На улице он простоял минут десять, тупо глядя на кружащиеся над головой звезды, затем вернулся в дом. То, что он увидел с порога, заставило Иванова почти протрезветь. На коленях у Ващенки сидела Тамара, поддавшись всем телом к Андрею. А тот, обняв ее обеими руками за круглый зад, целовал девушку в губы. Иванов ожидал увидеть нечто подобное, но почему-то стало обидно.
Выйдя на улицу, Иванов хлопнул дверью.
Направляясь к общежитию, он беспрестанно повторял:
– Все пройдет!..
Войдя в расположение, где все звено уже видело сны, Иванов, не разуваясь, завалился на кровать и тут же провалился в "отключку".
Утром Ващенка, как ни в чем не бывало, поприветствовал своего командира на стоянке. Иванов чувствовал себя неважно – похмелье плюс плохое настроение не располагали к общению, поэтому он старался ни с кем не разговаривать. С Ващенкой – тем более.
День прошел спокойно. Разведчики так и не появились, поэтому экипаж полдня проболтался на стоянке возле вертолета, а Иванов пил воду и отлеживался в теньке под деревом. Ващенка, видимо, испытывал его терпение и не подходил. А первым начинать разговор Иванов не хотел. Понимая, что сам уговорил "правака" на этот неблаговидный поступок, и что Андрей ни в чем не виноват, Иванов, злясь на себя, в мыслях поносил Ващенку как предателя.
– Командир, пойдем на обед! – позвал Мельничук, когда подошло время.
– Без меня сегодня, – не поднимаясь с травы, ответил Иванов. – Я здесь полежу. В теньке.
Наконец, уже вернувшись с обеда, Ващенка не выдержал:
– Саня, честно, у меня с ней ничего не было!
– С кем? – равнодушно спросил Иванов.
– Как с кем? С Тамаркой.
– А мне какое дело?
– Хватит дуться! – "правак" начинал раздражаться. – Ты же сам меня попросил.
– Понравилось?
Ващенка заглянул Иванову в глаза:
– Понравилось. Но как только ты ушел, она меня сразу "отшила".
– Не врешь?
– Она же тебя разыграла! Представляешь, только ты вышел на улицу, Тамара попросила меня подыграть ей. А раз ты тоже об этом просил, я и постарался для вас обоих. Кстати, баба – класс! – Ващенка поднял большой палец. – Целуется – такого никогда не забудешь! И тело упругое!
– Ты мне на нервы "капаешь?" – чувствуя новый приступ раздражения, Иванов сел на корточки и уставился на своего "правака".
– Я и говорю, что дураки те мужики, которые от такого удовольствия отказываются! – как ни в чем не бывало продолжал Ващенка.
– Значит, отшила? – Иванов желал подробностей.
– Она ж играла! Но такой я ее никогда не видел – стерва натуральная. Но заводит! Я аж про Маринку даже забыл, что она в другой комнате. Как услышали, что ты идешь, мы начали целоваться. А как только ты дверью хлопнул, Томка меня оттолкнула. И просидела потом одна за столом, пока я спать не ушел. Пила все. А в меня не лезло.
– Не очень похоже на правду. – Иванов смотрел на "правака" неверящим взглядом.
– Все так и было! А ты не понял? – Ващенка постучал пальцами по своей голове. – Я тоже сразу не просек. Она же тебя спасала.
– От чего? – не понял Иванов.
– От проигрыша. Соблюла, так сказать, твое мужское достоинство. Тебе бы еще рюмку, и ты там бы и упал. Не обижайся, Саня, но она тебя от позора спасла.
После этих слов злость на Тамару сразу куда-то улетучилась. Вот чертова девка! Выходит, что она везде умная, а Иванов кругом дурак. Иванов рассмеялся и кинулся на сидящего рядом Ващенку:
– Все равно – предатель! Почему не предупредил?
– Чем бы я тебя предупреждал? Тамара сидела у меня на коленях, а руки были заняты!
Они начали бороться на траве. Ващенка оказался очень ловким, и побороть его Иванов, как ни старался, не смог. Сошлись на ничьей.
– Ну так как? – спросил, тяжело дыша, Ващенка. – Без обид?
