Четко очерченные губы на красивом лице слегка шевельнулись в намеке на улыбку.
- Тверь - это хорошо. - Царевич мимолетно задумался, затем продолжил: - Я желаю, чтобы ты в своей вотчине начал выделывать обычную посконь, широкую парусину, а также канаты и веревки. Скоро к тебе подойдет столяр из царских мастерских, именем Ефрем. Он поможет изладить широкие ткацкие станы и особые принады для выделки канатов и веревок, а также объяснит, какие именно амбары надобно будет поставить в твоей вотчине. Этот же Ефрем обучит работный люд управляться со всем, что будет в тех самых амбарах.
Помолчав и убедившись, что купец все запомнил, царственный отрок разрешил:
- Спрашивай.
- С твоего позволения, Димитрий Иванович, чуток попозжа́ - надобно все обмыслить да прикинуть, что да как.
Наследник согласно наклонил голову.
- Следующее твое дело.
Из рукава вышитого золотой нитью кафтана на свет появился сложенный в несколько раз листок бумаги и лег рядом с кипарисовым крестом.
- Здесь список рукописей, а также тех лавок Книжного ряда, где они продаются. К сожалению, сокровища, равного твоему дару, я так и не увидел…
Тимофей на это мог только порадоваться, так как уже догадался, кто именно будет покупать дорогие (потому как иных и не бывает) книги для десятилетнего царевича.
- Или же мне просто не все показали. Ты договоришься с продавцами и понемногу будешь выкупать их для меня. Затем дарить - прилюдно.
Вновь сделав небольшую паузу, наследник повелел:
- Спрашивай.
Хозяин горницы и дома немного помялся, затем плюнул на все и признался в своей временной финансовой несостоятельности: занятый спасением жизни сына, он изрядно подзапустил дела торговые, со всеми вытекающими из этого последствиями. В ответ перед ним легло чуть поблескивающее на свету колечко, выточенное из светло-золотистого янтаря. Одним лишь взглядом испросив разрешения, Тимофей подхватил кусочек застывшей смолы, поднес к глазам, разбирая малые буквицы, выгравированные на внутреннем ободке…
- Неужто правда?..
Очнувшись от минутного наваждения и положив странно теплый янтарь обратно, купец пояснил свои слова:
- Поговаривают, у боярыни Захарьиной-Юрьевой такое есть.
Утвердительно кивнув на молчаливый вопрос, царственный отрок изогнул бровь, поощряя тем самым говорить дальше.
- Еще поговаривают, что иные из бояр да князей вокруг нее целый хоровод устроили, желая получить то кольцо.
- Вот как… И кто же старается более всех?
Гость торговый неопределенно пожал плечами, затем спохватился и дал более подробный ответ:
- Князь Очин-Плещеев Аникита Иванович да князь Хворостинин Димитрий Иванович. У первого сын сильно приболел, а у второго с дочкой нелады. Говорят, падучая у нее, да и без того - тоща как смерть и на лицо рябая… Гхм…
Вспомнив уже о своих девках, купец посочувствовал родовитому отцу: пристроить дочку в хорошие руки - это целое искусство! Нет, если девица на лицо румяна и пригожа да телом обильна, и приданое за ней хорошее дают… А ежели в наличии только последнее? О каком тогда счастье для своей кровиночки можно говорить?.. В жены-то, может, и возьмут, но исключительно по любви к деньгам да вотчинам отцовским, что через нее к мужу перейдут.
- Занятно.
Ненадолго о чем-то задумавшись, наследник выложил перед собой в аккуратный рядок пять колец из темно-коричневого янтаря. Подхватил самое первое колечко и протянул вперед:
- Моя награда тебе - возможность даровать надежду исцеления любому, кто будет этого достоин. Выбирай мудро и не ищи в том выгоды, тогда твоя доброта вернется к тебе сторицей. Как и моя награда.
С глубоким поклоном приняв драгоценный дар, мужчина почтительно его поцеловал.
- За эти же кольца ты можешь получить должную благодарность… В серебре.
Пару раз моргнув, Тимофей понял, что ему только что позволили существенно поправить все свои дела. Быстренько прикинув, сколько он сможет стрясти с некоторых знакомых ему купцов, торговый гость буквально на глазах расцвел и приободрился: должно было хватить и на амбары, и на ткацкие станы, и на все остальное, да еще и изрядный "хвостик" оставался. Рублей этак в полсотни, не меньше!..
- Исполню все в точности, Димитрий Иванович.
Наблюдая, как кольца исчезают в одном из массивных сундуков, наследник немного отпил из кубка с клюквенным морсом, незаметно поморщился и вернул его на стол.
- Ты упоминал о некоем обете, принятом тобой во исцеление сына. В чем он?
- Э-э?.. Отстроить храм Божий о трех колоколах.
