай сделаем так. Ты сейчас поможешь мне подняться и сядешь в мой возок. Епифана - это мой стременной - я усажу на лошадь и отправлю со всеми, а по дороге поговорим поподробнее. Кстати, как тебя в деревне этой кликали?
- Как представился, так и кликали, - проворчал он.
- Не понял, так ты не отсюда? - насторожился Константин.
Вячеслав вздохнул. Недавние безрадостные воспоминания нахлынули одно за другим, и все из разряда таких, о которых хотелось вообще бы забыть.
Особенно о самом первом…
- Из-под самого Пронска бреду, - угрюмо ответил тот, почесывая небольшой шрам, оставшийся у него от впившейся тогда в руку стрелы. - Эта деревня у меня уже седьмая или восьмая по счету.
- А из-за чего сыр-бор с тиуном разгорелся?
- Да понимаешь, сначала вроде бы все ничего. Тот уже и хатенку мне выделил, и с работой мы с ним определились - рыбу приставил ловить. Тут что-то вроде артели, вот он меня к ним и пристроил. Словом, вроде бы жизнь начала налаживаться. А тут он начал пятую рыбу с нас требовать. Это сбор у него такой, типа налога.
- Знаю, - кивнул Константин.
- Так понимаешь, в чем дело-то. Он ведь ее даже пересчитывать не стал. Просто взял и отложил себе все самое лучшее. А мужикам из артели оставил одних мальков с головастиками. Ну я же вижу, что тут не пятой рыбой пахнет, а каждой второй. Тоже мне, рэкетир задрипанный. Я и возразил, а он в крик. Мужики-то молчат, а меня зло взяло, и, когда он ручонками своими сучить начал, я увернулся и въехал ему по физиономии. А он сразу давай орать - в сруб его, стервеца. Это меня, значит.
- В поруб, - поправил Константин аккуратно.
- Ну да, в поруб, а я как сказал?
- Почти так, но не совсем.
- Погоди-погоди, а ты откуда знаешь? - насторожился Дыкин. - Ах, ну да, ты же у нас князь. Сам сажаешь, - ехидно протянул он.
- Вообще-то пока только извлекал, - уточнил Костя, припомнив свою супружницу. - Ты, Слава, забыл, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Нам с тобой сейчас надо долго и старательно присматриваться, прежде чем хоть что-либо попробовать поменять. К тому ж неизвестно, сколько времени мы здесь пробудем. А сейчас пока запомни накрепко - я для тебя князь и только.
Дыкин вновь настороженно прищурился, и пришлось его успокоить:
- На людях, временно. Вот вечерком к тому же тиуну в хоромы завалимся, там расцелуемся, да и усугубим как следует за встречу. В обиду я тебя, конечно, не дам, но ты тоже веди себя прилично. И ко мне обращайся со всем своим почтением. Рассказывать уже ничего не надо - будем считать, что повинился, а мужики твою правоту подтвердят. Плохо только, что, если ты ему руку сломал, придется тебя выкупать.
- Как это? - не понял Славка.
- Ну, согласно Русской Правде, за каждое увечье надо платить пеню. Либо тебе, либо мне, если я тебя хочу взять в свою дружину.
- А ты хочешь?
- Спрашиваешь еще, - усмехнулся Константин. - Мы теперь с тобой друзья по несчастью. Стало быть, сам бог велел воедино держаться. Ну что, встали?
- Погоди-погоди, а откуда ты все это знаешь-то? - засомневался вдруг Вячеслав.
- Про что именно? - не понял Костя.
- Ну про пеню там, про сруб, ой, то есть поруб, - пояснил он.
- Так я ведь до того, как сюда попасть, учителем истории работал.
- Ну тогда тебе легче, - уважительно заметил Вячеслав и грустно добавил: - А я офицер. Капитан. Спецназ внутренних войск. Слыхал про краповые береты? - Он усмехнулся и подытожил: - Вот только, кроме войны, ни черта не умею.
- Ну и отлично, - ободрил его Константин. - Тебе в моей дружине самое место.
Дыкин вздохнул:
- Да какая здесь война-то? Ни автоматов, ни гранат. Одни мечи да луки. А меня стрелять из них никто не учил. Да и на лошади я если и скакал пару раз, так и то в детстве, когда в пионерлагере был.
- Ерунда, - заверил его новоявленный товарищ по несчастью. - Главное - это командирские способности. Дисциплинку подтянуть опять же не мешает. Нам с тобой большие дела вскорости предстоят. Битву на Калке в школе проходил?