– Да все нормально, Андрюха, – переводя дух, ответил Иванов. – Какие обиды? Я же сказал, что мы с Тамарой просто друзья.
– Сегодня к ним пойдем? – в голосе Ващенки прозвучала надежда.
– Посмотрим, – после короткого молчания ответил Иванов.
– Она тебя ждет, – сказал Ващенка.
Иванов задумался.
Не сказав "праваку" ни "да", ни "нет", Иванов про себя решил, что пойдет. Теперь он знал, что Тамара – надежный друг.
Прибежал солдат-посыльный с известием, что задача экипажу меняется.
– Ну, пошли на КДП за новым заданием, – сказал Ващенке Иванов, поднимаясь с земли.
По прилете в Грозный на аэродром "Северный" сразу началась погрузка в вертолет закрытых деревянных ящиков с цинковыми гробами внутри. "Груз 200" – так значилось в сопроводительной ведомости. Иванов сидел в пилотской кабине и рассматривал полетную карту, когда в проем двери буквально влетел Ващенка:
– Саня, ты только посмотри, что творят!..
– Толком скажи, – повернулся к "праваку" Иванов.
– Выйди, сам посмотри…
Возле хвоста вертолета у открытых грузовых створок стоял бортовой "Урал" с длинными ящиками из свежеструганных досок. Первый ящик, видимо, упал при разгрузке и лежал на боку на бетонных плитах с приоткрытой крышкой. Вокруг него толпились озадаченные солдаты. Из-под крышки вместо цинкового гроба торчал угол картонной коробки. Дальше виднелась похожая коробка. Какой-то офицер в камуфляже без знаков различия кричал на провинившихся солдат:
– Руки не оттуда растут! Маменькины сынки… А ну, быстро заколотите ящик!
– Спокойно! Не трогать! – сказал офицеру Иванов. – Что в ящике?
– А ты кто такой? – злобно набросился на него офицер.
– Я – командир этого вертолета, а кто ты? – чувствуя закипающую ответную злость, произнес Иванов.
Прыти у офицера немного поубавилось. Он отозвал Иванова в сторонку:
– Понимаешь, какое дело… Тебя как зовут?
Иванов представился.
– А я – капитан Федеральной службы безопасности, – офицер для убедительности достал удостоверение и повертел им перед лицом Иванова. – Тебе лучше забыть о том, что ты видел, майор.
– Это как? – Иванов холодно посмотрел на капитана.
– Не надо это тебе. Поверь. Тут интерес таких чинов… Шею сломаешь. Так что лучше иди, готовь свою машину к полету, а я уж сам управлюсь… – капитан снисходительно взял Иванова за локоть.
Иванов, бросив презрительный взгляд на фээсбэшника, брезгливо отдернул руку, повернулся к стоящим у вертолета Ващенке с Мельничуком и приказал:
– Откройте ящик!
– Ты с ума-то не сходи! – угрожающе прошипел капитан и крикнул пилотам: – Не прикасаться к ящику!
Ващенка с Мельничуком, подойдя к лежащему деревянному ящику, отстранили солдат и стояли в нерешительности, глядя на своего командира.
Иванов подошел и сухо произнес:
– Открывайте!
Подскочивший фээсбэшник встал между пилотами и ящиком, расстегивая кобуру пистолета:
– Не трогать, я сказал!
Иванов, глядя фээсбэшнику в глаза, приказал Ващенке:
– Андрей, свяжись с руководителем полетов, пусть вызывает комендатуру.
Фээсбэшника словно ударило током: он дернулся всем телом, застегивая кобуру, и заговорил мягче:
– Мужики, не надо комендатуры. Сами разберемся. Хотите открыть – открывайте. Только потом не обижайтесь…
Иванов посмотрел на солдат:
– Открывайте.
Из восьми солдат к ящику наклонились четверо, поставили его дном вниз и сорвали крышку. Ящик оказался заполненным картонными коробками из-под японской аппаратуры и какой-то мелочью. На коробках сверху лежали два свернутых и перевязанных ковра. Иванов нагнулся и достал небольшую коробку без наклеек и надписей, похожую на коробку из-под обуви. Она была щедро перемотана клейкой лентой. Разрезав ножом ленту, Иванов потянул крышку. Открыв ее, он приказал Ващенке:
– Вызывай комендатуру…
Коробка была набита прозрачными мешочками с белым порошком.