- Уже начал?
- Так… Не на что покамест, Димитрий Иванович.
- Вот и не торопись.
Увидев непонимающий взгляд, царственный отрок пояснил:
- Придет срок - другое построишь.
Сын Викентия открыл было рот для вопроса… И закрыл, услышав тихий стук в дверь, после которого в горенку вошел сотник личной охраны царевича. Поджарый воин так выразительно поглядел на Тимофея, что тот сразу вспомнил о том, что так и не убрал список рукописей под надежные запоры. Сотник же, дождавшись, пока хозяин дома отойдет от стола, тут же наклонился к сереброволосой голове для тихого доклада. Впрочем, некоторые слова и даже фразы, как бы он ни старался, вполне можно было расслышать, так что даже таких обрывков хватило купцу для понимания: протопоп Захарий, настоятель храма Святой Варвары-великомученицы, приглашал осененного благодатью царственного отрока посетить его церковь.
- Заедем.
Легким жестом отпустив сотника, наследник непонятно покосился на кубок с клюквенным морсом и принялся неспешно надевать перчатки из тонкого черного шелка.
- Спрашивай.
Уже не удивляясь, что любой его интерес тут же становится виден юному господину, Тимофей поклонился, но то ли от неожиданности, то ли от чего иного, но спросил совсем не о том, что его действительно волновало:
- Димитрий Иванович, а зачем тогда мы с Елпидькой… Ну в Разбойный приказ?
Надо сказать, хотя знакомство со старшим катом Аввакумом и было несколько… Неожиданным. М-да!.. Кое-какую пользу из происшедшего опытный, верченый и крученый жизнью торговый гость Суровского ряда уже извлек - столь специфические знакомые заставили разом поутихнуть нескольких его недоброжелателей.
- У твоего сына было порвано сухожилие. Дабы правильно его сшить, нужны особые умения и немалый опыт. Он есть у некоторых чужеземных лекарей, но я им не доверяю.
Ненадолго замолчав, десятилетний мальчик поправил рукава своего кафтана и задал довольно неожиданный вопрос:
- Что случается с катом, если он дозволяет пытуемому умереть?
- Ну?.. Прости, государь, то мне неведомо.
- Он сам ложится на освободившееся место. Поэтому кат, если он хочет долго и хорошо жить, должен в совершенстве знать свое дело. Где какая жилка или венка проходит, что можно с ними делать, что нельзя, а также - как поправить то, что натворил от излишнего усердия. Старшему кату Аввакуму уже не раз доводилось сращивать сухожилия…
Остановившись перед дверью, царевич насмешливо вскинул бровь, и хозяин тут же поспешил ее открыть, коря себя за нерасторопность. Спускаясь по узенькой лестнице со второго поверха, царственный гость мимоходом заметил:
- Но ты хотел спросить иное.
- Государь мой…
Увидев, как полыхнули раздражением невозможно синие глаза, Тимофей сын Викентия резко осекся, виновато опуская голову. Затем, спохватившись, он быстро огляделся в поисках лишних ушей, радуясь, что стражи заранее разогнали всю его дворню (а семье уже он сам строго-настрого указал сидеть по своим горенкам и даже носа не высовывать). Откашлялся и сделал вторую попытку, на сей раз обращаясь к гостю так, как и должно:
- Государь-наследник. Кхм!.. Как бы мне второго сына?..
Не отвечая, юный властитель вышел на крыльцо, обильно украшенное немудреной резьбой по дереву, уселся на Черныша и с высоты седла чуть склонился к хозяину.
- Вот как похвалишься мне первыми канатами да парусиной - так и будет тебе еще один сын…
Глава 14
Два боевых жеребца, неприязненно косивших друг на друга налитыми злостью глазами, сходились медленным шагом, хотя с куда большей охотой предпочли бы рвануть со всех сил, дабы попробовать соперника на прочность тяжелыми ударами подкованных копыт или широкой груди либо рвануть его тугую плоть своими зубами…
Сшшдон! Ссшии-клац-ссшшдон-клац!
Вороной аргамак чуть подался назад под натиском кабардинца, затем оскорбленно всхрапнул и все-таки изловчился куснуть наглеца в опрометчиво подставленный круп. Короткое ржание, перетаптывание на одном месте, лязг встретившихся сабель - после чего одна из них улетела прочь, с обиженным звоном вырвавшись из сжимающей ее детской руки.
- Тпрру! Ну-ну.
Успокоив своего Ветерка ласковым похлопыванием по шее, боярин Канышев повернулся к ученику, молча ожидая, пока тот примет поданную ему Мишкой Салтыковым саблю. А заодно определяя - не перестарался ли он с силушкой, не "отсушил" ли царевичу руку?.. Успокоенно хмыкнув, Аким нехотя открыл рот:
- С рогатинкой у тебя покамест сподручнее выходит, Димитрий Иванович. Зачем саблю прямо выставил? Сколько раз говорено - чуток руку отведи или обушок как надо подставь - чужой клинок в сторонку сам и соскользнет. А за ним и супротивник тебе под добрый удар подставится. Вот так.
