– Ты старше меня по возрасту, Иван Петрович, – продолжал Иванов уже мягче. Он вообще старался говорить так, чтобы не услышали работающие на стоянке специалисты, но чтобы Мельничук запомнил этот разговор надолго. – Старше, а вынуждаешь вдалбливать тебе азбучные истины: что от слаженной работы каждого зависит жизнь всего экипажа. От своей пули, Иван Петрович, за спинами других не спрячешься, а трус, как правило, погибает первым. И тянет за собой товарищей. Сегодня ты нас с Андреем очень подвел. Подставил.
– Простите, командир, – просил Мельничук.
– И как нам теперь вместе летать? – продолжал Иванов. – Нет доверия – нет экипажа.
– Это тебе не в безоружных стрелять! – вставил свое слово молчавший до этого Ващенка. – Не знаю, как командир, а я предлагаю вынести вопрос на суд офицерской чести.
Иван не ответил, вновь уставив взгляд в землю.
– Посоветуй, что нам с тобой делать? – после некоторой паузы произнес Иванов.
– Александр Николаевич, Андрей, простите меня на первый раз! Больше такого не повторится! – Мельничук смотрел на Иванова и Ващенку умоляющим взглядом. – Простите, пожалуйста.
Иванов вопросительно посмотрел на своего "правака", но тот в ответ только пожал плечами. Решение оставалось за Ивановым.
– На этот раз попробуем тебе поверить, – наконец, озвучил он свое решение. – Но в следующий раз напишу рапорт по команде. А от себя лично – набью морду! Понял, Иван Петрович?
– Я не подведу! – с готовностью заверил Мельничук, преданно глядя Иванову в глаза.
– Посмотрим.
– Теперь ты у командира должник, – ухмыльнулся Ващенка.
– Да я всегда буду для вас… – рассыпался в благодарности Мельничук.
– Иди, занимайся вертолетом, – прервал его заверения Иванов.
– Ты ему поверил? – спросил Ващенка, когда они с Ивановым шли в столовую на обед, оставив Мельничука разбираться с оружейниками.
– Пожалел, – честно признался Иванов.
По дороге к ним присоединился Фархеев.
– Сегодня твой день, Вадим! – Иванов пожал ему руку. – Красиво поработал! Спасибо! Буду ходатайствовать о поощрении.
– С нас – компот, – вставил Ващенка.
– Работал, как положено, – скромничал Фархеев, пряча довольную улыбку.
– Молодец! – Иванов хлопнул его по плечу. – А не страшно было на пулемет лезть?
– Так думать-то некогда было. Я за вами и полез. Вперед, за командиром!
– И "духов" в лесу точно накрыл! А я промазал.
– Ты, командир, близко перед ними выскочил из виража. Времени прицелиться уже не имел. А у меня этого времени – с запасом, я-то шел на прямой. Только вот ваш вертолет закрыл мне цель. Пришлось со скольжением уходить вправо. Честно говоря, крайние ракеты уж очень близко от вас прошли. Я чуть не поседел. Думал, задену вас. Но Бог миловал.
– Все равно молодчина! – обнимая за плечи Фархеева и Ващенку, произнес Иванов. – С такими мужиками, как вы, и летать, и выпить приятно!
– Нет, компот я Фархееву не отдам. Он нас чуть не сбил, – рассудил Ващенка.
– "Чуть" – не считается, – парировал Вадим. – Компот мой. Я переживал.
– Все переживали. А я – больше всех, потому что у меня твои ракеты возле уха просвистели! – не уступал Ващенка. – Я вначале решил, что это по нам стреляют.
– Да, денек сегодня удался, – покачал головой Иванов.
– В наш вертолет над селом три пули вошли. Хорошо что из Калашникова, а не из крупнокалиберного. И десантников всего пять человек в кабине находилось. Никого не задело.
– Да, если бы в нас попали, то уложили бы кого-то. У меня вертолет был набит молодыми солдатами, – вздохнул Фархеев. – Устроили мы им сегодня показательную экскурсию в район боевых действий!
– Ладно, мужики, – Иванов распахнул двери столовой, – после обеда все итоги подбить, документацию оформить. Не откладывайте в долгий ящик. А мне еще отчет о выполнении задания писать.
