Сперва осторожно, а потом с явным удовольствием опорожнив свой кубок до дна, восьмилетний царевич совершенно неожиданно для себя облизнулся. В отличие от Ивана статная красавица просто мило порозовела, хотя менее привычного к его силе человека эта пара глотков просто свалила бы с ног. А совсем непривычному принесла бы долгие муки. Ну или сильное наслаждение - сходное с тем, что испытывает человек, иссушенный долгой жаждой и наконец-то припавший к источнику невероятно мягкой и чистой воды.
- Это настойка шиповника на меду. Полезно и вкусно. - Подхватив в руку свой кубок, Дмитрий отпил, покатав небольшой глоток воды по языку так, словно это было сладкое вино.
Гррдомм!!!
Одновременно с полыхнувшей молнией из свинцовых туч полетели вниз тяжелые струи косого дождя.
- А что у тебя? Мить?..
Глотнув еще пару раз и выплеснув остаток в окно, наследник поставил свой кубок на стол. Но не просто так, а перевернув перед этим витой ножкой вверх.
- Сгущенный настой омежника, иначе - Cicuta virosa. Это растение печально известно тем, что при его помощи ушел из жизни древнегреческий философ Сократ. Не читал про него? Ну, значит, еще прочтешь.
Прикрыв пробками узкие горлышки, хозяин покоев убрал бутылочки обратно на полку, присоединив их к дюжине таких же.
- Хотя все симптомы прямо указывают на Conium maculatum… Взвар из цикуты, с добавлением некоторых травок, хорошо помогает против болей в суставах и при некоторых болезнях кожи. Только для этого его надо не пить, а втирать.
Иван удивленно смотрел на верховую челядинку, отчего-то разом утратившую приятный румянец щек.
- А еще этот настой - сильный яд. Скажи, брат, важно ли для правителя уметь определять отраву в еде и питье?
Переведя взгляд удивленных серых глаз на старшего брата, малолетний царевич начал потихоньку что-то соображать.
- Господин мой!..
Жестом остановив вскочившую было Авдотью, наследник успокаивающе бросил:
- Цикута мне не страшна.
Отправив переволновавшуюся служанку унести кувшин и кубки, царственный отрок подхватил с полки рядом с его ложем пояс с небольшим клинком в простых ножнах. Затем откинул прочь с лавки нарядный полавочник и провел рукой по толстенной буковой доске.
- Подойди. Крепкое ли дерево?
Иван, не совсем понимая, чего от него хотят, послушно согласился.
- Смотри.
На тихом выдохе, мелькнув в воздухе тусклыми узорами дамаска, короткий детский кинжальчик пробил лавку насквозь, войдя в плотное дерево почти до рукоятки.
- Достань.
Как средний из царевичей ни пыхтел, как ни старался - у него ничего и не вышло. Быть может, ему мешал переполнявший его безудержный восторг и удивление?.. Или чувство сопричастности к чему-то жутко таинственному… Тем временем старший брат, упершись коленом, спокойно вытянул хищную "рыбку" обратно, тут же вложив ее в ножны. Вернул на место полавочник, уселся и очень проникновенно пообещал:
- Лет через пять, если будешь усерден в упражнениях, тоже сможешь то, чем до́лжно владеть истинному Рюриковичу и моему брату.
После целого вала самых противоречивых чувств, пережитых Иваном, десятилетний отрок понимающе улыбнулся, затем похлопал по лавке рядом с собой:
- Садись. Делай то, чему научился.
Прикрыв глаза для большей чувствительности, Дмитрий внимательно проследил, как Узор брата начал по чуть-чуть наливаться силой. Затем его сияние медленно изменилось, стремясь сжаться в одну точку. Миг, другой - и в средоточии брата появляется едва заметная искорка внутреннего огня. Слабая, подрагивающая…
- Хорошо. Направь тепло в руки. Только в руки!
Дотронувшись до его ладоней, наследник влил крохотную частицу своей силы, заставив малую искру засиять большой звездой.