– Мужики, – не стесняясь солдат, закричал фээсбэшник, – возьмите, сколько надо себе, и грузимся…
– Заткнись… – жестко перебил его Иванов.
Фээсбэшник умолк и на время куда-то исчез.
Появился он, когда к вертолету подошла машина военной комендатуры. Иванов уже своим решением грузил в вертолет раненых, которые лежали в ожидании вертолетов на краю аэродрома.
Машина с деревянными ящиками, так и не начав разгрузку, стояла у хвоста вертолета. На всякий случай Иванов в кабину "Урала", выгнав оттуда солдата-водителя, посадил Ващенку.
Иванов подвел офицеров комендатуры к открытому ящику и в двух словах описал ситуацию. Те попросили его написать объяснительную.
Бледный как смерть фээсбэшник, переговорив с офицерами комендатуры, подошел к сидящему в вертолете за объяснительной Иванову и с нервной улыбкой произнес:
– Ну все, майор, можешь считать, что ты отлетался…
– Пошел ты… – грубо послал его Иванов.
Вечером, улучив момент, Иванов с Ващенкой сбежали из "общаги". Уже стемнело, когда летчики подходили к знакомому дому.
Девушки встретили их как всегда. Хотя их наряд выдавал, что ребят здесь ждали. Обе девчонки в обтягивающих юбочках смотрелись потрясающе. Но Тамара превзошла себя: легкая блузка на тоненьких бретельках и коротенькая обтягивающая юбчонка на ней выглядели очень необычно. Открытые взгляду сильные ноги и руки, крепко сбитая женственная фигура, гордо посаженная голова на красивой шее – все это притягивало взгляд и будило мужские инстинкты. А босоножки на невысоком каблучке, удлиняя и без того длинные ноги, делали фигуру девушки чертовски привлекательной. Еще Иванов заметил, что Тамара что-то сделала с волосами – они у нее непривычно вились. Новая прическа очень шла к ее лицу.
– Что я тебе говорил? – прошептал Ващенка на ухо Иванову.
– А мы уже решили, что вы не придете сегодня, – сказала вышедшая навстречу Марина.
– Еле сбежали. Там небольшое ЧП разбирали… – ответил Иванов, поглядывая на Тамару. Девушка, встретив его взгляд, держалась так, будто вчера ничего не произошло.
– Мы рады! – Марина чмокнула Ващенку в щеку.
– А мы не с пустыми руками! – похвалился Ващенка, выкладывая из пакета на стол купленные по пути продукты.
– Не нужно было, мальчики, – остановила его Тамара. – Ужин вас ждет.
– Что у нас на ужин? – поинтересовался Ващенка.
– У нас сегодня шурпа и плов. – на пороге своей комнаты появилась Анна Семеновна. – Девчата попросили приготовить. Я умею делать настоящий плов. Тамарочка с Мариной ягненка на рынке купили. Еле запихали в холодильник.
– Здравствуйте, Анна Семеновна. – Иванов как родную обнял хозяйку. – Давно мы с вами не виделись. Как вы?
– Здравствуй, Саша, – сказала Анна Семеновна, обнимая Иванова. – Все хорошо.
– Здравствуйте, Анна Семеновна, – поздоровался Ващенка. – Не болеть вам.
– Здравствуй, Андрюша. Спасибо! – Анна Семеновна с доброй улыбкой посмотрела на гостей и пошла к плите, приговаривая: – Ну присаживайтесь. Я все подам.
Сегодня решили обойтись без спиртного – перебрали вчера. Шурпа и плов оказались очень вкусными. Все за столом хвалили Анну Семеновну и ее кулинарный талант. Она, скромно пряча глаза, довольно улыбалась. За такой по-семейному уютный вечер Иванов испытывал огромную благодарность сидящим за столом женщинам. Он обвел взглядом всех, на секунду задержав взгляд на Тамаре, и сказал:
– Спасибо вам, дорогие наши дамы, за этот чудесный вечер, прекрасный ужин, уют, за то душевное тепло, что вы дарите нам с Андреем. Поверьте, это дорогого стоит. И мы это ценим. Когда настанут лучшие времена, давайте соберемся где-нибудь такой же компанией! А, Анна Семеновна?