В этот же день Иванова вызвали на доклад к командиру полка. Кроме самого командира, в его кабинете находились два заместителя, начальник штаба и замполит. За краем стола, ближе всех к Иванову, в пол-оборота сидел командир эскадрильи. Иванов вошел в кабинет и сразу же ощутил какое-то напряжение. "Неужели доложили о Мельничуке?" – мелькнула мысль. После подробного доклада Иванова, в котором он старался не упустить ничего, кроме истории с Мельничуком, и который закончил ходатайством о поощрении участвующих экипажей, командир полка внимательно посмотрел ему в глаза:
– Из доклада Ягудина мы поняли, что при заходе на ферму ты мог уйти от пулемета, а ты, как бык на красную тряпку, попер прямо к черту на рога и потащил за собой Фархеева!
Иванов молча выдержал его взгляд. С лейтенантской поры он усвоил одно святое правило: с начальством спорить нельзя. Нужно только приводить факты и аргументы.
– Я расцениваю это как мальчишество! – продолжал командир. – У вас обоих на борту находились люди! А для огневого боя вам и придавалась пара Ягудина. То, что ты стреляешь неплохо и "накрыл" пулеметчика раньше, чем он смог тебя и Фархеева "завалить", – твои счастье и удача! А если бы не повезло? Сколько сейчас цинковых гробов нам пришлось бы отправлять на Родину? Ты об этом подумал? Запомни, Александр, "Ми-8" – это не танк, а здесь не Москва сорок первого, чтобы ходить в лобовую на пулеметы!
– Ты и в воздухе ищешь одни неприятности! – вставил замполит.
– С какого удаления произвел первый залп? – спросил внимательно смотревший на Иванова начальник штаба.
– Метров с восьмисот. И первый, и сразу же второй. – Иванов решил, что пора приводить аргументы. – Ушел бы я от пулемета или нет – это еще вопрос. Слишком близко он нас подпустил. Когда пулемет заработал по "двадцатьчетверкам", от меня до фермы оставалось около километра. Фархеев шел в километре позади, даже ближе, так как скорость я уже почти загасил. Пулеметчик, видимо, рассчитывал расстрелять нас по очереди: сначала "двадцатьчетверки" – в хвост, потом, когда я приземлюсь или подставлю бок, – "восьмерки". Кто бы ожидал, что заходящая на посадку "восьмерка" пойдет в атаку? Мы ведь представляли неплохую мишень для ДШК. Поэтому опытный пулеметчик, стреляя по "двадцатьчетверкам", не спешил с переносом огня на мой вертолет. Решение атаковать пришло само, другого выхода я не видел. И потом, я исполнял ваше приказание.
– Какое? – не понял командир полка.
– "Не подставлять задницу!", товарищ полковник.
Усмехнулся командир, заулыбались и присутствующие. Обстановка разрядилась.
– Разрешите? – обратился к командиру начальник штаба. Командир ответил кивком головы.
– Победителей на Руси, как известно, не судят, – начал со своего места подполковник Гриневский. – А группа Иванова задание, замечу – непростое задание, выполнила. Вернулись без потерь. Три пробоины получил вертолет ведущего. И никто не гарантирует, что на ферме не могло оказаться переносных зенитных комплексов. А кто-нибудь может сказать, что Иванов – летчик неопытный? – Гриневский сделал паузу, оглядывая присутствующих. – Да, своенравный, где-то излишне инициативный, но смелый и опытный. В данной ситуации только он мог оценивать обстановку. И принимать решение. А на войне без риска не бывает. Я и сам не знаю, как бы поступил в подобной ситуации. И прошу не забывать, товарищи офицеры, что подчиненные майора Иванова, оказавшись в нелегком положении, не струсили, а действовали грамотно, умело и решительно! Здесь вижу не последнюю роль командира звена. Подчиненные верят своему командиру, идут за ним в огонь! Что еще нужно, чтобы охарактеризовать командира? Кстати, разговаривал со спецназовцами, они хвалят наших ребят. Поэтому считаю высказанные опасения некоторых товарищей офицеров, – Гриневский выразительно посмотрел на Косачаного, – излишне поспешными.
Возражать Гриневскому не стал даже замполит.