- Теперь тяни тепло обратно. Медленнее. Вот так. Опять направь в руки. Обратно.
Повторив новое упражнение еще семь раз, Иван разочарованно вздохнул, одновременно побледнев: устал!.. Бросив ему на колени яблоко, старший негромко сказал:
- Туда и обратно - за два удара сердца. И повторов чтобы не меньше пятнадцати. Как осилишь - покажу следующее упражнение.
- Ага.
Через минуту от наливного яблока остался крохотный черешок и пара светло-коричневых зерен, а царевич сонно заморгал, сладко зевая.
- Ой, Мить, а можно я у тебя еще немножко поси…
Не договорив, Ваня клюнул носом и стал медленно заваливаться на левый бок, но был вовремя подхвачен хозяином покоев, поднят на руки и перенесен на ложе.
- Мму?..
Стянув с небольших ступней темные атласные сапожки и развязав ему пару завязок на груди, Дмитрий отошел от брата и вновь устроился на подоконнике, слегка отстраненно наблюдая, как секущие струи теплого июльского дождя прихотливо изгибаются по воле своенравного ветра.
"Гроза - это хорошо…"
- Достойно есть воистину блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Преднепорочную, и Матерь Бога нашего!
Обыкновенно мягкий и тихий голос архипастыря Московского и всея Руси Макария в дни воскресной заутрени преисполнялся какой-то особой силы и торжественности, четко доносясь до всех, кто бы ни был в Успенском соборе.
- Христос, истинный Бог наш, молитвами пречистыя Своея Матери, преподобных и богоносных отец наших и всех святых.
Сделав крохотную, почти неуловимую паузу, митрополит набрал воздуха в грудь. Как же хорошо он себя чувствовал в последнее время!..
- Помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец!!!
Без малейших усилий ведя службу, Макарий скользнул глазами вначале по Царскому месту и самому государю, затем опустил взор чуть ниже, встречаясь с внимательным взглядом сияющих небесной синевой глаз. Из-за правого плеча наследника выглядывал царевич Иван, к его левому боку прижимался пятилетний Федор, а неподалеку время от времени ерзала на руках дюжей мамки царевна Евдокия, с явной завистью поглядывая на братьев. Она тоже хотела стоять вместе с ними!.. Меж тем архипастырь, проговаривая последние слова заключительной молитвы воскресного утреннего богослужения, не удержался и глянул на крестильную купель, полную водой едва ли не вровень с краями.
- Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, спаси мя, грешнаго!
Последнее время так уж повелось, что благословленный Вседержителем отрок в каждое свое посещение собора подходил к купели и творил над нею краткую молитву. Затем он уходил, а воду - воистину обладающую благодатью Его! - принимали прихожане, на глазах светлея ликами и сбрасывая накопившуюся усталость, а также и хвори телесные. Одно лишь было плохо - слишком уж быстро заканчивалась Живая вода…
- Аминь!!!
Утих отпуст, но никто и не подумал двигаться. Под разлившуюся по Успенскому собору тишину царственный отрок подошел к литой купели. Остановился, прикрыв глаза и беззвучно шепча "Отче наш". Его почин тут же подхватила большая часть стоящих вокруг князей и думных бояр - и словно откликаясь на их полные истовой веры слова, содержимое купели неуловимо изменилось. Легкий жест, сложившийся в крест по водной глади, - коий вновь подхватили, многократно повторяя. Затем наследник отошел прочь, бросив перед этим короткий взгляд на отца и слабо улыбнувшись в ответ на его едва заметный кивок. Встал на свое место - позади батюшки и его ближней свиты, но впереди всех остальных, - и начал медленно продвигаться на выход из храма.
- Государь-наследник!..