Дядька царевича немного отвел оружную руку в сторону:
- Бей.
Клац!
Скругленный кончик взрослой карабели несильно ткнул наследника в живот - вернее, в надежно прикрывающие его пластины бахтерца.
- Или вот так. Бей.
Клац-цзанг!..
Сабля вновь беспрепятственно щелкнула по правому наручу и замерла, прижавшись к его гравировке.
- Видишь? А потом можно еще вот так посунуть.
Гнутая карабель медленно скользнула вперед, бережно придавив кольчугу напротив горла.
- Понял.
- Хорошо. Тогда повторяем отбив с ударом дюжину раз. И!.. Раз-два-три!
Шшдон-клац-клац!..
Час спустя боярин Канышев довольно кивнул, признав тем самым, что его подопечный усвоил еще несколько полезных финтов и ухваток. Оглядев поле, основательно перепаханное копытами жеребцов, и сотню царевичевых стражей, окруживших это самое поле, Аким перевел взор на два десятка княжат и бояричей. Порядком уже взопревших в своих тягиляях и шеломах, давно утративших должную резвость движений и с нескрываемым вожделением поглядывающих на кувшины с прохладным квасом в руках немногочисленной дворни. Мысленно поморщился (его гоняли до тех пор, пока он мог держать в руках оружие!) и кивнул одному из помощников.
- За-акончили!..
Посыпались на землю тяжелые дубовые "сабли", следом забрякали островерхие шеломы, довольно загомонили мальчишечьи глотки, а его основной ученик, выждав немного, тихо напомнил-поинтересовался:
- Наставник?..
Оставаясь внешне полностью невозмутимым, а про себя преисполняясь довольства, боярин скучающе поинтересовался:
- Рогатина?
- Шестопер!..
Уже привыкшие к тому, что боярин и его подопечный в конце каждого занятия устраивают "прощальный" учебный поединок, помощники быстро принесли им по небольшому круглому щиту, вдобавок забрали учебную саблю наследника и поднесли вместо нее увесистый пернач на длинной ручке.
Сшшии-клац!
Звякнув саблей по чужому умбону, Аким тут же подставил свой щит.
Тумм!..
В который уже раз подивившись, сколь силен Димитрий Иванович для своих невеликих лет, боярин аккуратно "погладил" его по шлему, вскользь отбил несколько быстрых и довольно сильных ударов, после чего и поставил в их поединке точку - шлепнув тупой карабелью по выставленной вперед ноге. Плашмя, разумеется. Помнится, года этак с три назад он одному ногайскому мурзе таким же вот ударом ногу до кости рассадил… В аккурат перед тем как снести его голову. Левая рука словно сама собой погладила богато изукрашенный золотыми и серебряными пластинами пояс, как раз доставшийся ему с того самого мурзы. На добрую и долгую память, хе-хе!..
- Наставник.
Ответив кивком на легкий поклон наследника, боярин Канышев проводил своего воспитанника очень внимательным взором, в который уже раз подмечая ту легкость, с коей он помахивал в воздухе совсем не легким перначом, и отсутствие видимых признаков усталости. Настоящей усталости, когда трясутся руки и подкашиваются ноги, а не легкой испарины и учащенного дыхания. Отогнав от себя мысли о том, что слишком уж быстро дается наука воинская будущему великому князю, воин пробормотал, с некоторым усилием возвращаясь к делам насущным:
- Да. Беда-беда, огорчение…
По всему выходило, что сабельку первенцу великого государя вновь придется заменить. И лук - больно уж легко он свой старый растягивает. Правда, с меткостью у царевича покамест было не очень, но определенные успехи явно просматривались. М-да. Вот брат его меньшой, Иван Иванович, - тот метал стрелы так, что любо-дорого!.. Для восьмилетки, конечно. И с саблей уже был неплох. Зато Димитрий Иванович был исключительно хорош с рогатиной (года через три и он не отмашется!), да и к шестоперу вроде как проявил талант…
- Боярин?
За своими размышлениями дядька старшего из царевичей совсем не заметил, что остался на поле почти в полном одиночестве: он сам да трое его помощников, терпеливо ожидающих разрешения удалиться. С легким раздражением махнув на них, Канышев чуть сжал колени, направляя своего Ветерка вслед за иродами, отвлекшими его от важных мыслей. Даже не мыслей, а целого выбора, важного и непростого: поучить ему своего подопечного отбивать саблей стрелы - или ну его? От такой науки синячищи по всему телу, да такие, что… А приключись что не так - ему ведь даже и кол за милость покажется. С другой же стороны - раз он наставник, так и должен научить отрока всему, что умеет сам.