– Вопросы есть? – подытожил командир полка.
– Рапорт с ходатайством о поощрении отдашь в строевую часть, – обратился он к Иванову. – Если у тебя вопросов нет, можешь идти.
– У меня есть просьба, товарищ подполковник. Разрешите?
– Говори.
– Прошу отпустить меня и моего правого летчика до утра в город.
– Опять по бабам, – проворчал Косачаный. – Если не он к ним, так они к нему прямо в расположение придут. Я вам уже докладывал, командир.
Иванову очень хотелось резко ответить замполиту. Но сейчас терять контроль над собой было никак нельзя.
– Да хоть бы и так, – рассудительно согласился командир полка. – Дело молодое! Будем завидовать, товарищи офицеры!
По кабинету прошел легкий смешок.
Глядя на Косачаного, Иванов произнес, четко выговаривая слова:
– Моя, как вы выразились, товарищ подполковник, "баба" погибла с экипажем майора Крапивина. И вы об этом знаете. А сегодня я хочу пойти к ее товарищам и помянуть погибших.
Все обратили внимание на замполита, но Косачаный сделал вид, что рассматривает какую-то бумажку на столе. Неловкое молчание нарушил командир полка:
– Ну все, Александр, иди. Только водки много не пей.
Иванов вышел из кабинета с огромным желанием набить Косачаному морду. У двери он столкнулся с дежурившим в ожидании Ващенкой.
– Ну что, командир, зачем вызывали?
– Чтобы лишний раз показать, какая Косачаный сволочь!
– Что? – не понял Ващенка.
– О сегодняшнем полете расспрашивали, – ответил Иванов, успокаиваясь. – Радуйся, нас командир полка до утра отпустил!
– Это хорошая новость! – улыбаясь, воскликнул "правак".
В город они вышли по "гражданке".
– В госпиталь? – поинтересовался Ващенка.
– Да. Но через магазин. – хорошее настроение постепенно возвращалось к Иванову, слабость, вызванная нервным напряжением, почти прошла.
С полным продуктовым пакетом они появились на проходной госпиталя. После гибели Наташи Иванова узнавали многие служащие госпиталя, поэтому сегодня их пропустили беспрепятственно. Они вошли через застекленный главный вход в здание и направились по знакомому маршруту. Вскоре у себя за спиной они услышали знакомый голос:
– Мальчики, вы к нам?
На лестнице между этажами их догнала Марина.
– Если вы нас ждете, – замурлыкал Ващенка, отдавая Иванову пакет и высвобождая руки для другого.
– Только вас и ждем, – засмеялась Марина.
– Как это понимать? – Ващенка пытался ухватить Марину за талию.
– Без рук! – предупредила она, выскальзывая из цепких объятий Андрея.
Ващенка как арестант, покорно сложив руки за спиной, проследовал в отделение позади Марины. За ними, улыбаясь, шел Иванов. С тех пор, как два года назад он познакомился со своим "праваком", Иванов и не представлял для себя лучшего друга и помощника, умеющего и развеселить, и поддержать в трудную минуту.
На месте дежурной сестры сидела Ирина и переписывала что-то из кучи отдельных бумажек в журнал. Увидев Ващенку и Иванова, она обрадовалась. Но, узнав, что Александр и Андрей сегодня свободны до утра, сразу сникла:
– А я в ночь дежурю.
– Не последний раз, – успокоил ее Ващенка. – Еще, даст Бог, Иринушка, погуляем.
– Давайте хоть чаем вас напою. Заходите в комнату. – Она побежала ставить чайник. Марина тоже куда-то отлучилась. Летчики прошли в комнату медперсонала.
– Наверное, мы не вовремя, – Иванов с порога оглядывал знакомое помещение. И тут он увидел то, что заставило его застыть на месте. На стене над кроватью висела фотография Наташи. Видимо, снимок был сделан недавно во дворе госпиталя, и фотографию потом увеличили. Улыбающаяся, будто наполненная внутренним светом, Наташа стояла в камуфляже у стены госпитального здания – такой она была жизнерадостной. Она была совсем не похожа на ту Наташу, что в первый раз встретилась Иванову на аэродроме в Грозном. Но это была она.