- Ну?
- Вот тебе и "ну". Она через семь лет будет. Так что всем попотеть придется. Пошли?
- Погоди-погоди, - опять остановил его Вячеслав. - Так ты что, целых семь лет здесь торчать собрался?
Ответом было неопределенное пожатие плечами.
- Кто знает, может, и больше. Я вообще-то на всю жизнь уже настроился. Так, на всякий случай. Да и тебе советую, чтоб потом не разочаровываться. Знаешь, есть такая хорошая пословица: надейся на лучшее, а готовься к худшему.
- Значит, на всю жизнь? - посуровел Дыкин.
- Да не знаю я ничего. Просто настроиться советую. Пока хотя бы лет на семь. До Калки. Знаешь, уж больно жалко мне наших предков. Глядишь, если б татарам сразу зубы пересчитали, может, и нашествия никакого бы потом не было.
Бывший капитан слегка оживился:
- Ну если так, то тогда мы и впрямь здесь нужны. Слушай, а может, нас специально для этого сюда и закинули?
- Для чего для этого? - вновь не понял Константин.
- Ну чтобы битву эту выиграть.
- Может быть, - не стал спорить он с Вячеславом и заторопил: - Все, встаем, а то меня народ уже заждался. Значит, как договорились - голова понурая, меня называешь князем, и вообще молчи больше, а то твои словечки из двадцатого века тут всех в шок вгонят.
- Тебе легко, - огрызнулся тот беззлобно. - Ты историк. Небось с первого же дня освоился. А я по-ихнему только из "Иван Васильевич меняет профессию" помню. Лепота да еще аки-паки. Вот и все.
- Ничего, освоишься, - успокаивающе бросил Костя уже на ходу к возку, который Епифан тут же направил навстречу.
Все остальное прошло как нельзя лучше. После разноса, устроенного тиуну, тот как-то сразу присмирел и лишь поглядывал на князя умоляющими глазками - только бы не уволил.
Порадовала Константина и Доброгнева, сообщившая, что рука в полном порядке, только вправлять пришлось, что она уже сделала.
- Ты уж построже с ним, - не преминул еще раз напомнить Вячеслав.
Чего-чего, а уж на это, так сказать, по заявкам добровольного представителя робких тружеников средневекового села, Константин не поскупился, свирепо рыча на своего наместника чуть ли не целый час.
Под конец тиун, окончательно придавленный гнетом тяжких обвинений - мужики-то, видя такое дело, тоже подписались и наговорили про него достаточно гадостей, причем серьезных, - в глубине души уже начал всерьез размышлять, сразу ему повеситься или подождать, пока князь лично не удавит.
Но Константин, решив передохнуть, заверил всех, что завтра вынесет свое окончательное княжеское решение, а сейчас пусть этот прощелыга ведет в дом да угощает чем бог послал.
А послал тиуну бог в тот день не только речных даров, то бишь свежей рыбы, но и хмельных медов в превеликом изобилии, а также смуглого, с поджаристой хрустящей корочкой молоденького поросеночка с хреном.
Вдобавок к этому основному блюду на столе красовалась куча всевозможных домашних яств, включая аппетитно хрустящие огурчики - прошлогодний засол, но все равно вкуснющие, духмяные грибочки, сало в розовых прожилках, какие-то соленья и копчености, тающие во рту, словом, ничем не хуже, нежели у боярина Онуфрия накануне в Ольгове.
Единственное, чем существенно отличался дом тиуна от боярского, так это габаритами. У Онуфрия двухэтажный, а здесь хоть и большой, но пока без надстройки. Трапезная, где они пировали, тоже была малость поменьше, да и лишние опочивальни отсутствовали.
С грехом пополам нашли одну комнатушку для князя и еще одну для Доброгневы и Марфуши, а дружинников изрядно выпивший Вячеслав, родная душа, отвел в свою лачугу, после чего вернулся.
Епифан все порывался завалиться на пол прямо у порога горницы, но Константин - куда деваться - тонко намекнул, что собирается отправиться по девочкам и лишний видок будет лишь изрядной помехой в этом щекотливом деле.
Лишь после этого стременной понимающе закивал и, бормоча, что князю любая будет рада и почто не веселиться, коли дело молодое, а ночь все покроет, послушно побрел на сеновал.