Проходя мимо одного из князей Хворостининых, Дмитрий расслышал очень тихое обращение и поневоле замедлил свой шаг. Вопросительно изогнув брови, окинул взглядом сначала самого Дмитрия Ивановича (тезка, однако!), а затем и молоденькую девицу, прятавшуюся за его широкими плечами. Дочь?.. Учитывая легчайший привкус силы, у нее на одном из пальцев должно обретаться скромное такое янтарное колечко…
"Это что же, одиннадцать лет, а уже такая здоровая кобыла выросла? Почти на голову меня выше! Хм… а боярыня Анастасия Дмитриевна все же передала мой дар дальше по эстафете. Ну и что у нас здесь? Ой, как все запущено!.. А вот это уже интересно. Никак у меня коллега объявился?"
- Прошу о милости, государь-наследник.
Еще раз оглядев изрядно прыщавую девицу, целитель бросил короткое:
- Жди в гости.
Два дня спустя, стоило краешку солнца показаться из-за окоема, как усадьбу большого, но совсем небогатого рода Хворостининых буквально за пять ударов сердца заполонили воины в черных кафтанах царевичевой стражи. Пока их сотник здоровался с пожаловавшим на крыльцо старшим из четырех братьев (князья Андрей и Федор уже месяц как убыли из Москвы по своим воеводским делам, а младший Петр - наоборот, еще не вернулся из Коломны), они довольно бесцеремонно осмотрели невеликие княжеские хоромы - не заступая, впрочем, на женскую половину. Вместо этого постельничие сторожа выгнали всю дворню на свежий воздух, встали кое-где на посты… И на этом наконец-то и успокоились.
- Ты уж не серчай, хозяин, служба у нас такая.
Увидев, как на подворье наконец-то пожаловал долгожданный гость, потомок удельных ярославских князей поневоле оставил слова сотника без ответа, вместо этого спустившись со ступенек и отвесив почтительный поклон.
- Утро доброе, государь-наследник.
Покинув седло вороного аргамака и бросив поводья одному из подскочивших стражей, первенец великого государя также поздоровался - довольно учтивым наклоном головы. Затем он весьма выразительно изогнул свои соболиные брови, предлагая тем самым хозяину как можно быстрее переходить непосредственно к делу. Тем более что годами он покамест мал, следовательно, и положенное по русскому этикету угощение с сопутствующим ему застольным разговором можно отложить до будущих времен. Хворостинин намек понял, доведя царевича до самой лучшей светлицы в усадьбе и самолично (за полным отсутствием дворни ему иного и не оставалось) сходив за дочкой и женой.
- Встань к окну.
Внимательно и без малейшей брезгливости оглядев девичий лик, обезображенный как следами старых, так и красными пятнышками новых нарывов, наследник спокойно уточнил:
- Только на лице?
Глядя, как княжна, неуверенно кивнув, тут же залилась густым румянцем, юный целитель тихо хмыкнул:
- Ковш с водой, кружку.
В этот раз для любимой дочки расстаралась сама княгиня Евдокия. Не сама, конечно, - сходила за доверенной челядинкой, а уж та и организовала все, что требовалось. Пока длилось ожидание, царственный отрок как-то странно разглядывал болезную, задавая время от времени неслышимые отцу вопросы и тем самым раз за разом вводя ее во все большее смущение. Да и на самого князя бросил пару испытующих взглядов… Впрочем, почти сразу потеряв к нему свой непонятный интерес.
- Не побрезгуй, государь-наследник!..
Повертев в руках малую серебряную чарочку, искусно вызолоченную изнутри, целитель явно остался недоволен, но менять ее на что-то иное все же не стал. Зачерпнул, немного подержал в руках, затем протянул ее волнующейся княжне:
- Пей.
Пока та мелкими глотками вливала в себя воду-энергетик, Дмитрий еще раз осмотрел чужой Узор.
- Умойся из ковша.
"Ничего не понимаю! Такое впечатление, что тот, кто касался нитей, вообще их не видел. Наугад, что ли? И повреждения странные какие-то, словно бы часть духовных линий попала под брызги слабой кислоты… Неужели я сподобился лицезреть то, о чем столько слышал, но так ни разу и не видел, - знаменитую порчу?.. Кстати, у княгини вроде бы тоже нечто подобное. Или мне показалось? Нет, все же есть, но на порядок слабее. Хм… старый след?"