– Не могу привыкнуть, Саня, – уловив направление взгляда, прочитал его мысли Ващенка, – совсем недавно мы тут с Наташкой пили чай, разговаривали. Вот жизнь! Как это все так устроено? Не могу привыкнуть, что ее нет.
Иванов молчал.
– Что стоим? – спросила появившаяся в дверях Иринка. – Присаживайтесь. Чай готов.
Потом, взглянув на Иванова, она перевела взгляд на фотографию и пояснила:
– Внизу стояла. Прямо при входе. А мы вчера забрали. Только ленточку черную сняли.
Это было сказано так обыденно, что Иванов подумал: "Пообвыкли девчонки к смерти".
К чаю прилагались сухари. Колбасу решили не доставать. Иванов сел так, чтобы видеть фотографию Наташи.
– Мишка еще не вернулся? – поинтересовался Иванов у Ирины, сидящей с кружкой за столом напротив.
– А мне какое дело до него! – дернула носиком девушка в белом халате. Потом добавила: – Может, завтра вернется.
– Мириться будешь?
– Ага. Пусть ищет себе другую дуру!
– Не разбрасывайся мужиками! – Иванов сделал паузу, отхлебывая чай. – Потом не соберешь.
– Да нужны вы!
Иванов решил сменить тему разговора:
– Марина где?
– За Тамарой пошла, – ответила Ирина. – У Тамары сегодня выдался тяжелый день. Одна операция длилась почти шесть часов. Тамара ассистировала профессору.
– У нашей Тамары нервы, как железные канаты. Выдюжит, – пошутил Ващенка.
– Брось ты, – возразила Ирина, – нормальная она девчонка и хорошая. Просто все в себе держит. Я бы так не смогла. Я стресс сразу снимаю.
– Вот это правильно, – подтвердил Ващенка. – Наш человек!
– Да, стресс надо снимать, – поддержал Иванов, вспомнив утренний вылет. – А то никакие нервы не выдержат.
– Ага. Или природой, или водкой, или девочками, – мудро вставил, разгрызая сухарь, Ващенка. – А лучше и тем, и другим сразу. И чтоб всю ночь! Лучше – сутки.
– Ты не выдохнешься? – этот вопрос задала появившаяся в дверях Марина. Следом за ней вошла Тамара в белом халате. Она выглядела уставшей.
– Здравствуйте, – поздоровалась Тамара.
– Привет, – Иванов лишь мельком взглянул на Тамару.
– Здравствуй, кудрявая! – расцвел в улыбке Ващенка, хотя Тамара носила гладкую прическу.
– А ты все на свою любимую тему распространяешься? – полуутвердительно усмехнулась, посмотрев на Ващенку, Марина.
– Я что? – удивился Андрей. – Я – как все. Мы тут о стрессе говорили, и как его снять. Я просто дал рецепт.
– Знаю я все твои рецепты, – отмахнулась Марина. – Они у тебя в штанах.
– Девчата, присаживайтесь, – засуетилась, вскакивая со своего места Иринка. – Чаю попейте с нашими гостями. А у меня там писанины много. И начальник отделения тут ходит.
Когда Ирина выскочила из комнаты, на ее место села Марина. Тамаре Иванов поставил стул возле себя и налил в стакан кипятка. Он ждал, что разговор начнет она. Но Тамара молча пила чай, разглядывая одну точку на столе. А Ващенка, оседлав своего любимого конька, находился в ударе: дав подробную справку о полезных свойствах натурального чая, он снова плавно перешел на тему стресса и методах борьбы с ним. Говорить Андрей умел красиво. Иванов уже не в первый раз замечал, как внимательно слушает его "правака" Марина. Казалось, что она смотрит Ващенке в рот, когда тот произносит длинные заумные речи. По всему видно, что парень ей нравится. "А что, такая может и усмирить этого разгульного товарища", – подумал Иванов.
– Так вот, научно доказано, что стресс лучше всего снимают алкоголь и секс! – наконец подвел итог своим пространым рассуждениям Ващенка.
Тамара сидела, застыв в одной позе, и, казалось, забыла о существовании присутствующих.
– Тома, – позвал Иванов тихо.
– Что? – она подняла усталый взгляд и посмотрела ему в глаза.