Избавившись от ненужного свидетеля и оставшись наедине с "земляком", Константин весь вечер и добрую половину ночи проболтал о том о сем, вспоминая главным образом родной двадцатый век.
Вопросов, как им теперь быть дальше и что вообще с ними будет, они, по молчаливому согласию, почти не касались, единодушно посчитав, что ни к чему в такой веселый час омрачать настроение загадками, на которые все равно пока не отыскать ответов.
Ночью они выяснили и вопрос, касающийся юного возраста Вячеслава, никак не соответствующего званию. Оказалось, что им обоим при передислокации в иное время сбавили - в виде компенсации, что ли? - годков по десять.
С утра бывший капитан внутренних войск пристал к Косте с требованием немедленно заменить этого паршивца-тиуна на более порядочного человека.
На вялые княжеские возражения, что нет на примете ни одной подходящей кандидатуры, Славка торжествующе завопил, что таковая есть у него, не зря же он здесь торчал чуть ли не три месяца.
Вообще-то обдирал тиун всю свою деревню безбожно, но Костя еще колебался, и добило его лишь то обстоятельство, что по причине своей патологической жадности сей тиун не позаботился даже как-то поистратиться на вечернее угощение своих высокопоставленных гостей.
Он и тут сэкономил, изъяв у кого-то в селе двух поросят - а ведь на столе один всего лежал, куда, собака, второго засунул? - а также поотнимав, ссылаясь на необходимость накормить князя с его людьми, у кого сало в розовых прожилках, у кого бочонок меда, и прочее, прочее, прочее.
Сам же тиун отделался при накрытии стола своим личным скромным вкладом - огурчиками и грибами прошлогоднего посола, да и то, поди, из-за того, что все равно скоро выбрасывать, а то новые будет некуда девать.
Вот этим он Костю и достал окончательно.
Однако на все предложения Славки о наиболее простом решении этого вопроса - выгнать его в шею или даже повесить последовал решительный отказ.
- Все должно решаться на суде, - строго пояснил Орешкин бывшему капитану.
- Ты что, не веришь мне?! - возмущался Славка, но Костя был непреклонен.
- Если бы не верил, то и суда бы не устраивал. А коль без него, то это уже будет расправа, а не наказание.
Впрочем, в итоге все равно вышло именно так, как и хотел Дыкин.
Только тиуну пришлось сначала полностью рассчитаться своим добром за незаконную конфискацию, а потом под одобрительный гомон толпы он тут же был смещен с должности по княжескому решению.
Закончил Костя суд назначением на вакантное место нового тиуна, успев предварительно переговорить с кандидатом, рекомендованным Вячеславом на это место, и убедиться, что он и в самом деле вроде бы неплох.
Новый управитель получил наказ жить по совести и людишек без нужды не обижать, после чего пришла пора собираться в путь, тем более что время уже близилось к полудню.
Глава 12
Десант из будущего
И подведут неучтенный баланс
С уймой ошибок на бланке,
Щедро отдав подвернувшийся шанс -
Встретиться на полустанке.Андрей Белянин
Первое время ослепительное безжалостное солнце беспощадно вгрызалось в несчастные затылки Константина и Вячеслава с такой силой, будто хотело пробуравить в них дыру, и, судя по их ощущениям, к исходу второго часа практически добилось своего.
Не помогал даже прохладный кисловатый напиток, переданный Доброгневой в глиняной корчаге, едва они проехали первые несколько верст.
Когда она протянула посудину во второй раз, то в ее глазах лишь заискрились насмешливые огоньки при виде тяжких страданий двух молодцев, а рука, держащая корчагу, дрогнула от подкатывающегося веселого смеха.
Константин в ответ на это жалобно протянул:
- Медку бы чарку испить.
- Еще хуже будет, - пояснила она, не решаясь отказывать впрямую, но сразу укоризненно напомнила: - Нельзя ить тебе хмельного, княже, никак нельзя, потому как настои мои его вовсе не терпят. Сам зри, яко у тебя голова разболелась. А все потому, что ты вечор изрядно приложился. Ныне же сызнова выпьешь, и снова худо станет.
Константин вздохнул.
- А чего ты ее слушаешься-то? - лениво зашевелился на козлах Вячеслав, правивший княжеским возком вместо Епифана. - Князь ты али не князь?