Взглядом подозвав обоих родителей, наследник по-прежнему тихим голосом пояснил:
- До новой луны с ее лика будет отшелушиваться старая кожа. Новая будет чиста и свежа…
- Как у аспида, что ли?
Против ожидания, его перебил не князь, а Евдокия Никитична, тут же сильно смутившаяся от своего несвоевременного любопытства, а вдобавок еще и полной мерой прочувствовавшая все недовольство мужа.
- У царского аптекаря заберете мазь и настой. Он же объяснит, как употреблять снадобья.
Сделав четко различимую паузу, царственный отрок поинтересовался:
- Как часто приходит падучая?
- По-разному, государь-наследник. Зимой оно реже, а по теплу чаще.
Аккуратно восстанавливая то, что успел натворить неизвестный злоумышленник, Дмитрий медленно складывал головоломку. Повреждений много, но они слабые - значит, и нанесший их тоже слаб. Следовательно, для своей "работы" он должен был подобраться как можно ближе. К примеру, для него самого давно уже не проблема дотянуться до кого-то в пределах пятнадцати метров - тут же, судя по всему, надо было чуть ли не обниматься с прыщавой княжной. Плюсом идет и тот факт, что повреждения наносились с завидной регулярностью, - значит, этот кто-то имеет доступ в дом (причем не просто в дом, а конкретно на женскую половину) или вовсе в нем проживает.
- Смотри мне в глаза, княгиня. Приглашали к дочке ворожей или каких иных лекарок?
Для четы Хворостининых все выглядело так, будто царевич на малое время задумался, а потом вдруг резко начал их подозревать. В чем-то нехорошем.
- Нет, государь-наследник.
- Ложь.
"Как паникой-то княгиня фонит! Думает, что я ее вот прямо сейчас побегу митрополиту сдавать - дескать, привечает у себя колдуний?"
Впрочем, все объяснялось гораздо проще - уловив тревожный взгляд Евдокии Никитичны на руку дочери, вернее, на янтарное колечко, надетое на мизинец этой самой руки, целитель понял, чего она так опасается. Заберет он это кольцо, дочку не вылечив, - как тогда ее замуж выдавать? К тому же тогда лгунье от мужа изрядно достанется, а потом ее и другие княгини-боярыни за такую потерю живьем съедят. Не у нее одной болезные дети имеются!..
- Одну. Только это еще позапрошлым летом было!
Подняв руку ладонью вверх, царевич произнес лишь одно короткое слово:
- Кольцо.
Побледнев и оглянувшись на супруга, взирающего на нее с непонятным, но при этом совсем недобрым выражением лица, хозяйка дома сделала попытку упасть на колени:
- Не губи, государь-наследник!!! Трех приводила, да только ни одна кровиночке моей не помогла…
Сама "кровиночка" стояла ни жива ни мертва, не смея даже почесать слегка зазудевшие прыщи и на лице, и на… кхм, и на других местах. Хотя зуд-то не утихал, а только усиливался!
- Когда последнюю?
- На прошлый год, как снега легли.
"Не то. Значит, остаются подружки и дворня".
- Сколько служанок у княжны?
- Две, милостивец, Мавка и Домка.
- Привести.
Через пять минут в горницу, в коей повисло тяжелое молчание, неслышными тенями проскользнули две скромно одетые девицы лет этак тринадцати-четырнадцати. Одним плавным и гибким движением утвердившись на ногах, наследник буквально впился глазами в юную челядинку с красивым, но почему-то бледным и немного печальным лицом, небрежно повелев второй:
- Поди прочь.
Подойдя к служанке вплотную и начисто игнорируя насторожившуюся княжескую семью, мальчик очень тихо спросил:
- Как тебя зовут?
- Домною кличут, батюшко-царевич.