– Буду рада. Только я, наверное, не доживу до лучших времен, – произнесла хозяйка, поглядев на Иванова.
– Почему же? – запротестовал Ващенка. – Как только выберем нормального президента – все станет налаживаться. Вот увидите!
– Это Сталин нужен! – махнув рукой, сказала Анна Семеновна. – Да где ж такого взять?
– Не в Сталине дело, Анна Семеновна, – произнес Иванов. – Дело в народе. В нас с вами. Сталин придет на время, а после него снова появятся Хрущевы-Горбачевы-Ельцины и все разрушат. И мы дадим им это сделать. Народ наш российский хороший, но подлый и завистливый. Да-да. Вот такие мы. Воспитание у нас такое. Нас с детства приучают к безделью и лени. К жестокости. Вспомните русские сказки. Вот, например, "По щучьему велению": Емеля – тунеядец и лентяй, любящий халяву, – герой. А "Маша и три медведя"? "Красная шапочка"? "Колобок"? Сказки грустные и жестокие. Чему они могут научить? Почему в народе нашем не прижились сказки про труд? Про Иисуса Христа? Про добро? Нам душу свою спасать надо! Самим трудиться и трудиться, чтобы все изменить к лучшему. Вот какие нужно сказки детям рассказывать. А мы все ждем какого-то чуда! Чтобы кто-то другой за нас все сделал!
– Ты не прав, Саня, – возразил Ващенка. – Везде есть хорошие и плохие люди. Возьми, к примеру, наш полк. Большинство ведь – хорошие.
– Нет, Андрей, думаю, тут ты не прав. Если ты имеешь в виду начальство, то запомни одно правило: начальник хорошим не бывает. Согласен, среди командного состава есть одно конкретное дерьмо – замполит. Такой вот человек. И миссия у него такая. Уйдет Косачаный, на его место всплывет кто-то другой. Это называется "Закон сохранения дерьма". И такой человек есть в любом коллективе. Никуда нам от реальности не деться. Но я сейчас хочу сказать о том, что загублена душа русского народа на корню. Не знаю, специально это сделано или нет, но нет у нас истории, корней нет. Злые мы, завистливые. Воруем. Прощать не умеем. Оттого и нет нам удачи. Оттого и гибнет Россия.
– А что же надо делать? – спросила Марина.
– Души надо лечить. Воспитывать людей в любви к Богу, в любви к ближнему. В любви к труду, Родине.
– В церковь надо ходить, – поддержала Анна Семеновна.
– Можно и в церковь, – подтвердил Иванов. – Но с самых малых лет нужно прививать ребенку Любовь. Именно Любовь – с большой буквы: к себе, людям, окружающему миру. И не только словами, а личным примером.
– В церкви неинтересно, – вступила в разговор Марина. – Читают на непонятном языке, бабки толпятся, шипят на тебя. Стоять надо. Ноги устают. Я пыталась несколько раз постоять на службе. Не мое это. Ничего не понимаю.
– Нашу церковь давно реформировать пора, – поддержал тему Ващенка. – Молодежи там все непонятно и неинтересно. Читают на старославянском. А почему с таким же успехом – не на иврите? Для меня одинаково. Однажды я у католиков в костеле был. Вот где красота! Просторно, светло, можно посидеть, общаясь с Богом. А орган звучит – аж мурашки по телу. Если бы на русском проповеди читали, я бы ходил слушать. А в нашу церковь зашел – у попов все в золоте, а у народа – отсталость и убожество. Еще у католиков комнатки для исповеди, а у нас перед попом надо стоять на виду у всех. Не захочешь откровенничать.
– Не богохульствуй, Андрюша! – с укором произнесла Анна Семеновна. – Народ сейчас потянулся к вере.
– Ага. Бабули, – не сдавался Ващенка, – всегда тянулись перед смертью.
– К вере, Андрей, и мы с тобой потянулись, – возразил ему Иванов. – А про церковь ты верно отметил. Отсталость и нежелание перемен. Все по старинке.
– Это называется "консерватизм"! – вставил умное слово Ващенка.