Задумчиво поковыряв одну из серебряных пластин на поясе, боярин внезапно посветлел и едва ли не заулыбался: а чего это он ломает голову? Лучше на следующем занятии бросит пару намеков ученику, а уж тот, если заинтересуется, сам выпросит у великого государя разрешения.
- От так. А я пока поучу его из самострела пулять. Лишним не будет!..
Часом позже даже и не подозревающий о мучениях своего наставника царевич Дмитрий медленно встал на сложенный втрое рушник, оставив позади лохань с водой, пахнущей дорогим мылом. Перетерпел короткое вытирание, прошлепал голыми ногами сквозь все светлицы до опочивальни, где и завалился с довольным видом на свое ложе. Чуть отодвинулся, освобождая место для верной Авдотьи, прикрывшей его еще одним рушником, затем положил ей голову на бедра, позволяя разбирать и расчесывать мокрые пряди волос, а сам прикрыл глаза и замер, старательно припоминая недавние занятия.
"Ну что сказать. Похоже, родовитые детки окончательно притерлись друг к другу и даже поняли, к кому я равнодушен, а кого лучше не задевать".
Действительно, в последнее время в свите десятилетнего наследника престола Московского и всея Руси царила тишь да гладь, да Божья благодать: никто ни на кого не шипел, громкие выяснения отношений тоже ушли в прошлое, и даже Тарха Адашева и то со всей старательностью не замечали. Более того, некоторые княжата начали открыто перебрасываться шуточками, ненавязчиво (как им казалось) вовлекая своего господина в свои немудреные разговоры или даже игры. Вроде последней, когда дядьки выставили в полусотне шагов рядок тонких чурочек, а их подопечные в них стреляли, похваляясь быстротой да меткостью.
"Кстати, просто удивительно, насколько быстро освоился Аникита Шуйский. Ни тебе прежней робости, ни тебе стеснительности. Даже в гости отважился позвать!.. Хотя это он просто отцовские слова передал. Как мог, конечно, - передавальщик из него пока так себе. Вот Мстиславский в этом деле куда как хорош! Если бы не знал, что у него сразу два младших брата болеют, прямо так бы и поверил, что зовет от чистого сердца…"
И в самом деле княжич Федор в свои десять лет уже проявлял все задатки будущего головы Челобитного приказа. Умудрившись так ни с кем и не поссориться и в то же время занять в свите достойное место, понравившись при этом своему господину - не в последнюю очередь своей сообразительностью и способностью понимать легчайшие намеки. Надо поддержать Адашева? Поддержал. Завязать хорошие отношения с Василием Старицким? И это выполнил.
- Государь-наследник.
Увидев сразу два недовольных взгляда - от хозяина покоев и его челядинки, - десятник постельничей стражи, всем своим видом извиняясь, доложил:
- Иван Иванович до тебя просится.
Увидев разрешающий знак, страж почтительно поклонился и исчез - с тем чтобы через пару минут на его месте появился восьмилетний брат. Некоторое время он молча стоял и мялся - а стоило Дмитрию на него посмотреть, как вовсе сразу же зажмурился и замер.
- Очень хорошо.
Пока до ужаса довольный Иван безуспешно пытался убрать с лица широкую улыбку, старший брат успел натянуть простые льняные штаны и рубашку, не подразумевающие прогулок за пределами покоев. Что-то шепнул Авдотье, отчего она сразу же ушла, и присел на подоконник широко распахнутого окна.
- Я сделал ошибку, показав тебе тайные упражнения.
Лицо Ивана поначалу вытянулось, а затем в глазах появились первые предвестники горьких слез.
- Но не объяснив при этом, для чего именно они нужны.
Вернувшаяся челядинка принесла с собой кувшин простой воды, ложку и три небольших кубка. Хозяин покоев с легкой ленцой покинул свое место, мимоходом подхватив с полки пару абсолютно одинаковых аптекарских бутылочек. Самолично распечатал залитые воском пробки и поставил маленькие емкости рядом с кувшином:
- Из этого - по половинке в любые два кубка. Из этого - треть ложки в оставшийся. Потом залить водой. Действуй.
Отвернулся, вновь подошел к окну, с интересом глянул на тучи, прямо на глазах наливающиеся хмурой темнотой, и беззвучно втянул в себя заметно посвежевший воздух.
"Кажется, будет гроза. Это просто замечательно…"
- Мить?
Вернувшись к столу и ожидающему его брату и челядинке, Дмитрий небрежно провел ладонью над кубками, после чего первый с правого края пододвинул к себе, а остальные два - Ивану и Авдотье.
- Пейте.