- Сколько тебе лет, Домна?
- Дюжина с половинкою, батюшко-царевич.
- А есть ли у тебя братья?
- Сирота я, батюшко-царевич.
- Из каких будешь?
Князь Дмитрий Иванович не вытерпел, лишь чуть-чуть опередив свою излишне бойкую жену:
- Из детей боярских, государь-наследник. Отец ее, Пафнутий Дивеев, у батюшки моего в десятниках служил. Лет с шесть назад моровое поветрие было - так и он, и жена его, и двое детишек…
"Черт! Впрочем, какая разница. Я ее хочу!!!"
Еще раз оглядев девичий Узор, заметно отличающийся от его собственного, и слабо, очень слабо, но все же переливающийся силой маленький источник, Дмитрий почувствовал радостное возбуждение. На лице его, впрочем, так ничего и не отразилось.
- Милостью Его твоя дочь, Дмитрий Иванович, избавлена от падучей.
Осекшись на полуслове, князь неверяще замолчал, затем медленно перекрестился и снял тафью:
- Хвала Господу нашему. Государь-наследник, я же, кха-кха, до гробовой доски за тебя!..
- Пустое. Не я, но благодать Его исцеляет, ему и благодарность возноси. Делом.
Хозяин дома, пару раз сморгнув, машинально вернул шапочку на место.
- Государь-наследник?..
- Водя доверенные тебе полки, побеждай уменьем, а не числом, и всегда будь верен. Тогда милость и ласка… Господня пребудет с тобой до конца дней твоих.
Радостно хлопотавшая вокруг залившейся слезами радости дочки Евдокия Никитична этой крохотной, но очень важной паузы не расслышала, а вот двадцатисемилетний князь ее весьма четко уловил и моментально понял. Хотя поверить в то, что внезапное внимание великого государя Иоанна Васильевича и последующее возвышение были делом рук старшего из царевичей, ему было очень и очень сложно. Целить - это одно, а думать и речь держать, как взрослый муж, - это ведь совсем другое!..
- Домна. Что у тебя здесь?..
Указательный палец в черной перчатке легонько ткнул челядинку в предплечье.
- Так это… Ничего, батюшко-царевич!
- Здесь?
В этот раз легкое касание вызвало к жизни болезненную гримасу.
- Ничего, батюшко-царевич.
- Ты хочешь, чтобы я повелел тебе обнажиться? Что у тебя там?..
Покраснев малиновым цветом, несчастная служанка что-то неразборчиво пролепетала, затем зажмурилась и едва слышно призналась:
- Синец.
- Откуда?
- Упала неловко, батюшка-царевич.
- Экая ты слабая да неуклюжая. Да еще и лгунья. Как тебя только терпят в этом доме!..
Чуть наклонив голову, десятилетний мальчик ласково погладил сначала предплечья окаменевшей от неожиданности челядинки, потом бока, перешел на ягодицы, а напоследок возложил руки и на ее уже вполне заметную грудь.
- Теперь не болит?
- Н-не болит…
- Вот и славно. Странные какие у тебя отметины. Не от удара. Не от укуса.
Перехватив взгляд, полный страха и какой-то беспомощной обреченности, направленный куда-то ему за спину, царевич Димитрий слегка довернул голову, заметив уже успокоившуюся княжну. Развернулся полностью и задумчиво протянул, упершись потемневшими глазами в перспективного воеводу царства Московского:
- Красивые у тебя челядинки, Дмитрий Иванович. Неуклюжие, правда, но красивые.
Намек вышел столь неожиданным и отчетливым, что Хворостинин едва не поперхнулся. Скажи это кто из набольших людей царства или, паче того, сам великий государь - он бы без малейших сомнений расстался с глянувшейся им девицей, пригретой у него в доме лишь из христианского милосердия. Но услышать такое от отрока десяти лет?! Впрочем, это все же не помешало ему вымолвить все положенные в таких случаях слова, даря челядинку дочери юному наследнику.
- Благодарствую, князь.