- И впрямь. - Константин подбоченился и попытался принять грозный вид, подобающий владыке, но от чрезмерных усилий в его голову вновь стрелой влетел острый, как отточенный клинок, солнечный лучик, и он, приложив руку к затылку, страдальчески застонал.
- Ишь как хмельной дух бродит, - покачала головой Доброгнева и, неодобрительно покосившись на Вячеслава, посоветовала: - Ты лучше енту корчажку допей, оно маленько и полегчает.
- Пил уже, - уныло отозвался Константин. - И никакого толку. - Пожаловавшись товарищу по несчастью: - Прямо с самого утра с одной стороны головы бум-бум-бум, а с другой тук-тук-тук. Говорю, войдите - никто не заходит, а продолжают стучать.
- Ну мне не так мерзко, - откликнулся Вячеслав, - но тоже не ахти. А во рту вообще будто вся твоя дружина переночевала. - Он покосился на княжеского тезку, бодро восседающего на вороном жеребце чуть впереди возков, и добавил: - Причем вместе с лошадьми.
- Пей-пей, - приободрила Константина Доброгнева. - Говорю же, легче станет. А вон лесок вблизи, там и прохладой обвеет.
- Не доживу я до лесу-то, - мрачно напророчил Константин.
- Не дотянем, - присоединился к нему Славка, поворачивая голову к Доброгневе и лукаво поглядывая на нее. - Чую, прямо тут и отдадим богу душу. И будет наша смерть на твоей бессердечной совести… Если она у тебя, конечно, имеется, - добавил он и хитро зажмурил один глаз.
Но Доброгневу было не пронять. Она лишь осуждающе глянула на княжеского собутыльника, невесть откуда взявшегося и тут же ухитрившегося не только набраться с князем, но и втереться к нему в огромное доверие.
А иначе чего бы он развалился тут, вместе с Константином в одном возке, будто не смерд голопузый, а не ниже боярина будет? Пусть на месте возницы, но все равно не дело.
Да еще и глаза свои бесстыжие на нее, Доброгневу, пялит. Так и заманивает ими, так и притягивает.
Тьфу ты, напасть какая!
Сурово нахмурившись, гордая смуглянка предупредила Константина:
- Ну вы тут пейте да отдыхайте, а мы тем временем к леску погоним пошибче. Надо и место для полдника выбрать, да и травок кое-каких подсобрать.
Ловко перетянутые кнутом лошади сразу прибавили прыти и оставили возок с князем далеко позади.
- В тенек поехала. Небось самой жарко стало, - констатировал Вячеслав. - Слушай, а чего она такая злая у тебя? Вроде не жена, а рычит как тигра, - повернулся он к князю.
- Лечит она меня, - пояснил Константин. - Еще раньше предупреждала, чтобы меда или еще чего хмельного - ни-ни. Мол, у нее такие зелья, что если принять на грудь граммов эдак… Ну, словом, принять, то сразу от ее лекарств будет не польза, а один пшик и помимо того еще и головные боли, а мы вчера вон как с тобой на радостях налакались.
- Так ведь повод какой! - возмутился Славка. - По такому случаю грех не выпить. Мы теперь с тобой, можно сказать, единственная родня друг дружке на белом свете.
- Тихо ты, - ткнул его кулаком в бок Константин, завидев верного Епифана, отставшего от дружинников и направившего своего коня к их возку.
- Не надо ли чего, княже? - осведомился тот, с недоверием поглядывая на Славу. - Варнак-то этот не растряс ли?
Вячеслав вспыхнул и уже открыл было рот, чтобы разразиться возмущенной тирадой, но после увесистого тычка, отвешенного Константином здоровой ногой, захлопнул его и обиженно замолчал.
Епифан еле заметно усмехнулся в бороду и, решив развить успех, тонко, как ему показалось, намекнул:
- А может, питья какого-нибудь хочется?
- Это можно, - не выдержал вмиг оживший Вячеслав, но после очередного тычка снова затих.
- А есть ли? - лениво поинтересовался Константин.
- Есть, хошь и малость, - сразу оговорился Епифан и, отстегнувши от пояса здоровую, литра на полтора-два плетеную баклажку, протянул ее князю. - Добрый медок, ты не сумлевайся, княже. - И суетливо начал извиняться: - Оно, конечно, тебе на один глоток, да ведь припасы у этой девки в возке, и бочонок заветный тоже с ней - как возьмешь без твоего повеления, а ты, эвон, молчишь да молчишь.
- Так баклажка твоя что, пустая? - не понял Константин.