– У тебя был тяжелый день? – спросил он.
– Непростой, – ответила она, опуская глаза.
– А у нас-то что было сегодня! – теперь Ващенка стал красочно расписывать, какие приключения выпали на долю их экипажа. Когда он дошел до того места повествования, где вертолет почти уже без скорости выходил в лобовую атаку на пулемет, Иванов почувствовал, как пальцы Тамары под столом нашли его руку и крепко сжали. Но она тут же отпустила его руку. А Иванов до конца рассказа сидел пораженный. Когда Ващенка закончил, почти ничего не приврав и лишь опустив фрагмент о Мельничуке, Марина восхищенно произнесла:
– Ребята, вам должны дать по ордену!
– Ага, дадут, если догонят, – резюмировал Андрей свое повествование. – Вы лучше помогите нам скорее стресс снять.
– Стресс мы обязательно сегодня снимем, – заверила Марина. – Меньше чем через час мы с Тамарой освобождаемся.
Потом она посмотрела на Иванова и добавила:
– Жаль, что Иринка сегодня дежурит.
Иванов промолчал. В отличие от Ващенки, в его планы не входила ночь с женщиной. А вот за Андрея он был рад. Рассказ взволновал Марину, значит, она переживает, волнуется за Андрюшку. И, наверное, любит. А может, рано еще говорить о любви. Но Андрей тоже тянется к Марине.
– А у нас уже все с собой, – сообщил, показывая на пакет с продуктами, Ващенка.
– Какие вы молодцы! – похвалила Марина.
– Ребята, я уже освободилась, – усталым голосом произнесла Тамара. – Наверное, поеду домой. И подожду вас там.
– Конечно, – поддержала ее Марина. – Поезжай, отдохни немного. А мы позже подъедем. Только ничего не готовь – мы все сами.
Тамара, взглянув на Иванова, поднялась из-за стола.
– Я тебя провожу, – он поднялся следом, правильно истолковав ее взгляд.
– Как хочешь, – равнодушно бросила девушка.
Иванова немного покоробил ее тон. Но он вышел за ней, с порога еще раз оглянувшись на фотографию улыбающейся Наташи.
Сомнения в правильности своего решения мучили Иванова, пока они с Тамарой не вышли за проходную.
– Можно я возьму тебя под руку? – тихо спросила она за воротами госпиталя.
– Конечно.
Иванов не знал, с чего начать разговор. Они не спеша шли по тротуару, давно оставив позади автобусную остановку. Клонящийся к закату день выдался чудесным, солнце уже не палило, лишь мягко лаская теплом, и было приято идти вот так, молча.
– Ты удивлен моей записке? – через некоторое время спросила Тамара.
– Не скрою, очень. Но ты позвала, и я перед тобой.
Иванов ждал продолжения разговора. Тамара помолчала, потом предложила:
– Давай зайдем куда-нибудь. Посидим.
– Давай, – согласился Иванов. – Выбирай кафе на твой вкус.
– Нет, Саша, ты сам.
– А чего бы ты хотела? – Иванов посмотрел по сторонам. Они уже почти дошли до входа в одно из кафе. На другой стороне улицы находился бар.
– Есть хочешь? – поинтересовался Иванов.
– Нет, – Тамара мотнула головой.
– А мороженого?
– Хочу.
– Ну тогда – в кафе! – Иванов жестом указал на открытую дверь.
Небольшой зал на восемь столиков, барная стойка недалеко от входа: все это утопало в полумраке, так как окна закрывали плотные шторы. После яркого уличного света глаза какое-то время привыкали к темноте. Иванов не сразу рассмотрел, что в зале за одним из столиков беседуют пятеро мужчин-кавказцев.
Негромко лилась мелодия из музыкального центра на стойке бара. Все присутствующие мужчины обернулись в сторону вошедших. Один что-то произнес на своем языке, указывая взглядом на Тамару. Иванову не понравился взгляд кавказца.
– Что он сказал? – поинтересовался Иванов у своей спутницы, вспомнив о том, что она понимает местный язык.
– Не обращай внимания, – тихо ответила Тамара. – Если хочешь, уйдем.
– Нет, – решил Иванов. – Останемся.