– Но не Господь Бог наши церкви проектировал и службу организовывал, – продолжал Иванов. – Это людских рук дело. Поэтому я и говорю, что русских людей еще нужно воспитывать и учить: и вере, и культуре, и любви. А верить в Бога можно, и не ходя в церковь. Бога можно знать и в душе.
– И попов наших тоже нужно учить и воспитывать!
– А они что, не люди? И попов, и министров, и президентов. Весь народ. Лучше – с самого детства.
– И кто же их будет воспитывать? Господь Бог? – все не унимался Ващенка.
– Родители, – спокойно ответил Иванов.
– А я в церковь хожу. Мне там легче становится, – произнесла Анна Семеновна.
– Что-то вы, ребята, еще не пили, а за глобальные темы уже взялись? – попыталась прекратить полемику Тамара. – Может, вернемся к ужину?
– Андрей, меняй тему, – распорядился Иванов, чувствуя, что очень устал от всего, что навалилось на него в последний месяц. И добавил: – Простите. Я, наверное, пойду. Огромное спасибо за ужин. Не провожайте…
Иванов встал и под удивленными взглядами присутствующих вышел на улицу. Ему вдруг захотелось побыть одному.
Утром на стоянке перед стоящим с открытыми капотами вертолетом Ващенка расспрашивал Иванова:
– Чего ты вчера ушел? Я лично ничего не понял.
– А нечего понимать. Что мне там делать?
– Тамара очень расстроилась.
– А мне что с того? – равнодушно бросил Иванов.
– И правильно, Саня, Тамара – баба очень умная и опасная. Захочет – ты как миленький у нее на цепи бегать будешь. И не заметишь, как в ошейнике окажешься.
– Не дура. Но цепь – не для меня. И бегать тоже не буду. Мы с ней – только друзья!
– А ты подумай, – наседал Ващенка, – мы с тобой и так уже пляшем под ее дудку. Позавчера она просила меня целовать ее в твоем присутствии. Вчера она просила привести тебя обязательно.
– Что? – удивился Иванов.
– Просила обязательно тебя привести, – повторил Ващенка.
– И ты, скотина, привел и ничего мне не сказал?
– Да я тебе все время намекал! – Ващенка состроил обиженную физиономию. – А на "скотину" отвечаю: сам такой!
Иванов рассмеялся. Его развеселил факт, что он уже в который раз не замечает того, что лежит на поверхности. А Тамара действительно настойчивая женщина.
– Ты прав. Я снова в дураках, – примирительно произнес Иванов. – Не обижайся.
– Снова тебе везет, – уже миролюбиво, но с оттенком легкой зависти произнес "правак". – Что в тебе такого бабы находят?
– Не прибедняйся. Маринка твоя – классная девушка! Пойдем лучше прогуляемся.
Они вышли из вертолета и побрели по бетонной рулежной дорожке в сторону взлетно-посадочной полосы. Гудение и свист авиационных двигателей над аэродромом не стихали ни на минуту. Аэродром работал, как конвейер. На взлетную полосу один за другим садились, заруливали на стоянки, уступая место, и взлетали самолеты и вертолеты разных типов. Иванов любил смотреть на взлетающие машины, когда красота, мощь и сила сливаются в одно стремительное движение – разбег, отрыв и рывок в высоту! Только там, в небе, летчик чувствует себя свободным и счастливым. Там он – хозяин положения, своей судьбы. Там он ощущает себя ближе к Богу. И все красоты земли и неба принадлежат только ему.
Сегодня в основном работали штурмовики "Су-25". По одному и парами они, тяжелогруженые, уходили в небо. Самолет "Су-25" внешне машина очень симпатичная: с острым носом, гармонично сливающимся с корпусом красивым остеклением пилотской кабины, двумя двигателями под основанием крыльев, рельефно выделяющимися на фюзеляже, и со множеством точек подвески для боезапаса под крыльями. Из-за этих точек подвески, крылья самолета спереди напоминают два гребня с зубьями для волос. Но в полете эти машины смотрятся очень эстетично.
– Какая силища! – прокричал Ващенка, пересиливая грохот двигателей очередной взлетающей пары. – Когда мы-то взлетим?